Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Наука. Техника. Медицина
   История
      Гардони Геза. Звезды Эгера -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  -
це второй недели турецкие пушки вдруг смолкли. Люди с изумлением озирались. Что случилось? Ничего. - Какой-то крестьянин идет, - сказали у рыночных ворот. - Вот чудеса-то! В самом деле, прибрел старик крестьянин в сермяге и попросил впустить его. Сермяга на нем была не хевешская - стало быть, он явился из каких-то других краев. Все же его впустили. Добо принял старика на рыночной площади. Он знал, что это турки снова прислали письмо. - Вы откуда? - гаркнул Добо. - Я, сударь, из Чабрага. - А зачем вы из Чабрага в Эгер пожаловали? - Да вот... турку привез муки. - Сколько? - Да шестнадцать возов. - А кто вас прислал? - Управитель господским имением. - Не управитель он, а подлый предатель! - Что ж, сударь, пришлось покориться. А то бы и у нас получилось то же, что у соседей. - А кто у вас в соседях? - Дрегейская крепость, сударь. - Вы, что ж, письмо мне привезли? - Да... вроде как письмо... - От турка? - Да, сударь. - А совесть не подсказала вам, что грех носить такие письма? - Да откуда ж я знаю, что в этом письме написано! - Разве турок может написать что-нибудь доброе? Крестьянин молчал. - Читать умеете? - Нет. Добо обернулся к женщинам. - Принесите-ка жару из печки. Принесли в горшке горящие угли и высыпали их на землю. Добо кинул на угли письмо. - Возьмите этого старого изменника родины и суньте его морду в дым. Нюхай, подлец, турецкое письмо, коли читать не умеешь! Потом он велел надеть на старика колодки и поставить его на рынке: пусть все в крепости видят, как обходятся с тем, кто принимает письма от турок. Тут же присутствовали лейтенанты, толпился и народ. Все смотрели, смеясь, как старик проливает слезы от дыма и отчаяния. - Видишь, бибас, каково тебе, - сказал ему цыган. - Зачем заделался турецким почтарем! По бумаге, тлевшей на раскаленных углях, пошли то багровые, то черные полосы. На багровых полосах написанные строки выступали черными узорами; когда же бумага обугливалась, буквы на мгновение вились по ней раскаленной алой вязью. Гергей тоже стоял возле горящих углей. Когда крестьянин вошел в ворота, все орудия смолкли. Турки ждали ответа. - Господин капитан, - обратился к Добо Гергей, едва они выбрались из толпы, - я невольно прочел строчку из этого письма. Добо недовольно сказал: - А зачем читал? Я не читал, а все равно знаю, что в нем было написано. - Может, и не стоило бы говорить, - продолжал Гергей, - да строка уж больно басурманская, надо бы передать ее вашей милости. Добо молчал, не желая ответить ни "да", ни "нет". Гергей продолжал: - В строке этой написано было: "Иштван Добо, приготовил ли ты себе гроб?" - Гм... Приготовил. Если турки желают узнать, готов ли я к смерти, на это я, так и быть, отвечу. Четверть часа спустя на крепостной стене появился черный гроб. Он висел на двух железных цепях, натянутых на железные копья. Витязи воткнули древки копий в трещины стены. Турецкие пушки снова загрохотали. 15 К вечеру Михайлова дня в стенах зияло десятка полтора огромных проломов. Больше всего их было в наружных укреплениях. Огромная брешь была пробита в стене юго-восточной угловой башни, сильно повреждена была южная стена. Там совсем разрушили и ворота. Высокую дозорную башню изрешетили ядрами и проломами посередине. Стояла она только чудом. Непонятно было, как она держится, почему не рухнет. В крепости уже не справлялись с заделкой пробоин. Можно было сказать заранее, что если даже все займутся этим, половину брешей все равно не заложить. - Что ж, будем трудиться, друзья! В полночь Добо вызвал офицеров в Церковную башню и приказал выстрелить вверх с восточной стороны светящимися