уча другое, чтоб провезти  несколько пушек на известное место,
тихо  ехал  я  подле  оных.  Недалеко  случился  генерал  Мерлин.
Некоторые  товарищи мои  были тут  же. Неприятель открыл  из лесу
пальбу  - и  ядра запрыгали  через, между  и около нас.  Мы ехали
шагом. Я слышал шепенье множества ядер, как вдруг одно, провизжав
мимо самого уха, ринулось в землю у самых ног моей лошади! Теплый
дух, как  будто из бани,  хлынул мне в лицо,  и земля, брызнувшая
вверх  от  сильного удара,  засыпала  меня всего!..  Я совсем  не
почувствовал  великой опасности  до тех  пор, пока не  услышал со
всех сторон около себя криков и восклицаний.

Товарищам показалось, что меня  уже не стало! Им со стороны полет
рокового ядра был виднее.

Склонясь чуть-чуть  вправо, оно оторвало бы  у генерала руку, а с
меня снесло  бы голову!.. Но, друг мой!  если и сама смерть также
неприметна,  как приближение  ее,  то умереть,  право, ничего  не
значит! Страшна смерть ожидаемая, и страх сей рождается, кажется,
более  от тревоги  в  воображении или  от затмения  в  совести; а
смерть,  налетающая невзначай,  должна быть очень  легка! Храбрый
генерал Мерлин  имеет семейство,  думал я после:  жизнь его нужна
для  оного.  К чему  ж  мою  сберегло провидение?  К отрадам  или
горестям, к  бедам или утешению?.. Прольет  ли в уста мои счастие
хотя несколько  капель радости из того  сосуда, который позволяет
иссушать до  дна любимцам своим? Но  все вопросы напрасны: завесы
не вскроешь!..  Прости мне отступление; обратимся  к делу. Пальба
началась  еще  с   самого  утра.  Неприятель  стремился  овладеть
пространством,   отделявшим   нас  от   пруссаков,  и   захватить
Вальдгейм,  где  сходятся  дороги.  Генерал Милорадович,  быстрым
распоряжением  войсками,  уничтожил  намерения  его. Отряд  графа
Сент-Приеста, неся  неприятеля на  плечах, делал все,  что только
могут  храбрые  солдаты  при  благоразумном  начальнике.  Генерал
Карпенко,  всегда неразлучный  с передовою цепью  своих стрелков,
удерживал неприятеля  по лесам и в  тесных местах. Киевский полк,
под  командою  неустрашимого  полковника  Писарева,  и  некоторые
баталионы других гренадерских полков несколько раз пролагали себе
путь штыками  сквозь колонны, оспаривавшие у  них дорогу. Наконец
неуступчивость  нашего   арьергарда  и   удачное  действие  пушек
полковника  Нилуса   остановили  неприятеля  версты   за  две  от
Вальдгейма.  Потеря  его  весьма  значительна,  наша  неприметна.

Все   обозы  и   артиллерия  тянутся   за  город,   дабы  заранее
высвободиться из тесных  ущелий. Прочие войска обночлежились пред
городом.  Ярко пылают  огни  на полях.  Добрые саксонцы  дают нам
последние  куски  зачерствелого  хлеба:  голод приправляет  самую
скудную  пищу, а  удовольствие  победы заставляет  забыть о  всем
претерпенном.  Что покажет  завтрашний день? Отзовется  ль громом
сражения? Сегодня слава богу! Прощай!

                                             24 апреля, в сумерки

Сегодня  принц   Евгений  Виртембергский,  начальствуя  передовым
отрядом, выдержал  жаркий бой  близ деревни Этсдорфа  и опрокинул
несравненно  превосходнейшего  в  силах  неприятеля. Принц  этот,
конечно, один из храбрейших и любезнейших принцев в Европе. Помня
о  службе и обязанностях  своих, он,  кажется, вовсе не  помнит о
сане,  чине и  высокой породе  своей. Он  умен -  следственно, не
горд. Часто разговаривать с  солдатами, ласкать офицеров и жить у
полевых огней - вот обыкновенное дело его.

