збегают чужеземных обычаев,
притом они сторонятся не только обычаев прочих народов, но особенно
эллинских. Это ясно показала судьба Анахарсиса и потом Скила. Анахарсис
повидал много стран и выказал там свою великую мудрость. На обратном пути в
скифские пределы ему пришлось, плывя через Геллеспонт, пристать к Кизику.
Кизикенцы в это время как раз торжественно справляли праздник Матери
Богов56. Анахарсис дал богине такой обет: если он возвратится домой здравым
и невредимым, то принесет ей жертву по обряду, какой он видел у кизикенцев,
и учредит в ее честь всенощное празднество. Вернувшись в Скифию, Анахарсис
тайно отправился в так называемую Гилею (эта местность лежит у Ахиллесова
ристалища и вся покрыта густым лесом разной породы деревьев). Так вот,
Анахарсис отправился туда и совершил полностью обряд празднества, как ему
пришлось видеть в Кизике. При этом Анахарсис навесил на себя маленькие
изображения богини и бил в тимпаны. Какой-то скиф подглядел за совершением
этих обрядов и донес царю Савлию. Царь сам прибыл на место и, как только
увидел, что Анахарсис справляет этот праздник, убил его стрелой из лука. И
поныне еще скифы на вопрос об Анахарсисе отвечают, что не знают его, и это
потому, что он побывал в Элладе и перенял чужеземные обычаи. Анахарсис, как
я узнал от Тимна, опекуна Ариапифа, был дядей по отцу скифского царя
Иданфирса, сыном Гнура, внуком Лика и правнуком Спаргапифа. Если Анахарсис
действительно происходил из этого царского дома, то да будет известно, что
умертвил его родной брат. Ведь Иданфирс был сыном Савлия, а Савлий и был
убийцей Анахарсиса.

77. Я слышал, впрочем, от пелопоннесцев и другой рассказ. Анахарсиса
отправил в Элладу скифский царь в ученье к эллинам. По возвращении на
родину Анахарсис сказал царю, что все эллины, кроме лакедемонян, стараются
все узнать и стать мудрыми. Однако только с лакедемонянами можно вести
разумную беседу. Рассказ этот, впрочем, – вздорная выдумка самих эллинов;
во всяком случае, Анахарсис погиб, как рассказано мною выше.

78. Так несчастливо окончил свою жизнь этот человек за то, что принял
чужеземные обычаи и общался с эллинами. Много лет спустя Скилу, сыну
Ариапифа, пришлось испытать подобную же участь. У Ариапифа, царя скифов,
кроме других детей, был еще сын Скил. Он родился от матери-истриянки, а
вовсе не от скифской женщины. Мать научила его говорить и писать
по-эллински. Впоследствии через некоторое время Ариапифа коварно умертвил
Спаргапиф, царь агафирсов, и престол по наследству перешел к Скилу вместе с
одной из жен покойного отца, по имени Опия. Это была скифская женщина, от
Ариапифа у нее был сын Орик. Царствуя над скифами, Скил вовсе не любил
образа жизни этого народа. В силу полученного им воспитания царь был
гораздо более склонен к эллинским обычаям и поступал, например, так: когда
царю приходилось вступать с войском в пределы города борисфенитов (эти
борисфениты сами себя называют милетянами), он оставлял свиту перед
городскими воротами, а сам один входил в город и приказывал запирать
городские ворота. Затем Скил снимал свое скифское платье и облачался в
эллинскую одежду. В этом наряде царь ходил по рыночной площади без
телохранителей и других спутников (ворота же охранялись, чтобы никто из
скифов не увидел царя в таком наряде). Царь же не только придерживался
эллинских обычаев, но даже совершал жертвоприношения по обрядам эллинов.
Месяц или даже больше он оставался в городе, а затем вновь надевал скифскую
одежду и покидал город. Такие посещения повторялись неоднократно, и Скил
даже построил себе дом в Борисфене и поселил там жену, местную уроженку.

