И. Я. Славин
   Минувшее - пережитое
 
   Воспоминания Продолжение. Начало см.: Волга. 1998. № 2 - 3, 5 - 6, 7,
8 и 11 - 12.
 
   + "Конец века". . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .1
 
   + Выборы 1901 года. . . . . . . . . . . . . . . . . . .2
 
   + Новый муниципальный режим . . . . . . . . . . . . . .3
 
   + Разные события и происшествия . . . . . . . . . . . .4
 
   + Выступая из пределов полномочий и компетенции.. . . .5
 
 
 
   "Конец века" Какой год считать началом нового  столетия?  -  Упущение
городского головы. - "Легкая ревизия" министра юстиции. - Суд присяжных:
расширять или упразднять?
   - Граф Нессельроде Шли последние годы девятнадцатого столетия. По ме-
ре приближения к порогу двадцатого было пущено в оборот и получило широ-
кое обращение выражение "конец века". Появились моды, духи, помады,  па-
пиросы и прочее с этикеткой и маркой "конец века". В печати возник  спор
- с какого года следует считать начало двадцатого века: с 1900 или 1901.
Утверждали, что 1900-й является последним годом  последнего  десятилетия
девятнадцатого века; поэтому началом двадцатого следует считать  1901-й;
другие же доказывали, что раз в цифровом обозначении года появилась циф-
ра "9", то этот год следует считать началом нового века.
   Спорящие стороны не пришли к определенному соглашению, и  самый  этот
спор не имел практического значения и носил чисто  академический  харак-
тер.
   В 1901 г. истекал срок четырехлетия, на которое был избран в  городс-
кие головы Н. П. Фролов. И с приближением конца этого  срока  его  фонды
падали все ниже и ниже. В этом направлении  работал  "Саратовский  днев-
ник", некоторые наши стародумцы, взаимный кредит. Нужно сказать  правду,
хороший материал им давал сам Фролов. Нервный,  раздражительный,  медли-
тельный, рассеянный, крикливый, он,  несмотря  на  все  свои  прекрасные
свойства и качества как общественного деятеля, много вредил себе и своим
сторонникам и защитникам.
   По рассеянности и медлительности Н. П. Фролов  в  1900  г.  пропустил
срок на обжалование в губернское по городским делам  присутствие  поста-
новления Саратовского губернского земского собрания об обложении городс-
ких недвижимостей сбором в пользу губернского земства. Собственно  гово-
ря, обложение губернским земским сбором  всех  саратовских  домовладений
состоялось лет за 5 - 6 перед тем. В 1900  же  году  последовало  значи-
тельное увеличение обложения вследствие увеличения  оценки.  Перенесение
этого постановления земства в губернское присутствие не имело ни  малей-
шего практического значения, так как земство в данном случае действовало
в пределах своих законных прав, и присутствие, конечно, оставило бы про-
тест и жалобу городского управления без последствий. Кроме того, остава-
лась полная возможность жаловаться непосредственно Сенату, куда все рав-
но пришлось бы обратиться в случае отклонения присутствием жалобы  горо-
да, что представлялось несомненным. Но все же, несмотря на это, для фор-
мы, для очистки совести нужно было заявить, в виде жалобы по инстанциям,
против постановления земства об увеличении обложения.
   Городскому избирателю и обывателю–домовладельцу, не разбирающемуся  в
юридических тонкостях и формальных нюансах, надо было показать, что  го-
родское управление стоит на страже его прав и интересов.
   Поэтому противники Фролова ухватились за этот факт пропуска им  срока
и муссировали его в бурном заседании думы и в своей подвластной им мест-
ной печати, представляя положение дела в таком  виде,  что  из–за  этого
пропуска обыватель–домовладелец обречен  навсегда  уплачивать  усиленный
земский налог. В "Саратовском дневнике" появился ряд статей  и  фельето-
нов, которые натаскивали городского избирателя в  желательном  направле-
нии. И, конечно, умалчивали, что в существе дела все сводится  к  обходу
одной первой инстанции - губернского присутствия и к переносу  дела  не-
посредственно в Сенат. А Сенат уже раньше разъяснил, что в делах  подоб-
ного рода городское управление может только защищать свои  интересы  как
домовладельца, но не имеет права ходатайствовать и представительствовать
за всех домовладельцев городского поселения, из которых  каждый  должен,
если желает, сам, помимо городского управления,  защищать  в  подлежащих
инстанциях свои права и интересы. Несмотря на все  это,  широкой  мутной
волной пронеслась весть о пропуске городским головой срока.
