собирались переправляться? В Эгоспотамах? (*7)
   Артаикт покачал головой:
   - Геллеспонт черен от ваших кораблей. Может  быть,  в  Пактии  или  еще
дальше на север... Могу я узнать, почему вас всех так интересует мой  друг
Эобаз?
   Но вопрос прозвучал слишком  поздно:  Гиперид  был  уже  за  дверью.  Я
последовал за ним, и солдаты, что  охраняли  Артаикта  (они  ждали  по  ту
сторону стены, пока мы не ушли), вернулись на свои посты.
   Стены Сеста в  разных  местах  имели  разную  высоту;  здесь,  как  мне
показалось, они были наиболее высокими, по меньшей мере в сотню локтей. Со
стены  открывался  великолепный  вид  на  окрестности  города,  освещенные
закатными лучами солнца, и я задержался  на  минутку,  чтобы  полюбоваться
этим зрелищем. Те, кто долго смотрит на солнце, рискуют ослепнуть,  это  я
знал хорошо, а потому смотрел только на землю и яркие облака, но время  от
времени все же искоса поглядывал и на солнце - там вместо привычной  глазу
огненной сферы я  видел  золотую  колесницу,  влекомую  четырьмя  могучими
конями. Я уверен, что видел бога; ведь точно  так  же  раньше  -  об  этом
записано в моем свитке - я видел и прекрасную богиню.  Это  случилось  как
раз перед тем, как умер человек, назвавший меня Люцием.  Видение  божества
на колеснице испугало меня,  как,  видимо,  и  тогда  испугала  встреча  с
богиней, и я поспешил по лестнице вниз  и  устремился  к  нашему  дому  по
улицам Сеста (которые показались мне очень  темными  и  чересчур  людными,
что, несомненно,  вообще  свойственно  подобным  городам-крепостям).  Лишь
отыскав мех с отличным вином и связав вместе несколько лучин, чтоб сделать
факел, начал я полностью понимать значение увиденного со стены.
   А увидел я вот что: хотя солнце уже  почти  коснулось  горизонта,  кони
влекли колесницу стремительным галопом. Это выглядело  столь  естественно,
что у меня в тот момент даже и сомнений никаких  не  возникло,  но  потом,
поразмыслив, я понял: ни один возничий не станет так  гнать  коней,  когда
приближается к месту, где намерен остановиться, - как ему потом  замедлить
их бег без риска повредить  колесницу?  Хотя  в  боевые  колесницы  обычно
запрягают всего двух коней, всякий воин знает,  что  главное  преимущество
конницы в том, что  всадник  может  остановить  и  повернуть  своего  коня
гораздо быстрее, чем возничий колесницу.
   Стало быть, солнце вовсе не останавливается у западного  предела  мира,
как я всегда полагал, чтобы на следующий день появиться  у  его  восточных
границ точно так же, как и все прочие известные звезды исчезают на  западе
и появляются вновь на востоке? Нет!  Солнце,  видимо,  продолжает  мчаться
вперед, проходит под нашим миром и вновь появляется на востоке - точно так
же, как бегун, который, исчезнув за каким-либо строением, вновь появляется
с противоположной его стороны. Я не мог не задуматься над этим. Неужели на
обратной стороне нашего мира тоже живут люди,  которым  солнце  необходимо
так же, как и нам? Это надо  будет  хорошенько  обдумать,  когда  выдастся
свободная минутка.
   Сейчас трудно  было  бы  пытаться  привести  в  порядок  свои  мысли  -
некоторые еще не вполне сформировались, а иные были просто глупы. Я  снова
прошел через  весь  город  и  поднялся  на  башню.  Стражники,  охранявшие
Артаикта, пропустили меня без звука, а  один  даже  принес  кратер,  чтобы
разбавлять водой принесенное мною вино. Пока они занимались этим,  Артаикт
отвел меня в сторонку и тихо сказал:
   - Тебе нет нужды плохо спать, Латро. Помоги нам, и эти болваны  никогда
не узнают, что ты выступал против них с оружием в руках.
