К. В. Керам.
    Первый американец. Загадка индейцев доколумбовой эпохи.



Перевод с немецкого М. В. ВОРОНКОВСКОЙ и Н. А. САВИНКОВА

Под редакцией и с послесловием доктора исторических наук В. И. ГУЛЯЕВА

Hamburg 1972

МОСКВА ИЗДАТЕЛЬСТВО "ПРОГРЕСС" 1979

Редактор Новикова М. М.

Редакция литературы по истории

Перевод на русский язык и послесловие. Издательство "Прогресс", 1979

Археолог может отыскать бочку, но при этом не заметить Диогена.
Сэр Мортимер Уилер

Мы стремимся взять у прошлого пламя, а не золу.
Жан Жорес

О ЧЕМ РАССКАЗЫВАЕТ ЭТА КНИГА

Для развития и сохранения культуры особое значение имеют приключения.

Альфред Норт Уайтхед, математик и философ в "Приключениях идей", 1933 г.

Это история североамериканской археологии, точнее, археологии сегодняшних
Соединенных Штатов. В то же время это и история древних индейских культур
Северной Америки.

Каждый знает, что около пятисот лет назад в Центральной и Южной Америке
испанцы уничтожили высокоразвитые индейские культуры, в том числе ацтеков и
инков. Менее известно другое, что в итоге работ, которые длятся уже почти
сто лет, археологам удалось открыть и в Северной Америке следы
существования высоких цивилизаций[1]; что здесь они также имели дело с
исследованием "пирамид" (маундов), мумий, открытиями кладов, представляющих
собой не только огромную научную, но и материальную ценность; что археологи
сумели проследить жизнь первых американцев вплоть до ледникового периода,
до времен охотников на мамонта.

Как и в других моих книгах, я прослеживаю здесь, чаще всего в
хронологической последовательности, открытия археологии. При этом сама
собой восстанавливается панорама сменяющих друг друга цивилизаций и их
истории в том виде, как слой за слоем их открывали археологи. Моя книга не
конкурирует с наукой, поскольку речь пойдет не о занятии наукой, а лишь о
том, чтобы привлечь к ней внимание. Книги такого рода предполагают
существование определенного интереса у читателя. Моя же призвана пробудить
такой интерес у множества людей, которые пока либо вообще ничего не знают,
либо имеют самое смутное представление о сокровищах прошлого.

Моя книга - не научно-популярная работа в общепринятом смысле. Напротив,
это труд глубоко увлеченного писателя, который изменил принцип,
сформулированный французскими натуралистами: "Видеть не природу, а науку
через призму характера".

Этот принцип дает право на довольно дерзкое обращение с историческим
материалом и на сокращения, которые вряд ли когда-либо мог себе позволить
специалист-ученый, а если бы он и отважился на это, чтобы внести хоть
какой-то порядок в безбрежный материал, то наверняка извинился бы.

В книге могли быть всесторонне представлены лишь отдельные археологи и их
труды, многие - лишь упомянуты. А имена ряда других ученых, чьи работы,
проводившиеся, например, на территории северо-запада США и Аляски, имеют не
меньшее значение, даже не названы, поскольку я не хотел отклоняться от
основной темы, которая проходит через все повествование.

В то же время настоящая книга содержит значительную информацию, которой не
найти в специальной литературе. Это неизбежно, когда работаешь как
писатель, а не как ученый. В таких случаях, как правило, целиком отдаешься
поиску интересного, необыкновенного, и прежде всего человеческого, начала в
"сухой" науке. Я с удовлетворением могу заявить, что мне нельзя предъявить
обвинений в насильственной романтизации, в чрезмерном подчеркивании
приключенческого элемента, детективного поиска, которые так часто
предшествовали научным открытиям и сопровождали их.

