застревают в памяти. Еще Гете обратил внимание на глубину и тонкость замысла
великого драматурга, создавшего эту пару, которая представляет на сцене  то,
что  нельзя  было бы  изобразить  с  помощью  одного персонажа,  -  ибо  они
символизируют само общество. А английский шекспировед  Х. Гренвил-Баркер так
лаконично определил  их сущность: "Это не просто ничтожество, а ничтожество,
расщепленное надвое".
     Нераздельной  двойней прошли  они  через  бессмертную  трагедию,  через
сознание  миллионов  и  миллионов  людей,  говорящих  на  всех языках  мира,
читателей и зрителей Шекспира. И вот через три столетия после своего первого
появления  на  подмостках "Глобуса"  они снова  напомнили о себе чуть  ли не
мистическим  образом.  Так же  вдвоем  тени  давно умерших  и ставших прахом
датских  дворян  Розенкранца  и  Гильденстерна поднялись с запыленных  полок
падуанского университетского архива, чтобы предстать перед  нами в безмолвии
и   внушительном    свидетельстве.    Их    собственная    незначительность,
принадлежность к другой стране делает это свидетельство особенно ценным, ибо
их  имена  -  это не  имена  королей,  знаменитых  полководцев  или  знатных
английских вельмож, которые  были на устах их британских  современников.  Их
имена вряд  ли могли быть  вычитаны  драматургом  из датских  книг и хроник.
Здесь практически исключается и вероятность  случайного  совпадения, которую
еще можно было бы с натяжкой допустить, когда бы речь шла об одном человеке,
одном имени.
     Нет,  Розенкранц  и Гильденстерн  не вымышлены автором "Гамлета"!  Двое
молодых  датских  дворян учились  в  1596  году  вместе  с  молодым  знатным
англичанином  графом  Рэтлендом в далеком от  Англии и от Дании  итальянском
городе Падуя, а через несколько лет после этого их имена  стали именами двух
неразлучных придворных в трагедии, созданной великим  англичанином  Уильямом
Шекспиром*. Падуанские призраки Розенкранца и  Гильденстерна  указывают, что
этот самый Роджер Мэннерс, граф Рэтленд, имел  какое-то отношение  к Уильяму
Шекспиру и его "Гамлету". Об этом же говорит ряд датских реалий, появившихся
в трагедии лишь со второго кварто, то есть вскоре после возвращения Рэтленда
из Дании в 1603 году.
     ____________
     *У Шекспира Гамлет  и Горацио  прямо названы студентами Виттенбергского
университета,   а  принц   называет   Розенкранца   и  Гильденстерна  своими
товарищами-однокашниками  (fellows).  Теперь установлено,  что  учившиеся  в
Падуе  Розенкранц и Гильденстерн  были  выпускниками именно  Виттенбергского
университета.  Ясно,  что  Шекспир  знал  и  об  этом: случайность  вряд  ли
возможна.

     Даже если Рэтленд  и его жена  были просто информаторами Шекспира,  то,
казалось бы,  и этого вполне достаточно, чтобы  историки литературы обратили
на них самое пристальное внимание, особенно учитывая почти полное отсутствие
достоверных фактов,  проливающих  хоть какой-то свет на творческое окружение
великого драматурга, на его творческую лабораторию. Однако падуанские реалии
и  другие  важнейшие факты,  связывающие Шекспира  с  поэтическим окружением
Рэтлендов  - Сидни  - Пембруков,  все еще не  нашли себе подобающего места в
шекспировских   биографиях.  Возьмем,  к  примеру,  краткую   документальную
биографию   Шекспира,   принадлежащую   перу   авторитетного   американского
шекспироведа  С. Шенбаума, переведенную  в 1985  году на русский язык. Здесь
перечислены важнейшие открытия мирового шекспироведения, все, что в какой-то
степени может быть связано с  жизнью  и творчеством Великого Барда. Однако в
обстоятельной  научной книге, где не пропущены касающиеся Шекспира закладные
и  купчие, его  судебные  иски  на  мелкие суммы  к соседям  и преследование
несостоятельных  должников  и  их незадачливых  поручителей,  вы  не найдете
ничего  ни  о  Рэтленде, ни о его однокашниках  Розенкранце и Гильденстерне,
перекочевавших  неизвестным биографу  образом  из университетской  аудитории
старинного итальянского города на страницы  великой трагедии, где они обрели
еще одного однокашника - Гамлета, принца Датского.
