Понсон дю Террайль
   Цикл романов "Молодость короля Генриха"


   Москва СКС 1992
   По изданию А. Каспари СПБ

   Оцифровка и корректура
   AKAPOstation, 1999 г.


			КРАСОТКА - ЕВРЕЙКА

			     Роман I


				I

      Однажды  вечером в июле 1572 года два всадника неслись по
дороге,  соединяющей  города  По  и  Нерак.  Это были два очень
молодых  человека,  и пушок над их верхней губой говорил о том,
что  им  едва  ли  идет  двадцатый год. Один из них был брюнет,
другой	-  блондин. Первый носил волосы коротко остриженными, у
второго  на  плечи ниспадал целый каскад белокурых кудрей. Ночь
была  ясной и темной, одной из тех, какие бывают на юге. Звезды
ярко  сверкали	на  темно-синем небе, оставляя землю в глубоком
мраке.	Слегка	повернувшись  в седле и склоняясь друг к другу,
всадники вполголоса разговаривали.
      - Ноэ, милый  друг мой,- сказал брюнет,- согласись, что в
такую  теплую,	ясную  ночь очаровательно нестись по пустынной,
молчаливой дороге!
      - А  знаете  ли,  Анри, -  смеясь  ответил  блондин,- это
особенно  хорошо  тогда,  когда  покидаешь Нерак с наступлением
глубокой   ночи,  чтобы  направиться  к  хорошенькому  замку, в
котором имеется одно окно, открывающееся для вас с полуночи!
      - Да тише же ты, болтун!
      - Э,  полно!  - продолжал  блондин.- Пусть я лишусь чести
зваться  Амори	и  пусть  мой  отец, сир де Ноэ, будет объявлен
человеком  дурного  происхождения,  если  вы  уже  целый час не
сгораете  желанием, чтобы я произнес имя Коризандры, графини де
Граммон!
      - Ноэ,	 Ноэ!	-   пробормотал   брюнет.-   Ты   самый
отвратительный	доверенный  на	свете!	Ты беззаботно кидаешься
именами,  которые может подхватить придорожное эхо, а ведь надо
же знать, какой тонкий слух у ревнивых мужей!
      - А  вот тот пункт, к которому именно и хотел прийти я! -
сказал блондин.
      - То есть как, чудак? Ты хотел бы...
      - Я  хотел  бы,	чтобы  вы  согласились, что вы чересчур
отважны, Анри!
      - Ну вот еще!
      - Два  раза  нам   повезло:  один  раз  вы  притаились за
занавесом,  когда  граф неожиданно зашел к жене, а в другой раз
вы провели ночь на ветвях ивы...
      - Ну что же, это было летом, и я на славу выспался!
      - Да,  но  вы  должны  знать,  что  граф, который  так же
уродлив, как ревнив, прикажет убить вас из-за угла, если у него
не хватит решимости всадить вам кинжал в сердце своей рукой!
      - Милый	Ноэ,- сказал брюнет,- разве тебе не приходилось
читать сказки моей бабки, Маргариты Наваррской?
      - Конечно да. Ну и что?
      - Там  имеется  одна сказка, в которую вложена интересная
мысль  о  любви.  "Любовь,-  говорит Маргарита Наваррская,- это
очаровательная страна, пока туда приходится добираться трудной,
крутой,  полной  препятствий и капканов дорогой. Но в тот день,
когда  туда  удается  проложить  отличную  прямую  дорогу,  она
превращается в несимпатичную местность, лишенную притягательной
силы".
      - Вот  уж,  признаться, я  не совсем понимаю это,- наивно
сказал Амори де Ноэ.
