они  скачут  через
равнину. Может быть, нам  нужно  было  бежать  от  них?  Впрочем,  они  бы
наверняка бросились в погоню. Лучше  уж  драться  на  свежих  конях,  если
придется вступать в бой, однако предпочтительнее всего было бы разойтись с
ними мирно. Так, видимо, мы и оказались здесь.
   Вокруг нашего лагеря даже укрыться негде.  Пришлось  дожидаться,  когда
луна уйдет за горизонт. В темноте  я,  крадучись  и  пригибаясь  к  земле,
пробрался сквозь высокую рожь к фракийскому городу.  Конечно  же  фракийцы
подозревали,  что  мы  попытаемся  бежать,  так  что  это  было   наиболее
безопасное направление. Один раз совсем рядом со мной проехал всадник,  но
меня не заметил. Я захватил с собой меч, но дротики оставил. Из  головы  у
меня не выходила Элата; я боялся, что  стражники  как-то  выманили  ее  из
лагеря, изнасиловали и убили.
   В городе было несколько каменных зданий; стеной своей он был обращен  к
морю. Ближайшие дома  показались  мне  просто  лачугами;  то  были  жалкие
деревянные постройки или мазанки, крытые соломой. Несколько улиц совсем не
были освещены.
   Я решил, что эти бедняки вряд ли поднимут  тревогу  -  только  если  их
жизнь или имущество подвергнутся опасности, - а потому тихонько  позвал  у
двери одной из лачуг, а когда мне  никто  не  ответил,  постучал  в  дверь
рукоятью меча. Наконец дверь открылась; на пороге стоял очень  недовольный
мужчина и что-то говорил мне на непонятном языке. Я объяснил ему на  языке
эллинов, что я эллин, путешественник, а потом попросил его отвести меня  к
кому-нибудь из моих соотечественников, кто приютил бы меня на ночь.
   Не думаю, что он меня понял, но, по всей видимости, догадался, на каком
языке я говорю. Так или иначе, он распахнул дверь, и я  увидел  у  него  в
руках дубину. Впрочем, он ее тут же выронил,  едва  увидел  мою  Фалькату.
Потом он проводил меня почти до самых доков, где  находился  дом  Клетона.
Этот дом был довольно большой, гораздо больше всех домов  вокруг.  Фракиец
указал мне на дверь и тотчас же убежал.
   Я постучался, и мне открыла какая-то женщина. Я не помню ее  имени,  но
она, по-моему, была фракийка, одна из служанок Клетона. Она не хотела меня
впускать и казалась очень напуганной.  Однако,  поняв,  что  я  не  говорю
по-фракийски, разбудила своего хозяина.
   Клетон -  толстый  коротышка  с  седой  бородой,  но  смелости  ему  не
занимать. Явился он с недовольной миной на лице  и  с  тяжелым  посохом  в
руке, который и не подумал бросать, даже увидев мой меч.  Он  заявил,  что
делами занимается только на рынке - с раннего утра и до  позднего  вечера.
Так что, если я желаю с ним говорить о делах, то мне следует подождать  до
утра и явиться к нему на склад, а сейчас он просит меня удалиться.
   - Но я не могу явиться к тебе утром, благородный Клетон,  -  отвечал  я
(служанка сказала мне, как его зовут). - Ибо меня охраняет стража.  Уж  не
думаешь ли ты, что я всегда разгуливаю в грязном хитоне  и  с  вымазанными
землей коленями? Да мне пришлось  ползти,  как  ящерица,  чтобы  добраться
сюда!
   Он посмотрел на меня и велел женщине идти спать.
   - Насчет ее можешь не беспокоиться, - сказал он  мне.  -  Она  понимает
только "приди",  "уйди"  и  "раздвинь  ноги".  Ты  явно  не  иониец,  хотя
говоришь, как в Афинах. Откуда ты на самом деле?
   - Этого я не помню, - ответил я.
