югеди, офицер капитула.
   Гергей взглянул на него.
   - Что-то, братец, мне твое лицо больно знакомо!
   Фюгеди улыбнулся.
   - А я не припомню...
   - Не ты ли угостил меня в Эрдее жареным воловьим ухом?
   - Воловьим ухом?
   - Ну да. На заднем дворе королевского замка, в тот вечер, когда  должна
была состояться свадьба Фюрьеша.
   - Может быть. Я и правда угощал там пажей всякой всячиной.
   - Надеюсь отблагодарить тебя.
   - Как так?
   - Преподнесу тебе ухо турецкого паши. -  Гергей  повернулся  к  Гашпару
Пете: - А ты чего унылый такой?
   Пете пожал плечами.
   - У меня двадцать ратников  удрало  по  дороге.  Ну  пусть  они  только
попадутся мне на глаза!..
   - А ты никогда таких солдат не жалей, - сказал Добо,  махнув  рукой.  -
Ворота у нас открыты. Кто дрожит за свою шкуру - пусть  убирается  на  все
четыре стороны. Мне для защиты этих стен ящерицы не нужны.
   Только тогда заметил Гергей отца Балинта, которого уже с год не  видел.
Он обнял и поцеловал старика.
   - Вы что же, ваше преподобие, не уехали с попами?
   - Надо же кому-то и здесь остаться, - ворчливо ответил отец Балинт. - А
что поделывает Цецеи?
   - К вам едет! - чуть не крикнул в ответ Гергей. -  Молодые  удирают,  а
старики за сабли берутся. Вот увидите, как отец будет рубиться, хоть  рука
у него и деревянная.
   Из  церкви  вышел  коренастый  человек  с  короткой  шеей,   одетый   в
темно-синий доломан и вишневого цвета штаны. О голенище его желтого сапога
билась сабля шириною с ладонь. Он шел с едва поспевавшим за ним стариком в
больших очках и уже издали, смеясь, махал рукой Гергею.
   Это был Мекчеи.
   С тех пор как Гергей расстался с ним, Мекчеи оброс бородой и  стал  еще
больше похож на быка. Шел он грузным шагом  -  земля  гудела  у  него  под
ногами.
   - Так ты женился? - радостно спросил  Гергей,  после  того  как  трижды
обнял его.
   - Ну конечно, женился!  -  ответил  Мекчеи.  -  У  меня  уже  и  Шарика
родилась.
   - Кого же ты в жены взял?
   - Голубоглазого ангела.
   - Но кого же?
   - Эстер Суньог.
   - Ура! А где же твоя прекрасная сабля со змеиной рукояткой?
   - Цела. Да только я берегу ее, по будням не надеваю.
   - А где твоя семья?
   - Отправил их в Будетинскую крепость. Пусть  поживут  там,  пока  мы  с
турками управимся. - И продолжал, бросив взгляд  на  Добо:  -  Я,  правда,
говорил старику, что ни к чему нам жен отправлять отсюда, но он так боится
за свою Шару. Всего лишь год, как женился.
   Пришедший вместе с Мекчеи очкастый старик с  окладистой  бородой  встал
перед Добо, развернул лист серой бумаги и, далеко отставив  его  от  себя,
начал громко читать:
   - Так вот, имеется у  нас  в  наличии:  овец  восемь  тысяч  пятьдесят,
четыреста восемьдесят шесть волов, коров, телят. Пшеницы,  ржи  и  муки  -
всего одиннадцать тысяч шестьсот семьдесят одна мера. Ячменя и овса тысяча
пятьсот сорок мер.
   Добо покачал головой.
   - Этого мало, дядя Шукан.
   - Я и сам так думаю, господин капитан.
   - Чем будем кормить лошадей, если турки не уберутся от нас к зиме?
   Старик пожал плечами.
   - Выходит, ваша милость, господин капитан, что придется кормить лошадей
хлебом, как и солдат.
   - А сколько у нас вина?
   - Две тысячи двести пятнадцать ведер.
   - Тоже мало.
   - Зато вино старое - нынешний-то сбор весь к черту  полетел.  Есть  еще
несколько бочек пива.
   - А свиней?
   - Живых сто тридцать девять. Свиных туш сто семнадцать.
   Борнемиссе только теперь удалось осмотреться как  следует.  С  северной
стороны площади стояли в  ряд  дворцы;  с  восточной  -  обширное  здание,
похожее на монастырь,  -  теперь,  должно  быть,  казарма.  Возле  него  -
постройка, напоминавшая церковь. Но кровля на его  низкой  четырехугольной
колокольне была плоская, и на ней стояли темные плетеные туры  для  защиты
пушек. Повсюду сновали, суетились каменщики, плотники, землекопы и  другой
рабочий люд; везде стоял стук и грохот.
