Алексей Силыч Новиков-Прибой
   Цусима


   Вместо предисловия
   Книга первая.
   ПОХОД
   Часть первая. ПОД АНДРЕЕВСКИМ ФЛАГОМ
   1. Я получаю назначение
   2. На новом корабле
   3. Разговор с боцманом
   4. Прощай, Кронштадт!
   5. Высочайший смотр
   6. Царь и кайзер
   7. Идем в Либаву
   8. Последняя ночь у родных берегов
   9. Далекий путь
   10. "Гулльский инцидент"
   Часть вторая. ВОКРУГ МЫСА ДОБРОЙ НАДЕЖДЫ
   1. Мои думы о флоте не закончены
   2. На положении арестованных
   3. За что бьют на войне
   4. Танжер. Я узнаю, что за мной следят
   5. Спускаемся к южным широтам
   6. Пересекаем экватор
   7. Западня не опасна, если о ней знаешь
   8. Наши офицеры
   9. Под ударами шторма
   Часть третья. МАДАГАСКАР
   1. Природа улыбается, а душа скорбит
   2. Эскадры соединяются
   3. На рейде Носси-Бэ
   4. Тропические чудеса
   5. Правда волнует команду
   6. Проверяем боевую подготовку
   7. Вести о Кровавом воскресении и моя неудача
   8. Разложение эскадры
   9. Цыпленок
   10. К братскому кладбищу
   Часть четвертая. ЭСКАДРА ИДЕТ ДАЛЬШЕ.
   1. На просторе Индийского океана
   2. Тревога, а Бакланов забавляется
   3. Бухта Камранг
   4. Отчего бывает весело матросам
   5. Мысли на пасху
   6. Обед за борт!
   7. Спектакль трагикомедии
   8. Встречаем третью эскадру
   9. Матрос Бабушкин в исторической, роли
   10. Гадания о курсе
   11. Через Корейский пролив
   12. Кто страшен Рожествевскому
   13. Адмиральский вестовой
   14. Причуды командующего
   15. У ворот Цусимы
   Книга вторая.
   БОЙ
   Часть первая. ПОД ПЕРВЫМ УДАРОМ
   1. Противник, на горизонте
   2. Встреча с главными силами
   3. Первая кровь
   4. Караван смерти
   5. "Орел" в огне
   6. 38 вымпелов без власти
   7. Дальше от борта!
   Часть вторая. НА КУРСЕ НОРД-ОСТ 23ё
   1. Есть... лейтенант Гирс!
   2. Боевой день на "Орле" кончился
   3. У нас триста пробоин
   4. Нас окружает неприятель
   5. Тягостная глава
   6. Перед врагами герой, а насвободе растерялся
   7. Люди боевых традиций
   8. "Ушаков" в Действии
   9. Трагедия от недолетов
   10. Я расстаюсь с "Орлом".
   11. На японском броненосце "Асахи"
   12. Неожиданная доблесть
   13. Правда, которой не хотелось верить
   Часть третья. ГЛАВНАЯ ОПОРА ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА
   1. Представительное ничтожество
   2. "Буйный" спасает флагмана
   3. Крейсер "Дмитрий Донской" в верных руках
   4. Штаб мечтает о плене
   5. Команда "Буйного" перебирается на крейсер
   6. Флагман не оправдал царских надежд
   7. Молодая отвага старого крейсера
   8. Сасебо вместо Владивостока
   9. Мы все умрем, но не сдадимся
   Часть четвертая. ОСКОЛКИ ЭСКАДРЫ
   1. К чему приводит оплошность
   2. Необходимая глава
   3. Кто сорвал японский флаг
   4. Под пение петухов
   5. Один против трех
   6. Что видел сигнальщик с "Наварина"
   7. Утраченную честь не вернешь
   8. Корабль не по назначению
   9. Под защитой ночи
   10. Курс на берег
   11. До последнего снаряда
   12. Чему дивились японцы
   13. "Блестящий" медленно погружается
   14. В дрейфе
   15. Человек, возвращенный могилой
   Эпилог
   Словарь военно-морских терминов



   Цусима. Книга 1, часть 1



   Оглавление Книга первая.
