оим
однокашником?
     Томас Эдуардс тоже в 1595 году причисляет Шекспира к лучшим современным
поэтам вместе  со Спенсером, Марло, Дэниелом. Поэт  Джон Уивер в своей книге
эпиграмм одно стихотворение адресует Шекспиру:

     "Медоточивый Шекспир, когда я увидел твои творения,
     Я готов был поклясться, что их создал
     Не кто иной, как сам Аполлон..."14.

     Уивер в восторге  не только от поэм Шекспира, он упоминает также "Ромео
и Джульетту"  и  "Ричарда III". Джон  Уивер  - тоже  воспитанник  Кембриджа,
получивший  степень  бакалавра  в 1598 году;  эта его книга датирована  1599
годом (но не регистрировалась).
     В 1598 году поэт Ричард Барнфилд, имя которого мы уже встречали в связи
с  историей об украденном  "оперении"  Роберта Грина, дает высочайшую оценку
шекспировским поэмам:
     "Шекспир,  твой  медоточивый  стих,  прельщающий  всех,  снискал   тебе
всеобщую хвалу. Твоя "Венера"  и твоя прелестная и целомудренная  "Лукреция"
вписали твое  имя в книгу бессмертной  славы; так живи же всегда. По крайней
мере  пусть  вечно  живет твоя  слава -  и если тело твое  смертно, то слава
бессмертна"15.
     В сатирической пьесе "Возвращение  с  Парнаса",  написанной  кем-то  из
кембриджских  воспитанников и поставленной  в  университете в 1599 году, имя
Шекспира  упоминается  неоднократно,  много прямых  и  скрытых  цитат из его
произведений. Персонаж  по имени Галлио, разыгрывающий из себя шута, говорит
о Шекспире  особенно  много, требует, чтобы  ему читали  стихи только в духе
"сладостного мистера Шекспира", и объявляет: "Пусть другие хвалят Спенсера ц
Чосера, я же буду поклоняться сладостному  мистеру Шекспиру и. чтобы почтить
его,  буду класть  "Венеру и Адониса" под  свою подушку..." Этой пьесой и ее
героями  нам  еще предстоит  заниматься, пока  же заметим,  что у  некоторых
кембриджских студентов и преподавателей Шекспир буквально не сходит с языка.
     Это подтверждает и появившаяся в 1598 году книга еще одного кембриджца,
магистра  искусств обоих университетов Фрэнсиса Мереза. Пухлая (700 страниц)
книга под названием "Сокровищница Умов"16 является частью  серии*, связанной
с именем загадочного Джона Боденхэма.  Книга Мереза заполнена скучноватыми -
возможно,  нарочито  -  наукообразными сентенциями  и наблюдениями  о разных
предметах.  Но  вдруг  на  16  страницах  появляется  "Рассуждение  о  наших
английских  поэтах  сравнительно  с  греческими,  латинскими  и итальянскими
поэтами". В списках английских поэтов, писателей и драматургов, составленных
Мерезом, Шекспир упоминается несколько  раз. Во-первых,  Мерез оценивает его
как поэта: "Подобно тому, как считали, что душа Эвфорба жила в Пифагоре, так
сладостный,  остроумный  дух Овидия  живет  в  сладкозвучном  и  медоточивом
Шекспире, о чем свидетельствуют его "Венера и Адонис",  его  "Лукреция", его
сладостные сонеты,  распространенные  среди  его  близких  друзей... Подобно
тому,  как Эпий Столо сказал, что если  бы музы говорили  по-латыни, они  бы
стали  говорить  языком  Плавта,  так и  я  считаю,  что  музы,  владей  они
английским, стали бы говорить изящными фразами Шекспира..."
     __________________
     *К  этой  серии  (1597-1600) относятся издания,  упоминавшиеся в первой
главе:  "Государство  Умов",  "Театр   Умов",   "Бельведер,  или  Сад  муз",
"Английский Геликон".

     Важнейшим из того, что сказал в своей книге Мерез о Шекспире, является,
конечно, абзац, содержащий не только высокую оценку Шекспира как драматурга,
но и  список его драматических произведений:  "Подобно  тому,  как  Плавт  и
Сенека считались у римлян лучшими по части комедии и трагедии, так Шекспир у
англичан является самым превосходным в обоих видах пьес, предназначенных для
сцены. В  отношении  комедий  об этом  свидетельствуют  его  "Веронцы",  его
"Ошибки", "Бесплодные усилия  любви", "Вознагражденные усилия любви", "Сон в
летнюю  ночь"  и его  "Венецианский  купец";  в  отношении трагедий  об этом
свидетельствуют его "Ричард II", "Ричард III", "Генрих  IV", "Король Иоанн",
"Тит Андроник" и его "Ромео и Джульетта".
