ления,  после  применения
розги окончательно избавлялись от  своего  недуга  и  великолепно  исполняли
возложенные на них обязанности, в то время как до  лечения  не  в  состоянии
были справиться и с сотой частью их.
     В Исландии некий врач применял телесные наказания к одному ремесленнику
в несколько видоизмененной форме; пациент обратился  к  нему  по  поводу  не
покидающей его неспособности к работе. Родные  больного  получили  от  этого
эскулапа  следующие  инструкции:  "Зашейте  больного  в  мешок,  наполненный
шерстью, катайте его с горы и на гору, бросайте, бейте, топчите  его,  затем
высвободите из мешка, дайте выпить какого-либо потогонного и уложите затем в
постель". Результаты лечения превзошли все ожидания...
     Аналогичным  способом  лечил  некий  джентльмен   тупоумного   мужичка,
страдавшего, кроме того,  непреодолимой  склонностью  к  похищению  домашней
птицы. Он приказал зашить этого  кретина  в  овсяный  мешок,  выколотив  его
вальком самым добросовестным образом, катать с горы на гору  и  затем  снова
обработать вальком. И что же? Идиот больше никогда в жизни не воровал  и  со
дня "лечения" славился остроумием и юмором, поскольку  прежде  известен  был
своей непроходимой глупостью.
     Ubi stimulus, ibi affluxus - было со времен Гиппократа  физиологическим
тезисом, и удары розгой в обильном применении являлись также  видоизмененной
формой  раздражающего  кожу  средства:  они  отводили  циркуляцию  крови  от
внутренностей и заставляли дорогую влагу приливать к поверхности кожи. Розга
могла излечить так называемую "холодную лихорадку"; она способствовала также
у худых субъектов появлению полноты, как уверял Гален, констатировавший  тот
факт, что скотопромышленники, имея  в  виду  улучшить  корпулентность  тощих
лошадей, широкой рукой награждали их ударами  бича.  То  же  самое  средство
почиталось одним  из  действенных  у  работорговцев  по  отношению  к  вечно
полуголодным  детям  с  ввалившимися  от  хронического  недоедания  ребрами.
Антоний  Муза  пользовал  Октавия  Августа  от  ревматизма  в  тазобедренном
сочленении тем,, что наносил ему по болезненной области  удары,  а  Элидорий
Падуанский  рекомендовал  сечение  крапивой   как   великолепное   средство,
споспешествующее высыпанию  кожных  заболеваний.  "Средство  это  в  течение
продолжительного  периода  времени  особенным  почетом  не  пользовалось,  -
говорит Гален, -  хотя  в  случаях  паралитического  состояния  его  следует
предпочитать втираниям мази и прикладыванию шпанских мушек". Корвизар  лечил
паралич нижних конечностей повторными экзекуциями  крапивой.  Во  все  время
процедуры сечения пациент  его,  молодой  человек,  смеялся,  под  конец  же
погрузился в глубокий сон. Через три недели он совершенно выздоровел.
     При  "любострастных"  болезнях  в  прежние   времена   точно   так   же
прописывалась розга, причем Целий Аурелиан  рассказывает,  что  даже  многие
меланхолики,  благодаря  розге  и  особенно   правильному   применению   ее,
избавлялись навсегда от тяжких своих страданий.
     Валескус-де-Таранта говорит: "Если пациент молод, то бейте его  розгой,
словно малого ребенка, а если это средство не помогает, то  посадите  его  в
темный чулан на хлеб и на воду и продолжайте телесные наказания".
     Сечением должны излечиваться также судорожное  сжатие  рта  и  припадки
удушья. Если в горле застряла кость или какое-либо другое инородное тело, то
следует бить пострадавшего по спине до тех пор, пока посторонний предмет  не
выйдет наружу. Если, благодаря смеху или неловкому зевку,  произойдет  вывих
нижней челюсти, то привести последнюю в надлежащее положение  можно,  ударив
пациента по лицу.