   Его слова подтвердили то, что я уже  и  сам  выяснил,  прочитав  первый
свиток: некогда я состоял на службе у царя  Персии.  Я  кивнул  и  шепотом
ответил, что, конечно же, освободил бы их, если б мог.
   И тут вернулся Гиперид, весь сияя и неся  на  веревочке  шесть  соленых
сардин. В помещении для стражи имелась жаровня, чтоб воины могли  греться,
и он разложил рыбу на углях, следя, чтоб не подгорела.
   - По одной на каждого, - сказал он. - Это подкрепит ваши силы.  Фруктов
в это время года почти нет, да и вообще в Сесте  после  осады  есть  почти
нечего. Впрочем, если хотите, Латро может сходить  в  город  и  попытаться
добыть яблок, чтобы было чем закусить, когда покончите с рыбой. И  свежего
хлеба неплохо было бы прихватить, Латро. Не ты ли говорил мне,  что  утром
видел уже открытую хлебную лавку?
   Я кивнул и напомнил ему, что купил хлеба, когда ходил на рынок.
   - Вот и прекрасно! - воскликнул Гиперид. - Теперь, правда, боюсь, лавка
уже закрыта, но ведь можно и разбудить хозяина, особенно если ты пару  раз
ногой в дверь пнешь. -  Он  подмигнул  Артаикту.  -  Латро  отлично  умеет
драться ногами, а голос у него прямо как у быка, когда  разойдется.  Ну  а
теперь...
   И тут произошло нечто столь  необыкновенное,  что  я  затрудняюсь  даже
описать это. Боюсь, я и сам себе не поверю, когда стану читать  написанное
мною впоследствии. Одна из соленых ставрид, принесенных  Гиперидом,  вдруг
шевельнулась!
   У Гиперида зрение было, видимо, лучше моего, потому что он вдруг  резко
замолчал и уставился на жаровню; я же решил, что  рыба  просто  съехала  с
угольев, на которых лежала. Но секунду спустя заметил, что  ставрида  бьет
хвостом в точности, как только что попавшаяся на крючок;  вскоре  уже  все
шесть рыбок бились так, словно их бросили на угли живыми.
   Надо отдать должное стражникам: они и не подумали бежать; если  бы  это
произошло, я, наверное, последовал бы их примеру. Что же до  Гиперида,  то
он сильно побледнел и отпрянул от жаровни, как от бешеной собаки. Юный сын
Артаикта тоже, видно, испугался, как и все остальные. Спокоен  был  только
Артаикт. Он подошел к Гипериду и, положив ему руку на плечо, сказал:
   - Это чудо не имеет к вам никакого  отношения.  Оно  предназначено  для
меня: Протесилай из Элая (*8) сообщает мне, что, хотя он  мертв  и  высох,
как вяленая рыба, боги разрешили ему наказать человека,  причинившего  ему
зло.
   Гиперид сглотнул и забормотал:
   - Да... это... Именно поэтому они считают,  что  ты...  и  твой  сын...
Говорят, ты похитил приношения из  его  гробницы  и...  вспахал  священную
землю?..
   Артаикт кивнул и поглядел в сторону жаровни; рыбы уже перестали биться,
однако при виде их его передернуло, словно от холода.
   - Выслушай меня, Гиперид, и обещай: ты передашь Ксантиппу  все,  что  я
скажу. Я готов уплатить сто талантов за восстановление священной  гробницы
Протесилая. - Он помолчал, словно ожидая еще  какого-нибудь  знамения,  но
больше ничего не случилось. - И к тому же дам вам, воинам Афин, две  сотни
талантов, если вы пощадите меня и  моего  сына.  Деньги  мои  находятся  в
Сузах, но я оставлю вам в залог своего сына, пока названная сумма не будет
выплачена. А она будет выплачена, клянусь Ахура-Маздой,  могущественнейшим
из богов, полностью выплачена, и золотом.