   Гергею интересно было бы выслушать до конца доклад старика казначея, но
он вспомнил о своем отряде, сел на коня и выехал из ворот, чтобы  привести
солдат.
   Ввел солдат, построил. Добо подал  руку  знаменосцу  и  поручил  Мекчеи
привести их к присяге, разместить и накормить завтраком.
   - А ты, Гергей, ступай в мой дом. Вон  в  тот  -  желтый,  двухэтажный.
Перекуси что-нибудь.
   После того как солдаты принесли присягу, Гергей направился было  в  дом
коменданта, но его больше интересовала  крепость,  и  он  всю  ее  объехал
верхом.
   - Чудесная крепость! - радостно сказал он по возвращении. -  Если  меня
когда-нибудь назначат  гарнизонным  офицером,  то  дай  мне  бог  в  Эгере
служить.
   Добо удовлетворенно улыбнулся.
   - Ты еще ничего не видел. Пойдем, я сам покажу тебе нашу крепость.
   Борнемисса слез с коня. Добо кивнул белокурому оруженосцу:
   - Криштоф, веди коня за нами.
   Он взял Гергея под руку и повел к южным воротам. От них влево и  вправо
на некотором расстоянии от стены тянулся крепкий частокол,  образуя  нечто
вроде улицы. Ясно, что Добо  построил  этот  частокол  для  защиты  людей,
проходящих возле стены, от пуль, которые прилетят с северной стороны.
   - Вот видишь, - сказал он, остановившись. - Для того чтобы тебе быстрее
понять, как устроена крепость, представь себе  большую  черепаху,  которая
смотрит на юг, на Фюзеш-Абонь. Здесь, где мы находимся сейчас, ее  голова.
Четыре ноги и хвост - это башни. По бокам - воротца...  -  И  он  крикнул,
поглядев на вышку башни: - Эй, караульный, хорошо смотрите?
   Караульный выглянул  из  башенного  оконца  и  отодвинул  назад  трубу,
висевшую у него на цепи у пояса.
   - Мы даже по двое смотрим, господин капитан.
   - Поднимемся на башню, - кивнул  Добо  Гергею.  -  С  этой  стороны  не
сегодня завтра подойдет турок. Посмотри вокруг хорошенько.
   И  он  движением  руки  предложил  Гергею  пройти  первым.  Но   Гергей
попятился.
   - Господин капитан, я уже принял присягу.
   Это означало: "Я уже не гость".
   И Добо пошел впереди него.
   На вышке башни сидели четверо дозорных. Они отдали честь.
   - Познакомьтесь со старшим лейтенантом Гергеем  Борнемиссой,  -  сказал
Добо.
   Дозорные снова отдали честь. Гергей тоже поднес руку к шапке.
   С вышки виднелись две  деревеньки  и  мельница;  первая  деревня  -  на
расстоянии полета стрелы, вторая - на таком же расстоянии от первой. А  за
этими селениями  между  двумя  разветвленными  цепями  холмов  раскинулась
низменность, пестря красноватыми и зелеными тонами.
   - Там начинается Альфельд [Венгерская низменность (венг.)], -  объяснил
Добо.
   - А эти две деревушки под нами?
   - Та, что поближе, в пять домов, - Алмадьяр. Дальняя, домов на тридцать
- тридцать пять, - Тихамер.
   - А речушка?
   - Это Эгер.
   - А то озерко?
   - Его называют Мелегвиз [буквально: "Теплая вода" (венг.)].
   - Справа от озера ворота, каменная стена и деревья - это что?
   - Заповедник. Архиепископский заповедник.
   - А вот около этих ворот, кажется, новые стены?
   - Новые. Я их сам построил.
   - Ох и высокие! Сюда турок вряд ли сунется.
   - Для того и построены. Слева, как видишь, ворота  защищены  пушкой,  а
сверху бойницы понаделаны.
   - В каждой крепости ворота защищены слева; у ратника,  идущего  в  бой,
щит тоже на левой руке.
   - Здесь справа и нельзя было бы. Речушка-то протекает, как видишь, мимо
западной стены крепости. В мельничной плотине я велел закрыть шлюзы, чтобы
у нас была вода. Мы там и русло подняли, насыпав землю.
   Спустившись, они прошли в западную часть крепости, которая  выходила  в
город.
   - Ну и высока стена! Голова может  закружиться!  -  дивился  Гергей.  -
Саженей десять будет?
   - Может, и того больше. С этой стороны турки и вправду не  подступятся.
