Геннадий Львович ОБОЛЕНСКИЙ

                            ИМПЕРАТОР ПАВЕЛ I

                            Исторический роман

                                                     ДОРОГОЙ ДЕЗИ ПОСВЯЩАЮ


     ________________________________________________________________

                               ОГЛАВЛЕНИЕ:

                            ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

                               ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

            Глава первая.        РОДИТЕЛИ
            Глава вторая.        НАСЛЕДНИК И ЕГО ВОСПИТАТЕЛИ
            Глава третья.        ДНЕВНИК ПОРОШИНА
            Глава четвертая.     ПЕТР III
            Глава пятая.         28 ИЮНЯ 1762 ГОДА
            Глава шестая.        КОНСТИТУЦИЯ ПАНИНА-ФОНВИЗИНА
            Глава седьмая.       ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ
            Глава восьмая.       ГАТЧИНА
            Глава девятая.       В ПЕРВЫЕ ДНИ

                               ЧАСТЬ ВТОРАЯ

            Глава десятая.       "РОМАНТИЧЕСКИЙ ИМПЕРАТОР"
            Глава одиннадцатая.  АЛЕКСАНДР ВАСИЛЬЕВИЧ СУВОРОВ
            Глава двенадцатая.   ФРАНКО-РУССКИЙ СОЮЗ
            Глава тринадцатая.   НИКИТА ПЕТРОВИЧ ПАНИН
            Глава четырнадцатая. СЫН
            Глава пятнадцатая.   ФОН ПАЛЕН ДЕЙСТВУЕТ
            Глава шестнадцатая.  В МИХАЙЛОВСКИЙ ЗАМОК
            Глава семнадцатая.   11 МАРТА
            Глава восемнадцатая. ЦАРЕУБИЙСТВО
            Глава девятнадцатая. НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ

                       ВОЗМЕЗДИЕ. Вместо заключения

     ________________________________________________________________


                            ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

                                           Я не разделяю довольно обычного
                                      пренебрежения   к   значению   этого
                                      царствования.