      - А   я  сейчас  разъясню  тебе  это,-	сказал	брюнет,
пришпоривая   коня.-   Моя   бабка  пользовалась  риторическими
фигурами,  чтобы  сказать  следующее:  трудная, крутая дорога -
это,  видишь  ли,  ревнивый  муж,  окно, открывающееся только в
полночь,  кинжал  наемных убийц, поджидающих нас в темном углу,
ночь,  проведенная верхом на ветви ивы. Ну а хорошо наезженная,
большая  дорога - это отсутствие всего перечисленного мною: это
возлюбленная,	которую  навещаешь  среди  бела  дня,  спокойно
оставляя  лошадь  у  дверей,  возлюбленная, которая без всякого
страха	называет  тебя	своим  милым  и  охотно  отдает то, что
гораздо приятнее украсть!
      - А вы, значит, не любите наезженных дорог?
      - Я? - презрительно  сказал брюнет.- Да если когда-нибудь
черт возьмет этого Граммона и Коризандра широко распахнет предо
мной  двери  своего дома, я велю сказать ей, что не люблю таких
помещений,  в  которые	нет  надобности проникать через окно, и
боюсь навещать свою возлюбленную среди бела дня, так как рискую
обнаружить  у  нее  морщину  на лбу, а то так и целое бельмо на
глазу!
      - Аминь! - пробормотал Амори.
      - Кстати,  знаешь  ли  ты, что сегодня мы в последний раз
отправляемся в Бомануар?
      - Разве вы не любите больше Коризандры?
      - Да нет... но завтра мы уезжаем отсюда!
      - Уезжаем? - с удивлением переспросил Ноэ.- Но куда?
      - Это  я  скажу  тебе на обратном пути от Коризандры... В
этот  момент  лошади сами круто свернули с дороги и направились
по  боковой  тропинке. Видно было, что они уже привыкли к этому
пути  и  знали все его повороты. Действительно, через несколько
минут  они самостоятельно съехали с тропинки в густой кустарник
и  остановились  там.  Брюнет  соскочил  на  землю, отдал повод
своему спутнику, затем закутался в плащ, надвинул шляпу глубоко
на  глаза,  проверил,  легко  ли  вынимается  из  ножен кинжал,
подвешенный  к поясу, после чего быстро и легко пустился бежать
среди молодой поросли.
      Через  четверть часа он дошел до стен замка. Впрочем, это
был  скорее деревенский дом, чем замок, так как лишь массивная,
дубовая,  окованная  железом дверь и пара громадных пиренейских
собак  составляли всю охрану его обитателей, несмотря на то что
в  те  времена	были  часты  гражданские  войны  и политические
смуты.
      Брюнет  осторожно  обошел  замок,  пока  не  добрался  до
деревьев,  росших около башенки. Здесь он приложил два пальца к
губам  и  издал протяжный свист, после чего повалился на землю,
стараясь,  чтобы его не было видно среди густой травы. При этом
его  взор не отрывался от окон башенки, которые были темны, как
и все остальные в этом доме.
      Вдруг в одном из окон первого этажа башенки блеснул свет,
но  сейчас же потух. Молодой человек подошел к башенке. Окно, в
котором  до  этого  блеснул  свет,  открылось, к ногам молодого
человека  упала  шелковая лестница, и он принялся взбираться по
ней с ловкостью кошки.
      Когда  он поравнялся с открытым окном, оттуда протянулись
две  белоснежные  руки	и  ласково втянули его в комнату, после
чего лестница была вновь убрана обратно и окно закрылось.
      - Ах,  милый  Анри,-  пролепетал  свежий  голос, которому
вложенная  в  него любовь придавала несравненную гармонию.- Ах,
Анри, как поздно явились вы сегодня!
      Товарищ Амори де Ноэ очутился в очаровательном гнездышке,
именовавшемся  молельней,  но  служившем в те времена будуаром.
Алебастровая   лампа   излучала   таинственный	 свет,	освещая
итальянские  картины,  флорентийскую бронзу, огромный восточный
ковер  и  дубовую мебель двойной резьбы. В одно из этих дубовых
кресел	 и  села  фея  этого  жилища,  предусмотрительно  убрав
шелковую  лестницу  и  закрыв окно. Молодой человек встал около
нее на колени и взял ее руки в свои.
