рвра,  чтобы
взглянуть на бедных  четырех лебедей. Сыны Мил Эспэйна тоже услышали об этом
и тоже отправились  к озеру,  ибо незадолго  до  этого  утихла давняя вражда
между богами и смертными. Такие походы к озеру стали ежегодными праздниками,
но по истечении первых трехсот лет детям  Лира пришлось покинуть Лейк Дарвру
и перебраться на море Мойл, чтобы провести там вторую часть своего изгнания.
     Итак, лебеди попрощались  с людьми  и богами  и улетели. С тех пор сыны
Мил Эспэйна приняли закон, по которому отныне и навечно  никто в Ирландии не
должен причинять никакого вреда лебедям. Дети Лира в бурном море Мойл ужасно
страдали от  стужи и сырости,  а более всего - от одиночества. За все долгих
триста  лет изгнания им лишь однажды удалось повидать своих  старых  друзей.
Целое посольство клана Туатха Де Данаан, возглавляемое двумя  сыновьями Бодб
Дирга, прибыло повидаться с лебедями и рассказать обо всем, что случилось на
земле Эрина за время их отсутствия.
     Наконец томительное изгнание окончилось, и лебеди  отправились на Иррос
Домианн и Иннис Глору, чтобы провести  там последний этап  своей ссылки. Как
раз в  это время в Ирландию пришел святой  Патрик, навсегда положивший конец
власти древних  богов и их  заклятий. Боги были изгнаны и уничтожены, и дети
Лира получили свободу и поспешили вернуться в родные места. В их родной Сидх
Фионнехаидхе  царила  мерзость запустения, ибо сам  Лир пал от руки Каоилте,
кузена Финна Мак Kумала (см. главу 15 - "Финн и фианы").
     В конце  концов,  после долгих  и  тщетных поясков  оставшихся в  живых
сородичей, дети  Лира прекратили попытки найти их и вернулись в Иннис Глору.
Там у них остался друг, Одинокий Журавль из Инниски [1], который жил на этом
острове с самого  сотворения мира  и  наверняка останется  на нем до  самого
Судного дня. Однако на этот раз на острове никого не оказалось, пока однажды
там не появился  некий незнакомец. Незнакомец  поведал им, что  он -  не кто
иной, как св. Кемхок [2], и что он слышал об их печальной истории. Он тотчас
повел детей в  свою церковь, изложил им сущность новой веры, и  они  приняли
веру Христову  и пожелали  восприять  крещение.  Оно окончательно  разрушило
древние языческие чары, и дети  опять  обрели человеческий образ. Увы, после
этого  они  предстали друг  другу  дряхлыми,  согбенными стариками. На месте
прекрасных лебедей стояли три древних  старца и  сгорбленная старуха. Вскоре
они скончались, и св. Кемхок, еще недавно крестивший их, похоронил их всех в
одной могиле.

     [1] Инниски - остров у побережья Майо Его одинокий журавль был одним из
"Чудес Ирландии" и долгое время являлся объектом местных суеверий.
     [2] Эга  знаменитая легенда,  "Судьба  детей  Лира",  не  встречается в
старинных  манускриптах.  Впервые она  упоминается в рукописях  начала  XVII
века.

