Василий Ян.
   Батый
 
   Читатель! В этой повести будут показаны "...беззаветная доблесть  че-
ловека и коварное злодейство; отчаянная борьба за свободу и жестокое на-
силие; подлое предательство и верная дружба; будет рассказано, как  без-
мерно страдали обитатели покоряемых стран, когда через их земли проходи-
ли железные отряды Бату-хана, которого, как щепку на гребне морской вол-
ны, пронесла лавина сотен тысяч всадников и опустила на  берегу  великой
реки Итиль, где этот смуглый  узкоглазый  вождь  основал  могущественное
царство Золотой Орды".
   Из "Записок Хаджи Рахима".
 
   * 1. ЗАВЕЩАНИЕ ЧИНГИЗ-ХАНА *
 
   Если бы горе всегда дымилось, как огонь,
   То дымом окутался бы весь мир.
   Шахид из Балха, IX век.
 
   Глава первая. В ХИЖИНЕ ВОСТОЧНОГО ЛЕТОПИСЦА
 
   По узкому листу бумаги быстро водила тростинкой смуглая  сухая  рука.
Факих читал вполголоса возникавшие одна за  другой  строки,  начертанные
арабской вязью.
   В хижине было тихо. Монотонному голосу  факиха  вторило  однообразное
шуршание непрерывного дождя, падавшего на камышовую крышу.
   - "...Расспрашивая всех знающих, я  хотел  узнать  о  завещании  Чин-
гиз-хана. Но несчастье обрушилось на меня. В Бухаре я был схвачен святы-
ми имамами ".
   Заявив, что я великий грешник, не почитающий аллаха, они заперли меня
в гнусной, низкой железной клетке. Ползая в ней на четвереньках, как ги-
ена, я не мог выпрямиться. Одежда на мне истлела,  и  я  связывал  концы
прорех. Раз в день тюремный сторож наливал в мою деревянную плошку  мут-
ную воду, но чаще забывал об этом. Иногда он приводил скованного раба, и
тот,  ругаясь,  скоблил  крюком  грязный  пол  моей  клетки.   Подходили
родственники других заключенных и со страхом заглядывали ко мне - ведь я
был "проклятый святыми имамами", "осужденный на гибель вечную и теперь и
после смерти, где огонь будет его жилищем..." - факих поправил  нагорев-
ший фитиль глиняной светильни и продолжал читать:
   - "Однажды я заметил, что возле клетки, не боясь насмешек  и  прокля-
тий, стоит девушка из презираемого кипчаками бродячего племени  огнепок-
лонников Люли. Она положила мне горсть изюма и  орехов  и  отбежала.  На
другой день она явилась снова, закутанная  в  длинную  до  земли  черную
шаль. Девушка бесшумно проскользнула вдоль тюремной стены и принесла мне
лепешку и кусок дыни. Потом, ухватившись смуглыми пальцами в  серебряных
кольцах за прутья клетки, она долго, пристально разглядывала меня черны-
ми непроницаемыми глазами и тихо прошептала:
   - Помолись за меня!
   Я подумал, что она смеется, и отвернулся. Но на  следующий  день  она
снова стояла возле клетки и опять настойчиво повторяла:
   - Помолись за меня, чтобы вернулся мой воин, мое счастье!
   - Я не умею молиться, да и к чему? Ведь я проклят святыми имамами!
   - Имамы хуже лукавого Эблиса. Они раздуваются от  злобы  и  важности.
Если они тебя прокляли, значит, ты праведник. Попроси милости  аллаха  и
для меня и для того, кто далеко.
   Я обещал исполнить ее просьбу. Девушка приходила еще  несколько  раз.
Для ее утешения я говорил, что повторяю по ночам девятью девять раз  мо-
литвы, приносящие счастье".
   Однажды девушка - ее звали Бент-Занкиджа - пришла с юношей, не  знаю-
щим улыбки. У него были черные кудри до плеч, серебряное оружие и желтые
высокие сапоги на острых каблуках. Он молча посмотрел на меня  и  повер-
нулся к девушке:
   - Да, это он... не знающий лукавства... Я помогу ему! Мы долго гляде-
ли в глаза друг другу. Чтобы не погубить себя перед зорко смотревшим  на
нас тюремщиком, мы боялись признаться в том, что мы - братья...  Высокий
юноша был Туган - мой младший брат, которого я потерял давно и не  наде-
ялся уже увидеть!..
   Глядя на девушку и словно говоря с ней, Туган сказал:
   - Слушай меня, праведник, проклятый имамами, и делай, что я говорю. Я
принес три черных шарика. Ты их проглотишь. Тогда твой разум улетит  от-
сюда через горы в долину прохладных потоков и благоухающих  цветов.  Там
пасутся белые, как снег, кони и поют человеческими голосами золотые пти-
цы. Там ты встретишь девушку, которую любил в шестнадцать лет.
   Я прервал юношу:
   - А потом, проснувшись, я буду снова грызть железные  прутья  клетки?
Мне не надо такого сна!..
   - Подожди спорить, неукротимый, и слушай дальше...  Пока  твой  разум
будет наслаждаться неомрачаемым забвением в горной долине белых коней, я
скажу твоим тюремщикам, что ты умер. По законам веры, твое  тело  немед-
ленно  предадут  земле.  Рабы-кузнецы  сломают  клетку,  подцепят   тело
крючьями и поволокут в яму казненных. Как бы ни было больно, не  закричи
и не заплачь! Иначе тебе разобьют голову железной булавой... В  полночь,
когда ты будешь лежать в яме среди трупов и подползут собаки  и  шакалы,
чтобы грызть тебе ноги, я буду ждать с тремя воинами. Мы завернем тебя в
плащ и быстро донесем до нашего кочевья. Мы начнем колотить  в  бубны  и
медные котлы, петь песни и призывать твой разум из долины забвения. Кля-
нусь, жизнь вернется в твое тело, и ты очнешься. Тогда, вскочив на коня,
ты уедешь далеко, в другие страны, где начнешь новую жизнь..."
   Факих очнулся и прислушался. Ему почудился шорох за тонкой стеной хи-
жины. Несколько мгновений он оставался неподвижен, потом снова стал  пи-
сать:
   "Случилось так, как говорил не знающий улыбки юноша. Благодаря смелой
помощи я неожиданно оказался на свободе, измученный, истощенный, но  жи-
вой. Несколько дней я пробыл у огнепоклонников в песчаной степи, а затем
направился к городу Сыгнаку, где и начал вторую жизнь..."
 