     Имя  Рэтленда если и появляется в некоторых "шекспировских  биографиях,
то лишь в  связи с его дружбой с графом Саутгемптоном; нередко даже  в очень
солидных научных трудах  его путают с другими  Мэннерсами - с  его братом  и
двоюродным  дедом24. А ведь  Шекспир знал дорогу в Бельвуар! Об этом говорит
не  только  его  имя  в  честеровском  сборнике, но и  уникальная  запись  в
расходной книге  дворецкого  Бельвуара,  от  которого  вскоре  после  смерти
Роджера Рэтленда Шекспир получил несколько десятков шиллингов золотом.
     Что касается  такого невнимания к  однокашнику Гамлета  и  его спутнице
жизни  со  стороны сегодняшних  шекспировских биографов,  то  часто причиной
этого является  простое  незнание важных  фактов и содержащих их источников,
отсутствие  интереса к их исследованию. Конечно, немало трудностей порождает
для  ученых  плотная   завеса  секретности  (напоминающая  чем-то  масонские
таинства),  созданная вокруг Голубя и  Феникс ими  самими  и их поэтическими
друзьями. К сохранению своих  тайн  "поэты  Бельвуарской долины" относились,
как можно судить по многим признакам,  весьма серьезно. Это видно и по тому,
как  тщательно  сохранялась тайна  их  необычных  похорон,  по  тем  приемам
маскировки   и  умолчаний,   которыми  изобилуют  честеровский   сборник   и
джонсоновская пастораль  "Печальный  пастух",  из  оборванного  на полуфразе
стихотворения Джонсона, из нескольких сохранившихся писем его и Джона Донна.
     Однако  исследование и  освещение важных  свидетельств, указывающих  на
существование закрытого поэтического кружка,  с которым оказываются связанны
крупнейшие   писатели  и  драматурги   эпохи,   включая   самого   Шекспира,
затруднялись - и продолжают  затрудняться - не только созданной ими  завесой
секретности. Есть и другие причины. Здесь и  давние, освященные авторитетами
и традициями  представления, и влияние  хрестоматийного  или  компилятивного
подхода  к  явлениям, корни которых лежат достаточно глубоко от поверхности.
Играет  свою роль и повышенная осторожность наших британских  и американских
коллег при обращении  к именам, фигурировавшим в продолжающейся ожесточенной
полемике  вокруг  "шекспировского вопроса". Ведь  Роджер  Мэннерс,  5-й граф
Рэтленд, является одним из так называемых претендентов, то есть одним из тех
живших в шекспировскую эпоху людей,  которых некоторые исследователи в XIX -
XX  веках заподозрили  в  том,  что  именно  они  были  подлинными  авторами
шекспировских пьес, поэм и сонетов.
     Спору между сторонниками "еретических" гипотез и  теми, кто  отстаивает
традиционные представления, - полтора века.  Однако  читатели в нашей стране
долгое время  получали  всю  информацию о  Великом споре  вокруг Шекспира  -
споре,  не  имеющем  прецедентов в  истории  мировой  культуры, -  только  в
односторонней, да еще сдобренной упрощенной идеологией интерпретации. Пришло
время  ознакомить  наших  читателей  с  подлинными  причинами  возникновения
Великого спора и его непростой историей.




Глава вторая. ДОЛГИЙ СПОР ВОКРУГ ГОРОДА СТРАТФОРДА-НА-ЭЙВОНЕ

     "Шекспир  и несть  ему  конца". - Кто и зачем  придумал  "шекспировский
вопрос". Следы гения. - Уильям Шакспер из Стратфорда, его семья и занятия. -
Последняя  воля Владыки Языка?  Загадки  автографов.  -  Близкий  друг графа
Саутгемптона. - Ворона, разукрашенная  чужими перьями.  - Кембридж и Оксфорд
знали Потрясающего Копьем. - Самодовольный колбасник или  унылый  портной? -
Портрет,  на который Бен Джонсон  рекомендовал не смотреть. -  Великий  Бард
обретает  биографию.  - Первые  сомнения. Бэконианская ересь.  - Становление
исторической  науки.  Появляется  Рэтленд   -  совпадения,  совпадения...  -
Идеологическое  табу.  -  Дискуссия  усложняется.  Новые  кандидаты,   новые
эволюции неуловимого  образа. - В академическом стане - накопление фактов. -
Час Голубя и Феникс пришел

     "Шекспир и несть ему конца"

     Представить себе мировую культуру без  Шекспира  невозможно. Гениальное
искусство,  глубочайшее проникновение  в  человеческую природу сделали этого
англичанина,  жившего в одно время  с  Иваном  Грозным и  Борисом Годуновым,
полноправным  современником всех  последующих  эпох  и  поколений обитателей
нашей планеты.  И  похоже, что  именно  бурному XX веку с  его  трагическими
катаклизмами,  взлетами  и  падениями, искусство  Шекспира особенно близко и
необходимо.
