ы не пойдешь со мной в поход на Элладу, но останешься
здесь с женщинами. А я и без тебя могу совершить все, что сказал. Пусть же
я не буду сыном Дария, сына Гистаспа, потомка Арсама, Ариарамна, Теиспа,
Кира, Камбиса, Теиспа, Ахемена, если не покараю афинян! Я ведь прекрасно
знаю, что если мы сохраним мир, то они-то уже, наверное, не захотят мира, а
сами пойдут войной на нас. Это можно понять по их деяниям. Они ведь уже
предали огню Сарды, совершив вторжение в Азию. В самом деле, уже нельзя
никому отступать. Сейчас речь идет о том, нападать ли нам или самим стать
жертвой нападения: тогда или вся наша часть света покорится эллинам, или их
часть попадет под власть персов. Ведь при такой вражде примирения быть не
может. Итак, по справедливости нам следует оплатить эллинам за зло,
причиненное нам раньше. Тогда-то, выступив в поход, я узнаю "то страшное",
что может причинить мне этот народ. Ведь некогда фригиец Пелопс, раб моих
отцов, так прочно покорил его, что даже по сей день и сами обитатели, и
страна их называются именем победителя"19.

12. Так долго продолжалось совещание. А с наступлением ночи Ксеркс стал
мучиться словами Артабана. Размышляя всю ночь, царь пришел к выводу, что
вовсе неразумно ему идти войной на Элладу. Приняв новое решение, Ксеркс
заснул. И вот ночью, как рассказывают персы, увидел он такое сновидение.
Ксерксу показалось, что перед ним предстал высокого роста благообразный
человек и сказал: "Так ты, перс, изменил свое решение и не желаешь идти
войной на Элладу, после того как приказал персам собирать войско? Нехорошо
ты поступаешь, меняя свои взгляды, и я не могу простить тебе этого. Каким
путем решил ты идти днем, того и держись!".

13. После этих слов призрак, как показалось Ксерксу, улетел. На следующий
день Ксеркс не придал никакого значения сну и, вновь созвав совет тех же
персидских вельмож, сказал так: "Персы! Простите меня за внезапную перемену
решения! Еще нет у меня зрелой мудрости, и люди, побуждающие начать войну,
никогда не оставляют меня одного20. Так, когда я услышал мнение Артабана,
тотчас вскипела моя юношеская кровь и я нечаянно высказал старшему
недостойные слова. Ныне же я должен признаться, что был не прав, и решил
последовать его совету. Итак, я раздумал идти войной на Элладу, и вы можете
спокойно оставаться дома".

14. С радостью услышав такие слова, персидские вельможи пали к ногам царя.
Ночью, однако, Ксерксу во сне опять предстал тот же самый призрак и сказал:
"Сын Дария! Так ты, кажется, действительно отказался от похода, не обратив
внимания на мои слова, как будто ты услышал их не от власть имущего? Знай
же: если ты тотчас же не выступишь в поход, то выйдет вот что. Сколь быстро
ты достиг величия и могущества, столь же скоро ты вновь будешь унижен".

15. В ужасе от видения Ксеркс вскочил с ложа и послал вестника к Артабану.
Когда Артабан явился, царь сказал ему так: "Артабан! Я сразу поступил
неблагоразумно, когда наговорил тебе много вздора за твой добрый совет.
Потом спустя немного я все же пожалел об этом и понял, что нужно выполнить
твой совет. Однако я не могу этого сделать, как бы мне ни хотелось. Ибо,
когда я, опомнившись, изменил свое решение, мне не раз во сне являлся
призрак и настойчиво запрещал следовать твоему совету. А теперь призрак
удалился даже с угрозами. Если бог послал мне это видение и непременно
желает, чтобы мы пошли войной на Элладу, то этот же призрак явится,
конечно, и к тебе с таким же повелением. Я думаю, что это так и будет, если
ты облачишься в мое царское одеяние, воссядешь так на престол и затем
возляжешь на моем ложе".