Однако этот приключенческий аспект никогда не должен затенять главного:
утомительной, упорной, полной самоотречения, чисто научной кропотливой
работы в поле и в музее. Темперамент автора не может служить оправданием ни
для недостатка внимания к фактам, ни для малейшего их искажения. Потому
сведения, содержащиеся в данной книге, основываются только на фактах и
никогда - на вымысле. И поскольку многие вопросы, особенно датировка и
толкование фактов, пока еще являются предметом научных споров, автор везде,
где это только возможно, стремился осветить различные стороны каждой
проблемы, постоянно подкрепляя излагаемые взгляды цитатами с указанием
источников.

Во время работы я пользовался ценными советами и особым расположением Эмиля
В. Хаури, выдающегося преподавателя Аризонского университета, который
проводил раскопки Снейктау-на и многих других объектов. Он первым прочитал
всю рукопись и внес в нее важные поправки. Ему я приношу особую
благодарность, такую же, как и Фредерику Джонсону из Фонда Пибоди в
Андовере, который предоставил мне возможность ознакомиться с богатыми,
ранее не публиковавшимися материалами и внимательно прочел всю рукопись.
Генри Клайд Шетрон, автор одного из классических трудов по
североамериканской археологии, говорил: "Автор обращается к
снисходительности своих читателей, особенно тех, которые благодаря своим
знаниям и опыту в состоянии заметить его ошибки". Я присоединяюсь к этим
словам.

Эмиль В. Хаури организовал мне многочисленные встречи с ведущими
специалистами, в том числе со сменившим его на посту директора музея штата
Аризона в Тусоне Раймондом X. Томпсоном, руководителем радиуглеродной
лаборатории Полем Дамоном и директором дендрохронологической лаборатории
Брайантом Баннистером. Большую помощь оказали мне в вопросах датировки
Райнер Бергер из Калифорнийского университета, который внимательно
ознакомился с главой книги, в которой речь идет о методе С14, а также Эрнст
Холлсштайн, проинформировавший меня о немецком методе датировки по годичным
кольцам деревьев.

Во Флагстаффе я получил на редкость плодотворную помощь директора Музея
Северной Аризоны Эдварда Б. Дэнсона и основателя этого музея Гарольда С.
Колтона, который, несмотря на свои восемьдесят четыре года, целых полдня с
величайшим воодушевлением показывал мне "свои" развалины. Этот показ в
дальнейшем продолжил Джордж Гумерман.

Такую же поддержку я встретил в Альбукерке со стороны Френка С. Хиббена, а
также со стороны Альфреда И. Диттерта из Антропологической лаборатории в
Санта-Фе.

Я глубоко обязан Шерин Брисак за помощь, которую опа оказала в приобретении
многочисленных фотоснимков. Неоценимую помощь оказал мой друг, директор
библиотеки Лонгайлендского университета Натан Резник. Он выполнял мои самые
сложные просьбы как читателя и специально просматривал множество научных
периодических изданий. Благодаря этому я познакомился с работами, которые
при других обстоятельствах наверняка так и остались бы мне неизвестны.

Я должен поблагодарить доктора Вольфганга Хаберланда из Гамбургского
этнологического [2]музея за перевод многочисленных цитат из английских
источников.

Моему издателю и лучшему другу на протяжении двадцати лет Генриху Марии
Ледиг-Ровольт я признателен за личное горячее участие в литературном
редактировании книги.

Особой, самой глубокой благодарности по праву заслуживает моя жена
Ханнелора Марек. В те моменты, когда, подавленный обилием материала, я
начал сомневаться в собственных силах и даже склонен был прекратить
дальнейшую работу, она на протяжении долгих четырех с половиной лет всегда
находила слова ободрения и постоянно, терпеливо поддерживала во мне веру в
успех. Такую же благодарность по праву заслужили мой друг Феликс Гуггенхейм
в Биверли-Хиллз и мои умудренные опытом коллеги-писатели Роберт Пик и
Мануэль Комрофф в Вудстоке.

                                                                 К. В. Керам
                                             Вудсток, штат Нью-Йорк. 1972 г.