   ПОХОД

   Часть первая.
   ПОД АНДРЕЕВСКИМ ФЛАГОМ.

   ...Погибель верна впереди, И тот, кто послал нас на подвиг ужасный, - Без
сердца в железной груди.
   Мы - жертвы!.. Мы гневным отмечены роком...
   Но  бьет  искупления  час  -  И  рушатся  своды  отжившего  мира,  Опорой
избравшего нас.
   О день лучезарный свободы родимой, Не мы твой увидим восход!
   Но если так нужно - возьми наши жизни...
   Вперед, на погибель! Вперед!
   П. Я.
   1. Я ПОЛУЧАЮ НАЗНАЧЕНИЕ
   Сентябрь укорачивал дни и удлинял ночи. По утрам  чувствовалась  приятная
прохлада.  Прозрачнее  становились  дали,   яснее   вырисовывались   берега,
омываемые водами Финского залива. Вчера учебно-артиллерийский отряд вернулся
из плавания в Кронштадт и, отсалютовав  семью  выстрелами  крепости,  бросил
якорь на большом рейде. Отряд  возглавлял  флагманский  крейсер  1-го  ранга
"Минин", на котором я проплавал в качестве  баталера  летнюю  кампания  1904
года.  Кончалась  наша  кампания.   Ожидали   приказа   главного   командира
Балтийского  флота  втянуться  в  гавань  и  разоружиться.  И  наши  корабли
останутся там на всю  зиму,  скованные  льдами  до  следующей  весны.  А  мы
переселимся во флотский экипаж, в огромнейший трехэтажный кирпичный  корпус,
что стоит на Павловской улице.
   Был полный  штиль.  Безоблачная  высь  по-летнему  обдавала,  теплом.  На
востоке смутно  обозначался  Петербург,  подернутый  сизой  дымкой.  А  если
посмотреть в обратную сторону, то перед взором, постепенно  расширяясь,  все
просторнее разв„ртывался водный путь. Он вел к Балтийскому морю,  исчезая  в
безбрежности и отливая свинцовым блеском. Там, в солнечных лучах,  мерещился
Толбухин маяк, как одинокий перст, показывающий курс морякам.
   Из Кронштадта, из Петровского парка, оттуда, где стоит  памятник  первому
создателю русского флота,  докатился  до  нас  выстрел  пушки,  возвестивший
полдень.  На  кораблях,  отбивая  склянки,  зазвонили  в  колокола.   Вместо
послеобеденного отдыха я ушел на бак уселся  на  палубу  и,  привалившись  к
чугунному  кнехту,  занялся  чтением  газет.  Вокруг  меня,  слушая  чтение,
расположилось десятка три матросов, все в парусиновой одежде, все босые.
   Одни сидели в различных позах. Другие лежали, подложив кулаки под голову.
   Война с Японией возбудила особый интерес к газетам.
   Несмотря на строгость цензуры, мы хорошо знали, что дела наши на  Дальнем
Востоке идут плохо. Наши руководители, ослепленные прежней  славой,  думами,
победоносно сокрушив врага подписать мир не иначе  как  в  японской  столице
Токио. Но вышло по-иному Русские сухопутные войска,  не  выдерживая  натиска
противника, отступали из Кореи в Маньчжурию.  Порт-Артур  был  осажден.  1-я
Тихоокеанская эскадра, заблокированная в этом порту  неприятельским  флотом,
бездействовала.