   Он рассмеялся.
   - Ну что ж, здесь немало людей, попавших в  беду.  Можешь  не  говорить
даже, как тебя зовут. Что тебе нужно от меня?
   - Ничего особенного, - сказал я. -  Знаешь,  где  находится  мидиец  по
имени Эобаз?
   - Ну, это все знают, - задумчиво проговорил он.
   - Только не я. Я же не говорю по-фракийски.
   Клетон пожал плечами:
   - Язык варваров. Я тоже сперва думал, что не очень хорошо его  понимаю,
потому что у меня всегда были трудности  в  понимании  разных  оттенков  и
значений слов. Но потом я понял: эти дикари и сами-то не очень разбираются
в тонкостях своего языка, который хорош только для того,  чтобы  орать  на
других. Хочешь вина?
   Я кивнул; мне было ясно, что стоит заручиться дружбой  этого  человека.
Он поставил свой посох в угол и провел меня в  большую  комнату,  где  был
стол и скамьи вокруг него.
   - Здесь обычно едят под крышей, - сказал он. - Погода стоит ужасная.  И
вино здесь тоже неважное, но другого у меня нет - война ведь.  Не  знаешь,
Великий Царь со своим войском сюда не собирается?
   - Понятия не имею, - ответил я.
   - Надеюсь, они все же вернутся; солдаты в прошлый раз  скупили  у  меня
все, что было. И платили хорошо! Присаживайся. Извини, я только  за  вином
схожу.
   Мне, конечно, пришла в голову мысль, что он пошел вовсе не за вином, но
если бы даже он позвал на помощь, я с этим ничего поделать не мог, так что
сидел и прислушивался. Но Клетон скоро вернулся с вином, водой, чашей  для
смешивания и еще двумя чашами.
   - Если местонахождение Эобаза всем известно,  -  сказал  я,  -  то  ты,
несомненно, можешь сказать об этом и мне.
   - Нет, не могу, - ответил он и протянул мне чашу. -  Ведь  пока  что  я
ничего полезного не получил от тебя взамен. Что ты мне можешь сообщить?
   Я спросил, что именно он хотел бы узнать.
   Он снова пожал плечами:
   - Можешь начать с того, где тебя держат и что ты им сделал.
   - Ничего не сделал, по-моему, - сказал я. - А держат  нас  в  поле,  на
берегу реки, недалеко от города.
   - Значит, ты не один? И много  вас?  Впрочем,  вряд  ли  они  стали  бы
держать одного человека в поле. Так сколько вас?
   - Тринадцать.
   -  Несчастливое  число!  Неужели  ты  этого   не   знаешь?   Двенадцать
олимпийских богов никогда не допустили бы тринадцатого в свой круг.  Когда
родился Бог вина, Богине земли пришлось  исчезнуть,  чтоб  освободить  ему
место (*24). Между прочим, ему может  не  понравиться,  что  ты  над  моим
угощением рожу кривишь. Вино, конечно, скверное, но это лучшее, что у меня
есть.
   - Это не из-за вина, - сказал я. - То, что  мы  пили  вчера,  было  еще
хуже. Просто я нынче прочитал, что могу видеть богов, а я о них ничего  не
знаю.
   - Да никто о них ничего не знает, сынок! Пусть попусту  не  болтают.  А
кто эти остальные двенадцать пленников? И зачем ты пробрался в Кобрис?
   Я объяснил, что наша группа смешанная и мы просто ехали вместе.
   - Нас послал один капитан-афинянин по имени Гиперид.  В  нашей  группе,
помимо меня, еще предсказатель Гиперида, его жена...
   - Погоди минутку... - Клетон поднял руку. - Ты сказал, Гиперид? Как  он
выглядит?
   Я не помнил, но чувствовал, что если признаюсь в этом, то ничего больше
не узнаю.
   - Да его ж тысячи  людей  видели,  -  ответил  я.  -  Он  очень  хорошо
известен. Что я докажу, если опишу его внешность?