     Итак,  Мерез  называет целых двенадцать  пьес, хотя к тому времени были
напечатаны  лишь шесть из них, в том числе только три - с именем Шекспира на
титульном листе.  Некоторые  из  названных Мерезом пьес  были  изданы только
через четверть  века,  а  "сладостные сонеты" -  через десять  лет.  Все это
свидетельствует  о  том,  что  Мерез  был чрезвычайно  хорошо  осведомлен  о
творчестве   Шекспира,  хотя   источники  его   информированности   остаются
нераскрытыми. Зато  шекспироведы много  спорили о комедии, названной Мерезом
"Вознагражденные усилия любви" - такая пьеса неизвестна: предполагается, что
это  могла быть  пьеса, известная  под  другим  названием, или  же  какая-то
другая, позже утраченная...
     Вскоре  после  опубликования  книги  Фрэнсис  Мерез  навсегда  покидает
Лондон,  став  приходским священником  в  графстве  Рэтленд,  но его высокие
отзывы о Шекспире  и  особенно его удивительный список шекспировских пьес со
временем заняли почетное место во всех шекспировских биографиях.
     В  1599  году  издатель  и  печатник  У.  Джаггард  выпустил  небольшой
поэтический  сборник под  заглавием  "Страстный пилигрим" с  указанием имени
Шекспира  на  титульном  листе.  Считается,  что  из двадцати  стихотворений
сборника   бесспорно   шекспировскими   являются   только   пять;  некоторые
принадлежат перу  Барнфилда,  Марло, Рэли.  В  отношении авторства  половины
произведений сборника мнения  расходятся.  Вероятно, Джаггард издал попавший
каким-то  образом   в  его  руки   альбом   или   переписанные   из  альбома
стихотворения,  считая  их  шекспировскими.  В 1612  году  вышло  уже третье
издание  этого  сборника, куда Джаггард включил и два сонета, принадлежавших
перу Томаса  Хейвуда, автора весьма плодовитого и не без амбиций. Хейвуд  не
оставил этот факт  литературного пиратства без внимания. Он  вставил в  свою
книгу "Защита актеров",  печатавшуюся в это время,  специальное  послание, в
котором  писал  об  очевидном  ущербе,  причиненном  ему тем,  что  два  его
стихотворения  напечатаны под  именем другого автора,  а это может "породить
мнение, что я украл их у него, а он, чтобы доказать свое право на них, якобы
был  вынужден  перепечатать их под своим именем".  Далее  Хейвуд  пишет:  "Я
признаю, что  мои строки не стоят почтенного покровительства, под которым он
(Джаггард. -  И.Г.)  напечатал  их, и я знаю,  что  автор  был весьма сильно
раздражен тем, что мистер Джаггард, с которым он совершенно незнаком, посмел
позволить себе так дерзко обращаться с его именем".
     Обращает внимание, что, хотя  имя автора  джаггардовского сборника - У.
Шекспир - было напечатано на титульном  листе  этой книги  и речь могла идти
только о нем, Хейвуд почему-то избегает называть его по имени, а употребляет
безликое слово "автор". Об этом "авторе" Хейвуд,  человек тогда в литературе
не последний, пишет  с чрезвычайным почтением, даже с подобострастием. Он не
просто говорит, что стихи напечатаны под именем другого автора, а использует
слово patronage, то есть высокое, почтенное покровительство. В этом коротком
пассаже  многое  звучит  странно.  Удивительно,  что  в  1612  голу  Шекспир
оказывается "совершенно  незнакомым"  с Джаггардом, который дважды  до этого
печатал тот же сборник под  его именем (первый  раз - тринадцать лет назад).
