головой  помчался  к
пушкам.
   Венгерские солдаты, которые стояли в башне, ничего не могли  сделать  с
теснившимися над ними  янычарами  -  вышка  отделялась  от  башни  дощатым
настилом, а доски столкнуть не  удалось  бы,  так  как  на  них  топтались
янычары.
   -  Выходите!  -  крикнул  Гергей  своим  солдатам,  увидев,  что   Добо
поворачивает пушки.
   Не обращая внимания на янычарские ружья, сам он тоже взялся  за  кирку.
Зацепил ею одно копье, поддерживавшее навес, и дернул к себе.
   Ошеломленные защитники башни заметили,  что  вышка  занята  турками,  и
осыпали огненным градом карабкавшихся по стене янычар.
   Добо заметил, что связь между янычарами оборвалась.
   - Поворачивай пушку книзу! Огонь!
   Пушку повернули на янычар, поднимавшихся по  насыпи.  Вырвалось  пламя,
раздался грохот.
   Янычары не очень-то боялись пушек. Много ли вреда  причинят  ядра  двух
пушек! А к грохоту они уже привыкли. Однако пушки у Добо были не  простые,
а заряженные картечью, и сразу валили по десять - двадцать турок.
   Янычары в ужасе стали отступать.
   - Огонь! Огонь! - послышался сверху голос Гергея.
   На янычар, застрявших на кровле  вышки,  полетели  просмоленные  венки.
Турки заметались во все стороны, но ружья у  них  были  уже  разряжены,  а
вновь зарядить их не было времени.
   Огонь и пламя бушевали. Янычары с воплями бросались с  вышки  башни.  И
хорошо еще тем, кто упал за крепостную стену, - те хоть сразу сломали себе
шею. Впрочем, и те, кто соскочили внутрь крепости, тоже недолго пожили  на
свете: с ними живо расправлялись на месте.


   Вечером и ночью турки штурмовали Земляную башню.
   Земляная  башня  была  построена  на   каменной   башне,   стоявшей   в
северо-западном углу города.
   Турки изрыли кругом этой башни всю землю,  пытаясь  проложить  под  ней
проход. Но не тут-то  было!  Крепостная  стена  здесь  была  построена  на
каменном основании, которое уходит на двадцать саженей вглубь. Можно  было
подумать, что в какие-то далекие,  незапамятные  времена  крепость  начали
строить не на холме, а в долине, позднее же другой  народ  завалил  старую
крепость землей и выстроил над ней свою. Потом  явился  наконец  народ,  у
которого королем был Иштван Святой, и воздвиг над этой  двойной  крепостью
нынешнюю твердыню.
   Добо очень скоро сообразил, что турки устроили  ночью  шум  только  для
того, чтобы отвлечь внимание от возводимого ими деревянного сооружения.
   Он вызвал на Земляную башню лейтенанта с двумястами солдат, а остальных
оставил нести в обычном порядке стражу.
   Турецкие конные солдаты не показывались ни у бочечной горы, ни во время
штурма  вышки.  Можно  было  предвидеть  заранее,  что  ночью  они   будут
продолжать подвозить бревна.
   Теперь турки решили таскать вместо  хвороста  толстые  бревна.  Сколько
было в лагере верблюдов, волов, буйволов  и  мулов  -  все  они  вернулись
вечером к стенам крепости, нагруженные бревнами и жердями. Скрипящие  арбы
и мажары нескончаемой вереницей везли лес со стороны Алмадяра и Эгеда.
   Укрывшись за земляными шанцами, возведенными напротив крепостных  стен,
турки сперва наугад  перекатывали  бревна.  Когда  же  груда  их  возросла
настолько, что могла служить прикрытием, они приступали к укладке бревен.
   Тысячи рук перекатывали и бросали друг на друга бревна и жерди.  Тишина
предыдущих ночей сменилась звуками падения бревен и стуком,  раздававшимся
во всех концах турецкого стана.
   Турки  скрепляли  бревна  железными  скобами  и  цепями.  Это  огромное
бревенчатое сооружение  было  воздвигнуто  перед  башней,  где  командовал
Гергей, и вершина его торчала в каких-нибудь трех саженях от нее.
   Турки работали с толком: укладывая бревна, они все время оставались под
прикрытием, а толстые бревна  перекидывали  в  пустое  пространство  через
прикрытие саженной вышины.
   Промежуток между прикрытием и крепостью заполнялся на глазах, и рядом с
каменной крепостной стеной вырастала деревянная гора, все  ближе  и  ближе
придвигаясь к стене. Было ясно, что если гору поднимут еще  выше,  она  от
собственной тяжести привалится к стене.
