ак. Когда же засияла луна, он повел всех  по  той  стороне  улицы,  где
стлалась тень.
   Спящие дома, спящие улицы. Изредка слышится тявканье  собак.  Нигде  ни
души.
   Луна  осветила  маленькие  деревянные   дома.   Все   они   одинаковые,
двухэтажные. На верхнем этаже - два крохотных зарешеченных оконца; решетки
тоже  деревянные.  Это  окна  гаремов.  Иной  раз  попадается  и  каменная
постройка, а дальше опять бесконечные ряды деревянных лачуг.
   Цыган на минуту остановился у какого-то дома и  подал  спутникам  знак:
стойте тихонько. В доме плакал ребенок. Стекол в окнах, конечно, не  было,
и ясно слышался мужской голос, а затем раздраженный окрик женщины:
   - Замолчи! Хуняди [Хуняди Янош (ок. 1407-1456) - в 1446-1452 гг. регент
Венгерского королевства; в 1441-1443 гг.  провел  успешные  походы  против
османских завоевателей; нанес поражение османским  войскам  в  Белградской
битве 1456 г.] идет!
   Ребенок замолчал. Наши путники торопливо прошли мимо.
   Еще не было полуночи, когда за  каким-то  поворотом  перед  ними  вдруг
засверкало звездное море.
   Цыган снова прислушался.
   - Сядем в лодку, - тихо сказал он, - если, конечно,  раздобудем  ее,  и
объедем Еди-кулу. Корчма стоит по ту сторону замка.
   - Стало быть, турки и в Стамбуле пьют? - спросил Гергей с улыбкой.
   - В этой корчме пьют  и  турки,  -  махнул  рукой  цыган.  -  Там  есть
отдельная комната, где они тайком выпивают.
   Шаркези ходил по песчаному  берегу,  что-то  отыскивая,  наконец  возле
одной сваи нашел лодку. Лодка была до половины вытащена на берег, а  может
быть, отлив оставил ее на берегу.
   Вдруг из-за угла, словно летучая мышь, выскочила женщина  в  коричневом
платье и побежала по берегу к цыгану.
   Цыган глянул на нее с изумлением.
   - Ты здесь, Черхан?
   Это была дочь старейшины.
   - А где дэли? - тревожно спросила она, переводя дыхание.
   Цыган указал рукой на Гергея и его товарищей, стоявших начеку в тени.
   Девушка обернулась и, схватив Эву за руку, зашептала:
   - Вам грозит опасность. За вами по следу гонятся двадцать сипахи и  ага
с лицом ворона.
   Эва посмотрела на Гергея. Она не понимала, что говорит цыганка.
   - Как только вы ушли, - продолжала девушка, - к нам нагрянул  ага.  Его
солдаты все раскидали, все перерыли в  шатрах.  Саблей  били  моего  отца,
чтобы он сказал, где вы. Даже в пещере искали вас.
   - И вы навели их на наш след?
   - Что ты! Ведь и Шаркези пошел с вами, уж ради него  и  то  бы  так  не
сделали.
   - От души сказано! - улыбнулся Гергей. - Но мы уже встретились с ними.
   - Да они же  гонятся  за  вами  по  пятам.  Того  и  гляди,  настигнут.
Торопитесь! Бегите!
   Шаркези отвязывал лодку.
   - Садитесь живей!
   - Море освещено луной, - тревожно сказала цыганка.
   - Не беда, - ответил Гергей. - Если даже и увидят нас, то не скоро  еще
лодку достанут. Другой-то лодки нет на берегу. - И он бросился к лодке:  -
Идите!
   Луна озаряла море  и  высокие  стены  крепости.  Четыре  средние  башни
высились  в  лунной  ночи  черными  силуэтами,  точно  четыре  великана  в
островерхих колпаках.
   Когда друзья подбежали к лодке, со стороны улицы  послышались  топот  и
бряцанье оружия.
   - Идут! - всполошилась Черхан.