79. Печальная участь, однако, была суждена Скилу. А произошло это вот по
какому поводу. Царь пожелал принять посвящение в таинства Диониса Вакха. И
вот, когда предстояло приступить к таинствам, явилось великое знамение. Был
у царя в городе борисфенитов большой роскошный дворец57, обнесенный стеною
(о нем я только что упомянул). Кругом стояли беломраморные сфинксы и
грифоны. На этот-то дворец бог обрушил свой перун, и он весь погиб в
пламени. Тем не менее, Скил совершил обряд посвящения. Скифы осуждают
эллинов за вакхические исступления. Ведь, по их словам, не может
существовать божество, которое делает людей безумными. Когда царь, наконец,
принял посвящение в таинства Вакха, какой-то борисфенит, обращаясь к
скифам, насмешливо заметил: "Вот вы, скифы, смеетесь над нами за то, что мы
совершаем служение Вакху и нас охватывает в это время божественное
исступление. А теперь и ваш царь охвачен этим богом: он не только свершает
таинства Вакха, но и безумствует, как одержимый божеством. Если вы не
верите, то идите за мной и я вам покажу это!". Скифские главари последовали
за борисфенитом. Он тайно провел их на городскую стену и посадил на башню.
При виде Скила, проходившего мимо с толпой вакхантов в вакхическом
исступлении, скифы пришли в страшное негодование. Спустившись с башни, они
рассказали затем всему войску о виденном.

80. После этого по возвращении Скила домой скифы подняли против него
восстание и провозгласили царем Октамасада, сына дочери Терея. Когда Скил
узнал о восстании и о причине его, то бежал во Фракию. Октамасад же,
услышав об этом, выступил походом на фракийцев. На Истре его встретили
фракийцы. Войска готовились уже вступить в сражение, когда Ситалк послал к
Октамасаду сказать следующее: "Зачем нам нападать друг на друга: ведь ты
сын моей сестры, у тебя в руках мой брат. Отдай мне его, а я выдам тебе
твоего Скила, но не будем подвергать взаимной опасности наши войска!". Это
предложение Ситалк велел передать через глашатая. Так как у Октамасада
действительно нашел убежище брат Ситалка, Октамасад принял предложение и
выдал Ситалку своего дядю по матери, а взамен получил брата Скила. Ситалк
принял своего брата и удалился с войском, а Октамасад велел тут же отрубить
голову Скилу. Так крепко скифы держатся своих обычаев и такой суровой каре
они подвергают тех, кто заимствует чужие.

81. Численность населения у скифов я не могу определить точно, так как
получил об атом весьма различные сведения. Действительно, согласно одним
сообщениям, скифы очень многочисленны, а по другим – коренных скифов,
собственно говоря, очень мало. Местные жители, однако, показывали мне вот
что: между реками Борисфеном и Гипанисом существует местность под названием
Эксампей. О ней я уже упоминал несколько раньше, говоря, что там есть
источник горькой воды; вода его течет в Гипанис и делает воду этой реки
негодной для питья. В этой местности стоит медный сосуд величиной, пожалуй,
в шесть раз больше сосуда для смешения вина, который Павсаний, сын
Клеомброта, велел посвятить богам и поставить у входа в Понт. Кто не видел
этого сосуда, тому я его опишу: он свободно вмещает 600 амфор, а толщина
этого скифского сосуда шесть пальцев. По словам местных жителей, сделан он
из наконечников стрел. Один скифский царь, по имени Ариант, пожелал узнать
численность скифов. Он приказал для этого всем скифам принести по одному
наконечнику стрелы и каждому, кто не послушается, грозил смертью. Тогда
скифы принесли такое множество наконечников, что царь решил воздвигнуть из
них себе памятник: он повелел изготовить из наконечников этот медный сосуд
и выставить в Эксампее. Вот сведения, которые я получил о численности
скифов.

82. Кроме множества огромных рек, нет в этой стране больше ничего
достопримечательного. Впрочем, помимо этих рек и обширного протяжения
равнины, я должен упомянуть об одной диковине. В скале у реки Тираса
местные жители показывают отпечаток ступни Геракла58, похожий на след
человеческой ноги длиной в 2 локтя. Таков этот след. Теперь я возвращусь к
рассказу, начатому мною прежде.

83. Дарий готовился к походу на скифов и рассылал вестников к подвластным
народам. Одним царь приказывал выставить войско, другим корабли, наконец,
третьим построить мост через Фракийский Боспор. Артабан, сын Гистаспа,
царский брат, настойчиво отговаривал царя от похода, указывая на
недоступность скифской страны. Артабану, однако, не удалось убедить царя
благоразумными советами, и он отступился. Дарий же, завершив все
приготовления к походу, выступил из Сус.

