ругую руку, другую руку -  на копье, а копье  - на
колени. Наконец, его отец, Луг Длинные Руки, сжалился над ним и явился ему в
образе  высокого,  стройного  мужа  в зеленом  одеянии и шелковой,  расшитой
золотыми  нитями  рубахе;  в руках  он  держал  черный  шит и копье с  пятью
наконечниками.  Луг на целых три дня и три ночи погрузил сына в глубокий сон
и,  пока тот отдыхал,  приложил  к  его ранам  всевозможные  целебные  травы
друидов,  так что сын, проснувшись, обнаружил, что раны совершенно зажили, и
почувствовал себя свежим, как  в  самом начале войны.  Кроме  того,  пока он
спал,  целое  войско  юношей  из  Эмайн  Махи,  старых  приятелей  Кухулина,
сражалось  вместо него,  трижды  пополняя свои ряды,  но, увы, юноши  все до
единого пали в бою.
     На  следующий   день  Мебд  принялась  уговаривать  Фергуса  Мак  Рота,
приемного отца Кухулина,  вступить в бои и сразиться с ним.  Фергус отвечал,
что он никогда не будет биться со своим  собственным приемным сыном. Но Медб
все  упрашивала  и  упрашивала его,  так что  старый  воин  в  конце  концов
согласился выйти на поле боя, но - своего знаменитого меча.
     - Фергус, отец мой, - произнес Кухулин, узнав его. - Ты очень рискуешь,
выходя в бой со мной без меча
     - Даже если бы я взял меч, - отвечал тот, - и все  равно не  поднял  бы
его на тебя.
     После этих слов Фергус попросил Кухулина, ради всего того добра, что он
сделал  для него в детстве, лишь притвориться,  что он сражается  с отцом, а
затем пуститься наутек. Кухулин  отвечал, что ему очень стыдно  обращаться в
бегство от  кого бы то ни было. Тогда Фергус  обещал  Кухулину, что если тот
завтра  бежит с поля боя от него, то  он, Фергус, сделает то же самое, когда
только Кухулин  этого пожелает. На это Кухулин согласился, ибо понимал,  что
это - во  благо  всего  Ольстера.  Таким  образом,  они  с  Фергусом немного
помахали оружием для вида, и Кухулин неожиданно обратился в бегство и вскоре
скрылся  из  виду  на  глазах  у изумленного войска Медб. Фергус  вернулся к
своим, и королева уже больше не могла просить его сражаться с Кухулином.
     Однако Медб упорно искала способ одолеть Кухулина. Договор, заключенный
между  ними, предусматривал, что против него будет сражаться всего один воин
в  день.  Но в  один  из дней  королева  выставила  против  Кухулина  своего
знаменитого волхва Калатина с  двадцатью семью  его  сыновьями, заявив:  "На
самом  деле  все  они  все  равно  что  один,  ибо  они  - порождения  плоти
Калатиновой". Сыновья  волхва без промаха поражали врагов  своими  копьями с
отравленными  наконечниками,  и  всякий,  кто  получал  удар  таким  копьем,
неизбежно умирал, если не  сразу, то спустя неделю. Услышав  об этом, Фергус
страшно разгневался и послал  воина по имени  Фиаха, такого же  ольстерского
изгнанника, как  и  он сам, наблюдать  за боем  и подмечать,  как  он  будет
протекать. Сам Фиаха не собирался принимать участие в сражении, но, когда он
увидел,  что  Кухулин  предательски  окружен  целой  толпой,  состоявшей  из
двадцати девяти  врагов  и  силы явно неравны,  он  не  смог  удержаться. Он
поспешно выхватил меч и бросился на помощь  Кухулину,  и они вместе  предали
смерти Калатина и всех его сыновей.
     Решив  прибегнуть к последнему средству одолеть  Кухулина, Медб послала
за  Фердией, который  был великим  богатырем  "мужей Домну",  сражавшихся на
стороне королевы  в войне за  право владеть Бурым Быком из Куальгне.  Фердия
был  приятелем  Кухулина,  и,  кроме  того,  они вместе  учились у Скатах, и
поэтому он не пожелал сражаться с другом. Однако упрямая  Медб заявила, что,
если он не  выйдет на поле боя, ее поэты  напишут на  него такие язвительные
сатиры, что он  умрет со стыда, а его  имя будет  навсегда  опозорено. Кроме
того,  она пообещала щедро наградить Фердию, если тот победит  Кухулина, и в
подтверждение  своих обещаний принесла шесть страшных клятв.  В конце концов
Фердии пришлось согласиться.