ядрами. - Глядите, - сказал он, - эти протянувшиеся сюда насыпи похожи на кротовые кочки, когда крот роется под землей. А вон те рвы все полны турками. В ту ночь все турки и правда спустились с гор и подошли к стенам. Когда вспыхивали светящиеся ядра, осажденные видели поблизости множество шатров, желто-красные стяги янычар, осадные лестницы, лежавшие в проходах между шатрами, и янычарские палатки из мешковины, в которых ночевали по десять, по двадцать человек. Первая линия кольца осады туже затянулась вокруг крепости. - Дети мои, - сказал Добо, - завтра турок пойдет на приступ. Пусть все ночуют на дворе. У пробоин он поставил гаубицы и стрелков. Пушки тоже навел на проломы. Кругом к стенам были прислонены копья, пики, кирки, ядра, крестовицы - словом, все снаряжение крепости. Комендант пожал руку каждому офицеру. - Дети мои, каждый из вас знает свои обязанности. Поспите сколько удастся. Мы должны отразить приступ!.. И, не досказав, он повернулся в сторону города. Снизу послышался какой-то странный шум, нараставший громкий топот. Все смотрели туда. У ворот, выходивших к речке, пронзительно задудел Варшани. - Откройте ворота! - крикнул Добо. Шум внизу, в городе, все нарастал. Слышался конский топот, трещали ружья, бряцали сабли. На стенах раздались нетерпеливые крики: - Откройте ворота, Лукач едет! Карауливший у ворот лейтенант Янош Вайда тут же велел зажечь факел и выставить его. И что же? К крепости длинной цепью неслись всадники Лукача Надя, перескакивая через джебеджи, ночевавших на рыночной площади. - Опусти факел! - крикнул Вайда. - Опусти под ворота! Он сообразил, что всадникам лучше скакать в темноте. Мост тут же опустили, органку подняли. - Стрелки - встать к бойницам над воротами! Копейщики - к воротам! Наши витязи проскочили один за другим. Прыгая и толкаясь, с воем бросились вслед за ними турки. - Аллах! Язык сана! Вай сана! Аллах! Аллах! Под воротами началась кровавая схватка. Какой-то босой пиад кошкой вскарабкался по цепи моста. Он держал в зубах кончар. Караульный с факелом заметил его. Мгновение они смотрели друг на друга в упор, потом караульный швырнул факел горящим концом в голову турка. Тот упал навзничь в темноту. Остальные турки, неустанно вопя: "Аллах акбар!" и "Язык сана!", давя друг друга, проталкивались в ворота. - Поднимай мост! - крикнул Добо. Голос его заглушила ружейная пальба. - Нельзя поднять! - крикнул вниз приворот - ник. Да и верно: весь мост облеплен был турками. Тут подоспел Гергей. Он выхватил из рук караульного факел и помчался с ним к мортире. В следующий миг мортира грянула, изрыгнув пламя, и снопами уложила кишевших на мосту турок. Скрипя и громыхая, мост поднимался кверху на блоке величиной с тележное колесо, увлекая за собой и турок. Внутри прохода упали колья органки, а снаружи с визгом поднимался мост, и наконец, глухо щелкнув, ворота закрылись. С полсотни турецких солдат застряло под сводом ворот. В ярости они метались и бились, но выстрелы и копья быстро покончили с ними. Несколько мгновений спустя под темными воротами осталась только груда хрипящих и содрогающихся в агонии тел. Добо стоял уже на рыночной площади. При свете факелов двадцать два всадника соскочили с коней и, держа их в поводу, выстроились в ряд перед комендантом. Кони были в белой и алой пене. Всадники без шапок. Все тяжело дышали. У иных лица были в крови. На плече у одного из-под разорванного доломана белела рубаха. Из строя выступил невысокий плечистый человек и остановился перед Добо. - Имею честь доложить, - сказал он, с трудом переводя дыхание, - я прибыл. - Сын мой, Лукач, - ответил растроганный Добо, - плут и бродяга! Кандалы тебе на ноги, а на шею золотую цепь! Мой славный, добрый витязь! И, обняв своего воина, он спросил: - А как же вы пробились? - Нам, господин