   А сегодня с большим опозданием напечатана статья,  в  которой  более  или
менее подробно сообщалось о двух сражениях на  море.  Сущность  статьи  была
такова:
   28  июля  1-я  Тихоокеанская  эскадра  сделала  попытку   прорваться   во
Владивосток, но кончилось это полной  неудачей.  С  рассветом  наша  эскадра
стала вытягиваться на рейд, а к двенадцати часам в сорока  милях  от  Артура
она  встретилась  с  японцами.  Произошла  первая  перестрелка  на   дальней
дистанции. С нашей стороны участвовали в бою шесть броненосцев, которые  вел
"Цесаревич" под флагом адмирала Витгефта. Против  них  адмирал  Того,  держа
свой  флаг  на  броненосце  "Микаса",  выставил  четыре  брон„носца  и   три
бронебойных крейсера. Мелкие суда с той и  другой  стороны  на  ход  событий
почти не влияли. Вскоре обе эскадры разошлись контргалсами, не причинив друг
другу существенных повреждений. И только в четыре  часа  снова  возобновился
бой, уже на параллельных курсах. Сражение продолжалось до самой ночи. Ни та,
ни другая сторона не уступали. Но  в  шесть  часов  вечера  японский  снаряд
большого калибра разорвался на  "Цесаревиче"  около  боевой  рубки.  Адмирал
Витгефт был убит штабные чины и командир судна  оказались  тяжело  раненными
Броненосец с  поврежденным  рулевым  приводом  выкатился  из  строя  и  стал
описывать циркуляцию. Тогда ,  броненосец  "Ретвизан"  намереваясь  прикрыть
собою флагманский корабль, бросился вперед, в  сторону  неприятеля.  Японцы,
испугавшись решительных действий "Ретвизана", отступили,  надвигалась  ночь.
Перед нашей эскадрой открылся свободный путь на Владивосток. Но в ней  самой
произошло замешательство. Часть судов направилась  в  нейтральные  порты,  а
остальные, избитые, руководимые нерешительным адмиралом Ухтомским, вернулись
обратно в Порт-Артур. Не лучше обстояло дело и  с  владивостокским  отрядом,
состоявшим из трех Крейсеров: "Россия", "Громобой" и "Рюрик". Они вышли было
на соединение с Артурской эскадрой, но 1  августа  встретились  с  кораблями
адмирала Камимура. Произошел бой. В результате "Рюрик" погиб на месте, а два
других крейсера вынуждены были отступить в свой прежний порт.
   -  Теперь  могила  им,  -  вздохнув,  сказал  машинист   самостоятельного
управления Сычев.
   К нему повернулось несколько голов.
   - Кому могила?
   Сычев лежал навзничь, прикрыв ресницами глаза от солнца. Лицо у него было
бледное. Выдержав короткую паузу, он утомленно ответил:
   - Кораблям первой эскадры. Не вырваться больше им  из  Порт-Артура.  Наши
морские силы там убавились, а японцы ничего не  потеряли.  Впрочем,  большим
воротилам нашим это будет наука. Только людей жалко.
   Артиллерийский унтер-офицер  Бобков,  резвый  краснощекий  парень,  слабо
возразил
   - Скоро отправится вторая тихоокеанская эскадра: Она выручит их.
   Сычев приподнялся  на  локоть  и,  открыв  черные  проницательные  глаза,
посмотрел на артиллериста в упор.
   - Голова у тебя, как у вола, а соображения  на  грош.  Пойми:  пока  твоя
вторая эскадра собирается, пока тронется  в  путь  да  пока  доползет  туда,
Порт-Артур к тому времени, как спелое яблочко попадет в руки японцев, а  все
тамошние суда будут лежать на дне морском.
   Раньше, когда 2-я Тихоокеанская эскадра только спешно вооружалась  многие
еще не верили, будет ли на самом деле послана  она  на  Дальний  Восток.  Но
теперь никаких сомнений не было. Дней девять тому назад большая часть  судов
этой эскадры пришла из  Кронштадта  в  Ревель.  Мы  видели  их  собственными
глазами. На  рейде  были  построены  в  ряды  броненосцы:  "Князь  Суворов",
"Император  Александр  III",  "Бородино",  "Ослябя",   "Сисой   Великий"   и
"Наварин";  крейсеры  1-го  ранга:  "Аврора",  "Адмирал  Нахимов",  "Дмитрий
Донской" и "Светлана"; Крейсер  2-го  ранга  Алмаз";  миноносцы:  "Бедовый",
"Безупречный", "Блестящий", "Бодрый", "Буйный", "Быстрый" и "Бравый".
