скольких  егерских
полков  от обеих  армий в  команде генерал-майора  Розена занимал
позицию  у  селения Катань  и  большие леса,  прилежащие к  нему.
Равномерно   как   сей  отряд,   другой   несколько  меньший,   с
генерал-майором князем  Шаховским, послан был [за]благовременно в
селение Касплю.  При выходе  из Смоленска от 2-й  армии послана в
город  Красный  пехотная  дивизия  генерал-майора Неверовского  в
подкрепление отряда  генерал-майора Оленина, и придан Харьковский
драгунский полк.  В дивизии, недавно из  рекрут составленной, два
полка переменены  старыми. В Смоленске собраны  хлебопеки от всех
полков  обеих армий.  Оставлен один  полк для  удержания порядка;
раненые и больные вывезены в Вязьму.

В  расстоянии небольшого  перехода  от Рудни  армии остановились.
Главнокомандующий колебался идти вперед, князь Багратион требовал
того настоятельно.  Вместо быстрого движения  в предприятии нашем
лучшего  ручательства  за  успех  дан  армиям  день  бесполезного
отдыха,  неприятелю лишний  день для  соединения сил! Он  мог уже
узнать о нашем приближении!

Атаман  Платов, подкрепленный  авангардом графа  Палена, встретил
при селении Лешне сильный отряд французской конницы, разбил его и
преследовал до  Рудни, которую неприятель оставил.  В плен взято:
один  израненный  полковник,  несколько  офицеров и  500  человек
нижних чинов[22].  Полковник сообщил, что о приближении нашем они
не  имели известия  и  на то  особенных распоряжений  не сделано,
равномерно в  других корпусах никаких движений  не происходит. Из
взятых бумаг в  квартире командовавшего генерала Себастиани видно
было распоряжение  для передовых постов  и наставление генералам,
кто  из них,  для которой  части войск  и с какими  силами должен
служить   подкреплением   для   сохранения   общей   связи.   Еще
обстоятельства благоприятствовали  нам, если бы главнокомандующий
тверд был  в намерении.  Поражение при Лешне,  конечно, пробудило
неприятеля,  но близки были  новые ему  удары и кратко  время для
избежания   их.   Главнокомандующий  не   только  отклонился   от
исполнения  условленного плана,  но  и переменил  его совершенно.

1-я армия отошла в селение Мощинки, в 18 верстах от Смоленска, на
дороге  в Поречье.  Отряд  князя Шаховского  остался в  Каспле. В
подкрепление ему  и для обеспечения сообщения  его с армиею часть
авангарда графа Палена расположена в селении Луще. Взятые от него
обратно  к  армии  пять  егерских полков  остановлены  в  деревне
Лавровой. Войска атамана Платова,  занявши левым крылом Иньково и
закрывая   отряд  в   Каспле,  протянулись  до   селения  Вороны.

2-я  армия стала  на  месте первой;  авангард ее  впереди селения
Гавриков,  имея  передовые посты  левее  Инькова,  чрез Лешню  на
Катань и  до Днепра.  Отряд барона Розена упразднен,  и место его
занял сильный пост от  авангарда. Чрез день 2-я армия, по причине
худого  качества  воды,  вредного   для  войск,  и  не  менее  по
недостатку  оной,  возвратилась   в  Смоленск.  Авангард  ее  под
командою генерал-адъютанта Васильчикова  остался в своем месте, и
подкрепление  ему   корпус  генерал-лейтенанта  князя  Горчакова.

В селении Мощинках 1-я  армия находилась четыре дня без действия.
Полки  передовых  постов ничего  важного  не  открыли. Из  отряда
генерал-адъютанта барона  Винценгероде посланные  партии к Велижу
донесли,  что  стоявший  в  окрестности  4-й  корпус  вице-короля
италиянского вышел и до  самого Суража не было французских войск.
Одна  партия  от атамана  Платова  ворвалась в  Поречье, но  была
изгнана. Вскоре затем уведомили жители, что французы удалились из
города.