   Гергей наблюдал за работой неприятеля,  выглядывая  то  в  одну,  то  в
другую бойницу. Наконец он поднялся к тыну.
   Там он застал Добо и дьяка Балажа. На капитане был  обычный  ментик  до
колен, а на голове - легкий стальной шлем. Он  рассеянно  слушал  какую-то
жалобу дьяка.
   - Сударь, - сказал Гергей,  -  прошу  отдать  мне  дранки,  которые  мы
сорвали с крыш и сложили грудами.
   - Можешь взять.
   - Кроме того, прошу дать мне  еще  говяжьего  жира,  смолы  и  постного
масла.
   - Закажи, сколько тебе нужно. Балаж, сколько у нас говяжьего жира?
   - Тысяча фунтов.
   - Прошу отдать мне все, - сказал Гергей. - Жаль, что  больше  нет.  Но,
может быть, мы сала добавим. Прикажите выдать мне сала, да побольше.
   - Сала?
   - Да, сколько можно.
   Добо обернулся к Криштофу.
   - Ступай, разбуди Шукана.  Пусть  он  выдаст  из  провиантского  склада
говяжий жир и двадцать свиных туш. Немедленно тащите их сюда!
   Только тут спросил он Гергея, зачем все это ему нужно.
   А Гергей, оказалось, придумал вот что. Пока  турки  сбрасывают  в  кучу
жерди и хворост, он будет кидать между ними кусочки сала, говяжьего жира и
дранку. Турки и внимания не обратят на это. Из крепости всегда  что-нибудь
да бросают на них: камни, кости, битые горшки, дохлых  кошек.  А  кусочков
сала толщиной в два-три  пальца  они  даже  не  заметят.  Если  же  кто  и
доглядит, то либо не поймет, что это такое, либо отвернется с отвращением.
   Гергей велел нарезать сало кусочками и бросать между  бревнами.  Кидали
также дранки, выкрашенные масляной  краской,  говяжий  жир  и  солому.  По
временам Гергей велел сбрасывать и завернутые в солому глиняные кружки.
   Кружки эти были обмазаны глиной и оплетены проволокой.
   Внутри них - порох, начиненные порохом обрезки труб и кусочки серы.
   Добо поглядел вниз.
   - К утру их башня будет готова! - сказал он.  -  Криштоф,  погляди,  не
встал ли Мекчеи. Если встал, передай ему, что я пойду лягу. А если он  еще
не проснулся, пусть спит. Потом обойди всех караульных  и  скажи  им:  как
только заметят какое-нибудь движение в турецком стане  или  доглядят,  что
турки готовятся к штурму, пусть сразу придут доложить в угловую  башню.  А
ты, Гергей, не ляжешь?
   Гергей замотал головой.
   - Я подожду до утра.
   - А Золтаи?
   - Я отправил его спать, чтобы утром на башне он был в полной силе.
   - Как только у турок деревянная башня будет готова, разбуди меня!
   Добо поднялся в вышку угловой  башни  и  прилег  на  солдатскую  койку.
Оруженосец Криштоф встал перед дверью с саблей наголо.
   Это входило в его обязанности. Оруженосец охранял спящего льва.



13

   К рассвету бревенчатая башня турок почти уже достигла высоты крепостной
стены - недоставало полутора саженей.
   Гергей велел начинить порохом два обрезка  пушечных  стволов  и  крепко
забил их деревяшками.
   - Да, эта пушка-старушка не думала, что когда-нибудь еще  выстрелит!  -
сказал цыган.
   - Из старой вышло две новых, - отозвался один солдат.
   - А раз новые, то надо им дать какое-нибудь имя, - предложил  цыган.  -
Пусть одна будет зваться Пострел, другая - Голубь!
   В те времена каждой пушке давали какое-нибудь имя.
   Гергей вытащил из кармана свинцовый шарик  и  написал  на  том  обрезке
ствола, что был поменьше:
   "Янош".
   А на большем написал:
   "Эва".
   Один обрезок взял под левую руку, другой - под  правую  и  поднялся  на
башню.
   Заря быстро разливала по небу свое сияние. Турецкий лагерь зашевелился.
Со всех сторон все ближе и ближе слышался лязг оружия.
   К Гергею подбежал солдат.
   - Господин лейтенант, идут!
   - Вижу, дружок. Беги в угловую башню, скажи оруженосцу, чтобы  разбудил
капитана.
   Солдаты Гергея стояли уже на стене, вооружившись копьями и кирками.  На
каменном ее  гребне,  побелевшем  от  инея,  встали  у  бойниц  стрелки  с
заряженными ружьями. Три башенные пушки стояли наведенные книзу, две пушки
у Темных ворот навели на крепостные стены.