     Однако, рассказывая эту  историю, мы пропустили  целых девятьсот лет  -
период более чем значительный даже для  истории богов.  Поэтому нам придется
вернуться назад, если не к дням Эремона и Эбера, сынов Мила и первых королей
Ирландии, то уж, во всяком случае, к началу христианской эры.
     В то время верховным королем Ирландии  был Эохаидх Эйремх, правивший  в
Таре; его вассалами были такие  монархи, как  Конхобар Мак Несса,  правитель
Красной Ветви  Ольстера,  Ку Рой Мак Дэйр, король Мунстера, Месгедра, король
Лейнстера, и Эйлилл, правивший Коннахтом вместе со своей знаменитой супругой
- королевой Медб.
     Незадолго  до этого,  правда,  в царстве  богов,  Оэнгус Сын  Молодости
похитил Этэйн,  жену Мидхира. Он посадил ее  в  стеклянную  беседку, которую
повсюду  возил с собой, запретив Этэйн покидать это укрытие из опасения, что
Мидхир может забрать ее у  него.  Тем не менее гэльский Плутон все же  сумел
узнать, где находится его жена, и стал  строить планы  возвращения жены,  но
случилось так что у самой Этэйн появилась соперница, которая  сумела отвлечь
Оэнгуса от бдительной  охраны  беседки и  тем самым освободила ее прелестную
пленницу. Однако, вместо  того чтобы вернуть несчастную богиню Мидхиру, жена
коварно  превратила ее  в муху  и  повелела  ей  взлететь в  воздух,  где та
оказалась во власти ветров и бурь.
     Спустя  семь долгих лет сильный  порыв ветра принес бедняжку  на  крышу
дома  Этэйра,  одного   из  вассалов   Конхобара,  устроившего  званый  пир.
Несчастная муха, то  есть  бедная Этэйн, через трубу  дымохода спустилась  в
дом, оказалась в камине и без сил шлепнулась прямо  в золотом кубок с пивом,
который собралась  выпить  жена  хозяина  дома.  И женщина  по  рассеянности
проглотила Этэйн вместе с пивом.
     Однако  это означало для Этэйн не гибель  - ибо боги вообще не способны
умереть, - а начало новой жизни. Вскоре после этого Этэйн родилась вновь, на
этот  раз -  дочерью  жены  Этэйра,  и никто  не  знал,  что она  - из  рода
бессмертных. Повзрослев и став девушкой, она превратилась в первую красавицу
Ирландии.
     Когда ей исполнилось двадцать лет, слава о ней долетела и до верховного
короля, и тот прислал послов взглянуть - действительно ли она так прекрасна,
как  рассказывает  о  ней  молва.  Послы, увидев  ее,  вернулись к  королю и
принялись расточать  ей самые громкие  похвалы.  И тогда  Эохаидх решил  сам
посетить  девушку. Его визит  к ней  описан в  предании,  дошедшем  до нас в
составе  Эгертонского манускрипта,  относимого  к  XV  веку,  хотя сама  эта
история, конечно, восходит к гораздо более ранним источникам. Итак:
     "Она держала  в руке сверкающий  серебряный  гребень,  гребень  тот был
украшен золотом, а рядом с ней стояла  большая серебряная чаша для умывания,
на  которой были  изображены  четыре  райские птицы,  а  по  краям  сверкали
небольшие яркие  геммы. На  красавице была свободная пурпурная  мантия,  под
которой  виднелось   еще  более  нарядное  одеяние,  украшенное  вышивкой  и
серебряной  бахромой;  верхняя  мантия   была  скреплена  на  груди  золотой
брошью-застежкой.  Еще  на  деве  красовалась  длинная  туника с  капюшоном,
позволяющим  свободно  покрывать  голову. Она была  из зеленого шелка,  и ее
украшала  вышивка красными и золотыми нитями; рукава туники были схвачены на
запястьях золотыми и серебряными браслетами дивной красоты, так что видевшие
ее  еще издали замечали  сияние  зеленого шелка и золота. На  голове  у  нее
красовались две витые косы золотистых волос, каждая из которых была сплетена
из четырех  косичек, и на конце каждой из них  сверкало по золотому  шарику.
Рядом с красавицей стояла девушка-служанка, помогавшая ей распустить волосы,
ибо та собиралась мыть голову и  как  раз  продела  руки  в короткие  рукава
накидки.  Руки у  девы  были ослепительно белыми,  словно  снег, выпавший  с
вечера, а щечки сияли румянцем, словно цветы наперстянки. Зубки у  девы были
мелкими  и  сверкали, словно жемчужинки. Очи  ее сияли голубизной, словно то
были не очи, а гиацинты. Губы  ее были розовыми и  нежными; белою и атласной
была кожа на плечиках девы. Мягкою  и упругой была  кожа у ней на запястьях;
пальчики были длинными и ослепительно белыми, а ноготки розовели и сверкали,
словно жемчужины. Шея  у девы была белоснежной, как пена  морская; длинной и
стройной была  она  и лоснилась,  как шелк. Белыми  и округлыми  были колени
красавицы,  а лодыжки - прямыми,  словно плотничья линейка.  Ножки красавицы
были стройны и белы, как пена морского прибоя; очи  так  и сверкали, а брови
были  ночи  черней и  переливались  муаровой чернью, словно панцирь жука. Не
бывало  на свете  девы  прекраснее, чем она, и более достойной чистой любви;
стоило  только увидеть  ее, как все тотчас  понимали, что  она  -  из  их же
созданий, что обитают в курганах или пещерах фей". Король тоже пленился  ею,
взял ее в жены, и увез с собой в Тару.
     Случилось так, что у короля был брат по  имени Эйлилл. Увидев Этэйн, он
был настолько поражен, что в  нем вспыхнула непреодолимая  страсть;  он даже
заболел от любви и был близок к смерти. Как раз в это время Эохаидх совершал
свой королевский обход всей Ирландии. Уезжая, он  оставил брата - о причинах
его  болезни он  даже не  догадывался -  на  попечение  своей  жены,  Этэйн,
приказав ей ухаживать за  больным, а если тот  скончается - похоронить его с
подобающими  почестями  и воздвигнуть на его могиле резной камень с памятной
надписью. Этэйн поспешила к брату короля. Она  спросила  его  о  причине его
внезапной  болезни.   Больной  сначала   заговорил   загадками,   но  затем,
привлеченный  ее  ласковым обхождением  и  не  и силax  более  сдерживаться,
признался  королеве  в  своей страстной  любви к ней.  То,  как он описывает
страдания неразделенной любви, - это поистине лирический шедевр невероятного