Невозможно   было    постигнуть   причины,   которая   заставляла
главнокомандующего   предпочитать  действия   армии   со  стороны
Поречья.  Ни  одного   из  корпусов  неприятельских  нельзя  было
отбросить так, чтобы не мог он соединиться с другими. Неприятель,
если бы в необходимости  нашелся отступать, конечно, не избрал бы
направления на Витебск или бы в нем не остановился, ибо дорога на
Борисов представляет все выгоды. Корпус маршала Даву, присоединяя
к  себе  корпус вестфальских  войск  и  польскую кавалерию  князя
Понятовского,  идет  навстречу  главной  армии, и  она  до  такой
усилится  степени,  что  ей  слишком достаточно  средств  и  нашу
опрокинуть армию, и значительную часть войск отправить кратчайшим
путем  для занятия  Смоленска.  Допуская самые  грубые ошибки  со
стороны   Наполеона   (чего,   кажется,   ожидать   безрассудно),
сосредоточась  у Витебска,  он  будет иметь  не менее  того числа
войск,  от   которого  наша  армия   весьма  недалеко  отступала.
Допуская,  что  опрокинутый он  будет  брошен в  те самые  места,
которыми  шел  вперед, то  и  в  сем случае  театра войны  нельзя
перенесть в Литву, где неприятель оставил бы землю опустошенную и
истребивши последние ее способы. Гораздо с большим правдоподобием
предположить можно, что расположенный в Велиже корпус вице-короля
италиянского,  оттуда вышедший  уже, и  другой, бывший  в Сураже,
отступая перед нашею армиею, и вели бы ее к Витебску, и Наполеон,
присоединяя к своей гвардии войска, расположенные к стороне Рудни
и Любавичей,  перешел бы на левый  берег Днепра, где селение Ляды
занято  уже  было войсками  от  корпуса  маршала Даву  и был  под
стенами Смоленска, прежде нежели  Барклай де Толли мог приспеть к
нему.  2-я  армия, одна  не  в состоянии  будучи защищать  город,
должна  была бы  поспешно отступить к  Дорогобужу. Возвращающаяся
1-я армия, отброшенная движением Наполеона, теряла бы возможность
соединиться с  князем Багратионом. Движение наше  к Рудне не было
известно  неприятелю,  как  видно  из  показаний  пленных;  атака
разбросанных войск  и истребление  немалого числа их  легко могли
совершиться,  и  армия, как  то  предположено  было, должна  была
тотчас возвратиться в свою  позицию около Смоленска. Я думаю, что
главнокомандующий,   отличающийся   опытностию  и   благоразумною
осторожностию, не  сделал бы иначе и не  был бы увлечен успехом с
опасностию лишиться приобретенных выгод.

Не забуду  я странного намерения твоего,  Барклай де Толли; слышу
упреки за отмену атаки  на Рудню. За что терпел я от тебя упреки,
Багратион, благодетель мой! При первой мысли о нападении на Рудню
не я  ли настаивал на  исполнении ее, не я  ли убеждал употребить
возможную скорость? Я  всеми средствами старался удерживать между
вами, яко главными начальниками, доброе согласие, боясь малейшего
охлаждения  одного  к другому.  Скажу  и  то, что  в сношениях  и
объяснениях ваших, чрез  меня происходивших, нередко холодность и
невежливость  Барклая  де Толли  представлял  я пред  тебя в  тех
видах,  которые  могли казаться  приятными.  Твои отзывы,  иногда
грубые  и колкие,  передавал  ему в  выражениях обязательных.  Ты
говаривал мне, что сверх  ожидания нашел в Барклае де Толли много
хорошего [23].  Не раз он  повторял мне,  что он не  думал, чтобы
можно было,  служа вместе  с тобою, не  встречать неудовольствии.
Благодаря доверенности ко мне  вас обоих я долго удержал бы вас в
сем  мнении, но  причиною  вражды между  вами помощник  твой граф
Сен-При. Он  с завистью  смотрел на то, что  я употребляем более,
нежели он.  Должность моя при главном начальнике  и в то же время
военном  министре давала  мне  род некоего  первенства над  ним и
занятиям  моим более  видную наружность.  Он в суждении  своем не
первое  дал  место общей  пользе;  хотел,  значит, более,  нежели
должно, более, нежели мог! Ты, почтенный благодетель мой, излишне
уважал связи при дворе избалованного счастием молодого человека и
в   доверенности   к   нему   не   всегда   был   осмотрительным!

Потерявши много времени напрасно,  1-я армия выступила из Мощинок
по той  же дороге обратно к  Рудне. Неизвестно, было ли намерение
искать  неприятеля,  чтобы  дать  сражение,  или  дожидаться  его
прибытия,  но довольно  двинуться  вперед, чтобы  князь Багратион
спешил присоединиться.