     Один из путешественников по Востоку, Николай Ворбург,  посетил  Агру  и
был приглашен на обед к  великому  хану.  Последний  слишком  понадеялся  на
вместительность полости своего рта и наполнил ее рисом до того, что с нижней
челюстью приключился вывих. Повелитель  остался  сидеть  на  своем  троне  с
посиневшим и побагровевшим лицом, выступившими из орбит глазами  и  открытым
ртом. Опасность была велика,  и  Николай  Ворбург,  вопреки  существовавшему
этикету, взбежал по ступеням трона,  приблизился  к  задыхавшемуся  и  одним
сильным ударом по лицу освободил его от  комка  риса,  а  другим  -  вправил
челюсть на место. Все придворные и слуги пришли в ужас; они хотели сейчас же
отомстить Ворбургу за его  ужасную  непочтительность  к  их  повелителю,  но
последний, к счастью путешественника, пришел в полное сознание и  не  только
не  выразил  Ворбургу  своего  неудовольствия,  но  за  быструю   помощь   и
сметливость наградил его подарком в тысячу рупий.
     Сенека повествует, что перемежающаяся  лихорадка  излечивается  ударами
розог, причем один ученый коментатор  полагает,  что  излечение  достигается
здесь распределением секретов желчного пузыря.
     Некий адвокат в течение многих лет страдал перемежающейся лихорадкой  в
такой степени, что по временам лишен был  возможности  правильно  заниматься
своей специальностью. Защищая как-то порученное ему дело, он  в  речи  своей
отозвался неодобрительно об одном господине, который поклялся отомстить ему.
Возвратившись в один прекрасный день из деловой  поездки  домой,  он  застал
письменное приглашение  от  того  самого  господина  пожаловать  к  нему  на
квартиру.  Ничего  решительно  не  предчувствуя,   адвокат   отправился   по
приглашению и тотчас же заметил, что попал  в  ловушку.  Обиженный  объяснил
ему, в чем дело,  и  предложил  на  выбор  две  комбинации:  "Либо  садитесь
совершенно голым на муравейник и просидите на нем, пока не выучите  наизусть
семи псалмов покаяния, либо точно так же в адамовом костюме я  заставлю  вас
пробежаться через этот двор, причем будет выстроен весь штат моей  прислуги,
которая угостит вас шпицрутенами". Адвокат пытался апеллировать к милосердию
обиженного; он говорил так красноречиво, как не  запомнит  ни  один  из  его
клиентов, но обиженный был неумолим! Несчастный в  конце  концов  согласился
пробежать сквозь строй  штицрутенов,  ибо  муравейник  в  связи  с  псалмами
показался ему отнюдь не подходящим  делом...  Говорить  нечего  о  том,  что
адвоката отпустили со двора избитым до крови и покрытым  сплошь  синяками  и
кровоподтеками. Тем не менее экзекуция оказалась  чрезвычайно  полезной:  от
перемежающейся лихорадки и следа больше не осталось!
     Говоря о применении телесного наказания к уличным грабителям,  один  из
медицинских журналов делает интересные замечания, относящиеся к последствиям
экзекуции с точки зрения медицинской.  Приведем  вкратце  главные  основания
статьи.
     На  первый  план  при  телесном  наказании  выступает  непосредственное
повреждение кожи, давление и  разрывы  ее  тканей.  Но  все  это  не  должно
казаться особенно важным и достойным внимания, так  как  процесс  заживления
наступает в данном случае быстро, если только,  конечно,  при  экзекуции  не
пострадала кожная поверхность  всего  тела.  Затем  необходимо  считаться  с
болевым  ощущением,  которое  представляется  наиболее  сильным   в   начале
наказания, при грандиозных же порках,  когда,  например,  количество  ударов
превышает сто штук, болевое ощущение это уменьшается, вследствие оглушения и
последующего онемения заложенных в коже нервов. Факт  этот  хорошо  известен
всем школьникам, причем один из наказанных преступников  подвергся  сильному
потрясению организма от того, что боли увеличивались постепенно. Само  собой
разумеется, что реакция находится в прямой пропорциональной  зависимости  от
продолжительности процедуры телесного наказания. Затем необходимо принять во
внимание судорожное сведение мышц спины,  особенно  -  глубоколежащих.  Если
человек подготовляется к восприятию удара,  то  невольно  он,  так  сказать,
натягивается, выпрямляется, напрягает до  известной  степени  свои  мускулы,
плотно опирается на ноги и стискивает  зубы;  таким  образом,  вся  мышечная
система его находится в сконцентрированном состоянии. Прежде,  чем  началось
применение при операциях хлороформа, пациент с судорожной энергией  хватался
за бока операционного  стола,  а  солдатам,  которым  приходилось  пробегать
сквозь строй (наказание шпицрутенами)  до  начала  порки  вкладывали  в  рот
свинцовую пулю, чтобы они накусывали ее во время экзекуции. В обоих  случаях
мышцы  приводились  искусственно  в  напряженное  состояние   и,   благодаря
эластическим свойствам их, могли вынести без вреда для себя гораздо  больше,
нежели в обыкновенных случаях.