   У Гиперида просто глаза на лоб полезли. Сумма была обещана неслыханная!
Все, разумеется, прекрасно знают, что персы страшно богаты, однако вряд ли
кому-то могло прийти в голову, что кто-либо, помимо Великого Царя, владеет
таким немыслимым богатством.
   - Я передам... Я... Завтра... Нет, нынче же вечером... Если...
   - Вот и хорошо. Вот и передай. - Артаикт  сжал  ему  плечо  и  отступил
назад.
   Гиперид посмотрел на стражников.
   - Но мне придется рассказать ему о том, что  тут  произошло!  Латро,  я
думаю, ты тоже не притронешься теперь к этой рыбе. Меня так от нее  просто
в дрожь бросает... Наверное, нам пора домой...
   И вот теперь мы снова отправляемся в цитадель. Может быть, нам  удастся
хоть как-то помочь Артаикту и Артембару.



2. СМЕРТЬ АРТАИКТА

   Сегодня утром меня поднял с постели громкий голос глашатая. Я натягивал
сапоги, когда в дверь комнаты, где спим мы с Ио, постучал Гиперид.
   - Латро! - позвал он. - Ты не спишь?
   Ио села на постели и спросила, в чем дело.
   - Артаикта должны казнить нынче утром, - сказал я ей.
   - Ты помнишь, кто это?
   - Да, - отвечал я, - помню. Я говорил с ним вчера  вечером  перед  тем,
как мы с Гиперидом вернулись домой.
   Тут на пороге появился сам Гиперид.
   - А, так ты уже встал! Хочешь пойти посмотреть на их казнь?
   Я спросил, кого еще должны казнить кроме Артаикта.
   - Боюсь, что его сына. - Гиперид грустно покачал  головой.  -  Ты  ведь
помнишь этого мальчика?
   Я напряг память.
   - Кажется, я видел вчера какого-то  ребенка...  Мальчика,  чуть  старше
Ио...
   - А ты, - Гиперид ткнул пальцем в Ио, -  останешься  дома,  понятно?  У
тебя есть, чем заняться. И вообще, это зрелище не для юной девицы.
   Я последовал за Гиперидом; на улице нас уже ждал чернокожий. Втроем  мы
отправились на берег, где начинался мост, построенный Великим Царем  через
Геллеспонт. Именно здесь - об этом все еще продолжали кричать  глашатаи  и
шушукаться жители Сеста - и должен был умереть Артаикт. День был пасмурный
и ветреный, с севера, со стороны Первого моря через Геллеспонт  все  время
наплывали серые тучи.
   - Этот ветер, - пробормотал Гиперид, - лишнее напоминание, что  нам  до
отъезда отсюда нужно купить  новые  плащи.  А  тебе,  Латро,  плащ  просто
необходим. Твои лохмотья даже нищему не годятся.
   Чернокожий  тронул  Гиперида  за   плечо,   заглядывая   ему   в   лицо
вытаращенными глазами.
   - Что? И тебе тоже? Ну конечно куплю! Я же сказал -  всем.  Плащ  нужен
даже маленькой Ио.
   Чернокожий помотал головой и снова заглянул Гипериду в лицо.
   - А, понял! Ты хочешь спросить, куда мы отправимся дальше?  Я  как  раз
собирался рассказать вам об  этом.  Но  сперва  давайте  найдем  местечко,
откуда будет все видно, а потом поговорим.
   К этому времени жители Сеста сгрудились в центре открытой  площадки,  и
воинам Ксантиппа приходилось отгонять их тупыми концами копий. К  счастью,
кое-кто из воинов узнал Гиперида, и нам без особых хлопот  удалось  занять
места впереди. Смотреть пока было не на что - в центре площадки двое рабов
копали яму, по всей видимости, для столба, который принесли с собой.