1-я  армия   прибыла  к  селению  Гаврики,   где  стоял  авангард
генерал-адъютанта  Васильчикова;  войска 2-й  армии  были уже  на
втором переходе от Смоленска  и должны были занять крыло позиции.
Корпус  генерал-лейтенанта Раевского  в первый  день не  более 15
верст  отошел  от  Смоленска,  выступивши  тремя  часами  позднее
надлежащего.  Впереди его  приказано  было идти  2-й гренадерской
дивизии, но  она не трогалась  с места[24].  Промедление сие было
впоследствии важнейшею пользою, ибо генералу Раевскому предстояло
совсем другое назначение.

В день прибытия армии к с. Гаврики атаман Платов сделал усиленный
переход от  с. Холма до  с. Инькова; не остановясь  у него, вышел
вперед  авангарда генерал-адъютанта  Васильчикова,  открыл Рудню,
где  не  было  уже  неприятеля, который,  по  показанию  жителей,
выступил полторы  сутки назад и у  селения Расасни переправляется
на левый берег Днепра.  Передовые посты авангарда ничего о том не
знали[25]. Одна  из партий, посланных атаманом Платовым, настигла
последние войска, идущие к Расасне; другая, по следам неприятеля,
опустясь по  правому берегу  речки Березины, его  уже не застала.
Остановясь сам в Рудне,  атаман донес обо всем главнокомандующему
и ожидал дальнейших приказаний.

В  сие  время  князь  Багратион получил  рапорт  генерала  майора
Неверовского,  что 3-го  числа  июля неприятель  в больших  силах
атаковал его в г.  Красном, где он, упорно защищавшись, вытеснен,
стремительно преследуем, потерпел большой урон, потерял несколько
пушек  и отступает  к Смоленску.  Офицер с  рапортом был  сутки в
дороге,  и  потому  можно было  полагать,  что  неприятель уже  в
движении к Смоленску. Слышен был глухой звук выстрелов: ближайшие
к   Днепру  передовые   посты   известили  о   сильной  канонаде.

Г [нерал]  -л [ейтенанту]  Раевскому приказано идти  с корпусом в
подкрепление    г[енерал]-м[айору]   Неверовскому;    2-я   армия
немедленно  последовала к  Смоленску  и вслед  за нею  1-я армия.
Атаман Платов,  собравши партии, расположился у  с. Приказ Выдра.
Отряд г[ене-рал] -м [айора] князя Шаховского возвратился к армии;
часть  егерей  и кавалерии  отходила  дорогою  по берегу  Днепра,
наблюдая  броды.  Ротмистру  Чеченскому,  известному  храбростию,
приказал  я,  выбрав  охотников  из  конвойной  команды  Бугского
казачьего полка, отправиться на левый берег Днепра и осмотреть на
марше  силы   неприятельские.  Возвращаясь  от  селения  Гаврики,
склонил   и  флигель-адъютанта   полковника  Кикина   вступить  в
должность  дежурного  генерала,   оставленную  им  по  болезни  и
неприятностям[26].

Прощай, Ставраков,  плачевный дежурный генерал, комендант главной
квартиры несравненный!  Ты не будешь  уже доставлять беспрерывные
упражнения  моей деятельности,  и  благодаря полковнику  Кикину я
буду иметь  минуты отдохновения!  О леность, всегда  мною чтимая!
Прими меня, возвращающегося  к тебе; клянусь вечным постоянством!

Г[енерал]-л[ейтенант]  Раевский прибыл  с корпусом к  Смоленску и
расположился    в    предместиях    города.    Г[енерал]-м[айору]
Неверовскому, с  отрядом бывшему  только в семи  верстах впереди,
приказал    присоединиться    к   своему    корпусу.   Если    бы
г[енерал]-л[ейтенанту]   Раевскому   не   воспрепятствовала   2-я
гренадерская  дивизия  выступить  ранее,  как то  надлежало,  он,
сделавши  большой  переход,  возвратился  бы в  Смоленск  слишком
поздно, и мог даже найти в нем французов.