Снаружи каменная стена, изнутри земляной вал. А  теперь  сядем  на  коней.
Здесь мы вряд ли схватимся с турками.
   Они сели на коней и поехали дальше.
   Город внизу был тих и безлюден. Над домами возвышались собор  и  дворец
епископа. В  западном  конце  на  горе  стояла  церковь  святого  Миклоша,
принадлежавшая монастырю августинцев. С запада  город  окружен  был  цепью
ровных высоких холмов; за ними поднимались синие кручи Матры.
   На этой стороне были построены две башни,  а  между  ними  -  низенькие
крепкие ворота. Как раз в это время солдаты вели коней к речке.
   За речкой, на  городском  рынке,  виднелось  стадо  свиней,  около  них
околачивались несколько человек.
   - Здесь еще народ есть? - спросил Гергей с удивлением.
   - Есть, - ответил Добо. - Я каждый день предлагаю им  уйти  отсюда,  но
все норовят сначала продать своих свиней и прочую живность.
   Внутри крепости перед воротами  построены  были  пятьдесят  солдат.  Их
обучал лейтенант с костлявым лицом и колючим взглядом.
   Солдаты были при саблях, в ржавых  шлемах  с  опущенным  забралом  и  в
доспехах. Двое стояли на середине. Лейтенант покрикивал:
   - Руби, оттягивай! Руби, оттягивай! Оттягивай обратно! Говорят же тебе,
осел: ударил саблей и сразу оттягивай!
   По ученику - крепкому крестьянскому парню - видно было, что он  новичок
в солдатском деле. Добо определил его в отряд кашшайцев только потому, что
жаль было ставить молодого силача к пушкам.
   - Учит их Хегедюш, - сказал Добо, - лейтенант кашшайцев. Славный, умный
человек.
   И он крикнул отряду:
   - Если вам что-нибудь непонятно, спросите господина лейтенанта!
   Парень опустил саблю и, взглянув на Добо, спросил:
   - Я в толк не возьму, господин капитан, зачем надо оттягивать саблю?
   - Господин лейтенант объяснит тебе.
   - А для того надо саблю оттянуть, сапог, - сердито ответил лейтенант, -
что ты должен и защищаться, и быть готовым к новому удару!
   - Господин лейтенант, - парень сплюнул в сторону, - да уж  раз  я  кого
хвачу саблей, так сдачи он больше никогда не даст!
   Добо стегнул коня и улыбнулся.
   - Эгерский парень! Хорошо ответил!
   Они проехали вдоль стены к северной  части  крепости.  Там  стояло  два
дворца, крытых дранкой, выкрашенной в  зеленый  цвет.  Дворец  поменьше  -
более пышный, в окна  со  свинцовыми  переплетениями  там  были  вставлены
круглые стеклышки. А большой  дворец  скорее  походил  на  барский  амбар;
назывался он монастырем. Во времена Добо он принадлежал капитулу крепости,
но помещались в нем гарнизонные офицеры. В этом дворце окна были  затянуты
бычьим пузырем. Позади маленького дворца, за зеленой  оградой,  раскинулся
цветущий сад. В саду были скамьи и беседка, увитая виноградом. Над астрами
кружилась запоздалая рыжая бабочка.
   Взгляд Гергея остановился на астрах, и Добо тоже посмотрел на них.
   - Жена моя, бедняжка, зря посадила цветы.
   - А где она сейчас?
   - Отправил ее к моим сестрам. А то женские слезы  нашему  брату  не  на
пользу.
   Они пересекли сад и вышли к самому углу западной стены крепости.
   Стена и с этой стороны оказалась необыкновенно  высокой.  Под  ней  был
выступ каменистого холма, обрывавшийся отвесной кручей до самого города.
   - Погляди, - сказал Добо, - Земляная башня.  Она  построена  для  того,
чтобы защитить этот угол от обстрела и охранять вон ту Казематную башню. -
И он указал на башню, возвышавшуюся у  самого  края  крепости,  на  хвосте
"черепахи".
   Оттуда тоже открывался великолепный вид на  город  и  на  тянувшуюся  к
северу узкую долину, обсаженную тополями. В  конце  долины  виднелась  вся
утонувшая в зелени, красивая, большая деревня Фелнемет. За деревней долина
расширялась и была ограждена со всех сторон лесистыми горами.
   Но Гергей недолго любовался окрестностями. Его внимание  привлекло  то,
что было позади крепости. Там поднимались  высокие  холмы;  крепость  была
отделена от них только глубоким рвом.
   - Вот откуда можно ждать нападения! - сказал  Гергей,  окинув  взглядом
холмы.
