ики в мягкую землю. Я еще подумал, что  легко  можно  было  бы
убить этого фракийца, метнув в него дротик, лежавший рядом со мной. А если
бы их предводитель оказался убит, остальные наверняка тут же  умчались  бы
прочь. Во всяком случае, мне так казалось, но дротик метать я не стал.
   Фракиец объехал вокруг костра и  остановился  возле  Элаты.  Он  жестом
приказал ей встать ближе к огню, чтобы лучше видеть ее. Она только головой
качнула, вся дрожа. Тогда фракиец  направил  своего  коня  прямо  на  нее,
искусно им управляя, так  что  мощная  грудь  жеребца  нависла  прямо  над
Элатой, и заставил ее отступать к огню.
   В конце концов она задела конец горящей  ветки,  и  та,  шевельнувшись,
разметала костер, подняв сноп красных искр. Элата  вскрикнула,  Эгесистрат
закричал на фракийца, но другой всадник двинулся на прорицателя и  толкнул
его. В тот же миг дротик чернокожего со  свистом  поразил  этого  фракийца
прямо в глаз; острие его как рог  выскочило  у  конника  из-за  уха.  Мне,
конечно, следовало тоже метнуть  дротик;  но  я  почему-то  решил  ударить
предводителя фракийцев мечом - снизу,  под  ребра  -  и,  когда  он  упал,
отрубил ему голову, поразившись тому, что мой меч такой  острый.  Я  и  не
знал этого.
   Тогда остальные фракийцы бросились было прочь, но вдруг развернулись  и
опустили копья. Я хотел было снять путы со своего коня, надеясь успеть  до
того, как они бросятся в атаку, но путы с него  оказались  сняты.  Он  был
взнуздан, Ио держала его за повод. Едва я  вспрыгнул  ему  на  спину,  как
раздался громкий топот коней.
   Но то была вовсе не атака фракийцев! В одно  мгновенье,  точно  ураган,
налетевший во мраке ночи, вокруг замелькали длинноволосые  всадники;  один
из них пронесся прямо через костер, раскидав горящие уголья,  так  что  за
ним будто огненный шлейф потянулся.
   Я бросился следом за ними и тут же был "вознагражден": стрела проткнула
мне ухо. Зато больше не пришлось никого убивать  -  остававшиеся  в  живых
фракийцы бежали. Между тем я достиг места, где только  что  была  схватка.
Какая-то раненая женщина (я сперва принял ее за мужчину) билась  на  земле
среди мертвых тел; на губах  ее  пузырилась  кровь,  она  тщетно  пыталась
глубоко вздохнуть. (Еще не спешившись, я услышал, с каким  ужасным  звуком
хлюпает рана у нее  в  груди!)  Я  разорвал  на  ней  тунику  и  перевязал
несчастную, закрыв рану мхом и стянув полосками  ткани.  Только  теперь  я
убедился, что это женщина,  ощутив  под  руками  ее  грудь.  Вернулись  ее
подруги, однако, увидев, что я затягивал последний  узел  на  повязке,  не
стали вмешиваться.
   Мы прикрепили плащ к древкам двух копий и перенесли раненую  к  костру.
Эгесистрат зашил ее рану жилами, смоченными в вине. Я знаю, он  не  верит,
что она выживет. Впрочем, не верю в это и я.  А  вот  Элата  уверена,  что
женщина будет жить.
   Элата намазала мне ухо разогретой смолой, чтобы  остановить  кровь.  Ио
плачет от жалости ко мне, и я очень этим недоволен. Я уже объяснил ей, что
мужчину убивает не кровь, текущая  из  раны,  но  гнев  богов.  Чернокожий
только смеется над нами. Он стоит, выпрямившись и гордо выпятив грудь, так
как эти женщины никогда не видели таких, как он.


   Теперь все уже заснули  за  исключением  Эгесистрата  и  одной  из  тех
женщин. Сейчас он с ней  беседует.  Лошади  беспокойно  топчутся  и  ржут,
чувствуя запах крови. Фракийцы,  конечно,  вернутся  и  приведут  с  собой
других - но, думаю, еще не скоро, вряд ли до восхода солнца.



10. АМАЗОНКИ

   Женщины-воительницы всегда сжигают тела павших подруг. Об этом - как  и
о многом другом -  я  узнал  от  Эгесистрата,  который  говорит  на  языке
амазонок и утверждает, что этот язык отличается от фракийского. Я спросил,
сколько же языков он знает - сам-то я, похоже, знаю только  два:  тот,  на
котором пишу  свой  дневник,  и  тот,  на  котором  разговариваю  с  Ио  и
остальными; правда, Ио уверяет, что я  знаю  по  крайней  мере  еще  один.