      Это  была женщина лет двадцати четырех, белокурая, словно
мадонна  Рафаэля,  и  белая,  словно  лилия,-  северный цветок,
пересаженный  под  пламенное  южное  небо, голубоглазый демон с
иронической,  насмешливой улыбкой нежных уст. Эту женщину звали
Диана-Коризандра д'Андуэн, графиня де Граммон.
      - Диана, дорогая моя Диана,- прошептал юноша, целуя белые
надушенные  руки  графини.- Почему вы так сурово сдвигаете свои
милые брови и так укоризненно смотрите на меня?
      - Но  подумай  сам, Анри,- улыбаясь, ответила  она,- ведь
теперь уже почти два часа!
      - Это  - правда, любовь моя. Ноэ попадет  от меня за это:
он вечно заставляет меня дожидаться его.
      - Ты вовсе не думаешь, Анри, о том, что теперь у нас июль
месяц,	когда  в  три  часа  делается  уже  совершенно светло,-
продолжала  молодая  женщина,  сопровождая  свои  слова  нежным
взглядом.- Ну подумай только, возлюбленный мой, ведь я погибну,
если тебя встретят на заре в окрестностях Бомануара!.. Он убьет
меня!  -  шепотом прибавила она.- Да и тебя он тоже не пощадит.
Ведь  если  у  него  явится  хоть  малейшее  подозрение,  он не
задумается убить тебя, хотя бы ты был тысячу раз принцем!
      - Ты  забываешь,  Диана, что  нам покровительствует божок
всех  влюбленных,-  с  улыбкой ответил Анри и продолжал, как бы
подчиняясь внезапному приливу грусти: - Бедная Диана! Так ты не
знаешь,  что  я  пришел  проститься  с тобой по крайней мере на
целый месяц?
      - Проститься? Да ты с ума сошел, Анри!
      - Увы,  нет,  дорогой  друг  мой, я  уезжаю. Мать желает,
чтобы я отправился в Париж ко французскому двору...
      - О, не езди туда, Анри, не  езди! - с ужасом воскликнула
графиня.-  Ведь  ты - гугенот, мой дорогой принц, и с тобой там
случится что-нибудь дурное!
      - Глупенькая!  - ответил  Генрих Наваррский.- Не бойтесь,
ведь  я  еду в Париж инкогнито. Зачем - этого я не знаю. Завтра
королева-мать  вручит	мне запечатанное письмо с инструкциями,
но вскрыть его я имею право лишь в Париже!
      - Все  это  крайне  странно, - с задумчивым видом сказала
графиня.-  Не  может  быть  сомнений,  что тут имеется какая-то
политическая цель, которой мы и не подозреваем.
      - Диана,  красавица  моя! - сказал  принц.- Разрешите мне
зажать	вам  рот  поцелуем!  Ведь  в нашем распоряжении имеется
всего какой-нибудь час, и жаль было бы потратить его на тщетные
догадки!
      - Ты  прав! - сказала она, обвивая его руками. Час быстро
пролетел;   вскоре  на	горизонте  появилась  беловатая  полоса
рассвета,  и  Генрих Наваррский, подобно Ромео, расстающемуся с
Джульеттой, сказал:
      - Боже  мой!  Диана!  Вот  и день... Она снова обвила его
руками,  заставила  в сотый раз повторить клятвы вечной любви и
потом сказала:
      - Слушай-ка,  дорогой,  ведь  ты  еще  никогда не бывал в
Париже?
      - Как же! Восьмилетним мальчиком...
      - Ну,  это  все  равно как если бы ты и вовсе не был там!