   Однако было решено принести жалобу в Сенат от имени городского управ-
ления как собственника муниципальных домовладений и, кроме того,  соста-
вить и напечатать в нескольких тысячах экземпляров проект жалобы в Сенат
от имени частных домовладений каждого  в  отдельности  и  раздавать  его
бесплатно желающим воспользоваться своим правом. Все эти жалобы пришлось
составлять мне как городскому юрисконсульту. Это  было  для  меня  нечто
вроде обязательной казенной защиты. В полном осознании бесплодности  та-
кой работы я все же "приложил всю силу разумения своего" к ней и не  для
формы, "не токмо за страх, но и за совесть" исчерпал все доводы и  аргу-
менты, какие только были возможны и допустимы в данном деле.
   Кроме того, дума поручила мне и Б. А. Арапову отправиться в Петербург
и там на месте принять возможные меры к благополучному прохождению жалоб
на усиленное земское обложение. Весною 1900 г. мы поехали  в  столицу  и
исчерпали там всякие возможности в этом направлении. Но все было  безус-
пешно, Сенат оставил нашу жалобу и других без последствий, и город  сде-
лался довольно важным и серьезным данником губернского земства.
   Об отношении губернского и уездного земства к обложению городских до-
мовладений я уже говорил выше. Теперь замечу только, что это земское об-
ложение обещало принять угрожающие размеры, с которыми после  сенатского
решения до поры до времени приходилось  мириться.  Наряду  с  оппозицией
Фролову стародумцев и Ко не вполне  доброжелательные  к  нему  тенденции
проявляла и губернская администрация в лице князя Б.  Б.  Мещерского,  о
чем уже тоже говорилось в одной из предыдущих глав. В  конце  девяностых
годов эта тенденция проявлялась по следующему случаю.
   Мещерский обратил внимание на то, что на богослужениях и  молебнах  в
соборе в высокоторжественные царские дни совершенно отсутствуют предста-
вители городского управления, о чем он заявил  Фролову,  рекомендуя  ему
принять меры к тому, чтобы подведомые  ему  должностные  лица  исполняли
свой служебный и патриотический долг. Фролов обещал.  Мещерский  заявил,
что только при условии непременного исполнения этого  долга  он  оставит
без протеста увеличенное Городскою думою в то время только что избранным
членам управы жалование.
   Мещерский сдержал слово, и представители городского управления в мун-
дирах и серебряных цепях в высокоторжественные  официальные  дни  заняли
свои места среди чиновничьего "синклита" на правой  стороне  в  соборном
храме.
   К концу девяностых годов относится приезд в Саратов министра  юстиции
Муравьева для обозрения и "легкой ревизии" местных судебных  учреждений.
Приехал он, кажется, в мае или июне 1898 или 1899 г. Волгой сверху, соп-
ровождали его некоторые министерские чины, среди которых  находился  ди-
ректор департамента Шмеман. Собственно, никакой ревизии не было.  Предс-
тавление чинов судебного ведомства и  присяжной  адвокатуры  происходило
вечером в зале заседаний судебной палаты. Я был  на  представлении.  Все
прошло чинно, казенно. Муравьев не обмолвился ни одним словом - в  форме
речи или обращенной к собравшимся напутственной беседы.
   Ему очень понравился наш город. Как раз  перед  его  приездом  прошел
дождь, который прибил пыль, освежил воздух и  омыл  зелень  уличных  де-
ревьев и городского бульвара; проглянуло горячее солнце, под лучами  ко-
торого и улицы, и деревья, и дома засветились яркими  свежими  красками.
Муравьев был в восторге и долго после того, назначая кого–либо  в  Сара-
тов, говорил: "Вы будете жить в прелестном городе".