84. Там Эобаз, один из персов, у которого было трое сыновей и все они
должны были идти в поход, просил царя оставить хоть одного сына. Царь
ответил, что он оставит ему как другу и скромному просителю всех трех
сыновей. Эобаз весьма обрадовался в надежде, что все его сыновья будут
освобождены от похода. Дарий же велел слугам умертвить всех его сыновей. И
они, казненные, действительно остались там.

85. Дарий между тем выступил из Сус и прибыл в Боспор в Калхедонской
области, где был построен мост. Затем царь вступил на корабль и отплыл к
так называемым Кианейским скалам (эти скалы, по сказанию эллинов, прежде
были "блуждающими")59. Там, сидя на мысе, Дарий обозревал Понт.
Действительно, этим морем стоило полюбоваться, так как Понт – самое
замечательное из всех морей. Длина его 11 100 стадий, а ширина в самом
широком месте 3300 стадий60. Устье этого моря шириной 4 стадии, длина же
устья или пролива (называемого Боспором)61, через который был построен
мост, около 120 стадий. Боспор простирается до Пропонтиды. Пропонтида же
(шириной 500 стадий, а длиной 1400) впадает в Геллеспонт; ширина его в
самом узком месте 7, а длина 400 стадий62. Впадает Геллеспонт в открытое
море, называемое Эгейским.

86. Измерил я эти моря следующим образом: в летний день обычно корабль
проходит до 70 000 оргий, а ночью – 60 000. Между тем оба устья Понта до
Фасиса (здесь длина Понта наибольшая) 9 дней морского пути и 8 ночей. Это
составляет 1 110 000 оргий, или 11 100 стадий. А от страны синдов, где
ширина Понта наибольшая, до Фемискиры на реке Фермодонте 3 дня и 2 ночи
плавания, что составляет 300 000 оргий, или 3300 стадий. Так я измерил этот
Понт, Боспор и Геллеспонт, и их величина такова, как я указал выше. В этот
Понт изливается еще озеро величиной немного меньше его самого. Оно
называется Меотидой и Матерью Понта.

87. После обозрения Понта Дарий отплыл назад к мосту, строителем которого
был Мандрокл самосец. Затем, обозрев и Боспор, царь повелел воздвигнуть на
берегу два столпа из белого мрамора и на одном высечь ассирийскими
письменами63, а на другом эллинскими имена всех народов, которых он вел с
собой, а предводительствовал он над всеми подвластными народами.
Численность пеших и конных воинов составляла (кроме экипажа) 700000
человек. Кораблей же было 600. Впоследствии же византийцы привезли столпы в
свой город и употребили их на постройку алтаря Артемиды Орфосии. Только
одна каменная глыба осталась у храма Диониса в Византии, на ней были
ассирийские письмена. Место на Боспоре, где Дарий повелел построить мост,
находится, как я полагаю, между Византием и храмом у входа в Боспор.

88. Дарий остался весьма доволен сооружением моста и строителя его
Мандрокла самосца осыпал дарами. На часть этих богатств Мандрокл велел
написать картины с изображением всего строительства моста через Боспор; на
берегу сидящим на троне был изображен Дарий и его войско, переходящее по
мосту через Боспор. Картину эту Мандрокл посвятил в храм Геры на Самосе со
следующей надписью:

Чрез многорыбный Боспор перекинув мост, посвятил я
 Гере картину сию в память о мосте, Мандрокл.
 Славу самосцам стяжал, себе же венец лишь почетный,
 Царскую волю свершив, Дарию я угодил.

89. Такой памятник оставил строитель моста. Дарий же, одарив Мандрокла,
начал переправу в Европу. Ионянам он повелел плыть в Понт до устья реки
Истра, а затем по прибытии к Истру построить мост через реку и ожидать его
там (ибо корабли вели ионяне, эолийцы и геллеспонтийцы). Итак, флот прошел
через Кианеи и взял курс прямо к Истру. Затем, поднявшись по реке на два
дня плавания от моря, мореходы приступили к сооружению моста на "шее" реки,
где Истр разделяется на гирла. Дарий же переправился по мосту через Боспор
и затем, пройдя через Фракию, прибыл к истокам реки Теара, где стоял станом
три дня.