Выражение "посмел позволить себе так  дерзко обращаться с  его  именем" тоже
звучит необычно и  как будто говорит об очень  высоком (по  крайней мере  по
отношению к известному печатнику  Джаггарду) социальном положении "автора" -
то есть Шекспира. А ведь  Джаггард был солидный  издатель и типограф (именно
ему  через   несколько  лет   будет  доверено  печатание  первого   сборника
шекспировских пьес - Великого  фолио) и социальный статус его был  не  ниже,
чем у члена актерской труппы Уильяма Шакспера  из Стратфорда. Отметим также,
что после  этого  имя  Шекспира  (которое  в то время безусловно  привлекало
покупателей)  вообще  исчезло с  титульных  листов печатавшейся  позже части
тиража "Страстного пилигрима",  хотя, наверное,  проще и  логичнее  было  бы
изъять  из  книги  два   хейвудовских  сонета;  так  поспешно  и  радикально
отреагировал на весьма умеренное и почтительное "Послание" Хейвуда издатель.
Вероятно,  что с ним  - как  и  в случае с  Четлом -  "поговорили" люди,  за
словами которых стояла немалая сила.
     В 1609 году друг  и доверенное лицо уже знакомого  нам Эдуарда Блаунта,
издатель Томас Торп, выпустил в свет первое издание  шекспировских сонетов -
154 стихотворения, так и назвав книгу:  "Шекспировы сонеты"  ("Shake-Speares
Sonnets"  -  имя разделено  на два  слова  дефисом).  Книга  была надлежащим
образом зарегистрирована, но все  указывает на то,  что издание осуществлено
без согласия автора и без его участия - в отличие от  тщательно отпечатанных
первых шекспировских поэм,  в "Сонетах"  много опечаток. Судя по  упоминанию
Мереза и "Страстному пилигриму", по крайней мере  некоторые из  сонетов были
написаны еще  в 90-х годах и известны близким друзьям поэта, но  по каким-то
причинам Шекспир не собирался их  печатать.  Неизвестно также, соответствует
ли последовательность, в которой они расположены в этом знаменитом собрании,
авторскому замыслу, тем более, что через тридцать лет сонеты были отпечатаны
совсем в  другой последовательности,  тематически  сгруппированными по три -
пять стихотворений.
     Каким образом к Томасу Торпу попали  эти сонеты, неизвестно (я полагаю,
что Эдуард Блаунт мог бы кое-что просветить в этой истории). Однако издатель
счел  необходимым  (издатель, а  не автор) напечатать на  отдельной странице
загадочное посвящение:
     			"Тому. единственному.
     	кому. обязаны, своим. появлением
     		нижеследующие. сонеты.
     	 мистеру W.H. всякого. счастья.
     			и. вечной, жизни.
     			 обещанной.
     				ему.
     	 нашим. бессмертным. поэтом.
     		желает, доброжелатель.
     	 рискнувший. издать. их. в
     				свет.
     				Т. Т.".

     Мы  уже  знаем,  что   существует  огромная   литература,   посвященная
шекспировским сонетам, что предпринимались  и предпринимаются многочисленные
попытки   найти   в  этих  стихотворениях  лирического   характера  какие-то
конкретные автобиографические  реалии, о  противоречивых выводах, к  которым
пришли  исследователи.  Расходятся мнения о времени создания  того или иного
сонета,  о  том, какие  личности скрываются  за  образами героев  сонетов  -
Белокурого юноши и Смуглой леди, какой был характер  их отношений с  поэтом,
какие исторические события послужили фоном в различных случаях и т.д.
     Но особенный  интерес  ученых  всегда  вызывало  странное посвящение  и
загадка таинственного W.H. - "единственного", кому эти сонеты (или эта книга
сонетов, или и то  и другое) "обязаны  своим появлением". По смыслу фразы (а
его  раскрытие  затрудняется  и  произвольно  поставленными  везде  точками,
заменяющими пунктуацию), этот таинственный незнакомец - тот самый "Белокурый
друг", которому  Шекспир  обещал бессмертие  в своих  стихах (сонеты 55, 61,
65). Некоторые ученые склонны с этим не соглашаться - они предполагают,  что
издатель  имеет в  виду человека  - вероятно, одного  из  высокопоставленных
покровителей  Шекспира,  -  который  передал  Торпу хранившиеся у него  (или
как-то  попавшие к нему) сонеты  для  публикации.  Однако  я  не  вижу здесь
противоречия, -  анализ  посвящения показывает, что, вероятно,  правы и те и
другие. Торп получил сонеты от того самого человека, которому Шекспир в этих
сонетах обещал бессмертие. Но  кто же он?  Понятно, что  разгадка тайны W.H.
позволила бы приблизиться к пониманию смысла многих сонетов, а следовательно
-  к самому  неуловимому  Барду. Предложено немало кандидатур  современников
Шекспира, чьи  инициалы совпадают с W.H. Наиболее известные  из кандидатов -
Уильям Герберт, граф Пембрук; Генри Ризли, граф Саутгемптон; и Уильям Харви.