Эгесистрат сказал мне, что говорит на всех языках.  Вероятно,  так  оно  и
есть.  Ио  называет  его  прорицателем,  но  не   желает   больше   ничего
рассказывать мне о нем. Женщины-воительницы  считают  чернокожего  жутким;
мне известно, что то же самое Ио думает о прелестной Элате; самому же  мне
кажется, что Эгесистрат куда более жуткий и странный человек, чем даже эти
воительницы.
   Он называет этих женщин  "безгрудыми"  [от  греч.  amazon  -  "лишенная
груди"], Ио с Элатой тоже так их зовут, я последую их примеру. Ио говорит,
что прошлым летом нам о них рассказывала одна женщина по  имени  Дракайна,
весьма скверная с точки зрения Ио, но я этого не помню.
   Если Фаретра умрет, остальные останутся здесь, сложат огромный костер и
устроят ей огненное погребение. Нам же задерживаться ни к чему, если  сами
не захотим. Так говорит Эгесистрат, а мне кажется, что не стоит отделяться
от амазонок. Мы  явно  еще  не  раз  будем  сталкиваться  с  воинственными
фракийцами, а драться амазонки умеют не хуже нас. Я поговорил  об  этом  с
чернокожим, и он со мной согласен. Конечно, Эгесистрат с Элатой никуда без
нас не уедут.
   Амазонки сделали  для  Фаретры  носилки  и  закрепили  их  между  двумя
лошадьми, отбитыми у фракийцев. Нынче утром, когда я ехал  рядом,  раненая
улыбалась и что-то говорила мне. Я  покачал  головой,  показывая,  что  не
понимаю ее, и она показала мне знаками, чтобы я помог ей слезть с носилок;
но я не стал этого делать. Волосы у нее почти такого же  цвета,  как  мои,
только чуть порыжее. Рана причиняет ей сильные страдания; лицо  осунулось,
побледнело; кожа на скулах натянута так, что кости выпирают.
   Все амазонки высокие и очень сильные. У них только одна грудь, левая, а
на месте правой - плоский белесый шрам; их туники держатся только на одной
завязке, прикрывая этот шрам. Я спросил у Фаретры,  почему  это  так.  Она
ответила с помощью разных знаков, но я ничего не понял и спросил снова:
   - Вам нужна только одна грудь, потому что вы  рожаете  и  выкармливаете
только одного младенца?
   Фаретра кивнула. Стало быть,  она,  по  крайней  мере,  несколько  слов
понимает на языке эллинов?
   Я спросил, как ее зовут. Она сказала, но я не могу правильно произнести
ее имя так, как произносит она. Звучит примерно  как  "фаретра",  то  есть
"чехол для лука" -  это  наиболее  похожее  на  ее  имя  слово,  хотя  она
засмеялась, когда я ее так назвал.
   Итак, скоро мы тронемся в путь.


   Мы миновали какой-то фракийский город и разбили  лагерь  на  болотистом
поле на берегу реки. Все злятся по этому поводу, я  тоже.  После  утренней
трапезы мы встретили фракийцев; Ио говорит, что они выглядят точно так же,
как те, которых мы перебили прошлой ночью. Я перечитал все, что записал об
этом событии, но нового для себя узнал мало. Мне следует поменьше писать о
том, что произошло, и больше о том, что я вижу вокруг.
   У многих высокородных фракийцев щеки украшены татуировкой, а на пальцах
золотые кольца. Уздечки их коней и вообще вся упряжь так украшены золотом,
что невероятно тяжелы, и кони аж сгибаются под их тяжестью. Фракийцев было
не менее сотни. Нам бы ни за что не выстоять против них в бою, ведь у  нас
всего трое мужчин да несколько женщин, но  Эгесистрат  и  предводительница
амазонок после недолгих переговоров заключили с ними перемирие. Эгесистрат
считает,  что  это  было  бы  невозможно,  если  б  фракийцы  не  пожелали
представить женщин-воительниц своему царю. Он еще говорит,  что  некоторые
из них понимают наш язык, хоть и притворяются, что это не так; поэтому нам
следует соблюдать осторожность и не болтать чего не  следует.  Он  спросил
разрешения собрать топливо для костра, но фракийцы  говорят,  что  топлива
здесь нет (это ложь!) и что они сами нам его привезут. Придется мне писать
побыстрее, пока еще светло.
   На полях вокруг стоит недозрелая рожь, и мы здорово потравили ее своими
конями. Явно не  все  фракийцы  ездят  верхом  -  мы  видели  много  пеших
крестьян. Всадники - это, вероятно, землевладельцы  или  их  приближенные.