                                                                  ВСТУПЛЕНИЕ

                                               ПРЕЗИДЕНТ И НЕОБЫЧНЫЕ КУРГАНЫ

В 1781 г. в штате Виргиния, одном из тринадцати тогдашних Соединенных
Штатов Америки, появилась совершенно необычная книга. Название этой
получившей широкую известность работы звучит в переводе как "Заметки о
штате Виргиния". Написанная в 1781 г., немного исправленная и дополненная
зимой следующего 1782 г., книга была адресована какому-то знатному
иностранцу как ответ на определенные, поставленные им вопросы. За
заголовком следовали двадцать три длиннейшие главы.

Самое необычное в книге - ее автор. Загруженный на протяжении десятка лет
сверх всякой меры работой, он был известен широкой публике исключительно
как политический деятель. Здесь же, кроме того, он проявил себя как человек
энциклопедических знаний и превосходный стилист. Двадцать три главы
"Заметок" содержат не простое, а энциклопедическое описание его родной
страны. Причем делается это с такой тщательностью, которую в то время
нельзя было встретить ни в одном из имевшихся описаний любого
географического района нашей планеты, а уж тем более ни одного района
новой, неосвоенной, едва обретшей свободу страны.

Автор писал о топографии и геологии, об экономике и политике, зоологии и
ботанике. В книге сообщаются детальные сведения о реках и гаванях, полезных
растениях и диких зверях. Попутно он вступает в спор с известнейшим
авторитетом своего времени - французским естествоиспытателем Бюффоном. Он
пишет о минералах и военно-морских силах (3 кораблях с 16 пушками и двух
или трех вооруженных судах, "почти готовых приступить к действиям"). В
одиннадцатой главе, в разделе "Древние обитатели", содержится сообщение об
одном из начинаний автора, в то время совершенно уникальном. Можно говорить
о том, что автор книги Томас Джефферсон, который двадцатью годами позже
стал третьим по счету президентом Соединенных Штатов Америки, описывает
здесь не что иное, как первую попытку научно обоснованных и тщательно
продуманных археологических раскопок.

К тому времени раскопки в Европе имели уже довольно продолжительную
историю. Однако с научным подходом дело обстояло не лучшим образом. Случай
и жажда наживы руководили людьми, взявшими в руки лопаты. В 1674 г. много
путешествовавший по Малой Азии и Греции врач Якоб Спон вложил новое
значение в слово "археология" (в соответствии с греческим значением слова -
наука о вещественных памятниках минувших веков). Однако и после этого
вплоть до XIX столетия оно, за редкими исключениями, означало не больше,
чем изучение искусства древности, по преимуществу греческого и римского. В
1764 г. Иоганн Иоахим Винкельман (1717-1768), которого археологи всего мира
поныне чтут как "основоположника археологии", опубликовал свою составившую
эпоху "Историю искусства древности". Весьма вероятно, что много читавший и
владевший, пожалуй, самой ценной частной библиотекой Америки того времени
Джефферсон был знаком с этим трудом: Однако труд Винкельмана целиком
посвящен истории искусства, особенно скульптуры, но никак не истории
всеобщей культуры, раскрытие, описание и истолкование которой сегодня
составляет главную цель археологии[3]. Кроме того, сам Винкельман никогда
не занимался раскопками. Те, кто с 1711 г. первыми приступили к раскопкам
Геркуланума и Помпеи, на чьих находках Винкельман разрабатывал свои теории,
выполняли заказы королей главным образом как искатели сокровищ, в первую
очередь произведений искусства. Применявшиеся этими людьми методы раскопок
привели бы современного археолога;, вздумай он воспользоваться ими, к
немедленному отстранению от должности. Фактически они разрушали больше, чем
им удавалось спасти из тысячелетиями скапливавшегося хлама.

И вот в 1781 г. американский политик и фермер сообщает о раскопках, которые
он предпринял из чистой любознательности. В 1954 г., 173 года спустя,
примененный им метод раскопок позволил заявить знаменитому английскому
археологу сэру Мортимеру Уилеру: "Мы сталкиваемся здесь отнюдь не со
второстепенным увлечением, а, напротив - с трудом, которому этот чрезмерно
обремененный делами государственный деятель придавал самое серьезное
значение" 1.