                              24, очень поздно. Мыза близ Носсена

Неприятель остановился отсюда верст за пять. Генерал Милорадович,
генерал   Уваров,  командующий  кавалериею,   английский  генерал
Вильсон, который  ездит прогуливаться в сражения  и не пропускает
ни одного почти авангардного дела, все вместе заняли пространный,
прекрасно  убранный дом.  Адъютанты всех  генералов были  тут же.
Будучи послан  далеко с  приказаниями, я приехал  несколько позже
других.  Все наши  радовались светлой  и покойной  квартире. Одни
играли  на  фортепианах, другие  смотрели  библиотеку. Я  подумал
было,  что   это  дом  если  не   князя,  то,  по  крайней  мере,
какого-нибудь барона;  но мне  сказали, что владелец  его даже не
дворянин! Крайне бы удивился сему, если б это было не в Саксонии.
Две  прекрасные  девушки,   Вильгельмина  и  Шарлота,  играли  на
фортепианах,  пели, показывали  свои рисунки,  альбомы и в  то же
время суетились  по хозяйству: сами накрывали  на стол генералам,
заботились о  кухне и  везде поспевали. Они  разумели французский
язык, читали лучшие книги  на своем; а сверх того были так добры,
так  любезны, что  нельзя  было не  восхищаться воспитанием  этих
недворянок!  С   невинною  простотою  спрашивали   обе  сестры  у
генералов: будет ли завтра  здесь сражение? - Будет, отвечали им,
и очень  жаркое. - Так мы на заре убежим  к нашей тетушке в горы,
говорили они и просили только охранной бумаги.

                                               25, в 8 часов утра

Уже раздалась  пушечная пальба (обыкновенный,  ежедневный вызов к
бою),  и мирные  окрестности  застонали. Дождь  ливмя льет.  Наши
богатые домоседы в такую пору и на охоту не выезжают, а мы должны
ехать на сражение. Бедная Вильгельмина и Шарлота, получа охранный
лист,  бегут  в горы:  так  спасаются невинные  горлицы от  лютых
ястребов! Все  в доме плачут; поселяне  с имуществом скрываются в
леса;  матери  уносят детей  -  все  спасают жизнь,  а мы  спешим
жертвовать ею! Прощай!

                                     25, ввечеру. Город Вильсдруф

Все  платье  на  нас  хоть выжми!  Целый  день  были под  дождем.
Неприятель  с  самого  утра  начал сбивать  передовые  посты.  Мы
предполагали защищать тесные ущелья  по дороге, но он не шел ими,
а  тянулся  вправо по  полям.  Ему удалось  поставить батарею  на
правом  нашем  крыле; орудия  его  были морские,  и ядра  хватали
ужасно далеко. Мы уступали, сражаясь, до самого Вильсдруфа. Почти
при начале сражения стрелки  французские ворвались в ту мызу, где
мы ночевали, и начали все грабить и жечь.

                                        26 апреля. Дрезден. Вечер

Вот мы опять в  Дрездене, или, лучше сказать, в Нейштате. Колонны
авангарда,  разными  дорогами,  быстро  подвигались  к  Дрездену;
неприятель преследовал слабо. День  был прекрасен, солнце сияло в
полном   великолепии.   Быстро   обскакали   мы  Дрезден,   спеша
переправиться через понтонный мост, ибо большой горел. Каштановые
аллеи  цвели;  в  воздухе  разливалось благоухание.  Великолепный
Дрезден, увенчанный  цветами и зеленью  садов, уподобился жертве,
обреченной на заклание!

Около 2-го  часа пополудни  французы толпами ворвались  в город и
как  вода разлились  по  улицам: прибежали  к мосту  и, казалось,
хотели перескочить через Эльбу,  чтоб грабить Нейштат, который мы
охраняли.  Но  злость не  дает  крыл. Они  остановились и  начали
стрелять. Наши егери, засевшие в развалинах моста, отвечали им, и
перестрелка  не  умолкала.  Вскоре  раздался  по  всему  Дрездену
колокольный  звон и  возвестил  прибытие Наполеона.  Итак, в  сию
минуту владычество  Александра и противника  его разделяла только
одна река. По  ею сторону благословляли добродетельного защитника
прав  Европы,  по  ту  со стоном  покорялись  врагу.  Французские
офицеры,  богато  одетые,  расположив  в  разных  местах  музыку,
прогуливались  в набережном  саду с дрезденскими  женщинами. Они,
конечно, хотели осуществить мечту  о золотом веке и доказать, что
тигры  могут  гулять с  агнцами!  Хотя  с их  и  с нашей  стороны
стреляли  только вдоль  по мосту,  однако пули и  картечи хватало
далеко через, и они  свистали по улицам. С нашей стороны на конце
моста возвышен был земляной  траверс[7]. Пули жужжали, как пчелы,
везде носилась смерть. Можно  было быть убиту на гулянье, у окна,
переходя  из улицы в  улицу, сидя  в кругу мирного  семейства; за
столом, за стаканом мороженого...