Многие явно очень богаты.
   Мне кажется, копье - основное их оружие. Длиной  эти  копья  в  полтора
человеческих роста, но они не толще небольшой пики; мне,  я  думаю,  такое
копье показалось бы неудобным, но фракийцы прекрасно  с  ним  управляются.
Мечи, что я у них  видел,  заострены  только  с  одной  стороны,  как  моя
Фальката, а конец у них длинный, суживающийся. У некоторых есть  луки,  но
они, по-моему, менее мощные, чем у амазонок. Фракийцы  носят  кольчуги  из
плетеных колец или стеганые льняные куртки,  у  некоторых  есть  и  шлемы;
амазонки же вообще не носят никаких лат.
   Луки амазонок сборные, они склеены из нескольких слоев рога и дерева  и
сверху обтянуты кожей. Каждая из них держит в своем чехле для  лука  комок
пчелиного воска, которым натирает оружие, предохраняя его  от  влаги;  сам
чехол они тоже натирают воском.  Чехлы  у  всех  просто  великолепные,  из
тисненой кожи. Фаретра дала мне свой посмотреть. Там  есть  отделение  для
самого лука, вшитая пустотелая кость для хранения  запасных  тетив  и  еще
отделение в виде колчана для стрел. Спереди на чехле  для  лука  изображен
грифон, убивающий воина - причем это  не  нарисовано,  а  вытиснено.  Надо
полагать, изображение сперва вырезали на  деревянной  пластине,  затем  на
этот шаблон  была  наложена  мокрая  кожа,  которую  тщательно  обработали
деревянными молотками, пока она была еще влажной. Стрелы у  них  длиной  в
локоть и два пальца, наконечники железные; правда, мне их  стрелы  кажутся
слишком маленькими и тонкими.
   А вот меч у Фаретры очень странный. Такой же серповидный, как  у  меня,
но внешний его  край  тоже  заострен.  Если  отрезать  половину  от  меча,
напоминающего формой лист, то  как  раз  и  получится  меч  амазонки.  Мне
представляется, что  такой  длинный  и  легкий  клинок  очень  удобен  для
всадника.
   Какой-то крестьянин привез нам дрова на своей телеге.  Горящий  костер,
на котором можно приготовить  горячую  еду,  улучшил  у  всех  настроение.
Эгесистрат заплатил за дрова два обола, что, по-моему,  очень  дорого.  Он
сказал Элате, что крестьянин обещал  еще  привезти  нам  вина  и  молодого
барашка, так что у нас, видимо, будет неплохой ужин. Ио  говорит,  что  мы
давно не ели как следует. Да и раненой  Фаретре  мясо  тоже  пошло  бы  на
пользу.
   Эгесистрат рассказывал, что тот фракийский город называется  Кобрис,  а
тамошнего царя зовут Котис  (*21).  Некоторые  жители  Кобриса  выглядели,
по-моему, как настоящие  эллины,  хотя  несомненно  были  фракийцами.  Нас
охраняет  дюжина  конников;  иногда  они  съезжаются  по  двое,  по   трое
поболтать, но командир заставляет их вновь рассыпаться цепью. Я решил, что
поем вместе со всеми, а потом притворюсь,  будто  заснул;  там  посмотрим,
насколько бдительно эти фракийцы нас сторожат.


   Не желая открывать свои  намерения,  но  стремясь  выяснить,  насколько
задуманное мною может быть опасным, я спросил у Эгесистрата, что уготовано
мне Судьбой в будущем. Он улыбнулся и  сказал,  что  гадание  -  не  самый
плохой способ  скоротать  вечерок.  Ио  тоже  загорелась  желанием  узнать
будущее, и Эгесистрат обещал и ей погадать при условии, что она будет  ему
помогать, пока он гадает мне.
   Она с готовностью согласилась, и он достал из  своего  мешка  маленькое
зеркальце, протер его солью и совершил  возлияние  вином  в  честь  Богини
любви (зеркала находятся в ее ведении, как он нам объяснил), а потом велел
Ио принести из костра горящую головню. Сев спиной  к  огню,  он  некоторое
время наблюдал с помощью зеркала за звездами - во всяком случае,  так  мне
показалось. На небе нынче ночью есть  облака,  хотя  оно  и  не  полностью
закрыто; клочья тумана наползают порой, закрывая луну и лицо той,  которая
ее держит.