   - Зажигайте просмоленные венки и крестовины, -  приказал  Гергей,  -  и
швыряйте вниз!
   Народ тут же взялся за дело.
   К тому времени,  как  пришел  на  башню  Добо,  турки,  точно  муравьи,
облепили холмы, окружавшие крепость. Они все еще  укладывали  и  скрепляли
бревна. Повсюду  слышался  стук.  Сооружение  достигло  высоты  крепостной
башни. Иногда турки выталкивали бревна, чтобы заполнить  промежуток  между
своим деревянным сооружением и стеной крепости. Древесных стволов привезли
уйму  -  целый  лес.  А  деревянный  помост  сделан  был  крепко.  На  нем
раскачивались  навесы,  заботливо  прикрытые  мокрыми  коровьими  шкурами.
Намоченным коровьим шкурам горящие соломенные  венки  не  повредят.  А  те
венки, которые упадут в  другое  место,  турок  просто-напросто  отшвырнет
ногой.
   Раздался пронзительный визг дудки, и тотчас из тысячи  глоток  вырвался
крик: "Биссмиллах"! Воздух задрожал. Загремела турецкая музыка, и огромное
деревянное сооружение затрещало под ногами множества устремившихся на него
людей.
   - Аллах! Аллах!
   - Иисус! Мария!
   Турки быстро вытащили из-под  навесов  короткие  штурмовые  лестницы  и
попытались перекинуть их со своей деревянной башни на каменную.
   Но недаром защитники крепости стояли на стенах. В турок разом  полетели
сотни пылающих  венков,  на  осадные  лестницы  посыпались  горящие  снопы
соломы, горящая сера и горящие просмоленные дранки.
   Первый  отряд  турок,  пытавшийся  пробиться  через  завесу  огня,  был
встречен кирками и остриями копий. Остальных встретили  саблями,  кирками,
горящими крестовинами и кистенями.
   В трех саженях от Гергея  на  деревянной  башне  появился  толстомордый
турок в зеленом тюрбане и с огромным бунчуком в руке. Вся  его  физиономия
как будто превратилась в зияющую  пасть,  так  он  орал  "Аллах!".  Гергей
схватил обрезок пушечного ствола, который был поменьше, и  швырнул  его  в
голову турка, а большой обрезок бросил в полыхавший внизу огонь.
   - Аллах! Аллах! Биссмиллах! Илери! [Вперед!]
   На огромном деревянном сооружении турки закишели,  точно  встревоженные
муравьи. Они, наверно, пробились бы через пылающий огонь, если бы вдруг не
произошло что-то  странное:  снизу  тоже  загремели  ружейные  и  пушечные
выстрелы.
   Это начали взрываться  глиняные  кружки,  разбрасывая  во  все  стороны
горящую серу. Под ногами турок будто разверзся кратер вулкана.
   - Я керим! Я рахим! Медед! Эй ва! Етишир!  -  орали  турки,  кидаясь  в
разные стороны.
   Но ясаулы не пускали их.
   - Мы победим! Настал час торжества! - кричали они  и  приказывали  тем,
кто оставался внизу: - Воды! Воды! Ведрами!
   Воду, оружие, одежду - все пустили в ход турки, чтобы потушить пожар  и
спасти гигантское деревянное сооружение, над которым они трудились столько
дней и ночей.
   Но к этому времени растопилось набросанное между бревнами свиное сало и
говяжий жир. Все больше взрывалось кружек,  разбрасывая  серу  и  поджигая
большие бревна.
   - Я керим! Я рахим! В крепость, через огонь!
   Туркам не верилось, что огромные бревна могут загореться со всех сторон
сразу.
   Они усердно таскали  воду  в  кожаных  ведрах,  кадках  и  ушатах.  Они
кидались всюду, где  выбивался  язык  пламени,  похожий  на  развевающийся
конский хвост. Прыгая в страхе и ярости, они гасили огонь.
   - Бре-ре! Я-ху! [Эй ты! Ну-ка!] - слышались все время крики, обращенные
к водоносам.
   Но  помост  уже  превратился  в  исполинский  костер.  И  тогда  начали
взрываться начиненные порохом обрезки ружейных стволов. Кипящий жир,  шипя
и вспыхивая синим  пламенем,  брызгал  туркам  в  глаза.  С  оглушительным
грохотом взорвались два обреза  пушечного  ствола,  разметав  и  бревна  и
людей. Ужас, ярость, крики! Ад!