   Быстрее лягушек прыгнули в лодку двое цыган. Да и наши путники тоже  не
мешкали.
   - Лодка мала, - с беспокойством заметил Гергей.
   Мекчеи выхватил весла из рук цыгана и сорвал с них ремешки.
   - Садитесь!
   - Отчаливай! - крикнул Гергей.
   Но Мекчеи стоял, расставив ноги, и с поднятыми веслами поджидал  турка,
который, опередив шагов на сто своих товарищей, мчался прямо на них.
   - Иди, иди, дервиш! - заорал в ярости Мекчеи. - Иди!
   Юмурджак отпрянул. В руке его сверкнул кончар.
   - Ну что ж ты? Иди! - подбодрял его Мекчеи.
   И он не только не оттолкнул от  берега  лодку,  а  выскочил  из  нее  и
кинулся с веслом на Юмурджака.
   Дервиш повернул назад и бросился наутек.
   - Мекчеи, садись скорей! - воскликнул с нетерпением Янчи Терек. -  Ведь
они сейчас нападут на нас.
   Мекчеи спокойно направился к лодке  и  одним  рывком  оттолкнул  ее  от
берега. Но тут подоспели преследователи, и злобные вопли  понеслись  вслед
лодке, закачавшейся на волнах.
   Груз  действительно  оказался  велик.  Борта  лодки  только   чуть-чуть
поднимались  над  водой.  Чтобы  не  зачерпнуть  воды,   пришлось   сидеть
неподвижно.
   Сипахи бегали взад и вперед по берегу, стараясь разыскать лодку.
   - Кайикчи! [лодочник (тур.)] Кайикчи! - кричали они. - Эй, кайикчи!
   Мекчеи обернулся к цыгану.
   - Куда плыть?
   Цыган притулился на корме, лязгая зубами от страха. Он едва был в силах
ответить.
   - О-о-об-б-бъедем замок, ми-милостивый господин витязь!
   - А что там, за этим замком?
   - Ни-ничего.
   - Лес, поле?
   - С-сады, ку-кустарники...
   Гергей греб сильными, ровными взмахами.
   Цыганка вскрикнула со стоном:
   - Нашли лодку!
   И правда, от берега отчалила лодка. В ней сидело шесть человек, но и  у
них была только одна пара весел.
   Остальные турки разбежались - должно быть, в поисках другой лодки.
   - Пусти меня на свое место, - сказал Мекчеи Гергею, - я  сильней  тебя.
Сколько нас народу?
   - Ой, ой, ой! - У цыгана зуб на зуб не попадал.
   Беглецы молча плыли на восток.
   Лодка турок следовала за ними.
   - Если остальные турки не пустятся вдогонку, мы сразимся,  -  рассуждал
Мекчеи. - Я встречу их веслом, а вы уж чем бог послал.
   - Здесь едва ли можно сразиться, - сказал Гергей. - Нагонят нас  -  обе
лодки перевернутся. Предлагаю ехать к Скутари.
   - А кто из нас не умеет плавать?
   - Я, ваша милость, не умею, - ответил цыган, дрожа всем телом.
   - Если перевернемся, цепляйся за нос лодки.
   - Нет, Пишта, так дело не пойдет, - возразил Гергей, замотав головой. -
Греби к берегу. Надо выехать на такое место, где вода по пояс, чтобы можно
было встать на ноги. Меряй веслом глубину.
   - А потом что?
   - У меня с собой два фунта пороха. Я смочу  его  и  зажгу.  Как  только
турки настигнут нас, сразу швырну в них. Тогда ты выскакивай из лодки,  за
тобой я, потом Янчи и Мати. Турки растеряются, и  мы  расправимся  с  ними
поодиночке. - Он протянул цыгану трут и кремень: - Шаркези, высекай огонь.
   Мекчеи молча повернул к азиатскому берегу. Но до него было еще  далеко:
грести пришлось больше часу. Все сидели в  лодке  безмолвно.  Мекчеи  греб
попеременно с Мати. Иногда он глубоко, по самую рукоятку, погружал весло в
воду, но дно не нащупывалось.