Томас Джефферсон (1743-1826) был одним из самых необычных людей своего
времени - времени, чрезвычайно богатого выдающимися умами. Рядом с
Джефферсоном жили и трудились Джордж Вашингтон, Бенджамин Франклин,
Александр Гамильтон, Джеймс Мэдиссон, Джон Адаме, Томас Пейн. Джефферсон
выделяется среди них как автор одного из самых значительных политических
документов американской истории - Декларации независимости (1776).
Собственно, этот факт, не говоря уже о пребывании Джефферсона на посту
президента США, оказавший наибольшее влияние на общественную жизнь, был
вершиной еге карьеры.

Он был сыном владельца табачных плантаций, мирового судьи и полковника
ополчения. Его отец получил свои земли, превышавшие 60 моргенов[4], просто
в обмен на огромную бочку пунша. Детство Джефферсона прошло в роскошном
доме поместья одного из покойных друзей отца. Томас изучал право и рано
занялся политической деятельностью. В 26 лет он стал депутатом
законодательного собрания Виргинии - первого буржуазного представительного
органа на американской земле. Одновременно Джеф-ферсон глубоко изучал
искусство, литературу и естественные науки, музицировал, читал в подлиннике
древних греческих и латинских классиков. Он сам спроектировал и руководил
строительством прекрасного, получившего известность во всем мире
загородного поместья Монтичелло. Оно стало центром, где на протяжении
десятилетий встречались виднейшие представители духовной культуры той
эпохи. Отсюда изливался поток его страстных полемических, наполненных
передовыми идеями писем, число которых к концу жизни их автора достигло 18
000. Среди них были письма по негритянскому вопросу (хотя сам он еще владел
рабами), о религии (он выступал за свободу вероисповедания, во имя которой
на протяжении всей жизни настаивал на отделении от церкви и государства),
по проблеме индейцев. В одном из писем, обращенных к делаварам, могиканам и
мунриэс, он писал в 1808 г.: "Вы смешаетесь с нами, ваша кровь будет течь в
наших жилах и вместе с нами распространится по этому великому острову" 2 -
совершенно чудовищная, невероятная мысль для его времени, если учесть, что
он говорил об этом отнюдь не в аллегорическом смысле. И все это в еще
совершенно девственной стране, где было невозможно найти хотя бы
одну-единственную приличную дорогу. В стране, большинство жителей которой
ютилось в бревенчатых хижинах, носило мокасины и енотовые шапки, одежду из
домотканой материи и было совершенно неграмотно!

На склоне лет Джефферсон столкнулся с финансовыми трудностями. Ему пришлось
расстаться с библиотекой, которую он продал за 23 тыс. долл. конгрессу. Она
составила основу Библиотеки конгресса, являющейся сегодня одним из
крупнейших книгохранилищ мира. Но этим дело не ограничилось. Опасность
нависла над Монтичелло. Тогда в штатах стихийно начался сбор денежных
средств, и таким образом благодаря добровольным пожертвованиям граждан
удалось сохранить для великого старца его любимое поместье.

Он увенчал свою деятельность основанием Виргинского университета.
Джефферсон открыл университет, когда ему исполнилось 82 года. Он сам
набросал текст собственного надгробия: "Здесь похоронен Томас Джефферсон,
автор американской Декларации независимости, Виргинского статута о свободе
вероисповеданий, отец Виргинского университета". Он скончался 4 июля 1826
г. - в тот самый день, в который за пятьдесят лет до этого была
провозглашена составленная им Декларация независимости и который является
национальным праздником народа США.

В начале 80-х годов XVIII в. в результате возникших разногласий Джефферсон
вынужден был оставить пост губернатора Виргинии и временно отойти от
политических дел. Именно в этот столь редкий для него период досуга он
создал свои "Заметки о штате Виргиния". Еще при жизни автора вышло 16
изданий книги. Одно из них - 200 экз. - увидело свет в 1782 г. в Париже.
Пять лет спустя книга была опубликована в Лондоне, а в 1789 г.- в Лейпциге.