     У человека,  которому  предстоит  вынести  порку,  мускулы  обязательно
сокращаются, и чем значительнее количество ударов, тем сильнее  концентрация
их. Это  невольное  мышечное  сокращение  при  продолжительном  и  чрезмерно
усердном  сечении  представляется   настолько   значительным,   что   иногда
происходит разрыв мышечных волокон.  Правда,  через  некоторое  время  после
экзекуции наступает заживление, но при этом  могут  также  легко  возникнуть
воспалительные процессы  с  последующим  размягчением  и  бессилием,  т.  е.
паралитическим  состоянием  пораженных  мышц.  Более  серьезные  повреждения
наблюдаются, впрочем, лишь при злоупотреблениях розгой, т. е. в тех случаях,
когда экзекуция производится слишком усердно. Здесь важно  опасаться  крайне
тяжелых последствий. Несколько десятков ударов особенного вреда принести  не
могут,  причем  работоспособность   подвергнувшегося   телесному   наказанию
нарушается только на пару-другую дней.  И  если  приходится  -  говорится  в
статье  упомянутого  выше  журнала  -  подвергнуть  какого-либо  преступника
тяжелому  телесному   наказанию,   то   благоразумнее   всего   распределить
назначенное количество ударов на  несколько  маленьких  порций,  с  возможно
более продолжительными антрактами между отдельными экзекуциями.
     Что касается той  части  тела,  которая  является  более  выносливой  к
телесному наказанию, то новейшая медицина вполне  соглашается  со  взглядами
старых монахов, отдавая преимущество deorsum  disciplina;  в  данном  случае
имеется полная гарантия того, что в этой области нет надобности считаться  с
какими бы то ни было нежными и хрупкими органами.
     По многим основаниям в деле выбора инструментов для телесных  наказаний
предпочтение должно быть отдано трости с девятью "кошками".


        ^TТЕЛЕСНЫЕ НАКАЗАНИЯ В НЕБЕСНОЙ ИМПЕРИИ^U

     Еще недавно пытливый ум человеческий добивался не дававшего  ему  покоя
ответа каким именно образом, путем каких практических установлений управляет
китайское правительство бесконечно разнообразным населением  неизмеримой  по
территории империи? Многие пришли к тому заключению, да и миссионеры-иезуиты
придерживались того же взгляда, что этот "ученый  и  добродетельный"  народ,
как назвал китайцев  Вольтер,  познал  тайну  покорения  человечества  путем
утонченного нравственного закона. Сведения  путешественников  пролили  более
яркий свет  на  это  обстоятельство,  причем  теперь  можно  считать  вполне
установленным тот факт,  что  китайцы  управляются...  плетью  и  бамбуковой
палкой.
     Бамбуковая палка является в Китае универсальным  средством,  и  всякого
рода преступления, без различия ранга и состояния совершивших их, наказуются
именно бамбуковой палкой. В  кодексе  уголовного  судопроизводства  телесные
наказания играют самую выдающуюся роль, и никакой офицер из  армии  Небесной
империи,  будь  он  в  самых  высоких  чинах,  не  гарантирован  от   порки.
Провинившийся генерал трактуется  в  Китае  как  мелкий  карманный  воришка.