     Увидев его, Кухулин радостно приветствовал приятеля, но Фердия объявил,
что на этот раз он пришел  не как друг, а как воин, чтобы сразиться с ним. В
школе Скатах Кухулин был младшим учеником, подручным Фердии, и он умолял его
в  память  о старой дружбе oтказаться от боя,  но  Фердия просто не мог  так
поступить. Наконец бой начался; противники  сражались целый день, и никто из
них  не  мог одолеть  до  самою заката. Тогда они  поцеловались  на закате и
отправились каждый  в  свой лагерь.  Фердия отослал Кухулину половину  своих
кушаний и напитков, а тот в  ответ  прислал другу  половину целебных трав  и
притираний. Кони героев мирно паслись рядом, а возницы воинов спали у одного
костра.  То  же самое повторилось и на второй день. Но к  концу третьего дня
друзья расстались в печали, понимая,  что назавтра один из них обречен пасть
от  руки  друга. Поэтому кони их провели ночь уже не  в  одном  стойле,  как
прежде, а в разных, и возницы их  спали у разных костров.  На четвертый день
Кухулин  сумел  поразить  Фердию  своим знаменитым  копьем  Га-Болг,  нанеся
неожиданный  удар снизу. Но как  только  Кухулин увидел, что  друг  умирает,
ожесточение  боя тотчас оставило его,  и он  поднял старого  друга на руки и
перенес его через реку, на берегах  которой они так  долго  сражались, чтобы
его мертвое  тело  покоилось  среди героев Ольстера, а  не  попало к  воинам
Ирландии. Затем он оплакал друга и сказал: "До прихода  Фердии  все  эти бои
были всего лишь детской забавой и потехой... О, Фердия! Твоя смерть навсегда
покроет меня облаком скорби.  Еще вчера ты был больше  самой большой горы. И
вот сегодня ты меньше легкой тени".
     После этого боя все чело Кухулина было покрыто ранами до такой степени,
что  он не мог вынести  прикосновения  одежды к своей коже. Он  подсунул под
одежду тоненькие ореховые прутики, а пространство между ними заполнил мягкой
травой. На  его теле не осталось местечка величиной с иголку,  на котором не
было бы ран, за исключением разве что левой руки, державшей щит.
     Однако Суалтан, официальный отец Кухулина, узнал, как страдает его сын.
     -  Что  я слышу? - воскликнул он. -  Может раскололись небеса или шумит
бурное море,  или это  земля треснула  от  печали? А может, это вздыхает мой
сын?
     Суалтам тотчас поспешил к нему  и увидел, что все тело Кухулина покрыто
ранами  и  кровью.  Однако  Кухулин  не  позволил  отцу плакать и  тем более
пытаться отомстить за него.
     - Лучше ступай в Эмайн Маху, - проговорил он и  скажи Конхобару,  что я
больше не в силах без всякой помощи  защищать Ольстер от воинов всех четырех
провинций.  Скажи ему, что на моем теле не  осталось ни клочка кожи, которая
не  была  бы  покрыта  ранами,  и  что   если  Конхобар  хочет  спасти  свое
королевство, пусть поспешит на помощь.
     Суалтам  вскочил на  боевого коня Кухулина, Серого  из Махи, и  галопом
поскакал в Эмайн Маху. Там он трижды возгласил громким голосом:  "В Ольстере
мужчины  гибнут,  а женщин и скот угоняют!" Дважды  он не услышал в ответ ни
звука.  На третий  раз друид  Катбад,  стряхнув  с  себя  оцепенение тяжелой
летаргии,  спросил,  кто это  там  дерзает  рушить  покой  короля. Дрожа  от
негодования, Суалтам  дернул за поводья знаменитого Серого и развернул его с
такой силой,  что краем своего щита коснулся собственной шеи и мигом лишился
головы.  Испуганный  конь  помчался  дальше  к  замку  Конхобара,  а  голова
Суалтама, упав на  землю, продолжала  громко  взывать:  "В  Ольстере мужчины
гибнут, а женщин и скот угоняют!"
     Столь ужасного чуда оказалось достаточно, чтобы мужи Конхобара сбросили
оцепенение  сна. Сам Конхобар поклялся грозной клятвой: "Небеса -  над нами,
земля  у нас под ногами, а море окружает нас со  всех сторон. И пока небо не
обрушится на нас со всеми  своими звездами, пока земля не поглотит нас своей
необъятной утробой,  а  море не  затопит сушу, клянусь  вернуть весь  скот в
загоны и всех женщин в их дома!"