Париж	полон	соблазнами   и	всяческими  ловушками,	и  тебе
необходимо иметь там верного, преданного друга. Для этого я дам
тебе  письмо  к  горожанину,  с женой которого мы воспитывались
вместе	на  моей родине. Видишь ли, дорогой мой, маленькие люди
часто  бывают  нужнее и полезнее, чем большие, а этот горожанин
предан	мне  всей  душой и пойдет за тебя на смерть, если будет
знать,	что  я люблю тебя. А если ты порастрясешь свой кошелек,
то  он	даст тебе и денег, но не под ростовщические проценты, а
только из желания оказать услугу.
      - Значит, он очень богат?
      - Очень. Это - ювелир по имени Лорьо.
      - Ну так что  же,- ответил Генрих,- дай мне это письмо, и
я  отправлюсь к Лорьо, хотя бы лишь из желания поговорить с ним
о тебе!
      - Ты когда едешь, Анри?
      - Завтра с заходом солнца.
      - Вот  и  отлично,  до  этого  времени  я  доставлю  тебе
рекомендательное   письмо.  А  теперь  до  свидания,  голубчик,
становится  совсем  светло! Графиня осторожно выглянуло в окно,
чтобы	убедиться,   что   поблизости	никого	 нет,  а  затем
основательно  привязала лестницу. Генрих Наваррский обменялся с
нею последним поцелуем и быстро скрылся за окном.


				II
      Через неделю юный Генрих Наваррский в сопровождении Амори
де  Ноэ  был уже на пути в Париж, снабженный инструкциями своей
матери,  Жанны	д'Альбрэ,  и  письмом  прекрасной  Коризандры к
подруге  ее  детства,  жене  ювелира. В тот момент, когда наших
героев	застает  этот рассказ, наступала ночь. Всадники ехали с
самого	утра,  рассчитывая  добраться  до  Блуа, где они хотели
заночевать.  По  их  расчетам, уже давно должны были показаться
кресты	блуарского  собора,  но они ехали и ехали, а все еще не
было  никаких  признаков  близости  города. Между тем в воздухе
чувствовалась  гроза и небо было загромождено тяжелыми, черными
тучами,    которые    неминуемо    должны    были    в	  самом
непродолжительном времени просыпаться злейшим ливнем.
      - Да  ну  же, Анри,- сказал  Ноэ,- подгоните свою лошадь.
Нас  сейчас  застигнет	гроза. Да и какая гроза еще! Моя лошадь
уже дрожит подо мной!
      - Ну  вот  еще! - возразил  принц.- Ты достаточно хороший
наездник, друг Ноэ, и сумеешь справиться с нею!
      - Да, но я не люблю промокать...
      - Летний  дождь	только	освежает. К тому же наши лошади
изнурены  и...	Сильный  удар  грома, заставивший лошадь принца
взвиться на дыбы, прервал его речь. В то же время крупные капли
дождя забарабанили по дороге.
      - Да  ведь дело-то в том,- сказал Ноэ,- что, сколько я ни
смотрю вперед, я все не вижу ни крыши, ни трубы...
      - Зато я вижу какого-то человека, который едет верхом.
      - Его  вижу  и я, да ведь человек не то, что дом: под ним
не укроешься от дождя и бури!
      - Зато  человек	может  указать,  где  здесь  поблизости
имеется   кров!   -   ответил	принц,	сейчас	же  обращаясь к
проезжавшему с соответствующими расспросами.
      Увы,  в ответах, которые дал встреченный крестьянин, было
мало  утешительного.  Блуа находилось от этого места по крайней
мере   в  пяти	лье,  никакой  деревушки  поблизости  не  было,
ближайшая гостиница была в двух лье.
      - Бедный   Ноэ!  -  с  комическим  сожалением  воскликнул
принц.- Уж придется тебе промокнуть!
      - А если все дело только в том, чтобы укрыться от дождя,-
сказал крестьянин,- то в нескольких минутах езды отсюда имеется
на   берегу   Луары   большая  пещера,	в  который  вы	отлично
поместитесь с лошадьми!