   Дорогу к отступлению  преградил  грохочущий,  ревущий  огонь.  Янычарам
осталось только одно: пробиться в крепость.  И  турки  лезли  по  ступеням
осадных лестниц, между островками пламени, сквозь пелену  дыма.  Отчаянным
прыжком иной вскакивал на каменную стену - и в тот же  миг  летел  вниз  с
пробитой головой. Другие в бешенстве танцевали на вершине костра и оружием
колотили загоревшиеся концы бревен. Тщетный труд!
   У стены крепости бушевал огненный вихрь, взрывы грохотали, точно  удары
грома. Турки метались, будто адские тени. Одежда их была  охвачена  огнем,
пылали их бороды, горели тюрбаны. Видно, в  Мохамедов  рай  им  полагалось
попасть дорогой адских мучений, стенаний и воплей.
   И на крепостной стене жара была нестерпимая, пришлось откатывать пушки,
поливать помосты водой, чтобы пожар не начался и внутри крепости.
   В огненном пекле выли раненые турки, потеряв надежду  на  спасение.  За
стеной пламени слышались злобные окрики  ясаулов,  взлетали  ввысь  облака
пара - турки прибегали к последним и тщетным усилиям погасить пожар.
   Осаждающие  и  осажденные  были  разделены  морем   дыма   и   пламени,
взвивавшимся до небес.



14

   Не вышло с деревянным помостом -  выйдет  с  земляной  насыпью,  решили
турки и начали обстреливать наружные укрепления, представлявшие угрозу для
тех, кто подтаскивал землю. Днем бухали пушки, стреляли ружья; ночью  люди
подвозили землю, валежник и поливали их водой.
   Гергей с тревогой наблюдал, как изо дня в день растет  новая  дорога  к
башне. А уж эту дорогу не подожжешь. По ней  пройдут  сотни,  тысячи,  вся
рать.
   Размышляя, бродил он взад и вперед по крепости.
   Оглядывал конюшни, погреба, рассматривал развалины, груды камней. Качал
головой, почесывал в затылке.
   Побывал Гергей и  в  развалинах  ризницы.  Наконец  остановился  в  том
уголке, где  работали  слесари.  Там  около  сваленного  в  огромную  кучу
венгерского и турецкого оружия чернело большое деревянное  колесо.  Гергей
признал его: это было колесо одной из разрушенных пороховых мельниц.
   На колесе сидел цыган и с  аппетитом  обедал,  выбирая  ложкой  кусочки
вареного мяса из большой  глиняной  миски.  Шаркези  был  обут  в  красные
янычарские башмаки и вооружен до зубов; за поясом - блестящие ятаганы,  на
голове - дырявый медный шлем, вероятно тоже принадлежавший турку.
   Цыган, считавший себя солдатом, встал и, сунув миску  под  левую  руку,
правой отдал честь. Потом сел и снова налег на еду.
   - А ну-ка встань, куманек, - сказал Гергей. - Дай-ка я взгляну  на  это
колесо.
   Цыган поднялся, отошел.
   Колесо было кое-где  повреждено.  Гергей  встал  на  него,  надавил  по
порядку на все спицы - затрещала и вывалилась только одна.
   - Гм... - проговорил он, прижав палец к подбородку.
   Цыган спросил:
   - Может, турок будем молоть, ваша милость господин старший лейтенант?
   - Вот именно, - ответил Гергей. - А ну, живей приколотите гвоздями там,
где ослабло!
   Слесари оставили свои миски и взялись за молотки.
   Гергей спросил, не видели ли они Добо.
   - Да он уже раз десять был здесь, - ответил один из слесарей, -  только
с полчаса как ушел.
   Гергей отправился на розыски, разглядывая по дороге валявшуюся  повсюду
рухлядь.
   Направился к Земляной башне. Идя в раздумье, он вдруг увидел в одном из
раскрытых окон дворца женские глаза. Они смотрели  на  него  из  полумрака
комнаты.
   Гергей был ошеломлен.
   Остановился.
   Заморгал глазами, чтобы получше разглядеть нежданное виденье.
   Но женские глаза исчезли.
   Гергей стоял, точно окаменев, вперив взгляд в окно.
   Какое-то необычайное тепло разлилось по всему его телу. С минуту он  не
мог пошевелиться.
   - Эх, глупости! - пробормотал он, встряхнув головой. - Что  это  мне  в
голову пришло!
   Но все-таки он еще раз взглянул наверх и тогда увидел в окне  турецкого
мальчонку.
   Со стороны Земляной башни шел Добо. Гергей поспешил  ему  навстречу  и,
поднеся руку к шлему, сказал:
   - Господин капитан, прошу отдать мне мельничное колесо.
   - Возьми, - коротко ответил Добо и пошел во дворец.