                                                             В. Ключевский

     А. С.   Пушкин   назвал   его  "романтическим  императором",  "врагом
коварства и невежд" и собирался написать историю его царствования.  Л.  Н.
Толстой   считал,  что  "характер,  особенно  политический,  Павла  I  был
благородный,  рыцарский характер".  В письме к историку Бартеневу  в  1867
году  он  писал:  "Я нашел своего исторического героя.  И ежели бы Бог дал
жизни,  досуга и сил,  я бы попробовал написать его историю".  Речь шла  о
Павле I.
     Интерес  к  нему  двух  русских гениев  был  неслучаен.  Жизнь  Павла
Петровича  отличалась такими  трагическими чертами,  "подобных которым  не
встречается в  жизни ни  одного из  венценосцев не  только русской,  но  и
всемирной истории".
     По  этому  поводу журнал "Русская старина" писал  в  1897  году:  "Не
подлежит малейшему сомнению, что личность Павла Петровича возбуждает у нас
не только большой интерес,  но и  какое-то странное сочувствие к себе,  не
охлаждаемое  самыми   мрачными  картинами  его   времени,   набрасываемыми
современниками.  Сочувствие это  не  может  быть  объяснено  недостаточным
знакомством с характером и действиями Павла I;  напротив, для запечатления
в  умах  читателей  неблагоприятного представления о  нем,  подчас  краски
сгущены  слишком  сильно.   Характер  Павла  Петровича  весь   состоял  из
контрастов света и  тени,  в  нем пробивались какие-то  чисто гамлетовские
черты,  а  такие характеры везде и  всегда возбуждали и  возбуждают к себе
невольное сочувствие.  Люди  любят  натуры порывистые,  страстные и  легко
прощают им их заблуждения..."
     Современники отмечают его  высокие  душевные качества и  называют его
тираном.  Говорят "о громадности переворота, совершившегося со вступлением
его на престол",  и пишут, что император "поврежден". Ходят легенды о том,
как он  ссылал в  Сибирь целыми полками,  а  солдаты любили его,  и  герой
Отечественной войны генерал А.  П.  Ермолов утверждает,  что "у  покойного
императора  были  великие  черты,  и  исторический  его  характер  еще  не
определен у нас".
     Присягу новому царю принимают и  крепостные,  значит,  они подданные,
люди.  Впервые  с  высоты  престола барщина ограничивается тремя  днями  в
неделю с  предоставлением крепостным выходных по  праздникам и  воскресным
дням. Царь - деспот, а народ говорит о нем: "Наш-то Пугач!"
     О нем  сохранилось  множество  анекдотов,  но  не  меньше  и  о Петре
Великом.  На вопрос,  кто будет  иметь  доступ  к  государю  с  просьбами,
последовал  его  ответ:  "Все-все  подданные  и мне равны,  и всем равно я
государь".  Прошения принимаются ежедневно им  лично  на  вахт-парадах.  А
вскоре  удивленные  жители  столицы  узнают,  что  в одном из окон Зимнего
дворца установлен желтый ящик и каждый может бросить  в  него  письмо  или
прошение на имя государя. Ключ от комнаты хранился у самого Павла, который
каждое утро сам читал просьбы подданных и ответы печатал в газетах.
     Образованнейший И.  М.  Муравьев-Апостол не  раз говорил своим детям,
Матвею, Сергею и Ипполиту, будущим декабристам, "о громадности переворота,
совершившегося со  вступлением Павла  I  на  престол,  -  переворота столь
резкого,  что  его  не  поймут потомки".  Никогда еще,  даже при  Петре I,
законодательство не шло таким ускоренным темпом:  перемены,  новые уставы,
положения, на вс„ новые точные правила, "всюду строгая отчетность".
     Наводится порядок в  армии и  в  управлении,  "всюду стеснение власти
отдельных  начальников".   По   всем   направлениям  идет  ломка  старого,
отжившего.  Декабрист В.  И.  Штейнгель: "Это кратковременное царствование
вообще ожидает наблюдательного и беспристрастного историка, и тогда узнает
свет,  что  оно было необходимо для блага и  будущего величия России после
роскошного царствования Екатерины II".
     Павел I  -  враг сословных привилегий и  социальной несправедливости.
"Закон один для всех,  и  все равны перед ним",  -  говорил он,  "гонитель
всякого злоупотребления власти,  особенно лихоимства и взяточничества".  И