   - Ты докажешь, что тебя послал именно Гиперид,  а  я  скажу  тебе,  где
находится этот мидиец. Зачем он понадобился Гипериду?
   - Ему было приказано найти Эобаза и привезти его в Афины, - сказал я. -
Больше я тебе ничего сообщить не могу. Что же касается  доказательств,  то
корабль Гиперида будет ждать  нас  в  устье  Гебра.  Можешь  послать  туда
кого-нибудь - пусть у  него  самого  спросят.  Меня  зовут  Латро,  а  его
предсказателя - Эгесистрат.
   Клетон изумленно уставился на меня:
   - Эгесистрат из Элиды? С деревянной ногой? -  Я  был  слишком  удивлен,
чтобы сразу ответить, но он воспринял мое молчание как знак согласия. -  В
хорошую же компанию ты попал, сынок! Ничего себе! Да ты хоть  знаешь,  кто
такой этот Эгесистрат из Элиды?
   - Прорицатель Гиперида, как я тебе уже сказал, - отвечал я.
   - Ну, этого маловато. Хотя да, конечно... Учти, когда  здесь  проходили
войска Великого Царя, он был  прорицателем  самого  Мардония!  Я,  правда,
толком его не видел, но слышал о нем очень много. Великий  Царь,  конечно,
обладал верховной властью, но Мардоний был его стратегом -  и  к  тому  же
каким-то родственником ему приходился, кажется, зятем. Так, значит, бывший
прорицатель Мардония теперь служит Гипериду?
   У меня сразу пересохло в горле. Я залпом допил вино и промямлил:
   - Раз ты так говоришь, значит, так оно и есть.
   - Я иногда веду с Гиперидом дела.  Он  мне  кожи  продает,  в  основном
лошадиные шкуры. Иногда я у него янтарь  покупаю,  если  цена  подходящая.
Передай ему привет от меня.
   Я обещал, что передам.
   - Так тебе нужно только узнать, где находится Эобаз?
   - Если бы ты мог  помочь  нам  освободиться,  мы  были  бы  тебе  очень
признательны, - сказал я.
   Он кивнул.
   - Хорошо. Я завтра приду поговорить с Эгесистратом, а там посмотрим. Ты
знаешь, где находится храм Плейстора?
   Я покачал головой.
   - К северо-западу от города, на высоком холме. Фракийцы  всегда  строят
свои храмы на холмах. Это очень большой храм, потому что  Плейстор  -  бог
войны. Мы же зовем его Арес.
   Я спросил, далеко ли это.
   Клетон почесал пальцами бороду.
   - Я там нечасто бываю, сынок, - ответил он. - Что-нибудь стадий десять.
Там есть одна дорога - по ней к храму движутся процессии,  и  она  поэтому
мощеная, хорошо утрамбованная. Ты ее  сразу  заметишь.  Она  выведет  тебя
прямо к храму - не заблудишься.
   Но я все же заблудился, и теперь думаю, что Клетон вряд ли когда-нибудь
ходил по этой дороге ночью, да  еще  без  фонаря.  Дорога,  о  которой  он
говорил,  начиналась  прямо  от  рынка,  как  я  и  предполагал,   и   она
действительно была хорошо расчищена и утрамбована. За ней, видимо,  хорошо
следили и ухаживали, такая она была гладкая, а  резные  столбы  вдоль  нее
стояли через каждые десять-пятнадцать локтей и по обе стороны.
   Ночь была уже на исходе, в воздухе буквально чувствовался рассвет (хотя
заря еще и не думала загораться). Когда я выбрался из города, дорога пошла
вверх, и вскоре я поднялся на невысокий холм и увидел справа вдали красный
отблеск нашего костра. Кто-то, видимо, проснулся от холода и  подбросил  в
костер дров. Интересно, кто это и заметил ли он мое отсутствие?