Существует, по крайней мере, пятьдесят случаев, при которых генерал небесной
армии может получить свои пятьдесят ударов за какой-либо проступок и  -  что
всего удивительнее - после экзекуции такой начальник  сохраняет  обыкновенно
прежнюю свою власть над вверенной ему командой!  Наиболее  изумительным  при
этом является для нас то обстоятельство, что  китайцы,  благодаря  телесному
наказанию, не испытывают ни  малейшего  чувства  унижения.  Пожалуй,  у  них
возникает при этом некоторое ощущение неловкости, но ведь по нашим  понятиям
претерпевший  подобное  наказание  должен  неизбежно  подвергнуться   общему
презрению.
     Быть может, мы,  европейцы,  под  влиянием  создавшихся  у  нас  особых
"законов чести" преувеличиваем то чувство стыда и позора,  которое  является
результатом полученного образованным человеком удара, который представляется
для  него  гораздо  худшим,  нежели  сама  смерть.   У   китайцев   подобной
чувствительности не существует. Для них  удар  является  чем-то  неприятным,
постольку неприятным, поскольку он порождает чувство боли, но не  больше,  а
среди такого народа, у которого ощущается недостаток в чувстве чести, ввести
и проводить телесные наказания, само собой разумеется, чрезвычайно  легко  и
просто.
     В  некоторых  случаях  китайские  законы  разрешают  заменять  телесные
наказания деньгами, считая приблизительно пятнадцать рублей за каждый  день,
в который  должна  была  быть  произведена  экзекуция.  Другой  особенностью
китайского уголовного кодекса является то обстоятельство, что наказуются  не
только те люди, которые совершили то или иное преступление, но также  и  те,
кто несвоевременно  констатировал  факт  нарушения  виновным  законов.  Так,
например, в Китае очень часто наказывают солдат и низших полицейских  чинов,
состоящих в ведении магистратуры, за то, что в короткий  промежуток  времени
им не удается изловить воров и грабителей, оперирующих в  районе  вверенного
их надзору околотка. При  незначительных  провинностях,  каковыми  считаются
пьянство, обман и т. п., мандарин пользуется правом своей властью  назначить
и тут же привести в исполнение наказание;  для  этой  цели  в  доме  каждого
мандарина ежедневно происходит особого рода  судебное  заседание.  На  таком
заседании присутствует  несколько  низших  служащих,  вооруженных  железными
оковами и бамбуковыми палками. С  правой  стороны  от  мандарина  помещается
обвинитель или доносчик, перед мандарином ставится стол,  покрытый  шелковой
скатертью; на  столе  -  письменные  принадлежности,  чтобы  секретарь  имел
возможность записать все необходимое в протокол черными чернилами.  Мандарин
же подписывает его красными чернилами и прикладывает печать своего имени  из
красного воска. Кроме того, на  столе  находятся  пучки  небольших  палок  с
красными  концами,  и  если  подсудимый  признается  виновным   в   нетяжком
преступлении, то наказание выполняется  тут  же,  после  чего  понесший  его
немедля  отпускается  на  все  четыре  стороны.   Бастонада   представляется
наказанием обычным, причем судья швыряет  на  пол  столько  упомянутых  выше
палочек со стола,  сколько  ударов  должен  получить  подсудимый,  и  каждая
палочка означает пять ударов.
     Стоявший до объявления приговора на коленях подсудимый  распростирается
с помощью служителей плашмя на полу, один из помощников главного  экзекутора
усаживается ему на спину, в то время как другой изо всех сил держит  его  за
ноги. После  этого  главный  мастер  начинает  с  помощью  бамбуковой  палки
обрабатывать пятки  не  имеющей  возможности  пошевельнуться  жертвы.  После
экзекуции  преступник  по  существующему  обычаю  благодарит  мандарина   за
беспокойство,  направленное  к  воспитанию  недостойного   червя.   Зачастую
положение свидетелей такое же критическое, как  и  самого  подсудимого,  ибо
стоит  только,  чтобы  их  показания  не  понравились  судье,  как  отдается
соответствующее приказание, и слуги мандарина сваливают ни в  чем,  казалось
бы, не повинного человека и основательно угощают его бамбуками.