   - Самого Ксантиппа еще нет, - сказал Гиперид. - Значит, начнут нескоро.
   Я спросил у него, кто такой Ксантипп.
   - Наш стратег, - отвечал он. - Все эти воины подчиняются ему. Разве  ты
не помнишь? Артаикт ведь упоминал его имя вчера.
   Я признался, что не помню.  Имя  "Артаикт"  тоже  казалось  мне  весьма
смутно знакомым, хотя глашатаи все время упоминали его; потом я припомнил,
что сам недавно сказал Ио о  вчерашнем  разговоре  с  человеком  по  имени
Артаикт.
   Гиперид задумчиво посмотрел на меня:
   - Неужели и про рыбу не помнишь?
   Я помотал головой.
   - Соленые сардины! Ты знаешь, что такое сардины, Латро?
   Я кивнул. Чернокожий тоже.
   - Это такие небольшие серебристые рыбки,  -  сказал  я.  -  Толстенькие
такие. Говорят, они очень вкусны.
   - Верно.
   Между тем из толпы уже послышались выкрики: "Тащите его сюда!", "Где вы
его прячете?". Гипериду пришлось повысить голос, чтобы его было слышно.
   - Сардины очень жирные, - продолжал он. - Даже если они соленые, жиру в
них все равно полно. Вот вы, люди вполне разумные, ответьте  мне  на  один
вопрос. Это для меня очень важно, так что сперва подумайте хорошенько.
   Мы дружно кивнули в знак согласия.
   Гиперид глубоко вздохнул и сказал:
   - Если бросить на уголья  жаровни  соленую  сардину  -  на  раскаленные
уголья, заметьте!  -  не  может  ли  получиться  так,  что  когда  ее  жир
растопится  и  потечет,  она  как  бы  вдруг  шевельнется?  Не  может   ли
растопленный жир брызнуть с такой силой, что перевернет рыбку?
   Я уверенно кивнул. Чернокожий только пожал плечами.
   - Ага, - сказал Гиперид. - Я присоединяюсь к мнению Латро, а Латро  сам
вчера видел это, хотя ничего и не помнит.
   Тут над толпой поднялся рев.
   Чернокожий мотнул головой в сторону толпы, а Гиперид воскликнул:
   - Смотрите! Вон они идут - и, хотя каждый  из  них  стоит  целую  сотню
талантов, обоих  сейчас  зарежут,  как  баранов!  -  Он  горестно  покачал
головой.
   Мужчине было, по-моему, лет  пятьдесят;  он  был  коренастый,  крепкий,
среднего роста, с бородой стального цвета. Сыну Артаикта на вид  было  лет
четырнадцать; черты его лица еще не сформировались окончательно,  как  это
обычно бывает у подростков; темные глаза казались  бездонными.  У  мужчины
руки были связаны впереди.
   Их вел высокий, худой человек в доспехах, но без щита  и  копья.  Я  не
заметил, чтобы он подал  какой-нибудь  сигнал,  но  глашатаи  вдруг  разом
завопили: "Молчите! Все  молчите!  Будет  говорить  Ксантипп,  благородный
стратег из Афин!" И когда  разговоры  в  толпе  немного  стихли,  Ксантипп
выступил вперед.
   - Граждане Сеста! - воззвал он. - Эолийцы, дети  ветра!  Эллины!  -  Он
говорил громко и четко, видно, что привык командовать войском. -  Слушайте
меня! Хотя я выступаю перед вами, увы, не от имени всех эллинов.
   Это заявление настолько поразило собравшихся, что все тут же умолкли  и
стали слышны крики птиц над Геллеспонтом.
   - Мне жаль, что я вынужден говорить так, - продолжал Ксантипп. - Но  не
настали еще такие времена, когда брат перестанет наконец поднимать руку на
брата.