   Приезд Муравьева и его "ревизия"  не  оставили  никаких  ощутительных
последствий, но некоторые из должностных лиц были представлены ему не  в
общей массе, а отдельно, наособицу. Таковыми были член суда А. С. Маслов
и мировой судья Франц Адрианович Роговский. Маслов вскоре  был  назначен
товарищем председателя, а Роговский - членом нашего  саратовского  суда.
Больше никаких перемен не последовало.
   К этому времени относилось  введение  суда  присяжных  заседателей  в
Оренбурге, Троицке и Астрахани. Открыв этот суд в Оренбурге  и  Троицке,
Муравьев направлялся через Самару в Астрахань с тою же целью. Надо отме-
тить, что в конце девяностых годов, с назначением  Муравьева,  в  минис-
терстве юстиции проявились новые, свежие веяния в смысле возврата к  ко-
ренным началам судебных уставов 1864 г. К таким проявлениям следует  от-
нести и введение суда присяжных в Оренбурге, Троицке  и  Астрахани.  Был
поставлен на очередь вопрос о введении такого суда в сибирских губерниях
и даже на инородческих окраинах (Польша, Кавказ).  До  этих  окраин  суд
присяжных не дошел. Но в первые годы XX в. Сибирь в  значительной  своей
части уже имела суд присяжных заседателей. Чтобы оценить по  достоинству
эту меру, нужно только вспомнить, что незадолго перед тем в министерстве
юстиции возбуждался вопрос о совершенном  упразднении  повсеместно  суда
присяжных заседателей.
   Наряду с этими веяниями, имели место и распоряжения,  которым  трудно
найти разумное основание. Так, в конце девяностых годов у нас, в Сарато-
ве, праздновался какой–то судебный юбилей - кажется, тридцатилетие  вве-
дения и открытия выборного мирового института. По  этому  случаю,  кроме
официальной, казенной программы чествования, был в  залах  Коммерческого
собрания устроен многолюдный обед по подписке. Обед был разрешен и  сос-
тоялся. Но со стороны высшей губернской администрации последовал строгий
приказ: "Не говорить никаких речей за этим обедом".  О  запрещении  зас-
тольных слов и речей своевременно предупредил всех  участвующих  старший
председатель судебной палаты. Так мы и прообедали, "положив хранение ус-
там своим и дверь ограждения о устах своих".
   Новые веяния, правда слабые и очень тонкие, к концу века  проявлялись
и в нашем министерстве внутренних дел.  Чуялось  несколько  иное,  более
мягкое отношение к земскому и городскому самоуправлениям. Разрабатывался
новый проект городового положения для Петербурга. Этот законопроект  был
окончательно утвержден и обнародован в 1903 г. Он положительно  узаконял
выборы гласных думы по участкам  и  лишил  городского  голову  председа-
тельства в заседаниях Городской думы, установив особую должность предсе-
дателя думы по всем вопросам и делам, подлежащим ее ведению и решению.
   Это последнее новшество вносило радикальную перемену  в  общем  строе
городского управления. Давно, часто и многими указывалось на  неудобство
совместительства в лице городского головы председательства в  распоряди-
тельном и исполнительном органах - в  управе  и  думе.  Но  министерство
упорно держалось такого порядка, по–видимому, усматривая в нем  одну  из
гарантий благонамеренного поведения городских управлений, дающую возмож-
ность иметь под рукой в лице городского головы ответственного за ход дел
и направление в работах городского управления. В 1903 г. оно  отрешилось
от этого предрассудка для Петербургского городского управления,  оставив
во всех остальных городах старый порядок совместительства. Невольно воз-
никал вопрос: почему новшество признано возможным и удобным в Петербурге
и не вводится в Москве, Киеве, Одессе, Саратове и т.д? На него никто  не
смог бы дать ответ, и нам в 1901 г. пришлось проводить выборы  на  новый
срок по правилам городового положения 1892 г.
   Прежде чем перейти к этим выборам, считаю нужным остановиться на  од-
ном из местных общественных деятелей, игравшем некоторую роль в этих вы-
борах, - на незаурядном во всех отношениях деятеле графе Анатолии  Дмит-
риевиче Нессельроде.