   Когда Эгесистрат наконец удостоверился, что все в порядке, то научил Ио
простенькому заклинанию и велел ходить по кругу  и  повторять  эти  слова,
высоко держа горящую головню и шагая в  такт  им.  Элата  тихонько  запела
другое заклинание; пела она почти неслышно, но звук ее  голоса,  казалось,
заполнил все вокруг, раздаваясь во мраке ночи, как завывание ветра. Вскоре
четыре амазонки уже били в ладоши в такт пению, поддерживая ритм, а  пятая
натянула лук и стала пощипывать тетиву, как струну, придерживая ее пальцем
то выше, то ниже.  Чернокожий  и  еще  две  амазонки  постукивали  в  такт
деревяшками.
   - Мечи, - бормотал Эгесистрат. - Вижу мечи.  Ты  подвергаешься  большой
опасности, которая станет еще сильнее. Много мечей, длинных и острых!
   Я спросил, погибну ли я.
   - Может быть. Но я вижу богов рядом с тобою; многие из  них  улыбаются.
Ника всюду сопровождает тебя.  Вот  и  Губитель  тебе  улыбается...  -  Он
выронил зеркало. Ио остановилась; все остальные замолкли. Элата  бросилась
к Эгесистрату.
   - Что ты увидел? - спросил я.
   Он вздрогнул, поднял зеркало и повернул его отражающей стороной вниз.
   - Свою смерть я увидел, - отвечал он. - Все смертное умирает...  Нельзя
было допускать, чтобы оно возобладало надо мною...
   Было понятно: больше он ничего не скажет, и я не стал принуждать его.
   Через некоторое время он заговорил снова:
   - Ника везде с тобой рядом, как я уже говорил. Ты можешь видеть богов -
во всяком случае, Ио не раз меня в этом уверяла?..
   Я отвечал, что не знаю.
   - Нику ты не видишь, потому что она стоит у тебя за  спиной.  Возможно,
если бы ты посмотрел в зеркало, как я только что, ты бы ее увидел. Но тебе
нельзя смотреть в зеркало. В мое зеркало.
   - Да я и не хочу, - сказал я.
   - Вот и хорошо. - Он отер лоб пальцами, стряхнув капли пота на землю. -
Так, что там было еще? Ты отправишься в далекое  путешествие...  Я  видел,
тебя манит Бог Каменного столба (*22), а он - покровитель  путешествующих.
Богиня мудрости и Охотница играли в мяч, - значит,  каждая  из  них  будет
использовать тебя в своих играх. Если сможет, конечно.
   Предводительница амазонок слушала Эгесистрата так, словно понимала  все
или почти все из того, что он говорил, а потом задала какой-то  вопрос  на
своем языке. Она не более высокая, чем все остальные воительницы,  и  вряд
ли намного старше меня; но  глаза  у  нее  -  как  ледяные  озера,  и  все
беспрекословно ее слушаются, стоит ей  только  слово  сказать.  Эгесистрат
зовет ее Иппофодой, что значит "атака конницы".
   В ответ на ее вопрос он покачал головой:
   - Нет, я не видел Бога войны (*23). - Потом, обращаясь ко мне, добавил:
- Она говорит, что ты обладаешь его достоинствами - у тебя  есть  "арете",
то есть по-нашему воинская доблесть. Она считает, что Арес мог бы защитить
тебя, и это вполне правдоподобно; я ведь не могу предвидеть все.
   - Но ты еще говорил, что ему улыбался Губитель, - сказала Ио. - Это  же
очень хорошо, не правда ли? Он уже однажды дал ему хороший совет, явившись
нашему оракулу в Фивах. Я раньше хорошо  помнила  его  слова,  но  теперь,
боюсь, уже подзабыла.
   Прорицатель медленно кивнул и подтвердил:
   - Да, этот бог часто выступает союзником мужчин. Я не раз сожалел,  что
его сестра в этом отношении так мало  на  него  похожа,  хотя  иногда  она
вполне дружелюбно ведет себя по отношению  к  женщинам,  особенно  к  юным
девушкам вроде тебя. Впрочем, она несомненно была мне прекрасным другом  -
и весьма щедрым! - Говоря это, он пожал руку Элаты.
   Я спросил, какой совет он может мне дать по поводу увиденного им.
   Он лишь пожал плечами:
   - Как и все, кто попал в опасное положение, ты должен быть смел, но  не
чрезмерно. Только те пройдут сквозь все опасности и останутся в живых, кто
бесстрашен и отважен, но не безрассуден. При первой  же  возможности  тебе
следует отправиться в Дельфы. Самый  великий  из  всех  оракулов  Губителя
находится именно там, и, если ты спросишь у  него  совета,  он,  наверное,
даст его тебе. Непременно запиши все в свою книгу. Потом  прочитай,  и  не
один раз.