поэтому едут  в  Сибирь в  одной кибитке генерал и  унтер-офицер,  купец и
сенатор.
     Первым противодворянским самодержцем назвал его В.  О.  Ключевский. -
"Чувство порядка,  дисциплины и равенства было руководящим побуждением его
деятельности, борьба с сословными привилегиями - его главной задачей".
     Судя по быстрым и решительным действиям императора,  программа реформ
была им  подготовлена заранее.  В  ее  основе лежали централизация власти,
строгая  государственная экономия и  стремление облегчить тяготы  простого
народа.
     "Император Павел  имел  искреннее и  твердое желание делать добро,  -
вспоминал его  собеседник писатель  А.  Коцебу.  -  Перед  ним,  как  пред
добрейшим государем,  бедняк и  богач,  вельможа и  крестьянин,  все  были
равны.  Горе сильному,  который с высокомерием притеснял убогого! Дорога к
императору была открыта каждому,  звание его  любимца никого перед ним  не
защищало..."
     Он крайне раздражителен и требует безусловного повиновения: "Малейшее
колебание в  исполнении его приказаний,  малейшая неисправность по  службе
влекли строжайший выговор и  даже наказание без всякого различия лиц".  Но
он же справедлив,  добр,  великодушен: "доброжелательный, склонный прощать
обиды, готовый каяться в ошибках".
     "Обнаружились многие вопиющие несправедливости,  и  в таковых случаях
Павел был непреклонен, - пишет один из образованнейших и принципиальнейших
современников Павла  полковник  Н.  А.  Саблуков.  -  Никакие  личные  или
сословные соображения не могли спасти виновного от наказания,  и  остается
только сожалеть, что его величество иногда действовал слишком стремительно
и  не предоставлял наказания самим законам,  которые покарали бы виновного
гораздо строже,  чем это делал император, а между тем он не подвергался бы
зачастую тем нареканиям, которые влечет за собой личная расправа".
     Именной указ городничему,  уличенному в клевете на офицера: "Во время
утреннего развода  гвардии встать  на  колени  перед  обиженным и  просить
прощения".
     По  улице идет офицер,  а  за  ним  солдат,  который несет его шубу и
шпагу:  "Государь,  миновав сего офицера,  возвращается назад,  подходит к
помянутому солдату и  спрашивает,  чью  несет он  шубу и  шпагу.  "Офицера
моего,  -  сказал солдат,  -  вот  самого сего,  который идет впереди".  -
"Офицера?  -  сказал государь, удивившись. - Так поэтому ему стало слишком
трудно носить свою шпагу и она ему,  видно, наскучила. Так надень-ка ты ее
на себя,  а ему отдай с портупеею штык свой:  оно ему будет покойнее". Сим
словом  вдруг  пожаловал  государь  солдата  сего  в  офицеры,  а  офицера
разжаловал в  солдаты;  и  пример сей,  сделав ужасное впечатление во всем
войске,  произвел великое действие: всем солдатам было сие крайне приятно,
а  офицеры перестали нежиться,  а  стали лучше помнить свой сан и  уважать
свое достоинство".
     Историк Е.  С. Шумигорский утверждает, что, "масса простого народа, в
несколько месяцев  получившая большее облегчение в  тягостной своей  доле,
чем за  все царствование Екатерины,  и  солдаты,  освободившиеся от  гнета
произвольной командирской власти  и  почувствовавшие себя  на  государевой
службе,  с  надеждой смотрели на  будущее;  их мало трогали "господския" и
"командирския" тревоги".
     Приходится  лишь  глубоко  сожалеть,   что  лучшие  порывы  и  благие
начинания царя  разбивались о  каменную  стену  равнодушия и  даже  явного
недоброжелательства  его   ближайших  сотрудников,   наружно  преданных  и
раболепных.   Многие   его   распоряжения   перетолковывались   совершенно
невозможным и  предательским образом.  Росло  скрытое  недовольство против
государя,  который был  совершенно неповинен.  Подобных фактов  множество.
Так,  губернатор Архаров отдал приказ перекрасить дома  и  заборы в  "цвет
шлагбаумов" и  переменить русскую упряжь  лошадей на  немецкую,  якобы  на
основании личного желания императора.
     "Вы знаете,  какое у меня сердце, но не знаете, что это за люди", - с
горечью писал Павел Петрович в одном из писем по этому поводу.