У  каждого  из них  есть  сторонники среди шекспироведов,  особенно  прочные
позиции  у  Пембрука - его  инициалы подходят  без  всяких перестановок, его
знали в издательском мире, он был покровителем Шекспира, ему будет посвящено
и Великое фолио. В поддержку Пембрука высказывались такие крупнейшие ученые,
как  Эдмунд  Чемберс и Довер Уилсон. Некоторые оппоненты Пембрука - и других
знатных   кандидатов    -   сомневаются,   что   Торп   мог   обратиться   к
высокопоставленному аристократу с малопочтительным "мистер". Я не нахожу это
возражение серьезным: ведь  такое обращение адресовано человеку, скрытому за
псевдонимом  -  абревиатурой,  понятной   только  посвященным,   и  является
дополнительным элементом маскировки (или игры в маскировку).
     В  пользу кандидатуры Пембрука говорят и другие  факты,  которые станут
известны  читателю  в дальнейшем, пока  же подчеркнем странности, окружающие
появление  на свет этой книги. Почему  Шекспир не хотел издавать сонеты, как
это делали  другие поэты? Ведь занятие  поэзией считали  достойным  для себя
самые высокородные  аристократы, и даже король Иаков разрешал печатать  свои
стихи  под собственным августейшим именем! Кроме  того, Шекспир, не допуская
публиковать  свои поэтические  (и  не  только поэтические) произведения, тем
самым лишался определенного  дохода, в  то время как  Шакспер не пренебрегал
ради него, как мы теперь знаем, занятиями  суетными, мелкохлопотными, а то и
сомнительными - для поэта по  крайней  мере Высказывались предположения, что
этому "из  ревности  могла  препятствовать миссис Шакспер",  но авторы таких
предположений, кажется не  учитывают, что  эта женщина была неграмотна  и  -
насколько  известно  -  никогда  не  покидала  Стратфорда.  Не мог Шекспир и
опасаться, что  кто-то узнает  в лицо его  поэтических  героев - опыт многих
поколений  исследователей  показывает, как мало конкретных нитей  для  такой
идентификации  оставил поэт  в сонетах, к тому  же  не  содержащих какого-то
криминала, опасных  разоблачений  и т.п.  Но о  каком риске говорит  в своем
посвящении  издатель?  И что вообще может означать  вся  эта  таинственность
вокруг  такой,  в  сущности, простой  и безобидной вещи, как издание  томика
лирических стихотворений? Тайна личности Великого  Барда  довлеет и  над его
сонетами...
     В  1610 году поэт и каллиграф,  учитель наследного принца Джон Дэвис из
Хирфорда  включил в  свою  книгу "Бичевание  глупости"  интересную эпиграмму
"Нашему  английскому  Теренцию  мистеру  Уиллу   Шекспиру".  Мало   кто   из
шекспироведов не ломал голову над этой эпиграммой. И действительно, есть над
чем:

     "Вслед за молвой тебя пою я для забавы, мой Уилл,
     Иль не играл ты для забавы царственную роль,
     Ты с королем как с равным говорил;
     Король средь тех, кто ниже, чем король..."

     Как  это  понять -  "Король  средь тех, кто ниже..."?  Как  мог Шекспир
говорить  с  королем  "как  с  равным"?!  Некоторые  шекспировские  биографы
осторожно  предполагают, что  Дэвис,  возможно,  имеет  в  виду  выступление
Шекспира в роли короля  в какой-то пьесе; но ведь о том, какие роли играл на
сцене  Шекспир и играл  ли вообще - ничего  достоверного  неизвестно. Есть в
эпиграмме и другие загадки.
     Весьма интригующе само заглавие - "Нашему  английскому Теренцию мистеру
Уиллу Шекспиру".  Казалось  бы  -  ничего  особенного  в том,  что  Шекспира
сравнивают с крупнейшим  римским  комедиографом Теренцием, нет (хотя к  тому
времени  уже  были поставлены  на сцене и  напечатаны "Гамлет"  и "Лир",  не
говоря уже о шести трагедиях, названных еще Мерезом в 1598 году). Но дело не
в том, что Дэвис не  уподобил  Шекспира  Сенеке,  а  предпочел  ему  мастера
комедий.  Важно  -  какого  именно комедиографа он  выбрал  для  уподобления
Шекспиру.