   Командовал эскадрой адмирал Рожественский, держа свой флаг на "Суворове".
   Позднее должны били присоединиться к эскадре  броненосец.  "Орел"  и  два
крейсера - "Олег" и "Изумруд". Эти корабли пока достраивались в Кронштадте.
   В  газетах  я  прочел  вслух  бодрую  статью.  Автор,  размышляя  о   2-й
Тихоокеанской эскадре, возлагал теперь на нее все надежды. Она, соединившись
с остатками 1-й Тихоокеанской эскадры, разобьет японский  флот  и  завладеет
морем.  А  тогда  и  сухопутные  неприятельские  войска,  отрезанные  водным
пространством от родины, вынуждены будут сдаться.  Словом,  победа  за  нами
обеспечена.
   Кто-то из матросов промолвил:
   - Говорят, наш флот в три раза  сильнее  японского.  А  вот,  поди  ж  ты
колошматят нас.
   - Дураков и в алтаре бьют, - вставил опять Сычев. Он закурил  папиросу  и
снова заговорил: - Ни черта из этой затеи не  выйдет.  Первая  эскадра  была
сильнее второй,  имела  боевой  опыт,  была  знакома  с  местными  условиями
плавания. И что же получилось?  Запертая  оказалась  в  Порт-Артуре,  как  в
западне. А с этой - куда уж лезть нам?!
   - Да, снарядили  корабли,  на  скорую  руку,  кое-как.  Посадили  на  них
запасных. Какой может быть дух у людей?
   - Хоть было бы за что воевать, а то за дрова.
   В разговорах вопреки официальным сообщениям, все чаще  и  чаще  указывали
как на причину войны на лесные концессии в Корее,  на  реке  Ялу,  где  были
замешаны адмиралы Абаза, Безобразов и высочайшие особы. Слух об  этом  давно
уже начал проникать и на корабли. Даже среди отсталых матросов,  заколебался
престиж власти, а война все большей больше теряла свою популярность.
   На палубе просвистала дудка, а вслед за ней раздался голос:
   - Баталера Новикова - к командиру!
   Что-нибудь важное случилось, раз требует к себе сам глава  судна.  Бросив
газеты, я помчался в знакомую каюту, на бегу одергивая фланелевую рубаху.
   Перешагнул  через  порог  раскрытой  двери  и  сдернув  с   головы   свою
бескозырку, заявил:
   - Имею честь явиться, ваше высокоблагородие.
   Капитан 1-го ранга, типичный немец, законник, рылся в это время в книжном
шкафу. Услышав мой голос, он повернулся ко мне, высокий  и  широкоплечий.  Я
беспокойно уставился на него, стараясь догадаться, зачем од вызвал меня.
   Но ни в  чертах  его  крупного  лица,  грубоватого,  с  короткой  ежистой
бородкой, ни в строгих серых глазах не было никаких признаков раздражения.
   Он мирно поздоровался со мной, а потом, подойдя к письменному столу, взял
бумажку и хрипловато заговорил:
   - Вот здесь пришло предписание штаба порта.  Мне  очень  не  хотелось  бы
тебя, как опытного баталера, отпускать со своего судна, но  ничего  не  могу
поделать. Ты переводишься на другое. Сейчас же сдай свои  дела  ревизору,  и
отправишься по назначению.
   Я широко раскрыл глаза.
   - Осмелюсь спросить, ваше высокоблагородие, куда?
   - На броненосец "Орел".