Опасность была одинакова для  обеих сторон. Многие из французских
офицеров, подходившие на линию  выстрелов упадали мертвые к ногам
своих  красавиц. Музыка  мешалась  с пальбою;  стоны умирающих  с
песнями  веселящихся;  жизнь  с  смертию. Многие  граждане,  даже
женщины  и  малые  дети,  ранены -  вот  в  каком состоянии  была
прелестная  столица  Саксонии!.. К  вечеру,  когда пальба  начала
несколько  затихать, вздумали  мы взойти  на мост, где  так часто
наслаждались весенними сумерками; но  едва дошли до половины, как
французы открыли  по нам огонь; пули  засвистали... Мы присели на
каменную скамью подле  сквозной железной решетки; щедрые приятели
на каждого  из нас  троих выпустили десятка по  два пуль; большею
частию они летели через, иные, однако ж, попадали в решетку подле
самых  наших голов.  Наконец смерклось,  все утихло;  месяц начал
посребрять город,  и мы пошли в свою квартиру.  Однако ж и там не
менее  безопасны  были от  пуль  и  картечи, ибо  дом, где  стоял
генерал Милорадович,  был на  самом берегу. Ему  старались дать о
сем заметить;  но генерал, хранимый своим  ангелом, надеющийся на
бога,  как Суворов,  не  знал страха  и спал  спокойно  под тучею
смертей.  За великие  труды,  понесенные им  в течение  последних
дней,  к нему  по всей  справедливости можно было  применить стих
одного из лучших стихотворцев наших, что:

                    Светило дня и звезды ночи
                    Героя видят на коне...

Бессонница и  заботы подействовали  на его здоровье.  Он заболел,
известил о сем Главнокомандующего графа Витгенштейна, созвал всех
генералов  и сдал  начальство  над арьергардом  старшему по  себе
князю Горчакову. Итак, мы на несколько дней будем покойны. Ночь и
безмолвие   уже  повсеместны,   свеча  догорает,   полно  писать,
задремлем, пока еще возможно!..

                                     27 апреля, 4 часа пополуночи

Сейчас дунул в растворенное  окно свежий весенний ветерок, окурил
комнату  ароматами  расцветающего   сада,  и  я  проснулся!  Утро
прекрасно;  солнце   только  что  взошло;  неизъяснимая  сладость
распространяется в воздухе. Спят  люди, спят страсти их, и перуны
молчат. В ближней улице  поет соловей. Смотрю в окно - вижу Эльбу
спокойною и природу  величественною. Боже! Как прелестно творение
твое! Но  для чего так мятежны люди!  Отколе сие смешение добра и
зла?  Для чего прекрасная  весна твоя  вместе с розою  и соловьем
оживляет ядовитого  змея?.. Спешу насмотреться  на сии прелестные
картины  природы, спешу  запечатлеть их  в памяти и  сердце моем.
Душа с  жадностью наслаждается ими. Никто,  никто не отымет у нее
сего мгновенного и единственного наслаждения.

Жизнь  и  деятельность пробуждаются  в  городе.  В разных  местах
показываются  граждане и  поселяне, а  французы еще спят!  Но вот
идет один с коротким  ружьем и будит других на зеленом окопе близ
моста. Они  встают один  за другим, хватают  ружья и приветствуют
утро   стрельбою   и   кровопролитием...   Вот  и   около   пушек
засуетились!.. Вот и выстрел!  - другой картечью... Шумят ядра...
Небеса дымятся - и  бледнеет жизнь и природа!.. Вот густые облака
пыли  движутся  по  течению  Эльбы:  верно,  французы  идут  туда
переправляться. Пальба усилилась. Генерал Милорадович услышал - и
забыл болезнь  свою! Он  велит седлать лошадей,  и все мы  едем в
дело. Оно будет жарко. Прощай!