     Роль магистрата не ограничивается только присутствием  его  членов  при
процедуре бастонады: очень часто место судебных установлений служит тюрьмою,
в которой клети для арестованных помещаются в первом дворе, причем сплошь  и
рядом можно видеть, как несчастные сидят на  корточках  под  жгучими  лучами
солнца.  Мурашки  по  коже  пробегают  при  взгляде  на  эти  истощенные,  с
ввалившимися щеками и бледными лицами фигуры, закованные в  цепи  и  колодки
или привязанные к столбу.  Используют  также  большую  деревянную  колоду  с
отверстием посредине, через которое продета  голова  арестованного,  вся  же
доска своей внушительной тяжестью нажимает на плечи  несчастного  подданного
Небесной империи.
     Китайский свод законов, переведенный на английский язык  сэром  Георгом
Стаунтоном, называется Та-Дзинг-Лу-ли, т. е. законы  и  предписания  великой
династии Дзинг. Вся книга подразделяется на: 1) общее право, 2)  гражданское
право, 3) фискальное  право,  4)  церковное  право,  5)  военное  право,  6)
уголовное право и 7) право общественных работ, причем заглавие  "Уложение  о
наказаниях",  приведенное  переводчиком,  предъявляется  не  буквальным,   а
совершенно произвольным или случайным. В том-то и  заключается  единственная
особенность  китайского  законоположения,  что  все   ошибки,   упущения   и
относящиеся по  своему  характеру  скорее  всего  к  заблуждениям  поступки,
влекущие за собой в Европе незначительное гражданское наказание, караются  в
Китае определенным количеством ударов бамбуковыми палками.
     Необходимо добавить при этом, что  наказания  распределяются  настолько
щедро и определяются так точно, что по  одному  этому  можно  уже  судить  о
полной негодности социального строя империи. Не мораль, а сама конечная цель
является в данном случае  главным  основанием,  причем  наказания  вовсе  не
зиждятся на тяжести совершенного  преступления,  а  на  том  вреде,  на  той
степени ущерба, какую могло бы оно нанести.
     Так, например, наказания за воровской проступок находятся в зависимости
и определяются по стоимости  украденной  вещи;  поэтому  установлены  особые
таблицы,  которые  расценивают  различные  вещи  и  всевозможные   предметы.
Пожалуй,  приходится  согласиться  с  тем,  что  подобная  система  является
наиболее подходящей для того, чтобы сдерживать народ, принимая  во  внимание
нравственный уровень настоящего его состояния. Подобная  нация,  которой  не
хватает  самых  элементарных  принципов  веры  и  нравственного  воспитания,
которая погрязла целиком и исключительно в материальных интересах, не  может
долго остаться нацией как таковой; нам  кажется,  что  она  быстрыми  шагами
пойдет навстречу неминуемой гибели:  стоит  только  в  бразды  ее  правления
вмешаться другому  народу,  основным  правилом  которого  является  право  и
справедливость.
     У китайцев же, этой нации скептиков, чувство обязанности может  вызвать
только бамбуковая палка. Кроме  того,  во  всех  китайских  законоположениях
царит полнейший  недостаток  в  ясности  и  определенности,  дающий  широкий
простор произволу,  нечестности  и  пронырливости  мандаринов.  Возьмем  для
иллюстрации следующее место: "Если какой-либо купец, которому  известен  род
торговли своего соседа, открывает лавку и назначает  на  находящиеся  в  ней
товары  такие  цены,  благодаря  которым  сосед  его   фактически   лишается
возможности продавать свой товар, извлекая, само собой разумеется, из  этого
необычайную пользу,  то  его  нужно  подвергнуть  сорока  ударам  бамбуковой
палкой". Что может в данном случае спасти того  или  иного  лавочника,  если
любому мандарину вздумается  устроить  так,  чтобы  осуществить  приведенный
параграф китайского свода законов?!
     Особенно   удивительным   явлением    в    китайском    законоположении
представляется система, благодаря которой каждый подданный императора  может
считаться ответственным за поступки своего соседа, родственника,  начальника
или   подчиненного.   Более   всего   печальна   участь   служилого    люда:
ответственность его велика, и законы в данном случае просто неумолимы.  Если
само  судебное  установление  вынесло  неправильное  решение,   безразлично,
слишком ли строгое или чересчур мя