   Он произнес эту фразу тихо, но у меня от нее зазвенело в ушах. У меня  не
было никакого желания воевать. Другие идеи бродили в моей голове. Я был весь
в ожидании больших политических перемен внутри страны. Я готовился к работе,
усиленно занимался  самообразованием.  Наметил  себе  программу  для  зимних
занятий в неслужебные часы, собирался прикупить на берегу много новых  книг.
Но кто-то решил мою судьбу по-иному.
   -  Путешествие  тебе  предстоит  весьма  интересное.  Многое  увидишь.  С
японцами повоюешь. А главное, есть возможность искупить то  преступление,  в
которое, как я полагаю, ты запутался по своей темноте.
   Это был намек на то, что я  находился  под  следствием  как  политический
преступник.
   Командир, выждав момент, добавил:
   - Я полагаю, что ты должен быть доволен своим новым назначением.
   В мозгу моем крутилась мысль, что  я  также  этим  доволен,  как  бывает,
вероятно,  доволен  бык,  которого,  ведут  на  бойню,  но  вслух  я  сказал
по-казенному:
   - Очень рад, ваше высокоблагородие.
   Я покрылся потом, губы подергивались, а  командир  все  еще  не  отпускал
меня.
   - Я так и знал. В таком случае поздравляю тебя.
   О, если бы можно было перемениться  ролями!  Как  бы  я  мог  великолепно
поздравить его, сколько хороших  слов  наговорить!  Казалось,  что  командир
издевается надо мной, но он был серьезен и смотрел на  меня  строго,  ожидая
ответа. И я, еле ворочая языком, пробормотал заученные слова:
   - Покорнейше благодарю, ваше высокоблагородие.
   Я вышел из каюты, словно отравленный мутью. Оглядываясь, постоял  немного
на верхней палубе. Ничего не изменилось.  Около  нас  жидко  дымили  в  небо
другие суда: "Европа",  "Абрек",  "Посадник",  "Воевода".  Вдали  туманилась
гавань с многочисленными кораблями. За ней, на острове  Котлин,  разбросался
Кронштадт  с  его  громадными  военными   складами,   доками,   каналами   и
корабельными мастерскими, с учебными заведениями и публичными  домами.  Пять
лет я прослужил в этом городе, но теперь он стал для меня чужим и  холодным.
На блестящей поверхности Финского залива там и здесь, как бугристые  зеленые
заплаты, виднелись  клочья  земли,  -  то  были  грозные  форты,  защищающие
подступы к столице с моря. Сияло солнце, плывя в  небесной  лазури  золотым,
альбатросом, а мой мозг кипел безнадежными  мыслями.  Итак,  отныне  я  буду
непосредственным участником военных действий.
   Через несколько часов мне предстоит отправиться  на  новое  место  своего
жительства - на броненосец "Орел". И я не могу поступить иначе, ибо моя воля
захлестнута крепким арканом военной дисциплины.


   2 НА НОВОМ КОРАБЛЕ.
   Броненосец "Орел" стоял в гавани, пришвартованный к внутренней ее стенке.
С первого же взгляда, когда я только приблизился к  нему,  он  поразил  меня
своими размерами. В сравнении с прежним старым моим крейсером  этот  казался
великаном,  мрачным  красавцем.  Весь  он  был  черный,  закован   в   броню
крупповской  стали,  с  массой  надстроек.  На   баке,   укрепилась   грузно
вращающаяся  башня,  из  амбразур,  которой  выглядывали  два  длинных  дула
двенадцатидюймовых орудий, другая такая же башня  угрожала  с  кормы.  Кроме
того, еще шесть башен расположились по бортам с парой  шестидюймовых  орудий
каждая. Главная разрушительная мощь заключалась именно в этой артиллерии.