     Затем  он  немедленно  послал  гонцов  ко всем  воинам  Ольстера, и  те
поспешно собрались и выступили против мужей Эрина.  И закипела  такая битва,
которой  никогда еще не видела земля Ирландии. Удача  попеременно склонялась
то на  одну, то  на  другую сторону, пока, наконец,  Кухулин  не услышал шум
сражения, поднялся на ноги, превозмогая боль от ран, и ринулся в бой.
     Оказавшись  в самой гуще схватки, он громким голосом воззвал  к Фергусу
Мак Роту, напомнив ему о  данном  им обещании  и крикнул,  что настало время
сдержать слово. И Фергус, верный своему  слову, обратился в бегство. И когда
войско Медб  увидело,  что их  предводитель покинул поле боя, все  воины как
один повернулись и побежали следом за ним.
     Но Донн  Куальгне направился  со своим войском  в  Коннахт,  нашел быка
Эйлилла, Финнбенаха и растерзал  его, отдирая мясо от костей и жилы от кожи.
Чресла его он швырнул в Атлон, а печень - в Трим. Затем он поспешно вернулся
в Куальгне и лишился  рассудка, убивая каждого, кто  встречался ему на пути.
Наконец сердце его лопнуло от злости, и он пал замертво.
     Так  окончилась  эта  знаменитая  война,  получившая  звание  "Тайн  Бо
Куальгне", что означает "Похищение быка из Куальгне [Кули]".
     Однако  эти битвы,  как  это ни  странно, - далеко  не  самые волшебные
подвиги Кухулина.  Подобно  прочим солнечным божествам  и  героям  кельтских
мифов, он направился в мрачное царство Аида. На этот раз местом действия его
фантастических деяний стал остров под  названием Дун Скайх,  то есть  "Город
Теней", и,  хотя король  этого  острова  и  не назван  по  имени,  есть  все
основания полагать, что им был Мидхир и что Дун Скайх - это одно из названий
острова Фалга или Мэн. Эта история, изложенная поэме "Призрачная колесница",
дошла до нас в  составе Книги Бурой Коровы.  Она повествует  о вторжении сил
света и особенно солнечных божеств в царство Аида; массу параллелей ей можно
найти в мифах бриттов (см. главу "Победы сил света над тьмой").
     Те  же самые  непримиримые соперники сошлись  подземном  мире, стараясь
сокрушить друг  друга.  В самом центре Дун Скайх находилась яма,  в  которой
извивался огромный  клубок змей. Не успели Кухулин  и его  спутники-богатыри
перебить  змей,  как  им  предстал  "дом,  полный  гадов",   которые  тотчас
набросились  на  воинов  ("...мерзкие  твари с  острыми клювами", -  говорит
поэма),  пытаясь клюнуть их  своими  ужасными  носами.  Затем  вместо  гадов
появились свирепые драконы. Однако герои в конце концов победили их  всех, и
им досталась поистине сказочная добыча:  три  коровы, обладавшие  волшебными
свойствами, и огромный  котел,  в  котором никогда  не переводилась  пища; в
придачу ко всему котел  этот был всегда полон серебром и золотом. Забрав всю
эту  добычу, герои  отправились домой, в  Ирландию,  на волшебном челноке, а
следом за ними плыли три коровы, к шеям которых были привязаны кожаные мешки
с сокровищами. Однако боги Аида подняли на море страшную бурю, которая мигом
разбила утлое суденышко богатырей Эрина, и тем пришлось добираться до родных
берегов  вплавь. Здесь,  как  никогда  прежде,  и  пригодилась  невероятная,
сверхчеловеческая сила Кухулина. В поэме  сказано, что  он посадил на каждую
руку по девять спутников, тридцать воинов  поместилось у  него на голове,  а
еще восемь плыли сами, держась за него, как за спасательный круг.
     Вскоре  после этого  с Кухулином случилась настоящая трагедия: не узнав
своего единственного сына, он убил его. Эта история  весьма распространена в
мифах арийских народов и встречается не только в гэльских преданиях, но и  в
мифах германцев  и персов. В этой связи надо  напомнить, что Кухулин  разбил
Аоифе,  соперницу  амазонки  Скатах,  своей  наставницы,  и   потребовал  от
побежденной  выкупа.  Затем у героя родился от Аоифе сын, которого  он велел
наречь Конлой, завещав, чтобы, как только мальчик подрастет, его отправили в
Ирландию, к его настоящему отцу. Аоифе  обещала  так и сделать,  но затем до
нее дошли  слухи, что Кухулин женился  на Эмер. Потеряв рассудок  от гнева и
ревности, она решила послать сына, чтобы тот  убил  своего  отца и тем самым
отомстил ему за мать. Она обучила его всем тонкостям военного искусства, так
что ему уже стало более нечему учиться у нее, и отправила его в Ирландию. На
прощание она наложила на него три гейса. Первый  заключался в том, что он не
должен  возвращаться  назад, второй  запрещал  ему отказываться от вызова на
бой, а третий предписывал ему никогда не открывать своего настоящего имени.
     Итак,  сын  прибыл в Дундилган,  современный Дундалк,  родину Кухулина.
Воин Коннал, вышедший встретить его, спросил, как его имя и откуда он родом.
Юноша  отказался назвать себя, и это привело к стычке  между ними, в которой
Коннал был обезоружен  и  убит.  Тогда на дворе  показался Кухулин, задавший
сыну тот же самый вопрос и получивший такой же ответ.
     -  Если  бы на меня  не был наложен запрет называть свое имя, - отвечал
Коннал, не  знавший, что  он говорит со  своим собственным отцом, -  на всем
свете  не  нашлось бы человека, которому я открыл  бы его охотнее, чем тебе,
ибо мне по нраву твое лицо.
     Но даже столь галантный комплимент не смог предотвратить поединок,  ибо
Кухулин считал своей обязанностью покарать ослушника, не пожелавшего назвать
свое  имя.  Разгорелась упорная  битва,  и  непобедимый Кухулин почувствовал
такое возбуждение,  что  вокруг  него воссиял ослепительный "ореол  героя" и
лицо его  преобразилось.  Увидев это, Коннал  понял,  кто  его  соперник,  и
нарочно  бросил  копье мимо, чтобы оно не поразило отца. Но  Кухулин, еще не
догадавшись, на кого он поднимает  руку,  уже  метнул  свой ужасный Га-Болг.
Умирая, Коннал все-таки открыл свое имя, и горе Кухулина, понявшего,  что он
убил  своего единственного  сына,  было настолько  велико, что мужи Ольстера
стали опасаться, что  он, обезумев,  сокрушит все  и  вся вокруг  себя.  Они
поспешно позвали друида  Катбада, чтобы тот  наложил на  Кухулина колдовские
чары. Катбад  тотчас  превратил  волны  морские  в некое  подобие войска,  и
Кухулин принялся рубиться с ними, пока не обессилел и упал от изнеможения.
     Описание всех прочих подвигов Кухулина заняло бы слишком много времени.
Поэтому будет лучше, если читатель  (или  читательница) сам обратится к этой
дивной ирландской саге и  внимательно  прочтет ее. А  мы  вкратце изложим ее
трагический финал, повествующий о смерти Кухулина.
     Медб,  королева Коннахта, так никогда  и  не простила  ему,  что он  не
позволил  ее войску разграбить  Ольстер и убил  множество ее приближенных  и
союзников. Она тайно обратилась ко всем, чьи  близкие  и друзья пали от руки
Кухулина (а таких нашлось  больше чем  достаточно),  призывая  их  отомстить
герою.
     Кроме  того, она  послала трех дочерей волхва Калатина,  появившихся на
свет уже после гибели их отца от руки Кухулина,  на Альбу и в Вавилон, чтобы
они изучили все тонкости чародейства. Когда они возвратились в Эрин, они уже
овладели всеми тайнами магии и колдовства  и с помощью волшебных  заклинаний
легко могли создать илюзию сражения.
     Заручившись   поддержкой   столь   грозных  союзников,  Медб  принялась
терпеливо дожидаться  того момента,  когда  мужи  Ольстера вновь окажутся во
власти магических чар слабости  и  Кухулину  вновь  будет  неоткуда получить
помощь.
     Лугайд,  сын Ку Роя, короля Мунстера, убитого Кухулином  из-за Блатнад,
дочери Мидхира, собрал всех славных мужей Мунстера. Эрк, отец которого также
пал от руки Кухулина,  собрал мужей Мита.  Король Лейнстера тоже привел свое
войско, и вся  эта огромная  армия  во  главе с  Эйлиллом  и Медб и  героями
Коннахта опять вторглась в Ольстер и принялась грабить и разорять его.
     Конхобар созвал своих верных  воинов и друидов на  совет, чтобы решить,
не  смогут ли каким-то  образом отсрочить войну до тех пор, пока не будут  в
состоянии  встретить  врага.  Он не  хотел, чтобы Кухулин  опять  в одиночку
вступил в бой против  всей остальной  Ирландии, ибо понимал,  что, если этот
великий  герой падет в бою, с ним навсегда погибнет и надежда на процветание
Ольстера.  И поэтому, когда Кухулин  опять  появился в  Эмайн  Махе,  король
послал  всех своих придворных  красавиц, бардов,  певцов и поэтов развлекать
его, стараясь отвлечь его мысли от войны до тех пор, пока воины Ольстера  не
восстановят свои силы.
     Но когда  Кухулин сидел  во  "дворце  солнца", беседуя  с красавицами и
поэтами, на лужайке  перед  дворцом появились  три дочери Калатина и  тотчас
начали собирать  травы,  цветы и всякие колдовские корешки, превращая  их  в
мнимых воинов призрачных армий. С помощью все той же магии они  сделали так,
что вокруг  дворца  раздавались всевозможные крики  и  истошные вопли, звуки
труб и звон оружия сражающихся войск, словно на лужайке шла неистовая битва.
     Кухулин  вскочил на  ноги,  весь красный от стыда, думая, что  сражение
началось и давно идет без него, и поспешно выхватил свой меч, но сын Катбада
схватил его за руки. Все друиды Ольстера поспешно объяснили ему, что все эти
звуки  -  не  более  чем наваждение,  вызванное колдовскими  чарами  дочерей
Калатина, которые хотят во что бы то ни стало  погубить его. Но все их слова
оказались  напрасными; это было все равно  что  пытаться  удержать Кухулина,
когда он видел призрачные армии и слышал грохот жестокой сечи.
     Тогда они решили, что будет лучше, если отослать Кухулина из Эмайн Махи
в   Гленн-на-Бодхар,  "Долину  Мертвых",  до  тех  пор,  пока  не  развеются
магические  чары  дочерей  Калатина. Долина  эта обладала одним удивительным
свойством: даже  если бы все мужи Ирландии  одновременно закричали бы во все
горло, в ней не было бы слышно ни единого звука.
     Но дочери Калатина не успокоились; они последовали за  Кухулином и туда
и вновь  набрали всевозможных  трав, листьев и кореньев  и придали  им некое
подобие  вооруженных воинов, так что стало казаться, будто вокруг  долины не
осталось ни клочка земли, на  которой бы не кипела ожесточенная битва. Кроме
того, они вызвали даже видимость зарева  пожаров и жалобных  криков  женщин.
Все, кто слышал эти вопли, - это относилось не только к мужчинам и женщинам,
но и собакам, - буквально цепенели от ужаса.
     И  хотя  придворные дамы и друиды  тоже закричали изо всех сил, пытаясь
заглушить эти дикие вопли, им не удалось  сделать так, чтобы  Кухулин их  не
услышал.
     -  Ну  вот!  - воскликнул он. -  Я  слышу,  как  радостно  вопят  воины
Ирландии, грабя нашу  провинцию.  Мой триумф  -  ничто. Вся  моя слава пошла
прахом. Ольстер, мой Ольстер погиб навсегда!
     -  Подожди  немного,  - отвечал  Катбад. - Это всего  лишь  наваждение,
магические  чары,  вызванные  коварными  дочерьми  Калатина,  которые  хотят
заманить  тебя  в ловушку и погубить.  Оставайся  с нами и не обращай на них
внимания.
     Кухулин  послушался   его,  и  дочери  Калатина  еще  долго  продолжали
сотрясать  воздух ужасными воплями и шумами  битвы, пока в конце  концов  не
устали, убедившись, друиды и придворные дамы на этот раз победили их.
     Они  долго не могли ничего  поделать,  пока  одна из  не  приняла облик
возлюбленной Кухулина и не  явилась перед  ним, крича, что Дундилган сожжен,
Муиртумне разрушен,  а весь  Ольстер  - во власти грабежа и  насилия.  Тогда
Кухулин вскочил,  схватил свое  оружие  и  доспехи и, несмотря  ни  на какие
уговоры друидов и дам, приказал Лаэгу подать колесницу.
     Вокруг  героя,  отдавшегося власти  чар,  тотчас раздались вопли -  еще
более  печальные,  чем  вопли плакальщиц,  звучавшие  в  доме  Одиссея.  Его
знаменитый боевой конь, Серый из Махи, не позволял запрячь себя в колесницу,
а из глаз  его  вместо слез  катились  крупные капли  крови. Мать  Кухулина,
Дехтире, принесли ему полный кубок вина, и вино трижды превращалось в кровь,
едва  только он подносил  его к  губам. У  первого  же  брода,  который  ему
пришлось миновать,