   Турки с воплями неслись за ними.
   Гергей намочил руку и, раскатав на спине Шаркези порох, сделал из  него
черную лепешку толщиной с палец.
   - Ну, а теперь, Эва, подбавь в середину сухого.
   Эва отвернула роговую пробку пороховницы и насыпала на  лепешку  сухого
пороху.
   Гергей сложил лепешку и скатал из нее шар, потом завязал его в  платок,
отогнув только один уголок, чтобы можно было поджечь порох.
   - Дно! -  сказал  вдруг  Мекчеи,  хотя  они  заехали  чуть-чуть  дальше
середины пролива.
   Мекчеи поработал на славу. Турки почти не приблизились к ним - лодка их
шла на таком расстоянии, на какое  сильный  юноша  может  кинуть  по  воде
плоский камешек.
   - Шаркези, трут загорелся?
   - Загорелся.
   - Держи его. А ты, Мекчеи,  греби  потише.  Поверни  лодку  так,  чтобы
встать к ним бортом. Только смотри, чтобы они  не  наехали  на  нас.  Если
разгонят лодку, пусть уж лучше пронесутся мимо.
   - Не бойся, поверну.
   - Когда будем от них шагах в десяти, цыган  пусть  соскользнет  с  носа
лодки в воду. Цыганка тоже. И ты, пожалуй, Эва, но только в тот миг, когда
я брошу порох. Они не должны знать, что здесь вода только по  пояс.  Пусть
поплавают на здоровье! - Гергей потуже стянул платок, пустив  в  ход  даже
зубы. Потом продолжал: - Если огонь выбросит  их  из  лодки,  ты,  Мекчеи,
оставайся здесь с веслом. Мы с Янчи прыгнем в воду  и  вдвоем  будем  бить
пловцов. Если они очень растеряются, пусть Мати захватит их лодку и  рубит
того, кто уцепится за нее.
   - А я? - спросил цыган.
   - Вы трое держите нашу лодку, чтобы Мекчеи не  перевернулся.  -  Гергей
наклонился к Эве и шепнул на ухо: -  Спустись  в  воду  с  той  стороны  и
подлезь под лодку, чтобы порох не обжег тебе  лицо.  Потом  хватай  второе
весло и бей ближайшего турка. Весло все же длиннее сабли.
   Турки  заметили,  что   расстояние   между   лодками   сокращается,   и
торжествующими воплями выразили свою уверенность в победе.
   Когда между лодками оставалось шагов тридцать, Мекчеи опустил  весло  в
воду.
   - Вода по пояс.
   - Стой! - скомандовал Гергей и поднялся со скамейки. -  Шаркези,  давай
трут. - И он крикнул туркам: - Вам что надо?
   - Сейчас узнаешь! - ответили турки с язвительным смехом.
   Гергей передал трут и порох Эве, а сам снял с  лодки  доску,  служившую
сиденьем.
   В руках у турок сабли, в зубах кинжалы.  В  лодке  настала  напряженная
тишина, только весла с громким плеском рассекали воду.
   Вот турки уже подплывают. Гергей кинул доску в воду навстречу  турецкой
лодке. Доска шлепнулась. Турка, сидевшего на веслах, обдало  брызгами.  Он
перестал грести и обернулся посмотреть, что там упало в воду.
   Лодка сама подплыла ближе.
   Когда расстояние уменьшилось до пятнадцати шагов, Гергей поднес трут  к
пороху. Порох зашипел, разгораясь.
   Гергей подождал чуть-чуть и точным движением метнул порох прямо в лодку
к туркам.
   Прилетевший огненный змей заставил турок  отпрянуть.  В  следующий  миг
лодка превратилась  в  пылающий  фонтан.  С  невероятным  треском  взвился
трехсаженный язык пламени.
   - Эй вах! [Ой, горе мне!]
   Лодка перевернулась.
   Все шестеро турок попадали в воду.