     Сегодня десятки миллионов людей  видят его героев на сценах театров, на
экранах  кинотеатров, телевизоров  и  видеомагнитофонов,  слушают по  радио,
читают его  произведения на  всех  языках мира.  Ежегодно  планету затопляет
целое море - более четырех тысяч - книг и статей, имеющих прямое отношение к
Великому  Барду:  издания,  переиздания, переводы, исследования,  дискуссии,
диссертации, рецензии  на  книги и  постановки1.  Специальные  шекспировские
ежегодники,  ежеквартальники,  международные   и  национальные  конференции,
симпозиумы ученых, театральные фестивали на всех континентах...
     Шекспироведение давно уже  стало не  просто частью литературоведения (и
театроведения),  но  особой  наукой,  наукой  интернациональной,  со  своими
традициями  и  своей  историей в  каждой  стране.  Например, если говорить о
российском шекспироведении,  то  среди  имен, стоявших у  его истоков, можно
назвать  Карамзина,  А.А.  Бестужева,   Кюхельбекера  и,  конечно,  великого
Пушкина, который  называл Шекспира "отцом  нашим".  Пушкин  писал:  "Читайте
Шекспира -  это  мой постоянный  припев".  Уже в середине прошлого века  все
произведения  Шекспира были переведены  на русский  язык. Шекспир и  русская
культура (особенно литература, театр, кино) - особая, чрезвычайно интересная
и  обширная  тема,  освещенная  в сотнях книг и  статей2. Значительное место
занимает творчество Шекспира и в культурах других стран и народов.
     Воистину, как предсказал Гете, "Шекспир и  несть ему конца".  При таком
всеобщем и неослабном внимании  к Шекспиру вполне  естественно предположить,
что  за  прошедшие столетия  ученые уже  узнали о нем  и  его  творениях все
существенное, и дискутировать надо лишь о вопросах теоретических, оценочных,
о качестве переводов и переизданий,  о проблемах различных уровней  изучения
шекспировского   творчества,  о  находках,   представляющих   биографический
интерес,  о  художественном  уровне  новых  постановок,  о  режиссерских   и
актерских  решениях...  Однако  такая   хрестоматийная  идиллия  далека   от
действительности.  Целый  ряд  серьезных  проблем  шекспироведения  остается
открытым,  ждущим окончательного  решения: различия в текстах прижизненных и
посмертных изданий, датировка многих произведений, авторство  так называемых
сомнительных пьес, в разное время приписывавшихся Шекспиру, но не вошедших в
канон,  и т.д.  Широко  известны  бесчисленные, но  до  сих пор  безуспешные
попытки  идентифицировать  героев  шекспировских  сонетов.  Немало   проблем
связано с творчеством современников Шекспира.
     И наконец, продолжает существовать и время от времени достаточно громко
напоминать о себе знаменитый (некоторые скажут "пресловутый") "шекспировский
вопрос" - Великий спор о личности Великого Барда.
     В 20-х годах оживленная дискуссия вокруг этой проблемы проблем велась и
у нас, но потом ее (как и многие другие) "прикрыли"; сократилось до минимума
и  поступление  объективной  информации  о ее  ходе  на  Западе,  где  споры
продолжались, то ослабевая,  то разгораясь,  особенно после появления  новых
гипотез. Последнее время как раз ознаменовалось оживлением споров в Англии и
США,  да и у нас,  с  исчезновением  "официального" литературоведения, стали
появляться пересказы некоторых догадок  и гипотез начала  века, зачастую  не
обремененные научной аргументацией  и не учитывающие результаты исследований
и  дискуссий последних десятилетий - сказываются последствия идеологического
табу, так долго довлевшего здесь над  изучением и публичным обсуждением этой
специфической проблематики.