Город  Красный  защищаем был  авангардом генерал-майора  Оленина,
которому в подкрепление дана  была 27-я пехотной дивизии егерская
бригада флигель-адъютанта  полковника Воейкова. Французы были уже
в улицах и не раз изгнаны. Полки, никогда не видавшие неприятеля,
не  знающие  опасности,  дрались  отчаянно; но,  уступая  наконец
возобновляемым  усилиям, авангард  отошел  к отряду,  стоящему на
большой дороге  в двух  верстах за городом.  Неприятель продолжал
преследовать   одною   конницею   весьма   сильною  с   некоторым
количеством орудий. Пехота не прежде появилась, как подходя уже к
Смоленску. Генерал-майор  Неверовский, офицер  отлично храбрый, и
его не устрашали опасности, но весьма редко и в малых чинах бывши
в действии, при способностях  очень обыкновенных, нашелся в таком
трудном положении,  которое требовало, по крайней  мере, навыку и
сметливости. Если кто  немного знает французскую конницу, поверит
некоторой  возможности   удерживать  порывы  ее  шестью  тысячами
пехоты,   отступающей  по  волнистому   местоположению,  дорогою,
обсаженною  по  бокам  двумя рядами  деревьев,  и  когда при  ней
батарейная рота. Генерал-майор Неверовский, имея один Харьковский
драгунский  полк, подверг  его  значительному урону.  Не довольно
связным   действием   пехоты   и   отправивши  назад   батарейную
артиллерию,  он  дал  возможность  неприятельской коннице  делать
удачные   атаки.    Она,   пользуясь   многочисленностию   своею,
действовала в тылу его и овладела большею частию отосланной назад
артиллерии  в ее  движении. Если  бы генерал-майор  Неверовский к
знаниям своим  военного ремесла  присоединил искусство построения
каре,  прославившее многих  в войнах  против турок,  оно, покоряя
обыкновенному  ходу  дела,  не допустило  бы  до  бегства, и  ты,
Апушкин,  батарейную роту  свою не  исчислял бы дробями.  Со всем
этим неприятель  не мог не  уважать неустрашимости генерал-майора
Неверовского и, по счастию, пехота французская появилась пред ним
в близком  от Смоленска расстоянии, и  он поступил в распоряжение
генерал-лейтенанта Раевского.