     Публий Теренций (II век до н.э.) по прозвищу Афр попал в Рим в качестве
раба  и  находился в  услужении  сенатора Теренция Лукана, который  дал  ему
образование, а потом отпустил на волю, разрешив одаренному вольноотпущенному
взять  свое  родовое имя. После появления комедий  Теренция его литературные
соперники стали распространять слухи, что он является лишь подставным лицом,
а  подлинные авторы  комедий  - влиятельные  патриции  Сципион  и Лелий, его
покровители. Теренций этих слухов не опровергал, и они дошли до потомков.  В
эпоху Ренессенса мнение древних (почерпнутое у таких авторов,  как Цицерон и
Квинтилиан),  что Теренций был лишь подставной фигурой, маской для подлинных
авторов,  было   очень  хорошо   известно;  об   этом  писали  и  английские
историки-елизаветинцы. Независимо от того, как  в древнем Риме обстояло дело
с авторством Теренция в действительности, превосходный латинист Джон Дэвис и
многие  его читатели  были хорошо  знакомы  со  слухами  вокруг имени  этого
комедиографа; выбирая для уподобления Шекспиру именно Теренция (а не Плавта,
как Мерез),  Дэвис отлично понимал, какие ассоциации  это имя вызывает, -  и
рассчитывал на них.  Намек тонкий, но для  посвященных вполне достаточный, -
именно так понимает его большинство сегодняшних нестратфордианцев.
     В 1790  году  был найден деловой дневник  театрального  предпринимателя
Филипа  Хенслоу;  записи  охватывают  важнейший для шекспировских  биографов
период  с  1591 по  1609  год. В этих  заметках (с подсчетами и  расписками)
встречаются имена практически всех современных Шекспиру драматургов, больших
и  малых, которым  Хенслоу платил за  их  пьесы.  Дневник  Хенслоу  является
чрезвычайно  важным  источником,   из  которого   ученые  узнали  многое   о
театральной действительности  того времени,  об актерских труппах  и пьесах.
Только одно имя ни разу не  попадается в  записях за все  эти годы  -  годы,
когда было создано большинство шекспировских пьес, - имя  Уильяма  Шекспира.
Хенслоу, который в  тогдашнем театральном Лондоне знал всех и  со всеми имел
дело,  ни разу не упоминает Шекспира - такого человека Хенслоу не знал, хотя
в дневнике  и встречаются названия шекспировских пьес,  к постановке которых
Хенслоу имел отношение! Удовлетворительного объяснения этому странному факту
до сих пор дать не удалось...
     При  чрезвычайно  высокой,  восторженной  оценке  Шекспира многими  его
современниками как  первого среди поэтов и драматургов, можно было бы ждать,
что мы  найдем у них  какие-то слова не только  о его  произведениях (говоря
современным  языком,  литературную  и  театральную  критику),  но и о  самом
прославленном   авторе   как   о  конкретном  человеке,   о  его   личности,
обстоятельствах  жизни, круге  друзей и  знакомых,  то  есть хотя  бы  такие
свидетельства,  какие  мы имеем  о  других поэтах  и драматургах эпохи,  чьи
произведения  пользовались несравненно  меньшей  славой. Но нет. Об этом - и
именно об этом  -  авторе как  о  живущем  рядом  с  ними  человеке, имеющем
определенное местожительство, возраст, внешность, привычки и друзей, - никто
из современных ему писателей  и вообще никто из современников  нигде при его
жизни  не  упоминает   -  ни  в   печатных  изданиях,  ни   в  сохранившихся
многочисленных письмах и дневниках людей, которые не могли его не знать. Нет
не  только каких-то личных впечатлений, но и сведений, полученных от других,
слухов и даже сплетен - ни строки, из которой было бы ясно,  что речь идет о
личности прославленного поэта и драматурга.
     Впрочем,  как будто  бы  исключение  составляет  найденная  в 1831 году
запись в дневнике адвоката Джона Мэннингхэма, которую можно теперь встретить
во  всех шекспировских биографиях. Мэннингхэм пересказывает в  этой короткой
записи  услышанный  от кого-то  тяжеловесный  анекдот  из  актерской  жизни.
Бербедж,  игравший   Ричарда  III,   понравился   одной  горожанке,  которая
пригласила  его к себе  домой, условившись, что он представится  под  именем
этого  короля.  Подслушав  их  уговор, Ше