напряжения духа "Это ближе собственной  кожи, - воскликнул он. - Это  совсем
как бой с собственной тенью и оглушает, словно бурный поток.  Это - оружие в
пучине  морской. Это - страсть, ждущая отклика" Под словами "оружие в пучине
морской" поэт имел в виду, что  любовь  подобна  одному  из тайных  сокровищ
богов в царстве Мананнана, ибо столь же чудесна и недостижима, как они.
     Этэйн обуревали  противоречивые  чувства,  но в  конце  концов  она, по
наивной доброте душевной,  решила,  что,  хотя  она и не  испытывает любви к
Эйлиллу, она не вправе равнодушно  смотреть на то, как он умирает от страсти
к  ней, и пообещала  принадлежать ему.  Здесь  мы  должны понимать,  что она
действовала под влиянием своей божественной природы, презирающей добро и зло
и  движимой только  наслаждениями или страданиями.  В этой связи надо  особо
отметить, что в кельтской  мифологии  этот, мягко говоря, извращенный взгляд
на проблемы морали является превалирующим как среди богов Туатха Де  Данаан,
так  и  среди  смертных.  И  те, и другие совершенно  равнодушны к моральной
стороне дела.
     Так вот, Этэйн назначила Эйлиллу свидание  в  небольшом домике подальше
от   Тары,  ибо   ей  вовсе  не  хотелось   совершать  столь  "блистательное
преступление" в королевском дворце.  Однако Эйлилл накануне назначенного дня
внезапно заснул глубоким сном и так и не пришел на свидание. Тем не менее на
свидание к  Этэйн все  же  пришло  некое создание, принявшее его образ.  Оно
весьма  холодно  поговорило с королевой,  посетовало на болезнь  и  поспешно
откланялось.  Когда Эйлилл и  королева  увиделись  вновь, ситуация  коренным
образом  изменилась.  В волшебном  сне,  в  который  погрузился Эйлилл,  его
несчастная  любовь к королеве бесследно улетучилась. Этэйн, в свою  очередь,
поняла, что, помимо  обычных событий, существуют и некие загадочные явления,
остающиеся для нее совершенно непонятными.
     Однако  вскоре  все  объяснилось само собой.  Существом,  являвшимся  к
королеве  в  образе  Эйлилла,  был  не кто  иной, как Мидхир, ее собственный
супруг в мире  богов Туатха Де Данаан. На этот  раз он  предстал перед ней в
своем  настоящем  облике,  прекрасный,  облаченный  в  роскошные  одежды,  и
напомнил  Этэйн, кто она  на самом деле и что в мире богов  она  по-прежнему
остается его супругой. Он просил ее покинуть короля и вернуться вместе в ним
в сидх возле Бри Лейт, но Этэйн наотрез отказалась.
     - Неужели ты думаешь, - отвечала она, - что я решусь бросить верховного
короля и уйти  невесть куда с  человеком, о  имени и доброте  которою я могу
судить лишь по его собственным словам?
     Бог удалился, решив выждать более удобный момент. Однажды, когда король
Эохаидх, как обычно, восседал на своем троне, в зал дворца вошел незнакомец.
Он был одет в пурпурную тунику,  волосы  его сверкали золотом, а глаза сияли
как свечи.
     Король приветствовал eго:
     - Кто ты, чужестранец?- произнес он. Я тебя что-то не узнаю.
     - Зато я давно знаю тебя, - отвечал незнакомец.
     - Тогда как твое имя?
     - О, оно не столь громкое, как твое, король. Я - Мидхир из Бри Лейт.
     - Зачем ты пришел к нам?
     - Чтобы предложить тебе сыграть партию в шахматы!
     -  Тогда знай, что я сильный игрок, - отозвался король,  пользовавшийся
славой лучшего шахматиста во всей Ирландии.
     - Я уверен, что обыграю тебя. - возразил Мидхир.
     - Видишь ли, шахматная доска, как на грех, находится в покоях королевы,
а она еще спит, - заметил король.
     -  Ну,  это не  беда. -  отвечал  Мидхир. - Я как раз прихватил с собой
шахматную доску. Она ничуть не хуже твоей.
     С этими слонами  он достал  доску и показал ее королю, который вынужден
был признать, что  его  гость  сказал правду. Шахматная доска  Мидхира  была
сделана  из  серебра и  украшена драгоценными камнями, а фигуры  из  чистого
золота.
     - Ну, начинай! - обратился Мидхир к королю.
     - Я никогда не играю без ставок, - возразил тот.
     - И какова же должна быть ставка? - удивленно спросил Мидхир.
     - Какой угодно, - отвечал король.
     - Прекрасно!  -  воскликнул Мидхир. - В таком случае проигравший должен
будет отдать победителю все, что тот у него ни потребует!
     - Да, такая ставка вполне приличествует короля согласился Эохаидх.
     Они  сыграли партию,  и  Мидхир  проиграл.  Как  они и  договаривались,
Эохаидх потребовал  от  него,  чтобы  Мидхир и его  вассалы проложили дорогу
через всю Ирландию. Тот согласился, и король сам наблюдал  за  тем, как идут
работы, как  слуги  Мидхира запрягают быков  в  упряжки, укрепляя ярмо не на
рогах животных, как это обычно делали гэлы, а  на плечах,  что  было гораздо
крепче. Король тотчас перенял этот способ, за что и получил прозвище Эйремх,
что означает "Пахарь".
     Спустя  год  Мидхир возвратился  и  опять  предложил  королю сыграть  в
шахматы  на  таких  же  условиях. Эохаидх  охотно согласился, и  они сели за
доску.  Однако на этот раз  король проиграл.- Я  мог  бы обыграть  тебя  и в
первый  раз, но не  захотел,- заявил  Мидхир. -  и  вот теперь слушай.  Твоя
ставка - Этэйн,твоя королева.
     Донельзя  изумленный король, который уже  не мог отказаться  от  своего
слова, попросил  Мидхира подождать один  год.  Тот согласился и заявил,  что
вернется  через  год  в  тот  же самый день. Эохаидх  посовещался со  своими
верными воинами,, и они решили в назначенный Мидхиром день  до самого заката
никого  не пропускать в королевский дворец. Дело в том,  что  Эохаидх решил,
что  если  Мидхир не сумеет заполучить Этэйн в назначенный день, значит, его
обещание теряет силу.
     И вот в заветный день воины сомкнули  ряды у дверей дворца, но внезапно
оказалось, что  Мидхир уже  проник  в зал. Он  встал рядом  с Этэйн  и запел
сложенную  специально  для нее  песню, в которой описывались  прелести жизни
cpeди богов в недрах заколдованных холмов.