   - Вперед! - крикнул Гергей, стоя по колено в воде. Но  от  вспыхнувшего
пламени и у них замелькали искры перед глазами.  Никто  ничего  не  видел.
Прошло некоторое время, пока Гергей различил первого турка.  Тот  как  раз
ударил по их лодке. От сильного толчка упал в воду Мекчеи.
   Гергей рубанул турка и почувствовал, что сабля его коснулась кости.
   - Бей их! - крикнул он.
   Друзья его, хотя и наполовину ослепленные, тоже яростно сражались.
   Когда к ним вернулось зрение, они увидели, что Мекчеи отчаянно  борется
в воде с плечистым турком. Гергей размахнулся и изо всех сил ударил  турка
по голове. Но у турка башка крепкая. Он повернулся и так стукнул Гергея по
плечу, что едва не сбил его с ног. Тут Мекчеи вцепился  в  турка,  схватив
его за шею, погрузил в воду и держал до тех пор, пока тот не захлебнулся.



11

   Однажды в майский послеобеденный час перед воротами Семибашенного замка
появилось пять итальянцев: трое юношей в желтой  бархатной  одежде  и  две
девушки в коротких юбках. Один из юношей и девушка держали в руках  лютни,
вторая девушка несла под мышкой бубен.
   Страж, стоявший в тени под воротами, дремал,  приподнимая  веки  только
тогда,  когда  возле  него  слышался   топот   солдатских   башмаков.   Но
чужестранцев он все же заметил и взял пику наперевес.
   - Стой!
   - Мы итальянские певцы. Идем к господину коменданту.
   - Нельзя.
   - А нам нужно.
   - Нельзя.
   - Почему же нельзя?
   - Он переезжает.
   Человек  шесть  солдат  стояли  и  сидели   на   корточках   у   стены.
Старуха-цыганка гадала им, встряхивая в решете пестрые зерна фасоли.
   Одна из девушек - та, что была помоложе, - смело подошла  к  цыганке  и
окликнула ее:
   - Лалака! Стража не пускает нас. Пошли кого-нибудь к Вели-бею  сказать,
что мы ему подарок принесли.
   Цыганка дошла как раз до самого интересного места в своем гадании.  Она
разделила фасоль на пять кучек и залопотала солдату:
   - Вот теперь и показалось твое счастье! Да только я  ничего  не  скажу,
пока ты не пойдешь  к  Вели-бею  и  не  доложишь,  что  пришли  итальянцы,
принесли ему подарок.
   Солдат даже раскраснелся от любопытства. Почесав в затылке, он встал  и
поспешно направился в замок.
   Не прошло и десяти минут, как он вернулся и подал знак итальянцам.
   - Идите за мной.
   Шагая впереди итальянцев, он повел их  через  сумрачный  проход,  потом
через оранжерею, мимо мельницы с большим колесом и через  огород,  где  на
грядках зеленели кустики салата.
   Солдат сорвал вилок салата и тут же принялся уплетать его. Он угостил и
девушек.
   - Ешьте. Хороший салат. Латук.
   Цыганка взяла листик и предложила своей подруге.
   - Спасибо, Черхан, не хочется.
   - Да ешь же! Вкусно.
   - Знаю, что вкусно, но только мы не привыкли его так есть.
   - А как же? С солью?
   - С солью и с жареными цыплятами.
   Один из итальянцев служил девушкам переводчиком. Но  так  как  болтушки
щебетали без умолку, а толмач иногда отворачивался, то одна из девушек  то
и дело окликала его:
   - Гергей, что сказала Черхан?
   - Сад был разбит между двумя высокими кирпичными стенами. Крепость была
обнесена двойной стеной, а две средние башни были еще особо огорожены.
   - У всех башен тоже двойные стены, - объяснила Гергею цыганка.  -  Один
стражник как-то рассказывал в корчме, что эти башни битком набиты  золотом
и серебром. Ему пришлось там полы подметать,  и  он  заглянул  в  замочную
скважину.