   Двумя этажами  ниже  находилась  батарейная  палуба  с  75-миллиметровыми
скорострельными пушками, назначение  которых  было  защищать  броненосец  от
нападения миноносцев. Над палубой громоздились мостики:  передний  -  в  три
яруса, с боевой рубкой, и задний - в два яруса. На них тоже были  пушки,  но
уже совсем мелкие - 47 миллиметровые. Для того чтобы можно  было  в  темноте
разыскивать противника, мостики были вооружены ночными глазами электрических
прожекторов. На середине судна возвышались две большие трубы,  окрашенные  в
желтый  цвет,  с  траурной  каймой  наверху.  Между  ними,  на  рострах,   в
специальных гнездах находились минные  и  паровые  катеры,  баркасы,  шлюпки
Фок-мачта и грот-мачта соединялись антенной радиоаппарата.
   На каждой мачте виднелся марс - круглая  площадка,  обнесенная  железными
листами, откуда хорошо наблюдать за приближением неприятельских судов.
   С "Орла" доносился  грохот.  Это  мастеровые  достраивали  отдельные  его
части.
   С баржей, причаленных к борту  броненосца  матросы  перегружали  на  него
снаряды, какие-то ящики, бочки слышались выкрики людей, свистки  капральских
дудок, звон железа, лязг подъемных лебедок.
   Я сначала взошел на верхнюю палубу, в шум и человеческую суету,  а  потом
спустился в канцелярию. Там  застал  старшего  писаря  Солнышкова.  Это  был
разбитной, веселый, парень. От него впервые узнал, кто мои  непосредственные
начальники: старший баталер, сверхсрочник,  кондуктор  Пятовский  и  ревизор
лейтенант Бурнашев. Давая характеристику им, писарь сказал о первом:
   - Человечишка так себе -  ни  богу  свечка,  ни  черту  кочерга.  Лапоть,
начищенный ваксой. Жадный, любит копейку нажить, но умом слабоват.  Этот  не
может на дамских шпильках, щук ловить.
   - А ревизор как? - спросил я.
   - Распух от лени. Ни во что не вникает. Бумажки подписывает, не читая их.
   Служит на корабле больше для фасона, как в горнице мебель, на которую  не
садятся.
   Рассказывая, писарь играл бровями и  беспечно  посмеивался.  Он  оказался
очень словоохотливым. На всякий случай, нужно было узнать от него и о других
лицах: каков старший офицер, каковы боцманы.  На  любом  судне  эти  персоны
играют для команды самую важную роль.
   - Старший офицер у нас капитан 2-го ранга Сидоров. Он из  Питера.  Раньше
заведовал кают-компанией в Крюковских казармах. Танцор и дамский сердцегрыз,
каких мало. Вид имеет  грозный,  любит  иногда  пошуметь,  а  никто  его  не
боится... Что? насчет боцманов? Младшие - Воеводин и Павликов.
   Можно с ними дружить. А старший,  Саем,  -  шкура.  Рад  до  смерти,  что
дослужился до кондукторского звания. Больше ничего ему не  надо.  Офицерский
угодник, хотя дело свое знает хорошо. На этих трех боцманов  старший  офицер
Сидоров выезжает, как на тройке гнедых.
   В канцелярию вошел  человек  с  серебряными  кондукторскими  погонами  на
плечах. Худощавое серое  лицо  его  с  русыми  усиками  ничем  особенным  не
отличалось, кроме деловой озабоченности. Сейчас же выяснилось, что  это  был
Пятовский, старший баталер. Когда он узнал, кто такой я,  то,  обращаясь  ко
мне, заговорил быстро на вятском наречии:
   - Премного благодарен, что явились вы. Значит, вместях поработаем. А то я
замаялся совсем.
   Я отправился к ревизору. Лейтенант Бурнашев  сидел  у  себя  в  каюте  за
письменным столиком. На мой голос он повернулся. Круглое прыщеватое лицо его
с толстыми губами было сонное, точно он не умывался сегодня. Смотрел  он  на
меня долго, словно что-то соображая, и процедил:
   - Хорошо. Иди к старшему офицеру.
   Капитана 2-го ранга  Сидорова  я  разыскивал  долго,  пока,