90. По словам окрестных жителей, Теар – наиболее замечательная река: наряду
с другими целебными свойствами вода ее исцеляет чесотку у людей и коней. У
этой реки 38 источников: одни – горячие, другие – холодные, но все вытекают
из одной и той же скалы. Источники эти находятся на одинаковом расстоянии
двухдневного пути от города Герея у Перинфа и от Аполлонии на Евксинском
Понте64. Этот Теар впадает в реку Контадесд, Контадесд – в Агриану, Агриана
– в Гебр, а Гебр, наконец, – в море у города Эноса.

91. Дарий прибыл к этой реке и остановился станом на берегу. Обрадовавшись
реке, царь повелел и там воздвигнуть столп с надписью, гласившей:
"Источники Теара дают наилучшую и прекраснейшую воду из всех рек. К ним
прибыл походом на скифов наилучший и самый доблестный из всех людей –
Дарий, сын Гистаспа, царь персов и всего азиатского материка". Эту надпись
царь повелел вырезать на столпе.

92. Отсюда Дарий двинулся дальше и достиг другой реки под названием Артеск,
которая течет через землю одрисов. По прибытии к этой реке царь сделал
следующее. Указав своему войску место, он повелел, чтобы каждый воин,
проходя мимо, положил туда камень. Когда воины выполнили царское повеление,
Дарий двинулся дальше, оставив на месте огромные груды камней.

93. Не доходя еще до Истра, Дарий сперва покорил гетов, которые считают
себя бессмертными. Фракийцы же из Сальмидесса и живущие севернее Аполлонии
и города Месамбрии, называемые скирмиадами и нипсеями, подчинились Дарию
без боя65. Однако геты, самые храбрые и честные среди фракийцев, оказали
царю вооруженное сопротивление, но тотчас же были покорены.

94. Что касается веры гетов в бессмертие, то она состоит вот в чем. По их
мнению, они не умирают, но покойник отходит к богу Салмоксису (иные зовут
его также Гебелейзисом). Каждые пять лет геты посылают к Салмоксису
вестника, выбранного по жребию, с поручением передать богу все, в чем они
нуждаются в данное время. Посылают же вестника они так. Выстроившись в ряд,
одни держат наготове три метательных копья, другие же хватают вестника к
Салмоксису за руки и за ноги и затем подбрасывают в воздух, так что он
падает на копья. Если он умирает, пронзенный копьями, то это считается
знаком божьей милости, если же нет, то обвиняют самого вестника. Его
объявляют злодеем, а к богу отправляют затем другого человека. Тем не менее
поручения ему дают еще при жизни. Эти же самые фракийские племена во время
грозы, когда сверкает молния, пускают стрелы в небо и угрожают богу, так
как вовсе не признают иного бога, кроме своего.

95. Впрочем, как я слышал от эллинов, живущих на Геллеспонте и на Понте,
этот Салмоксис был человеком, рабом на Самосе, а именно рабом Пифагора,
сына Мнесарха. Потом, став свободным, приобрел великое богатство и с ним
возвратился на родину. Фракийцы влачили тогда жалкое существование и были
несколько глуповаты. Салмоксис познакомился с ионийским образом жизни и
обычаями, более утонченными, чем фракийские, так как ему пришлось общаться
с величайшим эллинским мудрецом Пифагором. Салмоксис велел устроить
обеденный покой для мужчин, куда приглашал на угощение знатнейших горожан.
При этом он доказывал друзьям, что ни сам он, ни они – его гости и даже их
отдаленные потомки никогда не умрут, но перейдут в такую обитель, где их
ожидает вечная жизнь и блаженство. Между тем, устраивая упомянутые угощения
с такими речами, Салмоксис велел соорудить для себя подземный покой. Когда
этот покой был готов, Салмоксис исчез из среды фракийцев, спустился в
подземелье и там жил три года. Фракийцы же страстно тосковали по нем и
оплакивали как умершего. На четвертый год, однако, Салмоксис вновь явился
фракийцам, и те, таким образом, уверовали в его учение.

96. Вот что совершил Салмоксис, по словам фракийцев. Что до меня, то я и не
отвергаю рассказа о нем и о подземелье, но и не слишком-то в это верю. Все
же я полагаю, что этот Салмоксис жил за много лет до Пифагора. Впрочем, был
ли вообще Салмоксис человеком или каким-либо местным божеством гетов, не
будем больше говорить о нем.