капитан, пришлось переждать, пока мы не перебьем столько турок, чтобы каждому из нас достались тюрбан и плащ. Мы все время делали вылазки из Сарвашке. Нынче к вечеру не хватало только двух тюрбанов. Варшани отдал нам свою дудку. И если б на рыночной площади стояли конные, мы, господин капитан, прекрасно проехали бы. Но пешие, заметив, что едут чужие, напали на нас. - Кого недостает? Солдаты переглянулись. Лица их были освещены факелами только с одной стороны. Почти все они были в крови. И на одежде и на конях алела кровь. - Габора, - тихо послышалось в ответ. - Бикчеи, - прозвучало еще тише. - Балкани... - Дюри Шоша... Взгляд Добо задержался на парнишке с длинными волосами. Он стоял с краю шеренги, уткнувшись лицом в шею коня. - Балаж! - крикнул потрясенный Добо. - Это ты? Мальчик вышел вперед, опустился на одно колено, положил к ногам Добо окровавленную саблю и молча склонил голову. Это был Балаж Балог, самый юный оруженосец Добо. 16 В ту ночь, кроме восьмидесяти стрелков, все солдаты могли спать. Спали у стен и во рвах, завернувшись в плащи. Возле спящих лежали пики, к поясу были привязаны сабли. Наверху, у тына, рядом со спящими стрелками лежали на стене заряженные ружья. Ружья завернули в тряпки и паклю, чтобы порох не отсырел от росы. Среди спящих через каждые десять - двадцать шагов стояли караульные. Стояли они и у пушек, и на вышках башен. Меньше всего караульных было со стороны города. В эту ночь солдаты спали, а все остальные бодрствовали и работали на стенах и башнях. Добо приставил к каменщикам крестьян, укрывшихся в крепости, мясников, мельников, слесарей, плотников, четверых кузнецов и даже цыгана. Проломы Добо приказал заделывать самыми длинными бревнами. С лихорадочной торопливостью люди тащили к пробоинам землю, доски, известковый раствор, камни. Проломанные ворота тоже заложили землей, камнями, песком и бочками с землей. Перед воротами и над ними поставили мортиры, по бокам - гаубицы и сколько нашлось пищалей. Тюфенкчи засели у стен в глубоких рвах и стреляли вверх каждый раз, как работавшие люди показывались в проломе. Что поделаешь! Как ни старались они загородиться плетеными турами, все же иногда их было видно. ...На вышке угловой башни заделкой огромной трехсаженной бреши распоряжался Тамаш Бойки. Боршодский лейтенант велел связывать бревна канатами и цепями. Работа трудная. Приходилось иногда вылезать за стену, попадая при этом под обстрел янычар. Тщетно стреляли со стены в ответ на пальбу янычар, тщетно осыпали их гранатами - турки так укрылись за насыпями и тынами, что видны были лишь дула их ружей. А передвигающиеся фонари каменщиков только освещали им мишени. - Поднимай бревна! - кричал Тамаш Бойки. Крестьяне были растеряны. В ту ночь троих из них ранило. - Поднимай бревна! - повторил Тамаш Бойки. Крестьяне стояли в нерешительности. Лейтенант подобрался к пролому и снова крикнул: - Да пошевеливайтесь же, будь вы неладны! Сюда, сюда, подавай! И бревна быстро взлетели наверх. Внизу трещали турецкие ружья, наверху стучали молотки и гремели, бренчали цепи, которыми обхватывали бревно, закрепляя их длинными, вершковыми гвоздями. - Не бойтесь! - подбадривал боршодский лейтенант. Бояться никто не смел! Пуля ударилась о шлем лейтенанта и сшибла с него серебряный гребень. - Живей, живей! Лейтенант сам взялся за бревно и начал стягивать его цепью с балкой. - Тамаш, - крикнул снизу Мекчеи, - спускайся! Пули часто застучали по вышке; внизу не смолкала трескотня турецких ружей. - Сейчас! - ответил Тамаш Бойки и нагнулся, чтобы помочь поднять другое бревно. - Канат давай! - скомандовал он и застыл, нагнувшись, точно окаменев. - Тамаш! - крикнул потрясенный Мекчеи. Тамаш стоял, опустившись на одно колено. Шлем скатился у него с головы, длинные седеющие волосы упали на лицо. Мекчеи бросился наверх к открытому пролому и отнес Тамаша на руках, уложив в углу у подножия башни. - Дайте фонарь! Лицо у Тамаша Бойки стало как восковое. По седеющей бороде струилась кровь и капала наземь в белую известковую пыль. - Тамаш, ты слышишь меня? - спрашивал Мекчеи с отчаянием. - Скажи хоть слово! - Скажу... - шепнул Тамаш. - Сражайтесь за родину... ...