   Родовитый, знатный, с историческим именем, богатый и большой  землев-
ладелец в Вольском уезде (с. Царевщина) граф А. Д. Нессельроде  появился
на саратовском горизонте в начале девяностых годов и вскоре сделался од-
ним из самых крупных домовладельцев нашего города: он приобрел  покупкой
ряд смежных дворовых мест, сплошь капитально застроенных и в совокупнос-
ти составивших домовладение, захватившее полквартала и  выходящее  на  3
улицы: Московскую, Приютскую и Царицынскую. Кроме того, он приобрел  еще
целый незастроенный пустопорожний квартал на окраине  города,  проданный
им впоследствии казне под устройство винных складов.
   Помимо своей родовитости, знатности и  богатства,  граф  был  человек
особенный.
   Внук известного канцлера, чисто русский по матери, урожденной княгини
Друцкой–Соколинской, православный по вере, он детство, отрочество и ран-
нюю юность (до 16 - 17 лет) провел за границей - во Франции, где в Пари-
же и получил чисто французское воспитание и первоначальное  образование.
Французский язык был для него родным языком, на  котором  он  лепетал  с
младенческих лет.
   Русскому языку он обучился впоследствии - в юношеские  годы.  Говорил
по–русски без заметного акцента, правильно; но, вслушиваясь в его  русс-
кую речь - медленную, тягучую, нельзя было не заметить, что он думает  и
соображает по–французски и переводит свои думы и мысли на русский  язык,
допуская иногда галлицизмы и своеобразные  выражения  (например,  вместо
"однородный" - "единородный"). Все же ко  времени  переезда  в  Саратов,
когда ему было около сорока лет, он обладал вполне  достаточным  знанием
русского языка и русской грамоты. Какой он имел русский  образовательный
ценз - я не знаю. Но надо полагать, что на правах экстерна он  имел  ка-
кой–либо диплом русского высшего учебного заведения.
   В молодые годы, в 1880 - 1881 гг., он состоял при  сенаторе  Шамшине,
ревизовавшем Саратовскую губернию.  Затем  некоторое,  весьма  короткое,
время состоял товарищем прокурора Петербургского окружного суда. Но  там
он не поладил с своим высшим начальством. Рассказывают, что разлад  при-
нял очень острый и настолько оригинальный и своеобразный  характер,  что
возбуждался вопрос о дуэли. После этого он оставил судебное ведомство  и
Россию и переехал в Париж, где купил себе дом (коттедж). Прожил  он  там
около 10 лет, а затем появился в Саратове.
   Что могло побудить этого русского аристократа, но европейца до  мозга
костей оставить Францию, о которой еще во времена Фамусова и Чацкого го-
ворили: "нет в мире лучше края", - и предпочесть Парижу  Саратов?  Можно
ответить только гадательно и предположительно. Может быть, этого  требо-
вали хозяйственные дела по имению, может быть, явилось  желание  порабо-
тать в качестве общественного деятеля на пользу родного  края,  а  может
быть, приближаясь к порогу старости, граф почуял зуд честолюбия и  расс-
читывал, идя по ступеням общественной и дворянско–сословной службы, сде-
лать видную "государственную" карьеру.
   Допустимо также предположение о желании устроить бывшую при нем  дочь
Нину, барышней–подростком прибывшей в Саратов. (Старшая  его  дочь  была
уже замужем за местным помещиком и дворянином Н.  Д.  Юматовым.)  Может,
вся совокупность вышеуказанных причин побудила графа перебраться с бере-
гов Сены на берега Волги.
   Приспособив и отделав "по–царски" приобретенный им дом на  углу  Мос-
ковской и Приютской улиц, он занял в нем весь верхний этаж и часть  ниж-
него. Это обширное и роскошное помещение было изукрашено,  обставлено  и
убрано солидно, изящно, с тем вкусом, который присущ европейцу  и  арис-
тократу чистой воды. В течение зимнего сезона здесь устраивался ряд  ба-
лов, танцевальных костюмированных и  всяких  иных  вечеров,  на  которые
приглашался саратовский бомонд и танцующая молодежь - студенты, офицеры,
юнцы–чиновники и даже гимназисты старших классов.  Все  это  веселилось,
танцевало, играло в карты, флиртовало и насыщалось питиями,  бращнами  и
яствами, которые в обилии предлагались всем гостям.