   Потом я вышел на развилку двух дорог; обе они  были,  насколько  я  мог
судить в темноте, одинаково широкими  и  ухоженными,  но  было  совершенно
невозможно определить, которая из них ведет к храму Плейстора. Решив,  что
благоразумнее  держаться  неподалеку  от  нашего  лагеря  (я   рассчитывал
вернуться туда еще до зари), я выбрал правую дорогу. Далеко по ней я  уйти
не успел: услыхал музыку и вскоре заметил пламя факелов.
   Едва я успел отступить в сторону, как  на  дороге  появились  танцующие
девушки. Их было пять. У двух в руках были  цимбалы,  у  двух  -  тимпаны.
Далее следовала еще группа людей с флейтами и факелами. Пятая  девушка  из
первой группы, у которой не было никаких музыкальных  инструментов,  вдруг
прервала свой дикий танец и обняла меня. Я был совершенно ошарашен этим.
   - Ты разве не узнаешь меня, Латро? Ну да, ты все забываешь, но  не  так
же быстро, наверное? Пойдем, будем плясать вместе. Знаешь такой  танец?  -
Она схватила меня за руку, и через секунду я уже прыгал и кружился  вместе
с нею, причем сапоги мне ужасно мешали.
   - Шаг влево, шаг вправо, поворот и полный оборот. Влево, вправо,  снова
вправо. Очень хорошо! У тебя отлично получается!
   Остальные  танцовщицы  чуть  расступились,  чтобы  видеть  нас,   и   я
чувствовал, что они улыбаются в темноте.
   - Еще совсем недавно ты сидел у костра и что-то писал, но  сам  не  мог
глаз от меня оторвать. Ну что же теперь ты не хочешь поплясать со мной?
   Задыхаясь, я попытался объяснить ей, что у меня срочное  дело  в  храме
Плейстора.
   - А-а, так ты, значит, заблудился, бедняжка! Эта дорога  ведет  в  храм
Матери богов - мы как раз идем оттуда.
   Тут нас догнал еще кто-то, кого я сперва, не  разобравшись,  принял  за
амазонку; он сказал, что нам не следует танцевать впереди процессии и надо
подождать, пока не проследует царь.
   Я был рад немного передохнуть, согласно кивнул и отошел в  сторону,  но
Элата рассмеялась и сказала гонцу, что она вместе с  друзьями  плясала  во
главе процессии всю дорогу от храма.
   - Ах, вот как? - воскликнул  гонец  (голос  его  больше  похож  был  на
женское контральто). - И много вас тут?
   Она ответила, что много, и он,  вроде  бы  желая  увидеть  их,  побежал
дальше, но промчался мимо танцовщиц словно слепой.
   Не успел он исчезнуть во тьме, как к  нам  приблизилась  вторая  группа
танцоров. Здесь были и музыканты  -  все  мужчины  и  все  босиком.  Босые
мужчины теснились возле всадников, и, хотя прошло совсем немного  времени,
я уже не очень хорошо помню того, кто ехал позади первого  всадника:  наши
глаза встретились, и я уже не мог отвести взгляда. По-моему, он тоже.
   Он был молод, высок и  широкоплеч.  Ехал  он  верхом  на  молочно-белом
жеребце. Кольчуга, сверкающая как золото, закрывала все его тело от шеи до
пят. На нагруднике был изображен лев, а на ножных латах  -  лицо  женщины,
торжественное и спокойное; но именно его  лицо  я  запомнил  лучше  всего:
широкие брови, пронзительный взгляд, тяжелый  подбородок.  Это  было,  мне
кажется, лицо человека, способного  вести  за  собой  огромное  войско  не
только на край света, но и за его край.
   За этим и остальными всадниками на некотором расстоянии двигался всякий
сброд; эти люди тоже пели и размахивали факелами. Наверное,  они  были  из
города, хотя не уверен. Когда мимо нас прошел последний их них, я  спросил
Элату, не бог ли войны едет впереди. Она рассмеялась моему вопросу  -  как
смеялась и над женоподобным жрецом - и сказала, что это вовсе  не  бог,  а
царь Котис.