     О госпожа! Пойдешь ли ты со мною
     В ту сказочную, дивную страну,
     Где волосы людей сверкают златом,
     А кожа их бела, как первый снег?

     Там не бывает скорби и печали,
     И зубки там у всех - как жемчуга;
     Там брови словно ночь, глаза - как звезды,
     И на щеках у всех не вянет наперстянка.

     Там на лугах прекрасные цветы
     Пестрят, как яйца черного дрозда;
     Как ни прекрасны долы Инисфэйла, [1]
     Им не сравниться с нашими лугами!

     Хоть инисфэйлский эль и кружит голову,
     Наш эль гораздо крепче и пьяней;
     И лишь моя страна достойна восхищенья -
     У нас не знают старости и смерти.

     В стране моей журчат и плетут реки,
     Текущие то медом, то вином;
     О, наш народ не ведает позора,
     Любовь его чуждается греха.

     Мы видим обитателей земли,
     А нас из них никто не может видеть;
     Туман Адамова грехопаденья
     Не позволяет им увидеть нас.

     О госпожа, пойдем в мои дивный край,
     Где золотом заблещут твои косы.
     Свинина, пиво, молоко и эль -Bсе ждет нас в изобилии. Пойдем!

     [1] Инисфейл - одно из поэтических названий Ирландии.