   - Да, отсюда и с востока, - подтвердил Добо.  -  Но  тут  стена  крепче
всего, и мы поставили на нее четыре самые большие пушки.
   Возле Казематной башни он соскочил с коня  и  бросил  повод  оруженосцу
Криштофу.
   - Отведи в конюшню.
   Взошли на Казематную башню, где стояли, грозно разинув  пасти,  большая
пушка, четыре мортиры и около двадцати пищалей.
   Возле пушек белокурый кудрявый пушкарь-немец обучал крестьян:
   - Когдя я говорю "бор" [по-венгерски "пор" - порох, "бор" - вино, "тюз"
- огонь; немец говорит на ломаном венгерском языке и путает слова],  тогда
дай мне бор! Когда я говорю "дюсс" - давай дюсс!
   Крестьяне серьезно слушали пушкаря.
   Добо улыбнулся.
   - Добрый день, Файрих! Если вы говорите "бор", то не  получите  пороха,
потому что "бор" - не порох, а вино.
   Он так же коверкал немецкий язык, как пушкарь - венгерский, поэтому они
поняли друг друга.
   Пушкарь начал снова:
   - Когда я говорю "пар", тогда не приноси бар, а дай пульвер,  круцификс
доннер-веттер! [Дьявол, черт побери!]
   Наконец пришлось объяснить крестьянам, что когда мастер  Файрих  просит
вина, надо открывать мешок с порохом; когда же он просит порох, его  нужно
угощать вином.
   В крепости было пять немцев-пушкарей. Добо выписал их из Вены.
   - Погляди, какая прекрасная пушка! - сказал Добо,  погладив  орудие.  -
Зовут ее Лягушка. Как наша Лягушка заквакает, сразу на турок дождь польет.
   Бронзовая пушка была начищена до блеска. На окованном железном  дубовом
лафете она и в самом деле походила на сидящую лягушку.
   Добо с Гергеем пошли дальше, к восточному  углу,  где  возвышалась  еще
одна мощная башня. Это была левая задняя лапа "черепахи".
   - Шандоровская башня, - пояснил Добо.
   Гергей остановился в изумлении.
   Начиная от башни вся восточная сторона крепости снаружи  была  обнесена
высокой, толстой стеной, изогнутой в  виде  переломанного  в  двух  местах
серпа.
   Снаружи - ров, изнутри, у стены крепости, - ров  глубиной  в  десять  -
двенадцать саженей. Только посередине внутреннего рва сделана  была  узкая
насыпь, как видно, для того, чтобы по ней переходили из крепости солдаты.
   - Это наружные укрепления, - пояснил Добо. - Видишь,  с  востока  возле
них поднимается высокий холм, почти гора. Это Кирайсеке. Называется он так
потому, что здесь посиживал перед своим шатром  Иштван  Святой,  наблюдая,
как строится церковь. Внизу холм пришлось разрезать рвом.
   - Понятно, - кивнул Гергей. - Умный был человек тот, кто это сделал!
   - Это сделал десять лет назад Перени... На противоположной стороне тоже
стоит башня - башня Бебека. А вот та угловая вышка служит для того,  чтобы
мы  от  самых  ворот  до  этого  места  могли  следить  за  неприятелем  и
обстреливать его.
   Как и повсюду, высота стены была увеличена саженным тыном. В  некоторых
местах на нем даже глина еще не  просохла.  Тын  служил  для  того,  чтобы
осаждающие не видели защитников крепости, когда те ходят по стене.
   - А теперь пойдем в Церковную башню, - сказал Добо, снова  взяв  Гергея
под руку.
   В нескольких шагах от Шандоровской башни  Гергей  увидел  два  огромных
здания - нечто вроде монастыря. Половина  пристроенной  к  нему  громадной
церкви была снесена. Вместо четырех куполов остался только  один.  Уцелели
резные двери, над дверями - большие  каменные  цветы  и  статуи  святых  с
изуродованными лицами. Но что это за церковь, где нет ни одного богомольца
и вся она набита землей! Что  это  за  церковь,  где  вместо  колоколов  в
звоннице пристроилась пушка, а вместо звуков органа из  нее  несется  гром
пушечных выстрелов - звучит орган смерти!
   По одну сторону церкви - бугор. На нем пасется коза. По другую  сторону
- сводчатый вход. Камни его закопчены.
   - Здесь у вас пороховой погреб? - спросил Гергей.
   - Да. Зайди посмотри, сколько тут собрано.
   - Тут, верно, была ризница?
   - Да. Место сухое, самое подходящее для хранения пороха.
   - А ведь грех было разрушить эту церковь...