      Принц  кинул  крестьянину  монету  и  дал  лошади  шпоры.
Действительно, в последних проблесках вечера они вскоре увидали
зиявшее  тьмой отверстие большого грота. Сильная молния дала им
возможность  сориентироваться  еще  лучше.  Ноэ первым въехал в
пещеру,  не  слезая  с	лошади, и принц последовал его примеру.
Почти  сейчас  же  вслед  за этим гроза разразилась со страшной
силой.	Удары  грома  и вспышки молний следовали друг за другом
почти без перерыва, освещая блуарскую долину и будя спящее эхо.
Всадники  привязали  лошадей  в  дальнем  углу	пещеры,  а сами
уселись  на  кучу  сухих  листьев, очевидно  собранную прежними
гостями пещеры.
      - Да!  -  сказал  Ноэ.- Этот  грот кажется мне прекраснее
всех  парадных	комнат	Нерака.  Согласитесь,  Анри, если бы мы
располагали  здесь добрым куском дичи и бутылью белого вина, то
могли бы просто смеяться над грозой!
      - О,  я	хотел бы лишь держать в своих руках белую ручку
Коризандры! - со вздохом ответил принц.
      Ноэ  насмешливо  свистнул, отказываясь разделять любовную
тоску  принца.	Вдруг  странные  звуки, донесшиеся сквозь вой и
грохот	бури, заставили молодых людей оторваться от своих дум и
броситься к самому краю пещеры. И как раз в то время, когда они
подбежали  к  выходу,  сильная	молния,  сейчас  же сменившаяся
непрерывным  рядом других, осветила им такую картину: по дороге
неслась  всадница,  погонявшая свою лошадь ударами хлыста, а за
нею   летел  догонявший  ее  мужчина,  с  заметным  итальянским
акцентом кричавший ей:
      - Ну на этот раз ты не уйдешь от меня, красавица! Молодые
люди  услыхали	крик  отчаяния,  и  в  тот  же	момент всадница
обернулась, вытянула руку и выстрелила в нагонявшего ее мужчину
из  пистолета.	Лошадь последнего поднялась на дыбы и сейчас же
рухнула  на  землю,  увлекая  за собой и всадника. Преследуемая
женщина  прихлестнула  свою  лошадь и быстро скрылась во мраке.
Все  это  произошло так быстро, так неожиданно, что принц и его
спутник  не  успели  так  или  иначе  вмешаться.  Но  когда они
увидели,  что  всадник	здравым и невредимым встал из-под трупа
убитой под ним лошади, Ноэ не мог удержаться от громкого смеха.
      Незнакомец  обернулся  на  этот  смех и при новой вспышке
молнии увидал пещеру, молодых людей, стоящих у ее входа, и двух
лошадей, привязанных в углу.
      - Клянусь   мадонной!	-   крикнул  он.-  Лошади!  Это
неожиданная удача! - И, не обращая внимания на насмешливый смех
молодых  людей,  он подошел к ним и окинул их пытливым взглядом
опытного человека.
      Принц  и	его  спутник  были  одеты  более чем просто. По
камзолам  из грубого сукна, фетровым шляпам без перьев и грубым
кожаным  сапогам  их  можно было принять за бедных дворянчиков,
едущих	в  Париж на поиски счастья. Поэтому незнакомец поспешил
принять покровительственный вид и надменно сказал:
      - А! У вас имеются лошади, плуты вы этакие!
      - О  да,-  не  менее  надменно  ответил	принц,-  в  этом
отношении мы счастливее вас!
      - Вот  что,-  продолжал	незнакомец,-  я во что бы то ни
стало должен догнать эту женщину...
      - Это будет трудновато,- в тон ответил принц.
      - Разве ваши лошади недостаточно хороши?