   Гергей быстрым шагом направился к кухне, около которой длинными  рядами
сидели на земле солдаты. Кругом стоял запах уксуса. Солдаты ели  чечевицу.
Мяса было тоже вдоволь. Но вино, по приказу Добо, давали пополам с водой.
   Гергей отозвал десять солдат и приказал подкатить колесо к своей башне.
   Ржавых и сломанных ружейных стволов  в  крепости  было  хоть  отбавляй.
Гергей велел зарядить их порохом, потом, прикрепив проволокой, вставить  в
колесо так, чтобы концы стволов торчали наружу. Промежутки между  стволами
он велел забить щепками, кусками серы,  говяжьего  сала,  полить  все  это
смолой и с обеих сторон заколотить колесо планками. И  наконец,  приделать
по всей окружности обода широкие доски, чтобы колесо стало устойчивым.
   Со всей крепости ходил народ поглядеть на адскую машину.
   Сам Добо осмотрел ее несколько раз и даже дал мортиру,  чтобы  засунуть
ее в середину.
   - Ты, Гергей, установи ее так, чтобы она стреляла напоследок.
   - Так и будет, господин капитан.
   - Что тебе еще нужно, сынок?
   - "Если можно, отдайте нам пустые бочки.
   - Из погреба?
   - Да.
   - Да их там пропасть, бери.
   Турки все выше и выше поднимали земляной вал. А в крепости подтаскивали
к стенам бочки, наполненные щепками, серой, говяжьим жиром и смолой. Бочки
зарядили так же искусно, как мельничное колесо. Снизу, сверху  и  с  боков
наложили камней, крепко  заколотили  бочки  и,  сделав  в  них  отверстия,
пропустили фитили.
   Пищалей у Добо было много - штук триста. Пищали эти  заряжались  ядрами
величиной с грецкий орех. В Венгрии их  называли  "бородатыми  пушками"  -
оттого, что у них от дула свисала вниз железная палка.  Железная  "борода"
нужна была для того, чтобы удерживать пищаль при отдаче во время выстрела.
   Добо дал много этих старых, ржавых пищалей. Их тоже положили в  большие
бочки. Бочек зарядили штук пятьдесят,  хорошенько  скрепили  их  обручами,
обвязали  проволокой  -  ведь  в  те  времена  железные  обручи  были  еще
неизвестны,  поэтому  и  пришлось  прибегнуть  к  проволоке   и   гвоздям.
Радовались этим снарядам, как мать своим детям.
   А турки рьяно строили по ночам, возводя насыпь - превосходную дорогу  к
стенам крепости.



15

   Однажды в поздний утренний час, когда Гергей спал среди  своих  солдат,
кто-то доложил Золтаи, что в углу самой нижней конюшни  трепещет  в  тазах
вода и дрожат на барабанах горошины.
   Стало быть, коварный враг не только насыпает земляной вал, но  и  ведет
подкоп.
   Золтаи не позволил будить Гергея. Послал за Мекчеи.
   Мекчеи тотчас явился.
   Они до тех пор переставляли с места на место таз с водой  и  барабан  с
горошинами, пока наконец Мекчеи не установил,  где  надо  вести  встречный
подкоп.
   Десять солдат взялись за лопаты. Время от времени они прерывали работу,
устанавливали таз и наблюдали.
   В полдень Гергей проснулся и сразу же помчался туда, где копали.
   В конюшне стоял густой запах навоза. Солдаты работали  уже  на  глубине
трех саженей. Глухой стук возвещал о том, что приближаются лагумджи.
   - Ого, господин капитан! - сказал Гергей. - Это моя башня, ты здесь  не
командуй!
   - А разве я неверно распорядился?
   - Копать мы больше не будем.
   - Хочешь, чтобы они взорвали стену?
   - Нет, не хочу, чтобы они услышали, как мы работаем.
   Мекчеи понял его намерение.
   - Ладно, распоряжайся сам! - сказал он.
   Гергей приказал принести большую пищаль. Он сам вставил в нее  кремень,
сам засыпал порох. Вызвал десятерых стрелков, велел задуть фонари.
   Ждали в темноте.
   Гул  все  нарастал.  Иногда  слышался  даже  голос  турецкого  офицера,
отдававшего команду.
   Гергей прижимал ладонь к стене, чтобы ощутить, где больше всего  дрожит
земля.
   - Тес! - тихо сказал он солдатам. - Сейчас они пробьются... - Глаза его
сверкнули.
   В тот же миг пробилась одна кирка, и комки  земли,  осыпаясь,  упали  к
ногам Гергея.
   Образовалось отве