     "Об  императоре Павле  принято обыкновенно говорить как  о  человеке,
чуждом всяких любезных качеств, всегда мрачном, раздражительном и суровом,
- вспоминал полковник Н. А. Саблуков, близко знавший императора. - На деле
же характер его вовсе был не таков. Остроумную шутку он понимал и ценил не
хуже   всякого  другого,   лишь   бы   только  в   ней   не   видно   было
недоброжелательства или злобы...
     Павел,  по природе человек великодушный,  проницательный и умный,  по
взглядам  своим  был  совершенный  джентльмен,   который  знал,  как  надо
обращаться с  истинно порядочными людьми,  хотя бы они и не принадлежали к
родовой  или  служебной  аристократии;   он  знал  в  совершенстве  языки:
славянский,   немецкий  и  французский,  был  хорошо  знаком  с  историей,
географией и математикой.
     Павел Петрович был полон жизни, остроумия и юмора, был добродетелен и
ненавидел распутство;  был  весьма строг относительно всего,  что касалось
государственной экономии, стремясь облегчить тягости, лежащие на народе; в
преследовании лихоимства,  несправедливости, неправосудия был непреклонен;
был  весьма щедр при  раздаче пенсий и  наград.  Глубоко религиозный Павел
высоко ценил правду, ненавидел ложь и обман.
     В  основе  характера этого  императора лежало  истинное великодушие и
благородство,  и,  несмотря на то что он был ревнив к власти,  он презирал
тех,  кто раболепно подчинились его воле в  ущерб правде и справедливости,
и,  наоборот,  уважал  людей,  которые бесстрашно противились вспышкам его
гнева, чтобы защитить невинного".
     А вот свидетельство приближенной ко двору княгини Д.  Х.  Ливен:  "Он
обладал прекрасными манерами и  был очень любезен с женщинами;  он обладал
литературною начитанностью и умом бойким и открытым, склонен был к шутке и
веселию,   любил  искусство;   французский  язык   и   литературу  знал  в
совершенстве;  его шутки никогда не  носили дурного вкуса,  и  трудно себе
представить что-либо  более  изящное,  чем  краткие  милостивые  слова,  с
которыми он обращался к окружающим в минуты благодушия".
     Не  правда ли,  все  сказанное не  соответствует тому  представлению,
которое сложилось у нас об императоре Павле I.  Как тут не вспомнить слова
П.  Чаадаева:  "Переоценка  прошлого  необходима  не  для  одной  совести.
Переоценка истории есть единственная возможность пути..."
     Павел I  был человеком талантливым,  хорошо знал и  понимал живопись,
неплохо рисовал.  Учился архитектуре у известного архитектора Бренны и был
автором проекта любимого им Михайловского замка.
     О  его  первоначальном плане дают  представление карандашные наброски
Павла,  хранившиеся когда-то  в  бумагах  Марии  Федоровны и  обнаруженные
ленинградским искусствоведом и историком архитектуры Б.  Л. Васильевым еще
в  1930-х годах...  Хорошо понимая профессиональное несовершенство проекта
Павла I,  Бренна творчески переработал его,  сохранив основной замысел. Он
изготовил  более   двадцати   чертежей   большого  формата,   снабдив   их
соответственно  оформленным  титульным  листом  с  обращением  к  патрону,
начинавшимся словами: "Ваше Величество. Спроектируемые Вашим Императорским
Величеством планы  и  чертежи  Михайловского дворца  я  привел  в  порядок
согласно  основам  и  правилам  искусства,   и  начавшееся  их  исполнение
продолжается в настоящее время"...
     В обращении к патрону Бренна явно завысил его роль в работе,  но этот
уникальный документ  является прямым  доказательством того,  что  Павел  и
Бренна были соавторами в создании проекта Михайловского замка.