   - Потому и стережет их столько солдат, - заметил грустный Янчи.
   Юноша был взволнован больше всех: то краснел,  то  бледнел,  беспокойно
озирался, ко всему прислушивался.
   Они дошли до жилья Вели-бея. Здесь, возле крепостной стены, стоял  лишь
один этот дом да поставлены были в пятидесяти шагах друг от друга  большие
пушки. Возле пушек лежали горки ржавых ядер величиной с арбуз.
   Во дворе  бея  повсюду  были  раскиданы  кованые  сундуки  и  свернутые
полотнища  красного  шатра.  На  дорожках,  посыпанных  гравием,  даже  на
цветочных клумбах - везде разбросано было оружие, походная мебель и ковры.
Видно, Вели-бей нисколько не заботился о своем преемнике.
   Десять - пятнадцать солдат укладывали сундуки.
   Бей стоял между ними, уплетая латук, - он ел салат, как коза ест траву,
а вовсе не в качестве гарнира к жареным цыплятам.
   Кивнув итальянцам, он сел на колесо пушки,  дуло  которой  смотрело  за
стену, и, продолжая жевать салат, весело спросил:
   - Ну, что вам нужно?
   Гергей выступил вперед. Держа шляпу в руке, он заговорил по-турецки:
   - Эфенди, мы итальянские певцы. Ночью рыбачили неподалеку от  крепости.
Видишь ли, господин, мы бедны, и вечерами нам приходится рыбачить. Но этой
ночью мы поймали не  только  рыбу.  Когда  вытянули  сеть,  в  ней  что-то
блеснуло. Посмотрели - а там прекрасная золотая тарелка...
   - Что за чертовщина!
   - Соблаговоли взглянуть.  Видел  ли  ты  что-нибудь  прекраснее  такого
блюдечка?
   Гергей сунул руку за пазуху и вытащил  золотую  тарелочку,  на  донышке
которой были вычеканены женские фигуры - резвящиеся наяды.
   - Машаллах! [возглас удивления] - пролепетал бей,  вытаращив  глаза  от
удовольствия.
   - Мы и сами такой красоты никогда не видели, - продолжал Гергей. -  Вот
и подумали: что же нам делать с тарелочкой?  Продавать  станем  -  скажут:
украли, и тогда беды не оберешься. А не продадим  -  так  к  чему  золотая
тарелка людям, когда им есть нечего!
   Бей повертел тарелку, даже взвесил на руке.
   - Это не золото, а позолоченное серебро.
   - А такие произведения искусства всегда делают из серебра.
   - Но почему вы именно мне ее принесли?
   - Вот про это я и хотел рассказать, господин бей. Когда мы  размышляли,
что делать с тарелкой, нам пришло в  голову,  что  здесь,  в  Семибашенном
замке, заточен наш благодетель, один венгерский  вельможа.  В  детстве  мы
вместе с младшим братом были у него рабами...
   Бей с улыбкой рассматривал тарелку.
   - И хорошо он с вами обходился?
   - Учил нас и любил, словно родных детей. Вот мы и подумали: попросим-ка
у тебя разрешения спеть ему песню.
   - И ради этого принесли мне тарелку?
   - Да.
   Бей снова улыбнулся, глядя на тарелку, потом спрятал ее за пазуху.
   - А вы хорошо поете? Дайте-ка я послушаю вас.
   Пятеро итальянцев тут же встали  в  кружок,  двое  ударили  по  струнам
лютни, и все вместе начали:

   Mamma, mamma,
   Ora muoio, ora muoio!
   Desio tal cosa,
   Che all orto ci sta.
   [Мама, мама, я умираю, я умираю!
   Я ужасно хочу того, что растет в саду (ит.)]

   У девушек голоса звучали точно скрипки, у Гергея и Янчи - как флейты, у
Мекчеи - словно виолончель.
   Бей перестал жевать салат и весь обратился в слух.
   - Ангелы вы или джинны? - спросил он.