   По толпе пролетел  гул  одобрения.  Когда  все  снова  стихло,  Гиперид
улыбнулся мне:
   - Они,  кажется,  решили,  что  мы  забудем,  как  они  совсем  недавно
выступали против нас.
   - И все же я обращаюсь к вам, - продолжал Ксантипп, - и горжусь этим! Я
представитель афинского собрания, и это мой город  вернул  вам  величайшее
сокровище, которым только может  обладать  человек,  -  свободу!  -  Снова
последовал взрыв одобрительных выкриков. - Но мы не требуем за это ничего,
кроме благодарности. - Громко выраженная благодарность тут же последовала,
и Ксантипп заговорил снова: - Как я уже сказал, я не могу сейчас выступать
от  имени  всех  эллинов.  Кто  знает,  каковы  планы  Коринфа?  Мне   это
неизвестно. Кто знает, на что способен дикий народ Аркадии? Только  не  я.
О, граждане Сеста! Те спартанцы, что  появились  здесь,  уплыли  на  своем
корабле еще до того, как город был освобожден, вы сами это знаете. Что  же
касается Фив, то  всем  ли  известно,  что  его  воины,  славящиеся  своей
жестокостью, выступали заодно с варварами? - Эти  слова  вызвали  в  толпе
ропот возмущения, а Гиперид прошептал: "Бей  сильнее,  Ксантипп,  они  еще
дышат!" - Многие из моих друзей-храбрецов - а они были и ваши  друзья,  не
забывайте об этом! - пали в великой битве при Платеях. И пали они вовсе не
под стрелами варваров, но от копий конников Асоподора из Фив.
   Толпа испустила такой стон, будто  тысяча  женщин  одновременно  начали
рожать. Я еще подумал, что в какой-то степени это так и есть - возможно, в
грядущие столетия люди будут считать, что сегодня на свет  родилось  нечто
совершенно новое и произошло это здесь, на  узкой  полоске  земли,  далеко
врезавшейся в воды Геллеспонта.
   - Но у моего родного города есть и другие храбрые сыновья, их много,  и
если у вас  возникнет  в  них  нужда  -  только  позовите,  и  они  явятся
немедленно! - Восторженные вопли были Ксантиппу  ответом.  -  А  теперь  к
делу! Все мы здесь - и вы, и я - слуги богов. Мне  нет  нужды  перечислять
все прегрешения и преступления Артаикта. Вам они известны лучше, чем  мне.
Многие говорили мне, что его выгоднее было бы отправить в Персию,  раз  он
готов заплатить богатый выкуп.
   Тут мне показалось,  что  Ксантипп  метнул  быстрый  взгляд  в  сторону
Гиперида, хотя сам Гиперид этого не заметил.
   - Но я отверг все подобные предложения! -  Толпа  ревом  выразила  свое
одобрение. - И все же, прежде чем свершится правосудие, мы  поступим  так,
как всегда поступают свободные люди,  -  мы  проголосуем!  В  моем  родном
городе, где изготавливают немыслимое количество всяких ваз, урн, тарелок и
прочей глиняной посуды, мы обычно  голосуем  с  помощью  черепков.  Каждый
гражданин может нацарапать на черепке инициалы того кандидата, за которого
он отдает свой голос. В Сесте, как мне говорили, есть традиция  голосовать
с помощью камней - белый камень означает "да", черный  -  "нет".  Так  что
сегодня вы снова будете голосовать с помощью камней.  Мальчик,  что  стоит
рядом со святотатцем Артаиктом, - его сын! - Ксантипп указал на Артембара.
Толпа негодующе загудела, а какой-то мужчина слева от меня  даже  погрозил
кулаком. - Граждане Сеста, вы сами определите, жить ему или умереть.  Если
вы пожелаете, чтобы он жил, отойдите в сторону и дайте ему бежать. Но если
хотите, чтоб он умер, преградите ему путь и бросьте в него  камень.  Выбор
за вами!