   К этому времени розовоперстая богиня зари Эос показалась  на  восточном
крае  небосклона,  и  мне,  хоть  я  и  рассчитывал  добраться  до   храма
фракийского бога войны,  захотелось  поскорее  вернуться  в  лагерь,  пока
Эгесистрат еще спит. Вместе с Элатой мы  сошли  с  дороги,  спустились  по
изрытому копытами овец склону холма, пересекли поле и  перепрыгнули  через
несколько канав, полных  воды.  Путь  нам  указывали  отблески  угасающего
костра и поднимавшийся к небесам столб белого  дыма  над  ним.  Эгесистрат
спал в своей палатке, завернувшись в плащ. И я воткнул ему  в  спину  свою
Фалькату.
   Сперва я и сам не  понял,  что  сотворил.  Я  так  и  стоял,  глядя  на
безжизненное тело, пока Иппофода и чернокожий не обхватили меня сзади и не
вырвали у меня из рук Фалькату. А потом  очнувшийся  Эгесистрат  велел  им
держать меня в палатке и не выпускать наружу.  И  чернокожий,  который  по
доброте душевной принес мне мой свиток и свинцовый стиль (он  был  засунут
за стягивающие свиток тесемки), ясно дал мне понять (с  помощью  множества
жестов), что и он, и амазонки убьют меня, если я вздумаю бежать.
   Вспоминая события той ночи, я  никак  не  могу  понять,  отчего  я  так
страстно желал отнять жизнь у Эгесистрата-прорицателя.  Ведь  именно  ради
дружбы с ним, а вовсе не из уважения  к  Гипериду,  капитану  из  Афин,  я
отправился на поиски Эобаза. Да я и не помню этого капитана,  знаю  только
его имя, да кое-что прочитал о нем  в  своем  дневнике.  И  все  же,  всем
сердцем желая смерти Эгесистрату, я не видел в этом никакого противоречия.
   Впрочем, теперь я вовсе не стремлюсь отнять у него жизнь. Мне  кажется,
то, что я узнал относительно Эобаза, царя Котиса, Ареса  и  прочих,  может
иметь значение  в  будущем,  поэтому  я  и  постарался  записать  все  это
подробно. Надо только помнить, что я должен все это  перечитать  нынче  же
вечером.



12. МЫ БУДЕМ СРАЖАТЬСЯ

   Когда все высказались, стало ясно, что только Элата  выступает  за  то,
чтобы мы повиновались требованию царя.  Поужинали  мы  как  обычно.  Когда
костер погаснет, Иппофода подаст сигнал. Палатку придется  бросить,  да  и
другую поклажу тоже, тут уж ничего  не  поделаешь.  Я  возьму  только  два
свитка - этот и старый; заткну их себе за пояс.
   Я перечитал свои записи о том, что  делал  утром,  на  заре,  но  помню
только то, что застал Эгесистрата спящим и ударил его  мечом.  Иппофода  и
чернокожий, видимо, следили за мной, потому что успели  схватить  меня  за
руки и остановить, прежде чем я понял, что происходит.  Думаю,  что  легко
смог бы высвободиться,  если  б  захотел,  но  со  мной  творилось  что-то
странное: я никак не мог понять, зачем пытался убить собственного друга!
   А потом пришел и сам Эгесистрат, и я увидел у своих ног  одеяло  -  это
его я проткнул мечом.
   Чернокожий принес мне свиток, чтобы я перечитал  его.  Эгесистрат  явно
собирался еще поговорить со мной, но его отвлек какой-то  толстый  старик.