      - О, вполне достаточно! Только мы прибережем их для самих
себя! Наглая улыбка скользнула по дерзкому желтовато-оливковому
лицу незнакомца, и он произнес:
      - Ну,  когда  вы  узнаете, кто  я такой, вы не откажетесь
продать мне одну из своих лошадей!
      - Ба!  Да  уж  не  французский ли вы король? - насмешливо
спросил Ноэ.
      - Нет, но я гораздо выше короля!
      - Выше  короля?	- рассмеялся Генрих.- В таком случае вы
должны быть римским папой, только он выше короля!
      - Я не папа, но зато я фаворит королевы Екатерины Медичи!
      - Ну  это-то  будет  чуть-чуть поменьше короля! - ответил
принц, которого забавляла надменность незнакомца.
      - Вот что, милые мои провинциалы,- теряя терпение, заявил
незнакомец.-  У  меня слишком мало времени, чтобы терять его на
праздные  разговоры.  Выбирайте  - или вы продадите мне одну из
лошадей,   за	которую  я  заплачу  вам  столько,  сколько  вы
пожелаете, или вы наживете во мне такого врага, который в самом
непродолжительном  времени отправит вас на виселицу! - Генрих и
Ноэ ответили громким пренебрежительным смехом.
      Незнакомец  обнажил шпагу и продолжал: - Или вам придется
поиграть со мной вот этой игрушкой, господа!
      - Батюшки! - ответил принц.- Это дело мне очень подходит!
Я уже давно не фехтовал и буду рад поразмяться.
      - Простите,  Анри,- сказал Ноэ,- начать с этим господином
должен я!
      - Нет, я,- ответил принц.
      - Да  ну  же, поскорее! - нетерпеливо окрикнул незнакомец
молодых людей.- Не  спорьте, пожалуйста, хватит  на вас  обоих,
мои  задорные  петушки! Меня  зовут  Рене Флорентинец, и должен 
предупредить вас, что я большой мастер шпаги!
      - Ну,  и  я неплохой ученик,- ответил Генрих. Флорентинец
не  лгал,  когда  назвал  себя	мастером  шпаги,  и с первых же
моментов  сын  Жанны  д'Альбрэ	убедился  в этом. Но на стороне
Генриха  была  юная  эластичность и подвижность тела, отчаянная
храбрость  и редкое присутствие духа. Кроме того, отец Генриха,
король	Антуан	Бурбонский, научил его всевозможным итальянским
штучкам,  и  попытки  Рене  поймать  принца  на  миланские  или
флорентийские	финты  сразу  потерпели  крушение.  Рене  хотел
вызвать   своего   противника  на  нападение,  в котором  легче
уловить  слабую  сторону, но Генрих достаточно знал свои силы и
упорно держался оборонительной тактики.
      Фаворит королевы Екатерины начинал терять терпение - ведь
каждая	минута промедления все увеличивала расстояние между ним
и  женщиной,  которую  он так страстно хотел догнать, а потому,
чтобы  покончить со своим противником, он решился на знаменитую
глиссаду.  Но  Генрих  знал  от  отца,	что итальянские мастера
шпаги  всегда прибегают к этому резкому выпаду, стремительность
которого зачастую парализует все попытки противника  парировать
удар,  а  потому  был  настороже,  и,  в  то  время  как  шпага
Флорентийца   прямой  молнией  сверкнула  в  воздухе,  он успел
отклониться    в   сторону.   Шпага   Рене   встретила	 пустое
пространство,  а  в  это  время  принц	изо всех сил ударил его
рукояткой шпаги по голове, прибавив:
      - А вот и мой ответ на глиссаду! Ответ недурен, не правда
ли?  Итальянец	глухо  простонал  и тяжело рухнул на землю. Ноэ
бросился к нему.
      - Не беспокойся, милый мой,- сказал принц, в то время как
Ноэ  положил  сраженному  свою	руку  на сердце, чтобы уловить,
бьется	ли оно.- Он жив, потому что уд