   Певцы вместо ответа  завели  веселую  плясовую.  Цыганка  выскочила  на
середину и, потрясая бубном, завертелась, закружилась перед беем.
   Бей встал.
   - Смотрел бы я на вас три дня и три ночи,  но  завтра  утром  я  должен
отправиться в Венгрию. Поедемте со мной.  Хотите  -  прямо  отсюда  поедем
вместе, хотите - присоединяйтесь по дороге. Пока не покинете меня,  всегда
будете сыты, одеты и обуты. Денег вам дам.  И  при  мне  не  будете  знать
никаких забот.
   Итальянцы нерешительно переглянулись.
   - Господин, - ответил Гергей, - мы должны друг с другом посоветоваться.
А прежде ты разреши то, о чем мы тебя просили.
   - Охотно. Но к кому же вы проситесь?
   - К господину Балинту Тереку.
   Бей развел руками.
   - К Тереку? Это трудно. Он сейчас в стофунтовых.
   - Что это такое - стофунтовые?
   Бей досадливо махнул рукой.
   - Он грубо обошелся с главным муфтием...


   И все-таки бей выполнил просьбу итальянцев: поручил их одному солдату.
   - Вынесите господина Балинта во двор. Итальянцы споют ему.  Захочет  он
послушать или нет, вы все-таки вынесите.
   Открылись  ворота  внутреннего  двора  крепости.  Двор  этот  был  чуть
побольше Эржебетской площади в  Пеште.  По-прежнему  сидели  под  платаном
шахматисты, тут же Морэ скучал  позади  игроков  да  позевывали  несколько
хорватских и албанских господ. Они даже на шахматы не смотрели, но так как
человек, подобно муравьям, гусям или овцам, не любит жить  в  одиночестве,
они тоже сидели вместе со всеми.
   Майлад устроился на походном стуле у решетчатой двери темницы  -  чтобы
откликнуться, если господин Балинт скажет что-нибудь. Но  за  долгие  годы
заточения они уже обо всем переговорили, и больше им говорить  было  не  о
чем. Только иногда тот или другой спрашивал:
   - О чем ты думаешь?
   Итальянцев не пропустили в ворота, пока не доставили во двор  господина
Балинта. Его вывели из-за железной решетки. Чтобы он мог идти, двое солдат
несли его кандалы. Выставили на середину двора топорный деревянный стул  и
подвели к нему Терека. Здесь старику дозволили присесть. Да он  все  равно
не мог бы сдвинуться с места - кандалы были толщиной в руку.
   Так он и сидел, не зная, зачем  его  посадили  тут.  Он  был  в  летней
холщовой одежде. Шапки на голове у него не было, густая грива седых  волос
отросла до плеч. Кандалы, по пятьдесят фунтов весом,  оттягивали  руки,  и
они бессильно повисли вдоль стула.  Старческие,  ослабевшие  руки  уже  не
могли поднять  такой  тяжести.  Лицо  у  Терека  стало  землистым,  как  у
человека, которого сняли с виселицы.
   - Можете войти! - солдат подал знак певцам.
   Они вошли в ворота. Встали в ряд шагах в пяти от Балинта Терека.  Узник
взирал на них равнодушно и устало: "Как попали сюда эти незнакомцы?"
   Шахматисты прекратили игру. Что это?  Какое  великолепное  развлечение:
итальянские певцы в Семибашенном  замке!  Все  встали  за  спиной  Балинта
Терека и ждали песен, а больше всего плясок девушек.
   - Та, что помоложе, не итальянка, - высказал  предположение  персидский
принц.
   - Цыганку признаешь из сотни девушек, - ответил Майлад.
   - А остальные - итальянцы.
   Случайно все они были смугловаты. Мекчеи был самым плечистым, Гергей  -
самый стройным, Янчи - самым черноглазым. Эву выкрасили  ореховым  маслом.
На голове у нее, как и у остальных, был красный фригийский колпак.
   Итальянцы остановились как вкопанные.
   - Да пойте же! - подбодрил их солдат.
   Но  певцы  стоял