Они долго шептались о чем-то, но ничего  расслышать  я  не  смог.  Старика
зовут Клетон. Я совершенно не помню, что был у него дома,  в  Кобрисе,  но
знаю, что это так - я прочитал запись об этом в своем дневнике. Увидев его
с Эгесистратом, я понял, что это он, и шепотом назвал его по имени.
   Когда Клетон наконец ушел, Эгесистрат  и  Элата  вернулись  в  палатку.
Следом явилась Ио - пробралась на цыпочках, чтобы они не  заметили  (хотя,
может, я и ошибаюсь), и молча уселась в уголке. Один раз  я  заметил,  что
стенка палатки чуть шевелится, и догадался: чернокожий тоже  подслушивает,
хотя Эгесистрат, наверное, говорил с ним и с царицей амазонок  перед  тем,
как мы с Элатой вернулись утром в лагерь.
   Эгесистрат уселся напротив меня и спросил, не удивляет ли меня то,  что
он по-прежнему жив-здоров, и я сознался, что удивляет.
   - Ты ведь понимаешь, я надеюсь, - сказал он, - что я не призрак?  И  не
порождение твоей фантазии?
   Я ответил, что прекрасно это понимаю, и добавил,  что  вряд  ли  вообще
склонен к подобной игре воображения.
   - Однако нынче утром с тобой это случилось, - возразил  прорицатель.  -
Ведь, по сути дела, ты убил призрака - если  его,  конечно,  вообще  можно
убить.
   Поскольку я промолчал, он продолжил:
   - Ты меня сейчас хорошо видишь, Латро? Я-то вижу неважно - после яркого
солнечного света здесь слишком темно. А твои глаза, наверно, уже  привыкли
к полутьме.
   Я отвечал, что прекрасно его вижу и перед этим делал очередную запись в
дневнике, так что, видимо, света здесь вполне достаточно.
   - Тогда ты, наверное, заметил, когда я вошел, что у меня  имеется  один
физический недостаток, который не так часто встречается? -  Он  указал  на
свою деревянную ногу.
   - Я видел, что ты хромаешь, - сказал  я,  -  но,  по-моему,  неприлично
говорить о таких вещах или как-то еще проявлять свое любопытство.
   - И все же, - вступила в разговор Элата с  очень  серьезным  выражением
лица, - бывают моменты, когда об этом говорить  просто  необходимо.  Да  и
ничего особенно обидного в этом, по-моему, нет. Эгесистрат  калека,  ну  и
что? Я ему уже говорила, что только крепче люблю его за  это.  Ты  знаешь,
почему он хромает, Латро?
   - У него по щиколотку нет правой ноги, - сказал я. - Это моя вина?
   Эгесистрат энергично помотал головой:
   - Нет, это не ты; но тот, кто это сделал, находится  здесь.  Сейчас  мы
доберемся и до него. Но сперва скажи, как бы ты назвал вот эту  штуковину?
- Он постучал по своей деревяшке.
   - Деревянный протез, - отвечал я. - Он дает тебе возможность ходить.
   - Попросту "деревянная нога", верно? Стало быть, я человек с деревянной
ногой?
   - Да, - согласился я. - Можно сказать и так.
   - Ты, конечно же, не можешь вспомнить, встречался ли тебе  когда-нибудь
человек с такой же деревянной ногой, но, как по-твоему, это часто бывает?
   Я сказал, что вряд ли.
   - В таком случае, может, я и  есть  тот  самый  "человек  с  деревянной
ногой"? Ведь меня можно звать именно так!
   - Можно, - сказал я.
   - Ты меня действительно ненавидишь? И по какой причине? Из-за протеза?
   Я покачал головой:
   - Конечно, нет. С какой стати мне тебя ненавидеть?
   Эгесистрат протянул мне руку.
   - Прикоснись к мне, - сказал он.
   Я коснулся его руки.
   - Как видишь, я из плоти и крови. Меня можно пощупать, можно  услышать.
Ну а теперь подумай сам. Ты молодой  и  сильный.  Я  старше  тебя  лет  на
двадцать и к том