     Но   как   вообще   могла  возникнуть  такая   проблема,  такой   спор,
продолжающийся  и   сегодня?  Ведь  мало   кто  сомневается  в  правильности
традиционной идентификации  личности  Данте,  Петрарки,  Сервантеса,  Филипа
Сидни,  Бена  Джонсона, Джона Милтона и других  великих и  просто  известных
писателей,  драматургов,  поэтов  Ренессанса,  не  говоря  о  более  поздних
периодах,  а  вот  в  отношении  величайшего  гения человечества  -  Уильяма
Шекспира  -  неоднократно высказывались  самые  серьезные  сомнения,  причем
людьми, глубоко чтившими шекспировские  произведения!  Спор о Шекспире часто
велся  и  ведется  в  тоне,  далеком  от  академичности, -  как  и  во  всех
человеческих делах,  немалую  роль  здесь  играют эмоции.  Нет согласия  и в
вопросе о причинах возникновения проблемы и многоголосого спора вокруг нее.
     Те,  кто  придерживается  традиционных  взглядов,  в  качестве   причин
появления  "еретиков" указывают  на  недостаточность  наших  знаний о  жизни
Шекспира,  на  бесцеремонность охотников  за  историческими  сенсациями,  на
предубеждение снобов, не желающих согласиться с тем, что простой  актер  без
высшего образования мог написать гениальные произведения. Вот что, например,
говорилось  об  эпохальном споре в  работе  известного  литературоведа  Ю.Ф.
Шведова   "Творчество  Шекспира"  (сравнительно  недавно  -  в  1959   году;
переиздано в 1977-м):
     "Ограниченность  достоверных данных о жизни великого поэта  дала  повод
реакционным литературоведам XIX и XX веков выступить с попытками отрицать за
Шекспиром  авторство  его  произведений.  Основным аргументом  этих  нападок
служила и  служит барски  пренебрежительная  мысль,  что  сын  ремесленника,
получивший недостаточное образование  в стратфордской грамматической школе и
служивший актером в театре,  не мог создать столь великолепных произведений.
Сторонники антишекспировских теорий выдвинули целый ряд домыслов  о том, что
под  именем   Шекспира  скрывался  кто-либо  из  современных   аристократов,
гнушавшихся отдавать  свои произведения в  театр под  собственным  именем  и
потому  ставивший  их  на   сцене  под  именем  одного  из  актеров  труппы.
Антинаучность подобных  измышлений, авторы которых произвольно подтасовывают
факты  и не обращают  внимания  даже на высокие отзывы о творчестве Шекспира
людей,   лично   знавших  поэта,  ясна   и   не  нуждается   в   специальных
доказательствах..."3.
     По сравнению с аргументацией наших шекспироведов 30-40-х годов здесь не
так много идеологических штампов и навешиваемых  на оппонентов устрашающих и
отпугивающих  ярлыков, хотя "антинаучность... измышлений" для нашего  автора
"ясна и не нуждается в специальных доказательствах".
     Другая  сторона, то  есть  "еретики", подвергающие  сомнению  и критике
традиционные представления о  личности Великого Барда,  часто  ссылаются  на
"слепоту"  первых биографов и их последователей,  принявших  на веру наивные
предания  и  легенды,  не  понимая,  не  чувствуя Шекспира,  великого  духа,
открывающегося нам в  его произведениях. Английский политический  деятель  и
писатель Джон Брайт  (1811-1889) высказался по этому поводу весьма лаконично
и сверхкатегорично: "Всякий, кто верит, что этот человек - Уильям Шакспер из
Стратфорда - мог написать  "Гамлета" и "Лира", - дурак". Даже если учитывать
только  количественную  сторону - активные и  пассивные сторонники  традиции
исчисляются  многими  миллионами, -  ясно,  что  в  пылу полемики этот автор
чрезмерно  упростил  сложнейшую  проблему.  Однако и сторонники  традиции  -
литературоведы и театроведы - нередко называли своих оппонентов фантазерами,
лунатиками,  странными  личностями, посягающими на сокровищницу  культурного
наследия не только английского народа, но и всего человечества.