16. Так говорил Ксеркс. Артабан же сначала отказался повиноваться, так как
считал недостойным восседать на царском троне. Наконец, когда царь
продолжал настаивать, он все же согласился исполнить приказание и сказал:
"По-моему, о царь, одинаково важно, как самому зрело обдумать дело, так и
следовать чужому доброму совету. Тебе же выпало на долю и то и другое: тебя
сбивает с толку общение с дурными людьми. Так, говорят, порывы ветров
обрушиваются на море, самую полезную людям стихию, и не позволяют
использовать его природные свойства, так что оно не может показать свою
истинную сущность. Я был не столько огорчен твоим резким отзывом обо мне,
но гораздо более тем, что из двух мнений, предложенных на совете, ты выбрал
гибельное тебе и персам. Одно мнение питало высокомерие, а другое старалось
предотвратить его и утверждало, что нехорошо воспитывать человеческие души
в ненасытном стремлении к все большему могуществу. Ныне же, когда ты
склонился к более здравому мнению и отложил поход на Элладу, как ты
говоришь, явился тебе во сне посланец какого-то божества и запретил
отменить поход. Но эти сновидения, сын мой, исходят не от богов. Ведь я
гораздо старше тебя и могу разъяснить тебе сновидения, каковы они. Обычно
ведь люди видят во сне то, о чем они думают днем. Мы же в последние дни
только и были заняты этим походом. Если же дело обстоит не так, как я
думаю, но этот сон ниспослан богом, то ты всецело прав. Пусть тогда призрак
явится и мне с тем же предсказанием, как и тебе. Ведь ему должно быть
безразлично предстать мне, буду ли я в твоем одеянии или в моем собственном
и на твоем ли ложе буду я отдыхать или на своем, если только призрак вообще
пожелает явиться мне. Действительно, это призрачное существо, представшее
тебе во сне (каково бы оно ни было), не может быть все-таки столь
простодушным, чтобы, глядя на меня, принять меня за тебя, оттого что я в
твоем одеянии. Впрочем, надо испытать, быть может, призрак не обратит на
меня внимания и не удостоит явиться мне, все равно в твоем ли одеянии я
буду или в своем. Так, если призрак явится как тебе, так и мне, тогда я и
сам признаю, что он ниспослан богом. Однако, если такова твоя воля и иначе
быть не может и мне придется отойти ко сну на твоем ложе, то да будет так;
и, когда я выполню это твое повеление, пусть призрак явится мне, Но пока я
все же останусь при своем мнении".

17. Так говорил Артабан и в надежде доказать, что Ксеркс говорит пустяки,
исполнил повеление царя. Он облачился в царские одежды, воссел на трон, и,
когда после этого отошел ко сну, явился ему во сне тот же самый призрак,
как и Ксерксу. Призрак предстал в изголовье Артабана и сказал так: "Это ты
стараешься всячески отговорить Ксеркса от похода на Элладу, якобы желая ему
блага? Ты не останешься безнаказанным ни в будущем, ни теперь за то, что
тщишься отвратить веление рока. А что ждет Ксеркса за неповиновение – это
объявлено ему самому".

18. Такими словами угрожал призрак Артабану и, казалось, хотел выжечь ему
глаза раскаленным железом. Громко вскрикнув, Артабан подскочил и сел рядом
с Ксерксом. Затем, рассказав царю сон, продолжал так: "Мне, о царь,
пришлось неоднократно наблюдать ниспровержение великих держав малыми.
Поэтому я хотел удержать тебя от увлечений юности, зная, сколь гибельна
страсть к великому могуществу. Я помню, чем кончился поход Кира на
массагетов, помню и поход Камбиса на эфиопов. А сам я участвовал в войне
Дария со скифами. Зная все это, я думал, что все народы будут тебя
прославлять как счастливейшего [из смертных], если ты сохранишь мир. Но так
как мы [начинаем поход], так сказать, по божественному внушению и эллины,
видимо, обречены божеством на погибель, то и я сам теперь меняю свое мнение
и стою за поход. Ты же объяви персам о ниспосланном тебе откровении
божества и повели им выполнить твое первое приказание – готовиться к
походу. Итак, действуй, раз божество этого хочет, но так, чтобы с твоей
стороны не было задержки". Так сказал Артабан. Оба они ободрились видением,
а как только наступил день, Ксеркс сообщил все персидским вельможам.
Артабан же, который один открыто всячески раньше отговаривал царя от
похода, теперь даже явно торопил [с приготовлениями].