97. Таковы были верования гетов, когда их покорили персы и они должны были
присоединиться к остальному войску в походе. Между тем Дарий с сухопутным
войском подошел к Истру. После перехода всех воинов на другой берег он
повелел ионянам вместе с экипажами кораблей уничтожить мост и следовать за
ним по суше. Выполняя повеление царя, ионяне уже собирались разрушить мост.
Тут Кой, сын Эрксандра, стратег митиленцев, осведомившись сперва у царя,
угодно ли ему выслушать совет человека, желающего его дать, сказал
следующее: "Царь! Ты ведь собираешься в поход на страну, где нет ни
вспаханного поля, ни населенного города. Так прикажи оставить этот мост на
месте и охрану его поручи самим строителям. Если все будет хорошо и мы
найдем скифов, то у нас есть возможность отступления. Если же мы их не
найдем, то, по крайней мере, хоть обратный путь нам обеспечен. Меня вовсе
не страшит, что скифы одолеют нас в бою, но я боюсь только, что мы их не
найдем и погибнем во время блужданий. Скажут, пожалуй, что я говорю это
ради себя, именно оттого, что желаю остаться здесь. Напротив, я сам,
конечно, пойду с тобой и не желал бы оставаться". Дарий весьма милостиво
принял этот совет и ответил Кою так: "Друг мой, лесбосец, когда я
благополучно возвращусь на родину, пожалуйста, явись ко мне, чтобы я мог
вознаградить тебя за добрый совет благодеяниями".

98. После этих слов Дарий завязал на ремне 60 узлов. Затем он вызвал
ионийских тиранов на совещание и сказал им следующее: "Ионяне, прежнее мое
приказание о мосте я отменяю. Возьмите этот ремень и поступайте так: как
только увидите, что я выступил против скифов, начиная с этого времени
развязывайте каждый день по одному узлу. Если я за это время не возвращусь,
а дни, указанные узлами, истекут, то плывите на родину. Пока же, так как я
переменил свое решение, стерегите мост и всячески старайтесь его сохранить
и уберечь. Этим вы окажете мне великую услугу". Так сказал Дарий и поспешил
с войском дальше.

99. Фракия дальше Скифии выдается вперед к морю. Скифия же начинается за
Фракией в том месте, где море образует залив и где Истр впадает в море
(устье Истра обращено на юго-восток). Я сейчас опишу прибрежную полосу –
собственно Скифии, начиная от Истра, для определения ее длины. Это –
исконная Скифия, она начинается от устья Истра, обращена к югу и
простирается до города, называемого Каркинитидой. Отсюда идет гористая
страна, лежащая вдоль того же моря. Она выдается в Понт и населена племенем
тавров вплоть до так называемого Херсонеса Скалистого66. Херсонес этот на
востоке выступает в море. Подобно Аттике две четверти границ Скифской земли
(на юге и на востоке) окружены морем. Тавры живут в части Скифии,
соответствующей Аттической земле, как если бы не афиняне, а другое племя в
Аттике занимало мыс Суний, выступающий дальше в море, т. е. пространство от
Форика до селения Анафлиста67. Я сравниваю это, насколько можно сравнить
малое с великим. Так же обстоит и с Таврией. Тому же, кто не плавал мимо
этого мыса Аттики, я разъясню на другом примере. Тавры обитают в этой части
Скифии так, как если бы в Иапигии другое племя, а не иапиги отрезало бы для
себя землю от гавани Брентесия до Таранта и населяло бы полуостров. Кроме
этих двух стран, я мог бы назвать еще много других, на которые похожа
Таврия.

100. За таврами опять живут скифы, частично дальше на восток на морском
побережье, а частью на западе Киммерийского Боспора и озера Меотиды до реки
Танаиса, которая впадает в это озеро в самом дальнем его углу68. Северные
части Скифии, простирающиеся внутрь материка, вверх по Истру, граничат
сначала с агафирсами, затем с неврами, потом а андрофагами и, наконец, с
меланхленами69.

101. Если принять Скифию за четырехугольник, две стороны которого вытянуты
к морю, то линия, идущая внутрь страны, по длине и ширине будет совершенно
один