4-го числа июля генерал-лейтенант Раевский с одним своим корпусом
и  27-ю дивизиею  дрался  в продолжение  целого дня  и  не только
защитил город, но и, занявши предместья, не допустил овладеть ими
при всех усилиях превосходного  в числе неприятеля, при возможной
со стороны  его предприимчивости. Немногие  из генералов решились
бы  на то,  что  Раевскому не  казалось исполнить  трудным. Могло
казаться  удобнейшим, уступя  Смоленск, защищать  переправу через
Днепр,  ибо армия  не могла  в скором  времени прийти  на помощь.
Защищаясь  в  крепости,  надобно  было разместить  артиллерию  по
бастионам и  в случае  отступления опасаться потерять  ее, имея к
выходу одни ворота. Силы неприятеля очевидно умножались, но он не
знал  положения  города  и  окрестностей и  продолжал  бесплодные
усилия по  большой дороге  от Красного против  Малаховских ворот.
Если  бы обратился  он к  левому флангу крепости,  прилежавшему к
реке,  и взяв  продолжение  стены, учредил  сильную против  моста
батарею, Раевский нашелся бы в затруднении действовать с большими
силами,  препятствуемый теснотою  улиц,  и войска  подверглись бы
ужасному  истреблению  [со  стороны]  артиллерии. Поздно  вечером
прибыла  2-я  армия,  не  прежде ночи  пришла  1-я  армия, и  обе
расположились  на  правом  берегу  Днепра. Раевский  до  того  не
допустил  овладеть  ни одною  частию  предместий,  не потерял  ни
одного  шагу. На  другой  день сменивший  его генерал  Дохтуров с
корпусом,  присоединив   27-ю  пехотную   дивизию,  долгое  время
удерживался в  тех же  предместиях, не допуская  к стенам города.
Раевский  5  числа присоединился  к  армии. В  десять часов  утра
войска  наши должны  были  войти в  крепость и  расположились под
защитою  зубцов стены  у прикрытия  батарей и составляли  из себя
резервы. Артиллерия в большом  числе заняла земляные пред стенами
бастионы.   Незадолго   пред  тем   присланный  на   подкрепление
генерал-лейтенант Коновницын  с 3-ю дивизиею  занял часть города,
лежащую  направо.  Ближайшие  дома  форштадта, простирающегося  к
Днепру,  были еще  в наших  руках, и  стрелки наши  вне окружения
стен.  Превосходством  сил неприятель  в  одно  время обнял  весь
город,  атаковал предместие  с правого  фланга, и со  всех сторон
загорелся  ужасный пушечный  и ружейный  огонь; во  многих частях
города  начались   пожары.  По  распоряжениям  генерал-лейтенанта
Коновницына 3-я дивизия опрокинула неприятеля; им же направленный
отряд  генерал-майора Оленина  немало способствовал  отражению, и
егерская   бригада  полковника  Потемкина   действовала  отлично.
Неприятель,  усмотревши удобство местоположения,  главнейшие силы
направил  на левое  крыло  и не  раз уже  был у  самых Никольских
ворот.   Одно   мгновение   могло   решить  участь   города,   но
неустрашимость   генерал-майора    Неверовского   и   присутствие
генерал-майора графа  Кутайсова, начальника артиллерии 1-й армии,
направлявшего действие батарей, всегда торжествовали над усилиями
неприятеля.  Устроенная  на правом  берегу батарея  подполковника
Нилуса много  вредила его  атакам. Постоянное стремление  на один
пункт,  умножаемое  количество  артиллерии  обнаружили  намерения
неприятеля  и побудили  послать в  подкрепление левого  крыла 4-ю
дивизию принца Евгения  Виртембергского. Полетели полки по следам
молодого   начальника,   отличного   храбростию,  ими   любимого!
Главнокомандующий поручил  мне осмотреть, в  каком положении дела
наши в  городе. Сражение продолжалось с  жесткостию; урон с нашей
стороны  чувствителен; урон  неприятеля несравненно  больший, ибо
нас от  действия артиллерии охраняли крепостные  стены. За час до
вечера неприятель был близко  к стенам; часть предместия по левой
стороне во  власти его;  единственный мост наш  на Днепре осыпаем
был ядрами;  город во  многих местах объят пламенем;  вне стен не
было  уже  ни  одного  из  наших стрелков.  Не  пощадил  Наполеон
Польские войска  в сем  случае, и они,  рабственно покорствуя его
воле, понесли на себе главнейшую часть всей потери. С началом дня
сильная  часть войск  неприятельских отправилась вверх  по левому
берегу Днепра по дороге  на Ельню. За движением сим наблюдала 2-я
армия, 5-го числа перешедшая  на московскую дорогу, имевшая целью
обеспечить  переправу  через Днепр,  в  40  верстах отстоящую  от
Смоленска.  Авангард  ее  под  командою генерал-лейтенанта  князя
Горчакова  расположен  был в  шести  верстах  от города;  казачьи
войска ее  большею частию на левом  берегу Днепра, не выпуская из
глаз неприятеля;  сообщение с 1-ю  армиею содержали кавалерийские
посты.  Неприятель,  прошедши  12   верст  по  дороге  на  Ельню,
возвратился к городу, а потому 2-я армия имела ночлег поблизости.

Князь   Багратион  склонил   главнокомандующего  еще   один  день
продолжать  оборону города,  переправиться  за Днепр  и атаковать
неприятеля, и  что он  то же сделает  с своей стороны.  На вопрос
главнокомандующего отвечал генерал-квартирмейстер полковник Толь,
что  надобно атаковать  двумя колоннами  из города.  Удивило меня
подобное  предложение  человека с  его  взглядом  и понятиями.  Я
сделал  замечание,  что  в  городе  весьма  мало ворот  и  они  с
поворотами  на башнях.  Большое  число войск  скоро пройти  их не
может, равно  как и устроиться в  боевой порядок, не имея впереди
свободного  пространства  и под  огнем  батарей,  близко к  стене
придвинутых.  Скоро   ли  может   приспеть  сопровождающая  атаки
артиллерия,   и  как   большое   количество  войск   собрать  без
замешательства  в  тесных улицах  города,  среди развалин  домов,
разрушенных   бомбами?   Я   предложил   на  рассуждение   случай
необходимого  отступления,  когда  все  неудобства и  затруднения
предстоят  в  гораздо  большем  размере.  Военный  министр  нашел
основательными   мои  замечания.   Рассуждаемо  было,   что  если
необходимо нужно атаковать, то  удобнее перейти за Днепр у самого
города, с  правой его стороны, устроив  мосты под защитою батарей
правого фланга  крепости. Предместие не было  еще оставлено нами;
против  него была  одна  только неприятельская  батарея, и  к ней
удобный   доступ   садами,  далеко   простирающимися.  В   случае
отступления,  заняв монастыри  и  церкви в  предместии, можно  не
допустить натиска его на мосты. 2-я армия не должна переправиться
за  Днепр  выше  го