19. Во время сборов к походу Ксеркс имел еще одно видение. Царь вопросил
магов, и те истолковали видение так: оно указывает на то, что вся земля и
все народы подчинятся власти персов. Сновидение же было вот какое: Ксерксу
приснилось, что он увенчан оливковой ветвью, а оливковые ветви простерлись
по всей земле. Затем, однако, венец, возложенный на голову царя, исчез.
После того как маги так объяснили сновидение, все собравшиеся на совет
персидские вельможи тотчас же разъехались по своим провинциям. При этом
каждый, желая получить обещанные награды, ревностно выполнял царское
повеление. Так Ксеркс производил набор войска, тщательно обыскивая каждый
уголок на [азиатском] материке.

20. После покорения Египта полных четыре года потребовалось Ксерксу на
снаряжение и набор войска. На исходе же пятого21 года царь выступил в поход
с огромными полчищами. Это было, безусловно, самое большое войско из
известных нам. С этим войском не могло сравниться ни войско Дария [в
походе] на скифов, ни скифское войско, когда скифы, преследуя по пятам
киммерийцев, вторглись в Мидийскую землю и, покорив почти всю Переднюю
Азию, там поселились22 (из-за чего впоследствии Дарий и выступил в поход
отомстить скифам)23. Точно так же, по сказанию, [было гораздо меньше] и
войско Атридов в походе на Илион, и мисийцев, и тевкров (они еще до
Троянской войны переправились в Европу по Боспору, покорили всех фракийцев,
дошли до Ионийского моря и на юге – до реки Пенея)24.

21. Эти и другие походы нельзя сравнить с одним этим походом.
Действительно, какой только народ не привел Ксеркс из Азии в Элладу? Разве
не оказалось питьевой воды слишком мало для Ксерксова войска всюду, кроме
больших рек? Ведь одни народы должны были снаряжать корабли, другим было
приказано выставить пеших воинов, третьим – конницу, четвертым, кроме
войска,– грузовые суда для перевозки лошадей, пятые должны были доставлять
длинные суда25 для мостов и, наконец, шестые – продовольствие и грузовые
суда.

22. Так как в первый раз флот персов понес тяжелые потери, огибая Афон, то
уже заранее почти три года подряд велись работы с целью прорыть Афонский
перешеек26. В Элеунте, что на Херсонесе, стояли на якоре триеры27.
Отправляясь оттуда, все разноплеменные войска под ударами бичей должны были
прокапывать [перешеек], причем одни воины приходили на смену другим. Персы
заставляли копать также и жителей Афона. Персы Бубар, сын Мегабаза, и
Артахей, сын Артея, руководили работами. Афон – высокая и замечательная
гора, спускающаяся к морю, на ней обитают люди. Там, где гора переходит в
материк, она образует перешеек в виде полуострова около 12 стадий в ширину.
Перешеек этот гладкий, только с незначительными холмами, которые тянутся от
Аканфского моря до моря, что напротив Тороны28. На этом перешейке, в
который переходит гора Афон, находится эллинский город Сана. За Саной на
самом Афоне лежат города, которые персидский царь тогда хотел превратить из
материковых в островные. Города эти вот какие: Дион, Олофикс, Акрофоон,
Фисс и Клеоны. Это города на Афоне.

23. Копали варвары канал таким вот образом: разделив отдельные участки
между разными народностями, они протянули затем прямую линию по каналу.
Когда прокопанный ров стал глубоким, то одни рабочие, стоявшие ниже,
продолжали копать, другие же передавали выкапываемую землю стоявшим выше на
ступенях; последние принимали и передавали далее следующим, пока земля не
попадала к стоящим наверху. Эти же выносили и выбрасывали землю. Всем
остальным народностям, кроме финикиян, осыпающиеся крутые стенки канала
доставляли двойную работу. Это происходило неизбежно, так как и верхнюю и
нижнюю часть прокопа они делали одинакового размера. Финикияне же,
напротив, и здесь показали себя сметливыми, как, впрочем, и в других
работах. Получив доставшийся им по жребию участок работы, они стали копать
верхний край канала вдвое шире нижнего. По мере продвижения работы ров все
сужался; а когда достигли дна, то ширина рва оказалась такой же, как и у
остальных рабочих. Есть там луг, где они устроили площадь для собраний и
рынок. Много муки прибывало сюда к ним из Азии.