   - Что ж поделаешь! Мне и самому жаль. Но, может быть, как раз благодаря
ей и спасем крепость. Пусть уж лучше такой будет, лишь бы не славили в ней
аллаха.
   Они вошли. Все здесь больше напоминало винный погреб, чем ризницу:  тут
громоздились друг над другом черные бочки.
   - Ого, как много! - воскликнул удивленный Гергей.
   - Много! - с улыбкой согласился Добо. - Больше двухсот бочек.  Здесь  я
держу весь запас пороха.
   - В одном месте? А что, если взорвется?
   - Этого быть не может. Перед  входом  стоит  стража.  А  ключ  у  меня.
Входить дозволено только Мекчеи и старику Шукану. После захода солнца и до
самого рассвета я никому не даю ключа.
   Гергей кинул взгляд в окно. В окне были круглые стекляшки  в  свинцовой
оправе и тройная железная решетка.
   Против дверей, из которых падал косой луч света, стояла большая круглая
кадка, доверху наполненная порохом.
   Гергей запустил в нее руку, потом высыпал порох обратно.
   - Этот хорош для пушек, - сказал он. - Сухой.
   - Порох для ружей я держу в лагунках, - ответил Добо.
   - Порох-то здешний или венский?
   - И здешний, и венский.
   - А какова смесь здешнего?
   - Три четверти селитры, одна четверть серы и древесный уголь.
   - Мягкий или твердый?
   - Мягкий.
   - Это лучше всего. Но угля я кладу чуточку больше, чем другие.
   На  почерневшей  стене  над  кадкой  виднелась   большая   закопченная,
ободранная картина. Можно было различить только два  лица:  скорбное  лицо
бородатого мужчины и лицо юноши, склонившегося ему на  грудь.  Обе  головы
окружены были желтым ореолом. Начиная от шеи юноши полотно  было  сорвано,
из-под него выступала побеленная стена.
   - Тут были, очевидно, образа, - сказал Добо. - Может быть, их  написали
еще при Иштване Святом.
   Около ризницы работали две пороховые мельницы. Их вращали лошади.
   Под боковым каменным сводом церкви солдаты изготовляли ручные  гранаты.
Два сержанта-пушкаря следили за их работой.
   Гергей остановился. Взглянул на порох, на фитиль и покачал головой.
   - Неладно что-нибудь? - спросил Добо.
   - Ладно-то ладно, - Гергей передернул плечами, - но только уж  для  той
башни, где я буду стоять, позвольте мне самому делать гранаты.
   - Если знаешь лучший способ, расскажи нам. Ты человек ученый, а  защита
крепости важнее всего прочего.
   - Да, я знаю лучший способ. У вас гранаты старого образца. Они  трещат,
подскакивают, разрываются - и делу конец. А я кладу в свои гранаты заряд.
   - Какой заряд?
   -  Вроде  маленькой  гранаты.  Промасленную  паклю,  осыпанную  медными
опилками, железные опилки и кусок  серы.  Моя  граната  действует  дважды:
разорвется - и тогда из нее выскакивает вторая граната.
   Добо обернулся и крикнул работающим:
   - Прекратить работу! Господин старший  лейтенант  Борнемисса  придет  к
вам, и вы будете делать так, как он прикажет.
   Они поднялись на колокольню, превращенную в башню.
   Наверху она была огорожена плетеными турами, наполненными землей. Между
турами под каменными сводами помещались пушки. А посередине - горки ядер и
пороховая яма.
   Отсюда  видны  были  все  наружные  укрепления,   охватившие   огромным
полукругом восточную сторону крепости, две башни на них и  на  башнях  две
круглые вышки.
   Но видна была и возвышенность напротив стены, которая  была  наполовину
ниже самой крепости.
   - Да, вот здесь, с восточной стороны, и будут осаждать  пуще  всего,  -
рассудил Гергей. - А вдобавок еще по утрам здесь солнце бьет в глаза.  Тут
нужен человек неробкого десятка!
   - Я о тебе подумал.
   - Спасибо. Не подведу!
   И они пожали друг другу руки.
   Среди прочих пушек словно на  корточках  стояла  огромная  и  массивная
бронзовая пушка. В ее широкое жерло входили ядра с человеческую голову. На
стволе сверкали золотом всякие надписи и украшения.
   - Это Баба, - сказал Добо. - Прочти-ка, что на ней написано.
   На стволе пушки в венке из пальмовых ветвей блестело изречение:

   БОГ - НАША СИЛА И КРЕПОСТЬ!

   Девятого сентября солнце не показывалось.  Небо  затянули  серые  тучи.
Крутые  вершины  Матры  заволокло  мглой.  Погода