   В сентябре и октябре избранное общество  съезжалось  в  Царевщину  на
псовую и всякую иную охоту. Охотничий сезон длился недели 2 - 3, в тече-
ние которых все собравшиеся, конечно, пользовались помещением, кухней  и
винными погребами радушного и гостеприимного хозяина. Эти  увеселения  и
съезды напоминали старое былое время помещичьего  житья–бытья  при  кре-
постном праве. Tempi passati...
   С первых же лет пребывания в Саратове граф Нессельроде был  избран  в
уездные и губернские земские гласные; попал в состав ревизионной  комис-
сии губернского земства и состоял ее председателем. В середине  девянос-
тых годов он был избран вольским уездным предводителем дворянства. В вы-
боры 1897 г. граф прошел в гласные Городской думы. Левая  фракция  нашей
думы намечала его в председатели думы, и он, по–видимому, сам желал  за-
нять этот пост. Но большинство записок получил кандидат  стародумцев  Л.
С. Лебедев, который один и баллотировался и был избран на эту должность.
   Как городской гласный граф Нессельроде  внимательно  и  добросовестно
относился к принятым на себя обязанностям. Он аккуратно посещал  заседа-
ния думы и тех комиссий, в которые его избирали. В  заседаниях  думы  он
редко и всегда кратко выступал с речами  и  заявлениями.  Городское  хо-
зяйство было для него совершенно новым и мало ему знакомым делом. Поэто-
му он прислушивался, присматривался, вникал в это новое дело, знакомился
с ним. Он не был красноречивым оратором, но его  заявления  всегда  были
ясны, дельны и давали определенный, прямой ответ на поставленный вопрос.
В Городской думе он с самого начала примкнул к партии,  которая  называ-
лась "новодумцами" и в которую входила почти вся думская интеллигенция и
некоторые из торгово–промышленников.
   Среднего роста, плотный, но не полный, всегда  изящно,  "с  иголочки"
одетый, с скудной шевелюрой на голове, гладко и чисто  выбритый,  с  ма-
ленькими, чуть заметными усиками на верхней губе, всегда, при  обращении
к другим, с приветливой, доброжелательной улыбкой, скользящей по его ли-
цу, граф Нессельроде производил очень доброе  впечатление.  Всегда  кор-
ректный, сдержанный, вежливый, симпатичный, с мягкими плавными манерами,
щедрый, всегда готовый помочь другим, он невольно располагал к себе. Ка-
залось, он имел все данные, чтобы занять пост  губернского  предводителя
дворянства.
   Но, насколько мне известно, за все время пребывания графа в  Саратове
его кандидатура ни разу не ставилась и не упоминалась. Мне кажется,  это
происходило оттого, что общественные и государственные идеалы  графа,  в
свои ранние годы питомца  и  вскормленника  французской  демократической
республики, были слишком далеки от политических тенденций,  доминировав-
ших в нашем дворянстве. Он оставил Саратов в 1903 г.;  поэтому  не  было
случая и возможности для проявления его политической физиономии во  всей
определенности и полноте.
   Но, судя по его поведению в Париже в 1905 - 1906 гг., его нужно  при-
числить к правой фракции кадетской партии, если  только  верны  газетные
сведения правых органов печати о его поведении.
   Во всяком случае граф Нессельроде был, по–видимому,  совершенно  чужд
узкосословных тенденций и предрассудков. Среди его добрых знакомых, при-
ятелей и, пожалуй, даже друзей, с которыми он был на "ты",  было  немало
разночинцев, недворян, не занимавших важных постов; среди таких  прияте-
лей называли даже одного некрещеного еврея. Это, конечно,  не  могло  не
шокировать исконное дворянство, хранящее свои старые  сословные  заветы.
Конечно, и среди дворяства было немало таких, которые мыслили и жили так
же, как и граф. Но эти сравнительно мелкие, рядовые  члены  благородного
сословия никогда и не могли быть кандидатами в губернские  предводители.
К ним не предъявляли таких требований, как к "первому дворянину в губер-
ни