     Внешняя  политика,   проводимая  Павлом  I,  была  целиком  подчинена
национальным интересам России.
     Вступив на  престол,  он  сказал канцлеру Безбородко:  "Теперь нет ни
малейшей нужды России помышлять о распространении своих границ, посему она
и  без того довольно уже и предовольно обширна...  а удержать свои границы
постараемся и обидеть себя никому не дадим; всходствие этого все содержать
будем на военной ноге,  но при всем том жить в  мире и  спокойствии".  Его
внешняя  политика  -  политика  мира,  политического равновесия  и  защиты
слабых.
     Измена   союзников  по   коалиции  против   Франции,   использовавших
беспримерный успех  Суворова в  Италии в  своих корыстных целях,  а  также
восстановление сильной власти во Франции в  лице первого консула Бонапарта
послужили причиной резкого изменения курса внешней политики.  И  хотя цели
ее  остаются  прежними -  прочный  мир  и  политическое равновесие,  -  их
осуществление Павел I видит теперь в союзе с революционной Францией.
     Нужно было обладать государственным умом и  мужеством,  чтобы вопреки
установившимся традициям и мнению ближайших советников так круто повернуть
внешнеполитический курс  страны.  Интересы  России  были  поставлены новым
императором  выше  отвлеченных  принципов  легитимизма,   -  революционная
Франция становится союзником России.  По словам В.  О.  Ключевского,  "две
наиболее разобщенные географией страны -  революция и  крайний абсолютизм,
встали во главе и на страже европейского порядка".
     Сближение  между  великими  державами  идет  быстрыми  темпами.   Уже
строятся совместные грандиозные планы:  высадки войск в Ирландии,  военных
действий  в  Средиземном  море,  похода  в  Индию.  Англия  оказывается  в
одиночестве: Франция, Россия, Пруссия, Дания, Испания, Португалия, Швеция,
Голландия,  Италия -  все против нее.  В Лондоне царит паника,  нет хлеба,
закрыты европейские порты.  Дания  занимает Гамбург,  Пруссия -  Ганновер,
казачьи полки устремляются в  предгорьям Индии.  Правительство всемогущего
Питта пало. Со дня на день ожидали объявления войны.
     Укоренилось мнение,  что поход в Индию -  плод фантазии полубезумного
царя.  Оказалось,  что это далеко не  так.  По плану,  составленному самим
Наполеоном,  русский корпус в  составе 35 тысяч человек должен был в  июне
сосредоточиться в Астрахани.  Из Франции по Дунаю, Черному морю к Царицыну
на соединение с  ним двигался 35-тысячный корпус во главе с  талантливым и
бесстрашным генералом Масеной,  который по  настоянию Павла  I  должен был
возглавить франко-русские войска. Через Астрабад, Герат, Кандагар по пути,
проложенному  фалангами  Александра  Македонского,   уже  в  сентябре  они
рассчитывали войти в главные области Индии.
     Бонапарт спрашивал Павла:  "Хватит ли судов?  Пропустит ли султан?" А
тот  гарантировал суда,  свое  воздействие на  Турцию  и  писал  в  ответ:
"Французская  и  русская  армии  жаждут  славы;   они  храбры,  терпеливы,
неутомимы;  их мужество, постоянство и благоразумие военачальников победят
любые препятствия".
     Никогда раньше  Россия  не  имела  такого  могущества и  авторитета в
международных делах: "Этому царствованию принадлежит самый блестящий выход
России на европейской сцене", - утверждает В. О. Ключевский.
     Павел I  пал жертвой худшей части гвардии и  придворных,  недовольных
проводимыми им  реформами.  Немалую роль здесь сыграл посол сэр  Уитворт и
"английское золото". Екатерина II была "милостива" к дворянству, и к концу
ее  царствования  крайняя  распущенность,   злоупотребления  и  лихоимство
поразили армию,  суды и канцелярии.  По меткому выражению А.  С.  Пушкина,
"развратная  государыня  развратила  свое  государство.   От  канцлера  до
последнего протоколиста все крало и все было продажно".
     Павел I положил этому конец. В значительной мере ему удалось исцелить
империю от этих "глубоких язв и  злоупотреблений,  внеся больший порядок в
гвардию и армию,  сократив роскошь и беспутство,  облегчив тягости народа,
упорядочив финансы,  улучшив правосудие". Его кратковременное царствование
стало переходным - именно в нем были заложены основы политической, военной
систем для  двух  последующих царствований.  "Это царствование органически
связано  как  протест с  прошедшим,  а  как  первый  неудачный опыт  новой
политики, как назидательный урок для преемников - с будущим".
     Убийцы Павла I  были бесконечно ниже его умом и  характером,  но  они
ославили свою жертву "полубезумным тираном", и никто им не возражал. Слухи
о  его "странностях" и  "жестокостях" в  большинстве своем исходили из уст
людей,  стремившихся или оправдать убийство императора,  или хотя бы с ним
примириться.  "Он осужден своими убийцами -  осуждая его,  они оправдывали
себя!"  А правительство целое столетие ревниво оберегало память императора
Александра  I  в  ущерб  памяти  его  отца.   И  только  снятие  цензурных
ограничений  в   конце  прошлого  и   в   начале  нашего  века   позволило
удовлетворить огромный интерес общественности к жизни и деятельности этого
государя, занявшего особое место в истории царствования дома Романовых. Но
слухи о  его  "жестокостях" и  "тиранстве" продолжали жить в  обществе,  и
особенно усилились в  советское время.  Это и послужило причиной появления
на свет данной книги.
     Россия не  хотела и  не требовала гибели "романтического императора".
Декабрист Н.  М.  Муравьев спустя двадцать лет приходит к  выводу,  что "в
1801 году заговор под руководством Александра I  лишает Павла I престола и
жизни  без  пользы  для  России.  А  эпитафией ему  могут  служить  слова,
сказанные  об   императоре  Павле  Петровиче  П.   Вяземским:   "Его  беда
заключалась прежде  всего  в  том,  что  он  был  слишком честен,  слишком
искренен,  слишком  благороден,  то  есть  обладал  рыцарскими качествами,
которые  противопоказаны успешной  политической деятельности.  "Верность",
"долг", "честь" были для него абсолютными ценностями.


                          ЧїАїСїТїЬї ПїЕїРїВїАїЯ
                         ________________________


                               Глава первая

                                 РОДИТЕЛИ

                                                    Родителей не выбирают.