   Я заверил его, что так и сделаю.
   - Берегись женщин и всех ученых - как женщин, так и  мужчин,  -  сказал
затем Эгесистрат. - Они будут советовать тебе то, что  выгодно  им  самим,
так  что  не  позволяй  им  командовать  своей   судьбой.   Впрочем,   это
предостережение следовало бы дать любому мужчине.
   Я кивнул, поскольку прекрасно понял, что прорицатель имел в виду,  хотя
он и сам ученый человек.
   - Будь осторожен, не оскорби тех, кто покровительствует тебе,  и  делай
все, что в твоих силах, чтобы заручиться дружбой тех, кто пока еще к  тебе
не расположен. Охота, к примеру, может  понравиться  Артемиде-Охотнице,  а
изучение наук - Афине; по нраву придется Богине мудрости и любая помощь ее
городу. Или соответствующее жертвоприношение,  хотя  в  этом  нельзя  быть
полностью уверенным.
   - А теперь мне погадай, - попросила Ио.
   - Нет, - ответил ей Эгесистрат. - По крайней мере, не сегодня.
   Тут как раз вернулся  крестьянин,  который  привозил  нам  дрова,  -  с
молодым бараном и кувшином вина. Прорицатель плеснул  на  землю  несколько
капель  вина  -  возлияние  Губителю;  потом  чернокожий  (который  хорошо
понимает в таких делах) заколол барашка, освежевал его и  разделал  -  все
очень быстро. Он жестами показал нам, что хотел бы  оставить  себе  шкуру,
чтобы сделать барабан; и все согласились, что шкуру надо отдать ему.
   Фаретра села есть вместе с  нами;  это,  несомненно,  хороший  признак.
Когда я спросил Ио, когда ранили эту амазонку, она ответила,  что  прошлой
ночью, во время нашего боя с фракийцами. Ио и Элата старательно  ухаживают
за раненой, и амазонки как будто очень этим довольны.
   Когда  мы  поели,  амазонки  затянули  песню;  слова   понимал   только
Эгесистрат, но голоса у женщин  были  замечательные  -  наши  стражи  даже
приблизились к костру, чтобы  лучше  слышать.  (Фракийцы  носят  шапки  из
лисьего меха; а плащи у них с разрезом,  но  длинные,  до  пят.)  В  конце
концов все, за исключением меня и Элаты, стали укладываться спать.  Костер
почти погас, и, хотя ночи стоят холодные, я не стану подкладывать  в  него
дров, это только напугает Элату, а нашим стражам будет  легче  следить  за
мной.
   Когда я писал про амазонок, надо было добавить, что они  не  пользуются
бронзовыми удилами. Удила для своих коней они делают из  сыромятной  кожи,
что меня очень удивило; не думаю, что когда-либо  раньше  мне  встречались
такие удила. Уздечки у них тоже из сыромятной кожи, а попоны под седлами -
из овчины, почти такие же, как у нас.
   Эгесистрат хром; у него курчавая борода,  очень  черная.  Элата  ростом
значительно ниже амазонок и очень красива; Ио еще совсем ребенок. У меня в
дневнике записано, что мы должны найти какого-то Эобаза и что  нас  послал
Гиперид, триерарх. Я спросил у Эгесистрата и у Ио, так ли это, и  они  все
подтвердили. Здешние  земли  принадлежат  полису  под  названием  Энос,  а
местность называется Апсинфия. Это во Фракии.
   Я попытался писать до тех пор, пока не уснет Элата,  но  чувствую,  что
слишком устал, да и костер почти погас. Может, она и вовсе  не  собирается
нынче спать? Среди наших стражников появился еще один, более высокий,  чем
остальные. Это плохо. И с ним собака, что еще  хуже.  Сейчас  я  лягу,  но
спать не буду, пока Элата не уснет окончательно и не потухнет костер.



11. АРЕС И ПРОЧИЕ

   Итак, Котис, Эобаз и Клетон - мне надо  запомнить  эти  имена  или,  по
крайней мере, вспоминать их, когда я перечитываю свои  записи.  Хорошо  бы
еще помнить, что мне необходимо постоянно их перечитывать!
   Я не собирался спать, но сон одолел меня. А когда я проснулся, луна уже
сползла к горизонту, а на месте костра виднелись лишь тлеющие угли.  Элаты
рядом не было; Ио, Эгесистрат, чернокожий и амазонки спали. Стражей  наших
я не видел, но слышал, как фыркают их кони.
   Хотя я уже не помню, что было вчера утром, но уверен, что тогда мы  еще
не были пленниками фракийцев. Я помню, что видел,  как