                                               28. Деревня Вейсиз

Вчера имели  мы жаркое сражение. Оно  началось тем, что французы,
под прикрытием сильного картечного огня с бастиона, на их стороне
находившегося,  нося фашины  и  доски к  пролому большого  моста,
показывали вид, будто хотят  переправиться в городе, и до тех пор
толпились  на мосту,  пока несколько  удачных наших  выстрелов не
смели их  дочиста с оного. Эта переправа  была ложная. В самом же
деле Наполеон,  подвинув армию свою за  четыре версты влево, вниз
по течению  реки, приказал  ей переправляться в  глазах своих под
покровительством  великого множества  пушек, которыми  унизан был
высокий  в том месте  берег. С  нашей стороны граф  Сент-Приест с
отрядом  оставлен  в самом  городе,  а  прочие войска  небольшого
арьергарда нашего поспешили сопротивляться многочисленным войскам
Наполеона. Роты артиллерии Нилуса и Башмакова подоспели туда же -
и сражение загорелось.  Неприятель засыпал нас бомбами, гранатами
и картечью. Наша артиллерия действовала искусно и удачно. Солдаты
дрались с неимоверною храбростию. Оторванные руки и ноги валялись
во множестве на берегу,  и многие офицеры и солдаты, лишась рук и
ног, не  хотели выходить из огня,  поощряя других примером своим.
Целый день  кипело сражение;  Наполеон истощил все  усилия, но не
переправился.   К  вечеру   бой  укротился,  и   мы  возвратились
по-прежнему в  Нейштат ночевать. Мы бы  могли еще держаться, но в
общем плане положено не  удерживать, а только замедлить переправу
французов. Посему-то, отступив, стоим  теперь верстах в десяти от
Дрездена, в  деревне Вейсиг.  Французы не беспокоят  нас сегодня.
Передовые посты молчат.

Вчера,   во  время   самого  жаркого  дела,   поселяне  ближайших
окрестностей  пахали  землю.  Еще   страннее:  едучи  в  город  с
приказанием, я видел в одной аллее, очень недалеко от того места,
куда падали ядра,  порядочно одетого человека, спокойно читающего
книгу под страшным громом  сражения. Должна быть очень любопытная
книга!

                                                         Оттуда ж

Несколько  наших  адъютантов заняли  пустую  избу. Все  поселяне,
боясь  французов,  скрылись  в ближние  горы,  но  узнав, что  не
французы, а  русские к ним пришли,  многие хозяева возвратились в
дома,  в том  числе был  и наш.  Добрый Вильгельм принес  с собою
хлеба,  достал спрятанное  в  земле масло,  кофе, потчевал  нас с
непритворным  усердием. Вчера  я сам  слышал, что,  когда солдаты
наши, утомленные  сильным жаром,  просили у жителей  воды, добрые
люди говорили им: "У нас есть еще для вас пиво; с русскими готовы
делиться последним: вы наши  защитники!" Вот как обходятся с нами
саксонцы! Между прочими  книгами в крестьянской библиотеке нашего
хозяина  нашли   мы  одну  книжку   под  заглавием  "Политические
разговоры  европейских  государей". Она  была написана  немецкими
стихами и в лицах.  Разумеется, что Наполеон занимал здесь первое
место; все государи благоговели пред великим могуществом великого
народа и великой армии.  Вот какими средствами действует Наполеон
на души  и умы  всякого состояния людей. Хозяин  наш прочитал нам
почти всю  эту книжку наизусть; однако  ж он не считает Наполеона
великим, а только - страшным.

                                  29. В окрестностях Бишефс-Верды

Сегодня  в  час   пополудни  неприятель  начал  затрагивать  наши
передовые  посты.  Часа  с  два продолжалась  перестрелка;  потом
великими  силами  начал он  теснить  отовсюду  наш арьергард.  Мы
отступали по узкой мощеной дороге, имея справа и слева лес, холмы
и  болота. Артиллерия  наша  занимала каждую  выгодную высоту,  и
неприятель  чувствовал  искусное действие  ее.  Вопреки всем  его
усилиям, он подвигался вперед только на такое пространство, какое
начальник арьергарда, по  довольном защищении, за благо рассуждал
уступать  ему. Стрелки  неприятельские  в великом  множестве, как
ртуть, растекаясь в густоте  леса, обходили наши фланги и нередко
заставляли даже  резервы вступать в дело.  Но сии храбрецы лесные
останавливались при первой полянке: русский штык и поле всегда им
страшны.