   Ксантипп махнул рукой воинам, стоявшим возле Артаикта и его сына,  один
из них сказал что-то на ухо мальчику и шлепнул  его  по  спине.  Ксантипп,
видимо, полагал, что мальчик бросится сквозь толпу, но он  бросился  прочь
от толпы по сужающейся полоске земли - прямо к  морю.  Наверное,  надеялся
спастись вплавь, если успеет достигнуть воды.
   Но воды он не достиг. Вслед ему тотчас полетели камни, несколько мужчин
бросились вдогонку. Я видел, как мальчик упал, когда ему  в  голову  попал
камень величиной с мой кулак. Он  сумел  подняться,  шатаясь,  сделал  еще
несколько шагов и снова упал - в него попало не  менее  полусотни  камней.
Надеюсь, он умер быстро, хотя и не могу судить, когда именно  он  испустил
дух; несомненно одно: многие продолжали кидать в него камни и после  того,
как он уже был мертв.
   Что же касается его отца, то после того, как он стал свидетелем  гибели
собственного сына, его опрокинули спиной на столб и прибили к этому столбу
- вбив гвозди в обе щиколотки  и  в  оба  запястья;  затем  столб  подняли
вертикально и нижний его конец опустили в вырытую яму, засыпали  песком  и
камнями и укрепили. Некоторые женщины начали было швырять камни и в  него,
но воины заставили их  прекратить  это,  опасаясь,  что  камни  попадут  в
стражников, выставленных Ксантиппом для охраны казненного.
   - Пошли, - сказал Гиперид. - Представление окончено,  а  мне  еще  надо
много чего успеть. Ты, Латро, ступай на рынок и купи плащи,  о  которых  я
тебе говорил. Сумеешь? Я дам тебе денег.
   Я сказал, что сумею, если такие плащи есть на рынке.
   - Наверняка, - успокоил меня Гиперид. - Возьми с  собой  чернокожего  и
Ио, пусть сами себе выберут. Слишком большие не бери, с длинным плащом и в
беду недолго попасть. Да, вот еще что: мне купи что-нибудь поярче.  Только
не красный - пусть уж спартанцы  носят  красные  плащи!  -  хотя  вряд  ли
кто-нибудь примет меня за спартанца, как мне кажется. И не желтый - желтые
слишком быстро выцветают. Пусть будет синий или зеленый, побогаче на  вид,
если у них подходящий найдется. И смотри, чтоб по длине мне подходил. - Он
был на полголовы  ниже  и  меня,  и  чернокожего.  -  И  потолще  выбирай,
потеплее!
   Я кивнул, и он выдал мне четыре серебряные  драхмы.  Чернокожий  тронул
его за плечо и показал, будто тянет за веревку.
   - А, ты насчет отъезда! Ты прав. Я же обещал рассказать  вам.  Ну,  это
очень просто. Вы ведь оба знаете про мост, построенный Великим Царем?
   - Да, я помню, глашатаи кричали, что  казнь  состоится  как  раз  возле
начала этого моста, - сказал я. - Наверное, армия Великого Царя шла по той
самой дороге, по которой сейчас идем мы?
   - Совершенно верно. Этот мост был построен из лодок, из сотен лодок,  и
все они были связаны длинными  канатами,  а  сверху  накрыты  настилом  из
досок. Этот мост продержался  почти  год,  насколько  мне  известно,  пока
штормом не разорвало канаты. Персы так и не стали его  чинить,  но  канаты
собрали и сложили здесь, в Сесте. Они, должно быть,  стоят  очень  дорого.
Конечно, их можно было бы распустить, если бы Великий Царь вновь  приказал
построить мост... Ксантипп даже хочет увезти эти канаты с собой  в  Афины,
чтобы похвастаться. Вот уж там удивятся!  Ведь  у  нас  никто  никогда  не
видывал канатов такой толщины.