В крепости повсюду горели фонари и смоляные факелы, прикрепленные к стенам. Добо верхом объезжал проломы. Пуще всего помрачнел он при виде вышки Старых ворот. Турецкие пушки пробили ворота и повредили вышку над ними. С южной стороны вышки в проломе чернеет винтовая лестница, да и у нее отбиты четыре ступеньки. Ворота еще можно кое-как заложить, но вышку чинить нет времени. Что же будет, если и завтра станут по ней палить? Ведь это подзорная вышка, с нее обстреливается вся южная сторона. Если она рухнет, защитники Эгера лишатся важного укрепления. Добо вызвал сорок отборных стрелков и приказал им ночевать в вышке с заряженными ружьями, в полной боевой готовности. - Спите! - крикнул он им наверх. - Достаточно, если двое будут караулить у бойниц. Он повернул коня, поскакал к угловой башне. - Что здесь такое? Вы почему не работаете? - Сударь, - ответил дрожащим голосом один из каменщиков, - убили нашего лейтенанта, господина Бойки. Как раз в это время умершего несли на грубых носилках для камней. Ноги его повисли. Руки без перчаток были сложены на нагруднике. Мекчеи шел позади, нес его шлем. Огромные черные тени носильщиков передвигались по стене. Добо был ошеломлен. - Умер?.. - Умер! - горестно ответил Мекчеи. - Работу не прекращать! - крикнул Добо тем, кто оставался на башне. Он слез с коня, снял с головы шапку, подошел к мертвецу и скорбно смотрел на него. - Мой добрый Тамаш Бойки... Стань перед господом богом, покажи ему свои кровавые раны и укажи на нашу крепость... С непокрытой головой, сокрушенно смотрел он вслед носилкам, пока фонарь не исчез за углом конюшни. Потом Добо снова взобрался на коня и поспешил к другому пролому, который был позади дворца. Там Золтаи возился с большой связкой каната, желая скрепить им балки для заделки пролома. Он помогал тянуть канат и покрикивал на людей: - Не бойся, тяни как следует - канат не колбаса, не разорвется! Берись крепче, черт вас побери! Тяни веселей, будто турецкого султана тащишь на виселицу! Балки, треща, притискивались друг к другу. Плотники, кузнецы вбивали железные скрепы, насыпали землю, укладывали камни, скрепляя их известковым раствором, - спешили заделать брешь, пробитую турецкими пушками. Добо крикнул наверх Золтаи: - Спускайся! Золтаи отпустил канат, но еще раз крикнул работающим: - Вбивайте скрепы, да как можно больше! Добо положил ему руку на плечо. - Иди спать, сын мой. Надо поберечь силы к завтрашнему дню. - Сейчас, сейчас, только несколько бочек поставим! - Убирайся спать! - гаркнул Добо. - Раз, два! Золтаи поднес руку к шапке и молча ушел. Добо не терпел, чтобы ему прекословили. Затем он прогнал Фюгеди и Пете и, подъехав к дворцу, сам соскочил с седла. Он поручил коня караульному и направился к себе в комнату. Маленькая комната в первом этаже, в которую он переселился с начала обстрела, была освещена зеленым глиняным светильником, свисавшим с потолка. На столе стояло холодное жаркое, хлеб и вино. Добо, не садясь, взял хлеб и отломил от него кусочек. Отворилась дверь соседней комнаты, и на пороге показалась седая женщина в трауре. В руке она держала свечу. Увидев Добо, она вошла. Это была вдова Балог, мать оруженосца Балажа. Достойная женщина, поневоле оставшаяся в крепости, сразу же применилась к обстоятельствам. Она взяла на себя обязанности ключницы, сама стряпала для Добо и заботилась обо всем. - Как ваш сын? - спросил Добо. - Заснул, - ответила