стям. Все было в золоте, в
хрусталях и в освещении!.. До ста особ появились вдруг на сцене в
пестрой  толпе   действующих  лиц.   Телодвижения  или  пантомимы
довольно совершенны.  Только жена Антониева,  кажется, уж слишком
ломалась. Чтоб представить ослепленному страстию супругу святость
его  обетов,  несчастие  детей  и  собственную  скорбь,  ей  было
довольно   указать  на   небо,  на   детей  и  на   сердце  свое.

Чрезвычайными  певцами  опера  похвалиться  теперь,  кажется,  не
может. Здешнее пение не  введет русского в такой восторг, чтоб он
мог  забыться, забыть  своего Самойлова,  Злова и не  вспомнить о
Сандуновой.  Но машины  в  декорации неподражаемы,  чудесны!  <…>

                          Взятие Парижа

Есть слова (говорит Фонтенель), которые воют от ужаса и удивления