В книге на нескольких страницах излагаются факты, которые ставят имя этого
выдающегося человека на одно из первых мест в ряду имен основоположников
североамериканской археологии. Поэтому-то рассказом о нем я и открываю свою
книгу3.

Как ни странно, но Джефферсон начинает свое повествование с в высшей
степени обескураживающего заявления: "Мне ничего не известно ни о каких
предметах, которые могли бы рассматриваться в качестве вещественных
памятников индейцев. Ибо к ним я не могу отнести наконечники стрел,
каменные топоры, глиняные трубки и грубо выполненные скульптуры".

Но тут же он допускает исключение: "Такими памятниками могут служить
искусственные холмы из числа тех, что во множестве рассеяны по всей
стране". И далее он дает описание этих холмов, пользуясь для их обозначения
старинным словом "барроу", вместо которого сегодня мы употребляем слово
"маунд". "Они имеют различную величину. Некоторые из них сооружены из
земли. Другие сложены из ничем не скрепленных между собой камней. Каждому
ясно, что когда-то они являлись местом последнего успокоения умерших.
Некоторые считают, что под ними скрыты бренные останки тех, кто пал в
сражениях, происходивших в этих краях. Другие, напротив, связывают их
происхождение с имевшим, по-видимому, широкое распространение обычаем
индейцев сносить в определенное время в одно место останки всех умерших
сородичей, даже в том случае, если в первое после смерти время они
хранились в других местах".

Чтобы покончить с этими разногласиями и удовлетворить собственную
любознательность, он приходит к следующему решению: "Поскольку один из
таких маундов был расположен поблизости, я захотел убедиться в том, какое
именно из этих мнений соответствует действительности. С этой целью я решил
вскрыть и тщательно исследовать всю насыпь".

Он начинает с точного описания местности, тщательность и методичность
которого вряд ли удалось бы превзойти даже современному археологу. Маунд
был расположен на низменной равнине, и по соседству находились другие
холмы, на которых сохранились остатки индейских поселений. Он имел
куполообразную форму и диаметр основания, равный 13 м. В прошлом маунд,
возможно, достигал 4 м в высоту. Такой вывод делает Джефферсон, принимая во
внимание, что в последние 12 лет вследствие распашки окрестных земель
наблюдался снос слоя почвы толщиной до 2,5 м. Сохранившиеся следы позволили
ему установить, что до этого "окультуривания" на маунде росли внушительных
размеров деревья со стволами до 30 см толщиной.

После этого он приступил к самому процессу раскопок. Джефферсон ни словом
не упоминает о чувствах, которые наверняка владели им перед тем, как первый
удар лопаты нарушил тайну загадочного прошлого. Он ведет рассказ так
хладнокровно и рассудительно, будто всю жизнь ничем иным, кроме раскопок,
не занимался.

"Сначала я вскрыл верхний слой земли в нескольких местах маунда и на
глубине от 15 до 90 см стал встречать человеческие кости. Они лежали в
полном беспорядке, словно на свалке: вертикально, наклонно, по диагонали,
затем опять вертикально. Они были обращены в различные стороны света. Все
перепутано и перемешано и удерживалось вместе лишь землей".

Джефферсон не удовлетворился простой констатацией хаоса. Он детально
описывает расположение человеческих останков в маунде и постепенно приходит
к ряду убедительных выводов. "Кости самых различных частей скелетов лежали
вперемешку друг с другом. Так, например, мелкие кости ног оказались в
полости одного из черепов. Многие черепа соприкасались друг с другом и были
обращены лицом вниз, в стороны, лежали на затылке, вверху и внизу.
Создавалось впечатление, будто кости с полнейшим безразличием были высыпаны
из мешка или корзины, а затем присыпаны землей без малейшей заботы о том,
чтобы сохранить целость скелетов. Чаще всего попадались черепа, нижние
челюсти, зубы, а также кости верхней части бедер, голени, стоп, предплечий,
кистей рук. Сохранилось очень немного ребер, шейных и спинных позвонков...
и только один-единственный экземпляр костей, образующих основу
позвоночника. Черепа были настолько хрупки, что в