     Более чем натянутые отношения между спорящими сторонами - и у нас, и на
Западе - отражаются в том, как они называют друг друга (я, конечно, оставляю
в  стороне терминологию эмоциональную, носящую  преднамеренно оскорбительный
или идеологически-обвинительный  характер, некоторые образцы  которой привел
выше).  Но  даже   в  дискуссиях  академического  типа  бытует  терминология
небезобидная,  несущая в  себе определенный полемический  заряд:  сторонники
традиции часто именуют своих оппонентов "антишекспиристами", то есть врагами
Шекспира, те  же  в свою очередь  называют традиционалистов  "ортодоксами" и
т.п.
     Поэтому в  дальнейшем в интересах объективности изложения существа дела
я буду употреблять более нейтральные термины  для  обозначения сторон в этом
споре:  "стратфордианцы"  - это  те, кто не сомневается,  что  шекспировские
произведения  написал  член  лондонской  актерской труппы Уильям  Шекспир (а
точнее  - Шакспер), родившийся в 1564 году в городке  Стратфорде-на-Эйвоне и
там же умерший и похороненный в 1616  году. Тех же,  кто с этим не согласен,
мы будем называть "нестратфордианцами". Терминология, конечно,  условная  (и
не новая), но достаточно удобная и корректная.

     Кто и зачем придумал "шекспировский вопрос". Следы гения

     Итак, почему  же все-таки  возник  "шекспировский  вопрос",  почему  он
продолжает  существовать  и будоражить  умы? Может быть, действительно,  все
дело в  том,  что  о жизни Великого Барда  якобы мало что  известно, как это
часто  можно  слышать? Нет, это неверно - так было  только в первое столетие
после  его смерти. Однако  постепенно,  благодаря кропотливому  труду многих
поколений исследователей,  о нем стало известно гораздо больше, чем о других
литераторах и актерах того времени. Дело именно не в количестве достоверных,
документально подтвержденных биографических  фактов, а в  их  характере,  их
просто  потрясающей  несовместимости с  тем,  что  говорят  о  своем  авторе
шекспировские  произведения -  37 пьес,  две  большие поэмы,  цикл  сонетов,
несколько   других  стихотворений.  И   чем  больше   узнавали   достоверных
биографических фактов, чем  глубже  изучали  шекспировские произведения, тем
очевиднее делалось это несоответствие.
     Известный  русский  дореволюционный  специалист,  автор  ряда  работ  в
области   истории  английской   литературы  Н.И.   Стороженко,  никогда   не
сомневавшийся  в  истинности  традиционной  идентификации  личности  Уильяма
Шекспира,  вместе  с тем  отмечал:  "История  литературы  не  знает большего
несоответствия между тем, что нам известно об авторе, и его произведениями".
Р.У.  Эмерсон еще  раньше  писал,  что  не  может  совместить  шекспировские
биографии  с  шекспировским творчеством. Мимо  этого  брасающегося  в  глаза
противоречия не может пройти ни один сегодняшний биограф  Шекспира, каким бы
образом он его ни объяснял.
     Кроме  общего впечатления глубокой  духовности и  человечности,  высоко
поднятых  над кипением мирских  страстей, из  шекспировских  драматических и
поэтических произведений мы узнаем  об их авторе  довольно много.  Его герои
говорят  не  только  о своих  повседневных заботах  и  стремлениях, о  своих
друзьях и врагах. Они  часто  рассуждают о смысле  жизни и смерти, о добре и
зле, о любви,  о смысле  истории людей  - эти рассуждения иногда кажутся  не
связанными   непосредственно  с   действием,  и   тогда  мы  ощущаем  биение
шекспировской мысли,  и  эта  мысль поражает  своей  философской глубиной  и
изощренностью,  своим   проникновением  в  труднейшие  проблемы  бытия.  Но,
конечно, его гений проявляется не только и не столько в мышлении,  в анализе
- подобно природе, его искусство снова и снова творит жизнь на сцене театра,
сцене, подчас способной вместить целый мир.
     Шекспировские  произведения  свидетельствуют  не  только  о  гениальном
художественном  мастерстве их автора,  но также об  огромном,  ни  с  чем не
сравнимом  богатст