                                       1 мая. Деревня Рот-Наустиц

Вчера дрались  мы целый  день, защищая дорогу.  Истоща все усилия
сбить  нас  с одной  высоты,  неприятель вздумал  было обойти  ее
долиною.  Покушение   дорого  ему  стоило.  Генерал  Милорадович,
показывая, будто не примечает его движения, сделал все, что нужно
было.  Едва  спустилось несколько  колонн  в  лощину, как  вдруг,
дозволя им пройти, со  всех сторон открыли по ним страшную пальбу
из потаенных и  открытых батарей. Расстрелянные колонны, потерпев
великий вред,  тотчас рассыпались и побежали  в леса. Неприятель,
полагая,  что мы  будем держаться  в Бишефс-Верде, пустил  на нее
тучу  бомб и  гранат -  и вмиг  несчастный городок  превратился в
огромный столп огня и  дыма. Сегодня мы опять покойны. Неприятель
перевязывает вчерашние раны.

Вчера  неустрашимый полковник  наш Сипягин,  занявшись обозрением
мест за  городом и  проезжая потом через оный,  вдруг был отрезан
толпою   ворвавшихся   со   стороны   французов.  За   ним   ехал
Александрийского   гусарского   полка   поручик  Пороховников   и
Лубянского гусарского  корнет Григорьев.  Две колонны пустили  по
них  батальный  огонь:  они  были  в  дожде  пуль  -  и  остались
невредимы!  Это,   однако  ж,  не  редко   встречается  в  войне.

По  словам  пленных, неприятель  потерял  очень  много убитыми  и
ранеными  в  последние  два   дня.  Слова  пленных:  "Против  нас
командуют Макдональд и  вице-король Италиянский. Войска имеют они
в  своем авангарде  сорок  тысяч, да  сверх того  большие колонны
вправо и влево".

Передовые караулы наши и отряд графа Сент-Приеста перед местечком
Бишефс-Вердою,  а  в четырех  верстах  за оным  и весь  небольшой
арьергард    наш     расположен    при    деревне    Рот-Наустиц.

                                                    2 мая. Там же

Здесь жители не так  смелы, как в Дрездене; все ушли в горы. Села
опустели.  У  нас  все  покойно:  неприятель  стал  воздержнее  в
преследовании нас  и до  сих пор ничего еще  не предпринимает. Со
времени  выступления  нашего  из  Дрездена, в  целые  пять  дней,
неприятель,  невзирая на  великое превосходство  сил его,  не мог
отодвинуть  нас более  четырех здешних  миль или  двадцати восьми
наших верст;  следственно, мы уступали ему  не более пяти верст в
день... Притом,  несмотря на повседневные сражения  с 21 апреля и
по  сие время,  арьергард  имел самый  малый  урон в  людях и  во
множестве тесных  проходов по  самым трудным путям  не потерял ни
одной повозки из своих обозов. По сему можешь судить, как искусно
пользовался  местоположением,  как  храбро  сражался  и  с  какою
твердостию  отражал все  усилия  неприятеля арьергард  наш. Такой
арьергард,  доставляя  всевозможные выгоды,  время и  спокойствие
армии,   которую   он  отстаивает   грудью,  приобретает   полную
благодарность и, обращая на себя внимание даже самого неприятеля,
по  всей справедливости  заслуживает  место в  воинских летописях
будущих времен.

                                                    2 мая. Там же

Сейчас  привезли  генералу  Милорадовичу  Высочайший Рескрипт,  в
котором его  императорское величество за  важные услуги Отечеству
всемилостивейше  жалует   его  и  с   будущим  потомством  графом
Российской  Империи. Рескрипт  наполнен  лестнейшими выражениями,
какими  только  может  великодушнейший  из монархов  осчастливить
вернейшего из подданных. Один  Суворов получал такие Рескрипты от
Великой Екатерины, в блистательный век ее[8*].

Итак,  генерал,  отличенный  знаменательными заслугами,  получает
теперь новый блеск с новым достоинством. Весь арьергард радовался
атому,  как  собственному благополучию.  Солдаты окружали  нового
графа и кричали ему: ура!..

                                     8 мая, ввечеру. Город Бауцен

В шесть часов поутру на передовой отряд наш учинено нападение. По
упорной перестрелке, неприятель сильными колоннами начал обходить
оба  фланга  его, имея,  однако  ж, более  направления на  левый.
Передовой отряд,  сходственно с повелением,  уклонился к выгодной
позиции   арьергарда,  где   неприятель   встречен  перекрестными
выстрелами всех наших батарей, действием которых и остановлен. Он
опять было  устремился на левый фланг  наш к горам, но стремление
его не  имело никакого  успеха. Генерал-майор Юзефович,  с частию
кавалерии, ударил в правый  фланг неп