вдова. - У него шесть ран - ранен в грудь, в голову и в руку... А вы что ж это, господин капитан? Ваша милость днем не ест, ночью не спит. Так нельзя! Если вы и завтра не придете обедать, я сама буду носить за вами обед, пока вы его не съедите. - Все некогда было, - ответил Добо, осушив стакан. - Постель мне постлана? - Ждет вас трое суток и днем и ночью. - Тогда я лягу сегодня. - И он присел. - А мальчик серьезно ранен? - На голове большая рана. А другие, слава богу, полегче - кожаный доломан защитил. Балаж свободно двигает и руками и ногами. - А как Будахази? - Цирюльник в пять приемов вытащил у него плечевую кость. - Жить будет? - Цирюльник говорит, что будет. - Теперь ложитесь и вы. И я лягу. Надо отдохнуть. Спокойной ночи! И, рассеянно поглядев вокруг, он поспешно вышел из комнаты. В прихожей висел его длинный плащ. Добо накинул его, застегнул на ходу и торопливо направился на Шандоровскую башню. Там он застал Гергея, который как раз посылал какого-то парня тащить наверх кожаный мешок. - Это еще что такое? - сердито спросил Добо. - Почему ты не спишь? Я ведь приказал тебе спать! - Я уже выполнил приказание, господин капитан, - ответил Гергей, - поспал. Но мне вспомнилось, что роса может подмочить порох, и я всем велел подтащить сухого пороха. Добо крикнул вниз пушкарям, стоявшим у мортиры: - Огонь! Мортира зашумела, раздался выстрел. Ядро разорвалось на лету и, вспыхнув пламенем в стосаженной вышине, осветило все вокруг крепости. Турецкий лагерь был недвижим. Только впереди спящих отрядов сидели караульные, высоко подняв воротники. Добо последовал за Борнемиссой на Церковную башню и смотрел, как Гергей выдувает отсыревший порох из запальных отверстий, бережно насыпает сухой, проверяет, на месте ли фитили, шесты с прибойником, шуфлы, ядра. Закутавшись в шубу, пушкари спали возле пушек. - Иди спать! - сказал снова Добо. А сам он остался на башенной вышке и, скрестив руки, стоял возле пушки Бабы. Кругом царила мертвая тишина. Добо поднял глаза к небу. Безлунное, облачное, холодное небо. Только на небольшой прогалинке мерцало несколько звезд. Добо снял шлем и, опустившись на колени, устремил глаза в небеса. - Боже! - шептал он, молитвенно сложив руки. - Ты видишь эту огромную рать разбойников и убийц. Ты видишь, рушится наша маленькая крепость и гибнет в ней горстка отважных людей... В твоей беспредельной вселенной наша земля - малая пылинка, и только. Но для нас это и есть вселенная! Если нужны наши жизни, возьми их у нас! Пусть мы все падем, как трава под взмахом косы, но пусть жива будет наша родина, наша милая Венгрия!.. - Лицо его было бледно. На глазах выступили слезы, заструились по щекам, и он продолжал: - Мария, мать Иисуса, защитница Венгрии! Твой образ носим мы на своих стягах. Миллионы людей поминают твое имя по-венгерски. Заступница, вознеси свои мольбы за нас! - И еще говорил Добо: - Король Иштван Святой! Взгляни на нас с небес! Посмотри на свою опустошенную страну, на гибнущий наш народ! Взгляни на Эгер, где еще стоят стены твоего храма и где народ, преданный твоей вере, на твоем языке возносит хвалу всевышнему. Король Иштван Святой! Вспомни же о нас в своем небесном чертоге, припади к стопам господним!.. Маленькая прогалина средь облаков озарилась ярче, в небе сияло все больше и больше звезд. Добо утер глаза и сел на лафет пушки. Озабоченный, недвижный, устремил он взор во тьму, расстилавшуюся вокруг крепости. Турецкий лагерь спал, и оттуда доносился только тихий гул - это воздух трепетал от дыхания сотни тысяч людей. Добо оперся о ствол пушки. Голова его поникла. Он опустил ее на руку и заснул. 17 Поначалу раздалось возле конюшен тонкое, пронзительное пение молодого петуха, а вслед за ним

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору