Англии.
Несколько позже,  под напором воинственных соседей, в Британию перебрались и
сами  белги,  которые,  будучи  обладателями  более  совершенного  оружия  и
носителями высокой цивилизации, презирали гойделов  (кельтов)  точно так же,
как те презирали иберийцев. Оказавшись в таком сложном положении, кельты, по
всей   вероятности,  объединились  с   иберийцами   против  общего  врага  и
ассимилировались  с  ними.  В результате этих  процессов  в  эпоху  римского
владычества  Британские острова  были поделены  между представителями разных
этнических групп следующим образом: бритты, или вторая кельтская народность,
правили  Британией  к  югу  от  Твида,  тогда как  вторая  кельтская группа,
гойделы, заняла  большую  часть  Ирландии, а также остров  Мэн,  Камберленд,
Вест-Хайленд, Корнуолл, Девон и Северный Уэльс.  К северу  от Грампианс жили
пикты,  представлявшие  собой,  по-видимому,  в  большей или меньшей степени
"гойделизованых"  иберийцев,  то  есть  туземный  народ, сохранившийся,  так
сказать, в чистом виде в Южном Уэльсе и некоторых местностях Ирландии.
     А теперь самое время уточнить, что в рамках нашего исследования удобнее
всего  называть обе ветви этого народа  кельтами. Имея в своем  распоряжении
такие привычные  термины, как "гэлы"  и "бритты", "гэльский" и "британский",
может  показаться  излишним педантизмом  настаивать  на  более специфических
названиях,  типа  "гойделы"  и  "бритонцы",  "гойдельский"  и  "бритонский".
Главная  трудность  заключается  в  том, что  понятия  "гэлы"  и  "гэльский"
получили  широкое  распространение   применительно  к  современным  гойделам
Шотландии и их языку, что может  вызвать известную путаницу при употреблении
их в отношении  жителей  и  диалектов  Ирландии и острова  Мэн.  Аналогичным
образом  термины  "бритты"  и  "британский"  употребляются  применительно  к
жителям  Британских  островов  в  целом,  хотя  в строгом  смысле слова  они
обозначают только жителей Англии, Центрального  Уэльса, Лоуленда в Шотландии
и колонии бриттов  в Бретани. Таким образом, термины  "гойделы" и "бритонцы"
со всеми производными от них  являются настолько неопределенными, что  лучше
пользоваться  более традиционными названиями. Поэтому  в  этой книге гойделы
Ирландии, Шотландии  и острова  Мэн именуются гэлами,  а бритонцы  Англии  и
Уэльса - бриттами.
     Сведения о жизни древнейших  обитателей Британских островов мы  черпаем
из двух  групп  источников.  Первая из  них  -  это  произведения  латинских
авторов. Однако необходимо отметить, что римлянам были хорошо знакомы только
южные  бритты, телосложением и обычаями весьма и весьма напоминавшие жителей
континентальной   Галлии,  почему  римляне  и   считали  их   родственниками
последних.  Во  времена,  когда  жили авторы этих свидетельств, на побережье
Британии,  как  раз  напротив  берегов Галлии, существовало  немало  колоний
белгов. По мере  продвижения на  север,  к  валу Адриана,  сведения  римских
источников становятся все более и более скудными, а о северных  племенах они
вообще располагали только теми сведениями, которые  удавалось  почерпнуть  в
ходе  вооруженных столкновений с ними. Римляне описывают их  как совершенных
варваров,  чьи  обнаженные тела покрывала  татуировка и которые  жили только
охотой, не имея  ни городов, ни домов, ни  даже возделанных  полей,  не зная
никакой власти и даже семьи, считая железо таким же ценным украшением, каким
прочие,  более  цивилизованные  народы  почитали  золото.  Что  же  касается
Ирландии,  то  она вообще  никогда не привлекала  к  себе  внимания  римских
авторов,  в данном случае мы целиком и полностью зависим от местных авторов,
оставивших весьма  скудные  сведения о нравах и образе жизни гэлов.  Поэтому
можно  считать вполне  достоверными  аутентичные  сведения  о  жизни  гэлов,
содержащиеся  в  древних гэльских  манускриптах,  поскольку  они практически
полностью совпадают с наблюдениями  латинских писателей, касающимися быта  и
нравов бриттов и  галлов.  Внимательно изучая свидетельства обеих сторон, мы
можем  в  значительной   мере  реконструировать  общую  картину  цивилизации
кельтов.
     Грубо  говоря,  эту цивилизацию можно сравнить с цивилизацией греков  в
том виде,  как  она описана  у  Гомера.  Оба  народа  находились  на  стадии
родоплеменного  скотоводческого общества, в котором крупнейшими  владельцами
стад  скота  являлись   вожди  кланов,  объединявшие  вокруг  себя  наиболее
состоятельных  соплеменников.  Оба  носили   примерно   одинаковые   одежды,
пользовались  практически  одинаковым  оружием  и применяли  сходную военную
тактику,  сражаясь на боевых колесницах, которых даже в Ирландии к I веку н.
э.  уже  практически вышли из  употребления. Битвы распадались  на множество
поединков  между  вождями и их плохо вооруженными дружинами,  мало влиявшими
как на исход  сражения,  так  и  на ход истории.  Такие вожди,  как правило,
претендовали на  божественное происхождение, почитаясь потомками сынов богов
или даже самих бессмертных. Их грозные битвы воспевали барды, которые, как и
поэты   гомеровского   круга,   были   людьми   весьма   привилегированными,
подчинявшимися только  предводителям  войск. Итак,  древние греки и  древние
кельты придерживались сходных взглядов на жизнь, на мир и посмертное бытие.
     В различных источниках можно найти весьма и подробные сведения о быте и
нравах древнейших обитателей Британских  островов. Их одежда, состоявшая, по
свидетельству  римских авторов, из рубахи с  рукавами, штанов, доходящих  до
лодыжек, и своеобразной накидки  или короткого плаща, скрепленного на плечах
застежкой, была сшита из плотного войлока или шерстяных тканей, окрашенных в
яркие  и  пестрые  цвета.  Так, римский  писатель  Диодор сообщает нам,  что
рисунок  их одежд  состоял из квадратов  и  линий, "словно  они были усыпаны
цветами". В  таком наряде  они казались настоящими  "титанами", и  мы вполне
можем поверить на слово Марку  Теренцию Варрону, когда  он говорит, что  они
"являли собой весьма пестрое зрелище". Мужчины носили еще и  особые шапки из
мягкого  фетра,  а женщины  оставляли  голову непокрытой,  собирая волосы  в
пышный узел на  шее чуть ниже затылка. В бой мужчины также шли с  непокрытой
головой,  зачесывая волосы  на лоб и выкрашивая  их в  густо-красный  цвет с
помощью особой  смеси, состоявшей из гусиного  жира и  золы букового дерева.
Благодаря  этому  они  напоминали  скорее  не  людей  (как  писал  наставник
Цицерона, Посидоний, посетивший Британию ок. 110 года до н.  э.), а странных
диких существ, вышедших из лесных дебрей. И женщины, и  мужчины очень любили
украшения, с удовольствием нося массивные золотые браслеты, кольца, шпильки,
булавки  и  броши, украшенные янтарем, стеклом  и  гагатом[1]. Их  оружие  -
всевозможные ножи, кинжалы, наконечники дротиков  и копий,  боевые топоры  и
мечи были сделаны из бронзы и железа, а  щиты представляли собой точно такие
же  круглые "мишени",  которыми  пользовались горцы в  битве  при Куллодене.
Кроме  того,  они,  по-видимому, применяли и  своеобразное  лассо,  на конце
которого   был  закреплен  небольшой  округлый   камень;  этим   лассо   они
пользовались  точно  так  же,  как  южноамериканские пастухи-гаучо -  своими
болас. Их  боевые колесницы делались  из  прутьев, а  на  деревянных колесах
крепились бронзовые боевые серпы. На колеснице,  в  которую запрягались пара
или четверка  коней, могли разместиться несколько воинов. Гоня коней, они на
полном ходу врезались  в ряды  противника, поражая его дротиками и  длинными
боевыми косами.  Римляне  были изумлены искусством  колесничих,  которые, по
словам  самого  Цезаря, "могли  на полном  скаку остановить коней  на крутом
склоне и  мгновенно развернуть колесницу,  пробежать по дышлу,  вскочить  на
хомут не теряя ни мгновения, вернуться в колесницу".

     [1] Гагат - черный янтарь (Прим. перев.).

     С  этими  свидетельствами  римских  авторов мы  вполне  можем  сравнить
описание знаменитого гэльского героя Кухулина, которого  ирландские хронисты
показывают нам отправляющимся  в бой. Кухулин, воспетый в "Похищении быка из
Куальгне", облачен в те же одежды и доспехи,  которые столь подробно описаны
у  классических  римских историков и географов. "Его пышное одеяние, которое
он надевал в особо важных случаях", состояло из "красивой малиновой рубахи с
пятью  складками, обшитой  по краю белоснежной серебряной  тесьмой и золотой
вышивкой,  сверкавшими  на  солнце настолько  ярко,  что даже  глаза суровых
воинов  не могли выдержать их блеска.  Под ней, прямо  на тело, была  надета
тонкая шелковая рубашка, сплошь расшитая золотом, серебром и белой бронзой и
доходившая почти до края его красно-коричневого килта...[1]

     [1]  Килт  -  короткая, до  колен, мужская  юбка;  традиционная  одежда
кельтов и шотландских горцев.

     На  шее  у  него сверкала  добрая сотня цепочек из  красного золота,  с
которых  свешивались всевозможные  подвески.  На  голове у него  красовалась
шапочка,  украшенная  сотней  всевозможных  карбункулов". В руке  он  держал
"особый  щит  густо  малинового  цвета,  обитый  по  окружности  белоснежной
серебряной полосой. На левом бедре у него висел меч с  золотой  рукоятью. За
спиной  у него, в колеснице, виднелись длинное копье и обоюдоострый  дротик,
прикрепленный  к  плетеному ремню  с  заклепками  из  белой  бронзы". Другой
фрагмент  гэльской  саги  "Точмарк  Эмер",  "Сватовство  Эмера",  известного
древнеирландского  произведения,  подробно  описывает  колесницу  ее  героя,
Эмера. Она была сделана из дорогого дерева и плетеных прутьев, а ее колеса -
из  белой  бронзы.  Колесница  имела высокую изогнутую медную раму, красивый
золотой хомут и дышло из сверкающего серебра с украшениями из белой  бронзы.
Ее поводья были сплетены  из  желтых кожаных ремней, а оси  были  прочными и
крепкими, как лезвие меча.
     В таком же  духе  старинные ирландские  авторы  воспевают и  жилища,  и
крепости своих  мифических королей. Все они, подобно дворцам Приама, Менелая
и  Одиссея,  так и сверкают  золотом  и драгоценными геммами.  Конхобар, или
Конахар,  легендарный король Ольстера эпохи его золотого века, имел не один,
а целых три таких "дома" в Эмайн Махе. Об одном из таких  "домов", именуемом
"Красная Ветвь",  в  том же  "Сватовстве  Эмера" рассказывается, что  в  нем
имелось девять обширных покоев из  красного  тиса, в  которых были  устроены
бронзовые перегородки. Сами покои располагались вокруг жилого терема короля,
потолок в котором  был серебряным, а бронзовые колонны,  поддерживавшие его,
были  украшены золотом  и  карбункулами.  Далеко не столь  пышные  описания,
приводимые в  трудах  латинских авторов, несомненно, куда более  достоверны,
чем  панегирические  восторги  саг.  В них сообщается,  что  бритты,  хорошо
знакомые римлянам, жили в деревнях, хижины в которых, напоминающие  пчелиный
улей, были  крыты папоротником или  камышом.  При  приближении врага  жители
спешили укрыться в местном дуне [1].  Такие  дуны, по свидетельству  Цезаря,
отнюдь не являвшиеся шедеврами архитектуры, представляли собой  округлое или
овальное пространство, обнесенное палисадами из прутьев и земляными насыпями
и  расположенное   либо   на  вершине  холма,   либо  на  островке   посреди
непроходимого болота. Остатки таких земляных укреплений сохранились до наших
дней   во  многих  графствах  Англии.  Наибольшей  известностью   среди  них
пользуются "замки" в  Эймсбери, Эйвбери и Олд Сарум в Уилтшире, холм  святой
Екатерины возле Винчестера и холм святого Георгия в графстве Суррей, и более
чем вероятно, что, несмотря  на восторженные описания кельтских панегиристов
позднейших  времен, легендарные  "дворцы"  в  Эмайн Махе  и  Таре  мало  чем
отличались от таких укреплений.

     [1] Дун - примитивное земляное укрепление  древних кельтов, нечто вроде
маленькой крепости (Прим. перев.)

     Нравы  и обычаи кельтов,  как и жителей гомеровской  Греции, отличались
первобытной простотой. Все земли (хотя теоретически их  верховным владельцем
считался вождь  клана) обрабатывались сообща. Право  общинной собственности,
по  утверждению Цезаря, рапространялось и на всех  жен клана, однако никаких
доказательств  этого нет. Напротив, в  преданиях обеих ветвей кельтской расы
есть немало  свидетельств того, что  женщины  в глазах мужчин занимали  даже
более  высокое  положение и пользовались куда большей личной  свободой,  чем
женщины  гомеровской  Греции.  Это  заблуждение могло возникнуть  вследствие
ошибочного  истолкования  некоторых  кельтских   обычаев.  Родство  и  право
наследования  определялись  не  по  отцовской,  а по материнской линии,  что
совершенно  не характерно для арийских народов, и некоторые ученые полагали,
что такой принцип был  заимствован у какой-то  другой  расы. Наследование по
отцовской линии еще более ослаблялось обычаем отправлять детей на воспитание
подальше от семейства, в котором они появились на свет, вследствие  чего они
получали  приемных  родителей, к которым нередко привязывались куда сильнее,
чем к настоящим родителям.
     Не  менее примитивным  был и  политический статус  кельтского общества,
находивший  отражение в семейной  жизни. Какого-то централизованного суда  у
кельтов не существовало.  Споры обычно  улаживались внутри семей, в  которых
они  возникли, а  в случае  более серьезных преступлений потерпевшая сторона
имела право убить обидчика или нанести ему такие же телесные увечья. По мере
роста  и  расширения  семей  они  превращались  в  обширные  кланы,  нередко
враждовавшие  друг с другом. Побежденный  клан был обязан признать верховную
власть вождя победителей, и  несколько таких  побед над соседями делали  его
правителем  целого округа. Но даже  в тех случаях, когда решения вождя имели
силу закона, он сам был всего лишь выразителем общественного мнения.

Глава 4.
     РЕЛИГИОЗНЫЕ ВЕРОВАНИЯ
     ДРЕВНИХ БРИТТОВ И ДРУИДИЗМ

     Древнейшие кельтские обитатели Британии - гэлы и бритты, - как уже было
сказано, относились к  одной из ветвей арийской расы. Точнее говоря, сам это
термин относится не столько к  самой расе, сколько к обширной группе языков,
восходящих,  как это доказали исследователи,  к единому общему  источнику  -
гипотетическому праязыку, именуемому арийским, или, точнее, индоевропейским.
Этот древнейший язык, по всей видимости, был распространен  на большей части
обширной равнины,  простирающейся от  Центральной  Европы до великих  горных
хребтов  Центральной  Азии,  вытесняя языки  других  народов или,  наоборот,
активно  смешиваясь  с  ними, и  на различных  ветвях  этого  языка  некогда
говорили  жители почти  всей  Европы и  большей  части  Азии.  Такие, весьма
существенно отличающиеся  друг  от  друга, языки, как  латинский, греческий,
славянские,  германские   и   кельтские,   ведут   свое   происхождение   от
индоевропейского;  это  же  относится  и  к  персидскому и  другим азиатским
диалектам,  восходящим к Древнему языку  зенд и  бесчисленным языкам народов
Индии, развившимся на основе санскрита.
     Не так давно бытовало мнение, что общий праязык является свидетельством
биологического  родства  по  крови,  то есть происхождения от общих предков.
Энтузиасты  такого  единства  говорили о генетическом  родстве всех основных
народов Европы, забытыми троюродными  кузенами которых являются также индусы
и персы.  Однако  со временем было  установлено, что,  несмотря  на  родство
языков,  претерпевших весьма  существенные изменения, в  жилах  их носителей
практически исчезла кровь арийских  предков,  растворившись в море генофонда
других народов и рас, покоренных арийцами или просто мирно живших бок о  бок
с  ними. Таким образом,  можно констатировать, что сегодня  в Европе  нет ни
одного народа (если не  считать  отдельных  народностей,  живущих замкнуто и
изолированно),  который  не представлял  бы  собой  сложное и  многообразное
смешение самых разных элементов. Арийцы и неарийцы давным-давно перемешались
друг с другом, в результате чего возникли новые народы и нации.
     Подобно тому, как  праарийский язык повлиял на новейшие языки, а обычаи
арийцев - на формирование новых цивилизаций, мы можем говорить  о том, что в
религиозных  верованиях  народов,  говорящих  на   индоевропейских   языках,
содержатся  сходные  идеи   и  постулаты,   восходящие  к  общему  источнику
мифологических концепций.  Поэтому,  когда  мы  изучаем  мифологию  индусов,
греков, германцев или кельтов, мы убеждаемся, что  в  основе ее лежит одна и
та  же  мифологическая канва.  В каждой из этих мифологий мы  встречаем силы
природы, олицетворенные  и воплощенные в сходных  антропоморфных  образах  и
персонажах,  за  немногими  исключениями отличающихся друг от  друга  только
именами. Кельтские  (это  в равной  мере  относится и  к гэлам, и к бриттам)
барды, как и брахманы индийских вед, и древнегреческие  и латинские поэты, и
норвежские скальды, полагали, что небесами, солнцем, луной, землей, морями и
подземным царством тьмы, а также  горами,  реками, ручьями  и  лесами правят
некие высшие  существа, напоминающие их  собственных вождей и правителей, но
только  гораздо более  могущественные. Любые  страсти,  будь  то  любовь или
война, любые  искусства  и ремесла,  такие,  как поэзия  или кузнечное дело,
имели  своего  бога-основателя,  учителя  и  покровителя,  и  обо  всех  эти
божествах,  а  также  об  их предполагаемых  детях  слагались поэтические  и
аллегорические предания, о которых и рассказывается в этой книге.
     Подобно  другим   нациям,  все   равно  -  арийского  или   неарийского
происхождения,  кельты,  помимо богатой  мифологии,  обладали  и религиозной
системой.  Как оказывается,  мало только  рассказывать предания  о богах  из
мрачного царства теней. Надо, чтобы их можно  было увидеть в зримых образах,
изваяниях,  установленных   в  святилищах  или  храмах,  где  в   их   честь
устраивались ритуальные мистерии и совершались жертвоприношения. Хранителями
культа каждого из этих божеств были жрецы, кормившиеся от его алтаря.
     Жрецы  кельтов  известны под названием друидов.  В основе слова "друид"
лежит  корень "ДР", означающий в  некоторых арийских языках  [1] дерево  и в
первую очередь - дуб. Это чаще всего истолковывается как свидетельство того,
что друиды воздавали  особые  почести царю деревьев. Известно,  что омела  -
странное  растение-паразит, облюбовавшее дуб, - считалось  у друидов главным
среди "могущественных трав" и играло важную  роль в их ритуалах; то же самое
можно сказать о почитании омелы у других арийских племен.  Так, у  норвежцев
омела была посвящена богу Бальдеру, а  римляне  считали ее "золотым сучком",
открывающим вход в аид.

     [1] Ср. славянское слово "древо" с тем же корнем (Прим. перев.).

     Свидетельства  латинских  и  гэльских  авторов  дают нам весьма  полное
представление о служении  друидов и о том особом почитании, которым они были
окружены.  В   древности  они  были  для  своего   племени   и  жрецами,   и
врачевателями,  и  волхвами,  и прорицателями, и  богословами, и учеными,  и
историографами. В них  была сосредоточена вся полнота духовной  силы  и  все
человеческие знания;  поэтому друиды  всегда занимали почетное второе  место
после  королей и вождей. Они были полностью освобождены от уплаты  налогов в
казну  короля  и  от участия  в военных  походах,  что позволяло  им всецело
посвятить  себя   своему  божественному  служению.   Их   решения  считались
окончательными,  и те, кто не желал  подчиниться им,  подвергались  жестоким
гонениям и  всеобщему бойкоту. Классические латинские  авторы рассказывают о
настоящем  господстве   друидов   в  Галлии,   где   последние,  несомненно,
позаимствовали  пышные ритуалы у  своих более цивилизованных соседей.  Жрецы
высшего  ранга  гордо презирали знаки почтения  со стороны простых смертных,
стремясь войти в касту избранных,  про