24. Если мое предположение правильно, то Ксеркс велел копать канал просто
из пустого тщеславия29. Он желал показать свое могущество и воздвигнуть
себе памятник. Хотя корабли легко можно было протащить волоком через
перешеек, царь все же повелел построить канал такой ширины, что по нему
одновременно могли плыть две триеры на веслах. Тем же самым людям,
работавшим на канале, было приказано построить мост на реке Стримоне.

25. Так-то царь воздвиг эти сооружения. Кроме того, он повелел изготовить
канаты для мостов из волокна папируса и "белого льна"30. Эта обязанность, а
также обязанность устраивать склады продовольствия для войска, чтобы войско
и вьючные животные не испытывали голода в походе на Элладу, была возложена
на финикиян и египтян. Разыскав предварительно наиболее удобные места для
продовольственных складов, Ксеркс приказал доставлять запасы муки из
различных частей Азии в разные пункты на грузовых судах и паромах.
Большинство продовольствия они привозили в так называемую Левке Акте во
Фракии, другие – в Тиродизу у Перинфа, третьи – в Дориск, четвертые – в
Эион на Стримоне31, пятые, наконец, – в Македонию.

26. Пока эти люди выполняли урочную работу, все сухопутное войско во главе
с Ксерксом собралось и двинулось на Сарды из Криталлов в Каппадокии. Ведь
Криталлы были назначены местом сбора всего войска, которое под
предводительством Ксеркса должно было идти по суше. Какой сатрап привел
тогда наилучше снаряженное войско и получил за это назначенные царем дары –
этого я сказать не могу. Я даже не знаю, была ли у них вообще речь о таком
соревновании. Когда персы направились через реку Галис, то вступили во
Фригию и затем прибыли в Келены32. Там находятся истоки реки Меандра и
другой не менее значительной реки, чем Меандр, по имени Катарракт, которая
берет начало посреди самой рыночной площади Келен и впадает в Меандр. В
этом городе висит кожа Силена Марсия, содранная с него, по фригийскому
сказанию, Аполлоном и повешенная здесь.

27. В Келенах Ксеркса уже ожидал Пифий, сын Атиса, лидиец, который устроил
самому царю и всему его войску роскошный прием. Пифий объявил, что готов
предоставить царю деньги для войны. Когда Пифий сделал Ксерксу это
предложение, царь спросил персов из своей свиты, кто этот Пифий и неужели
он так богат, что может делать такие предложения. Персы отвечали: "О царь!
Это тот человек, который поднес в дар родителю твоему Дарию знаменитый
платан и виноградную лозу из чистого золота. Он и теперь еще самый богатый
человек после тебя, о котором мы знаем".

28. Удивленный последними словами, Ксеркс затем сам спросил Пифия, сколько
же денег есть у него. А Пифий отвечал: "О царь! Я не хочу скрывать и
отговариваться незнанием своего имущества. Но так как я его точно знаю, то
"правдиво поведаю тебе"33. Как только узнал я, что ты отправляешься к
Эллинскому морю, то решил сосчитать свое состояние – денежное имущество,
желая дать тебе денег на войну. После подсчета я нашел, что у меня 2000
талантов серебра, а золота 4 000 000 дариевых статеров без 7000. Эти деньги
я приношу тебе в дар. Самому же мне достаточно средств на жизнь от моих
рабов и поместий".

29. Так сказал Пифий. А Ксеркс обрадовался его словам и сказал: "Мой друг
лидиец! С тех пор как я покинул Персию, я еще до сих пор не встретил ни
одного человека, кто бы пожелал оказать гостеприимство моему войску. И
никто, представ пред мои очи, не объявил о добровольном пожертвовании денег
на войну, кроме тебя. Ты же оказал моему войску роскошный прием и обещаешь
большие суммы денег. За это я желаю отдарить тебя вот такими дарами. Я
нарекаю тебя моим гостеприимцем34 и восполню из моего собственного
достояния те 7000 статеров, которых не хватает у тебя в 4 000 000, чтобы
сумма была полной и число было круглым. Владей же сам богатством, которое
ты сам приобрел. Будь всегда таким, как сейчас, и тебе не придется никогда
раскаиваться ни теперь, ни в будущем".