     Затем Мидхир  поклонился Эохаидху  и объявил, что  он пришел забрать  с
собой  Этэйн,  как  они  уговаривались.  И  пока  король со  своими  воинами
бессильно взирали на него, Мидхир  положил руку на плечо своей избранницы, и
они  вместе  исчезли. После  этого  со  всех  находившихся  в  заде  слетели
волшебные  чары,  и король с воинами  бросились  к дверям, но  увидели  в их
проеме лишь двух улетающих лебедей.
     Однако король не захотел уступить богу. Он разослал гонцов во все концы
Ирландии,  чтобы  узнать,  не появлялась  ли  там  Этэйн,  но  его  посланцы
вернулись ни с чем: им так и не удалось отекать ее. Наконец один из друидов,
по имени  Дадан,  с  помощью магических  знаков огам, начертанных на тисовых
стенах, узнал, что королева скрывается в Бри  Лейт  - сидхе Мидхира. Эохаидх
тотчас  поспешил  к сидху  со всем своим  войском и  приказал  воинам начать
раскопки, чтобы проникнуть в обитель богов, своего рода  порталом которого и
был тот самый холм-сидх.  Мидхир, подобно  греческому  богу Аиду, о  котором
рассказывается  в  "Илиаде",  насмерть  перепуганный тем, что земля  вот-вот
раскроет  свое чрево и  в  его  владения проникнет солнечный свет, послал  к
Эохаидху пятьдесят прекрасных дев-фей,  каждая  из которых была  точь-в-точь
вылитая  Этэйн.  Но  король  потребовал выдать  ему  настоящую  королеву,  и
Мидхиру, чтобы спасти свой сидх, пришлось в конце  концов отпустить ее.  Так
она и прожила до конца своих дней во дворце короля Ирландии.
     Однако  Мидхир не забыл нанесенного ему оскорбления.  Он решил  выждать
целых три поколения, потому что у потомков Эохаидха и Этэйн были  наследники
мужского  пола.  Наконец,  в четвертом  поколении у  них  не было сыновей, а
родилась только  дочь,  названная в честь  своей прародительницы  - Этэйн. У
этой  второй Этэйн  родилась  дочь по имени Месс Буахалла, у которой, в свою
очередь, был сын Конэйр, по прозвищу Мор, что означает "Великий" Мидхир и ею
вассалы-боги  сплели вокруг Конэйра  сеть судьбы, попав в которую  он  и его
люди погибли жестокой смертью.
     История, в которой рассказывается о смерти Конэйра, представляет  собой
одну из наиболее древних и варварских легенд среди всех преданий Ирландии, а
по величественной мощи полета воображения древних бардов она вообще не имеет
себе равных.  В этой поистине  огромной  легенде  история  Этэйн  и  Мидхира
выполняет  роль  некоего  введения,  или,  как это называется  по-ирландски,
приомскела,  то  есть  "вступительной  истории", что  указывает на  глубокую
древность описываемых в ней событий.
     В  истории о Конэйре  впервые упоминается о законе  или  обычае  гейса,
игравшем  с  тex пор весьма и весьма  важную  роль  в ирландских легендах, в
которых  нарушение гейса  или  его  игнорирование  очень  часто  становилось
поворотным моментом в трагическом развитии сюжета. Слово гейс, или, в другом
варианте, гис, означает запрещение, табу, некий магический запрет, нарушение
которого  неизбежно  влекло  за  собой несчастье  или  даже  смерть  каждого
ирландского   вождя   и   вообще  сколько-нибудь   значительного   персонажа
существовали  свои  собственные гейсы,  относящиеся непосредственно к  нему,
которые он не мог нарушать. Такие гейсы иной раз могли вызывать ассоциации с
кодексом  рыцарской чести; так, у Диармэйда, к которому  обратилась Грайнне,
моля  вырвать ее  из рук  Финна,  был  особый  гейс:  никогда  не  оказывать
покровительства  женщине.  Иной  раз  такие гейсы  могли  носить  совершенно
фантастический или  откровенно суеверный  характер;  так,  например, Конэйру
один из его гейсов запрещал двигаться по дороге вслед за тремя  всадниками в
красном; он также не имел права убивать  птиц (это объясняется тем,  что его
главным тотемом  была  птица).  Гейс  Фергуса,  одного из  героев  Ольстера,
заключался в  том, что он не имел права  отказываться от приглашения на пир.
что  и послужило причиной  "Трагедии  сынов Усны"  (см. главу  14 "Старинные
гэльские  истории  о любви").  Не вполне  ясно, как именно  возникали  такие
гейсы, кто их налагал на героев  и как те узнавали, в чем именно заключается
их личный гейс.  По вс