30. Так сказал царь и сдержал свое слово. Затем он пошел с войском дальше.
Пройдя фригийский город Анаву и озеро, из которого добывают соль, Ксеркс
прибыл в Колоссы, большой город Фригии. В этом городе река Лик низвергается
в расселину и исчезает под землей. Затем приблизительно через 5 стадий эта
река снова выходит на поверхность и впадает в Меандр. Выступив из Колосс,
войско двинулось к границам Фригии и Лидии и прибыло в город Кидрары, где
находится врытый в землю столп, воздвигнутый Крезом, с надписью,
обозначающей эти границы.

31. Из Фригии Ксеркс вступил в Лидию, где дорога разделяется. Налево ведет
путь в Карию, а направо – в Сарды. На этом последнем пути неизбежно
приходится переходить реку Меандр и идти мимо города Каллатеба. В этом
городе ремесленники изготовляют мед из тамариска и пшеницы35. На этой
дороге Ксеркс встретил платан. Царь одарил дерево за красоту золотым
украшением36 и поручил охрану его одному из "бессмертных". На следующий
день он прибыл в столицу Лидии.

32. По вступлении же в Сарды Ксеркс, прежде всего, отправил послов в Элладу
потребовать земли и воды с приказанием позаботиться о дружественном приеме
царя. Он отправил послов требовать земли во все другие города, кроме Афин и
Лакедемона. Вновь же отправил он послов с требованием земли и воды вот по
какой причине: он твердо надеялся, что те города, которые раньше отказались
подчиниться Дарию, теперь из страха согласятся. И вот, желая точно
убедиться в этом, Ксеркс и отправил послов.

33. Затем Ксеркс начал готовиться к походу на Абидос. Между тем мост через
Геллеспонт из Азии в Европу, соединявший оба материка, был построен
[финикиянами и египтянами]. На Херсонесе (что на Геллеспонте) между
городами Сестом и Мадитом находится скалистый выступ против Абидоса. Это то
самое место, где незадолго до этого афиняне под начальством стратега
Ксантиппа, сына Арифрона, захватили перса Артаикта, сатрапа Сеста, и живым
распяли на кресте, того самого перса, который велел согнать женщин в
святилище Протесилая в Элеунте и там поступил с ними нечестиво.

34. Итак, к этому скалистому выступу из Абидоса людьми, которым это было
поручено, были построены два моста. Один мост возвели финикияне с помощью
канатов из "белого льна", а другой – из папирусных канатов – египтяне.
Расстояние между Абидосом и противоположным берегом – 7 стадий. Когда же,
наконец, пролив был соединен мостом, то разразившаяся сильная буря снесла и
уничтожила всю эту постройку.

35. Узнав об этом, Ксеркс распалился страшным гневом и повелел бичевать
Геллеспонт, наказав 300 ударов бича, и затем погрузить в открытое море пару
оков37. Передают еще, что царь послал также палачей заклеймить Геллеспонт
клеймом. Впрочем, верно лишь то, что царь велел палачам сечь море,
приговаривая при этом варварские и нечестивые слова: "О ты, горькая влага
Геллеспонта! Так тебя карает наш владыка за оскорбление, которое ты нанесла
ему, хотя он тебя ничем не оскорбил. И царь Ксеркс все-таки перейдет тебя,
желаешь ты этого или нет. По заслугам тебе, конечно, ни один человек не
станет приносить жертв, как мутной и соленой реке". Так велел Ксеркс
наказать это море, а надзирателям за сооружением моста через Геллеспонт –
отрубить головы.

36. И палачи, на которых была возложена эта неприятная обязанность,
исполнили царское повеление. Мосты же вновь соорудили другие зодчие.
Построили же они таким вот образом: поставили рядом пентеконтеры и триеры;
для одного моста в сторону Понта взяли 360 кораблей, для другого – в
сторону Геллеспонта 314 кораблей38; первые поставили поперек течения Понта,
а последние – по течению Геллеспонта, чтобы держать канаты натянутыми.
Затем бросили огромные якоря на одном [верхнем] мосту на стороне Понта
против ветров, дующих с Понта, а на другом мосту на стороне Эгейского моря
– против западных и южных ветров. Между укрепленными на якорях
пентеконтерами и триерами они оставили промежуток для прохода любых мелких
судов из Понта и в Понт. После этого канаты туго натянули с земли при