   Глава вторая. ГОСТЬ ИЗ МРАКА
 
   Факих Хаджи Рахим снова остановился, осторожно положил на медный под-
нос тростинку для письма и провел ладонью по седеющей бороде. За  тонкой
стеной сквозь шум равномерно падающих капель ясно слышался шорох.
   "Чьи могут быть шаги во мраке этой холодной осенней ночи? Только злой
человек, толкаемый недобрым умыслом, станет бродить в сыром тумане..."
   Глиняный светильник на связке старых книг  освещал  тусклым  огоньком
неровные закоптелые стены, старый ковер и изможденного неподвижного уче-
ного. Лоскут пестрой материи, закрывавший узкое окошко,  слегка  заколе-
бался.
   Большой белый пес, свернувшийся у двери, навострил ухо и глухо завор-
чал. В окно просунулась смуглая рука и  приподняла  край  занавески.  Во
мраке блеснули скошенные черные глаза.
   - Кто здесь? - спросил Хаджи Рахим и опустил руку на голову  вскочив-
шей собаки.- Лежи, Акбай!
   - Обогрей потерявшего дорогу! Дай просушить промокшую одежду! -  Нез-
накомец говорил едва слышным шепотом.
   "Он говорит, точно боится шума...-  подумал  факих.-Можно  ли  верить
ему?"
   - Я вижу у тебя книги... Не ты ли учитель Хаджи Рахим?
   - Ты не ошибся - это я!
   - Тогда скорее впусти меня! Тебе посылает салям великий визирь  Маве-
раннагра Махмуд-Ялвач...
   - Это имя откроет пришедшему дверь моей хижины,  замкнутую  для  всех
остальных.
   Факих отодвинул деревянный засов, и незнакомец, нагнувшись, шагнул  в
дверь. Загорелый, коренастый, в одежде монгольского покроя, он выпрямил-
ся и огдяделся. Хаджи Рахим, сдерживая рычащую собаку, наблюдал за  при-
шедшим. Уверенность и властность чувствовались во всех его движениях. Он
развязал пояс, снял верхнюю одежду и повесил ее на деревянный гвоздь.  С
трудом стащив желтые намокшие сапоги, ночной гость отбросил их в сторону
и опустился на старый истертый коврик близ потухающего очага. Затем  так
же спокойно, как будто у себя дома, он вытер мокрые руки об  овчину  ле-
жавшей на ковре шубы.
   - Надо потушить огонь! - Монгол зажал пальцами коптивший фитиль  гли-
няной светильни. Стало совсем темно, только на  месте  занавески  слегка
засветилась прорезь окна.
   - Зачем ты это сделал? - прошептал факих.
   - За мною гонятся вооруженные люди, убийцы моего отца,- ответил шепо-
том монгол.- Они хотят прикончить и меня. Твое светящееся окно видно из-
дали; поэтому, несмотря на темную ночь, я нашел тебя... Выгони собаку!
   - Эта собака - мой единственный защитник...
   - Прочь ее! Она рычит и поднимает шум на весь Сыгнак.
   - Защитника не бойся!
   - Собака будет ходить около дома и предупредит нас, если сюда  подой-
дут подлые люди.
   Факих, невольно повинуясь властному гостю, отворил дверь и  вытолкнул
лохматого пса в темноту. Хаджи Рахим остановился, колеблясь, не лучше ли
убежать, но сильная рука потянула его обратно. Гость сам задвинул  дере-
вянный засов, не выпуская факиха, подвел его к  ковру  и  вместе  с  ним
опустился на колени. Он стал шептать торопливо, прерывая речь и  прислу-
шиваясь, когда пес за тонкой стеной начинал ворчать:
   - Не открывай засова. Они могут  подкрасться  и  будут  караулить  за
дверью. Они предательски убили моего отца, переломив  ему  хребет,  а  я
сварю их в котле живыми. Клянусь вечным синим небом, я это сделаю!.. Ес-
ли ты попытаешься убежать отсюда, я тебя задушу!..
   Незнакомец улегся на бок, что-то бормотал, но не выпускал руки хозяи-
на, крепко сжимая ее горячими пальцами. Его трясла лихорадка.  Вдруг  он
вскочил, прислушался и отошел к стене.
   - Это они! - прошептал он.- Смерть меня догнала! Смотри,  не  выдавай
меня!
   Снаружи доносился неистовый лай  собаки.  Кто-то  подошел,  слышались
спорящие голоса. Сильный удар потряс стену.
   - Эй, хозяин! Открывай дверь.
   Хаджи Рахим ответил:
   - Кто смеет ночью беспокоить писца окружного начальника?
   - Открывай скорее, или мы в куски развалим твою берлогу! Мы ищем убе-
жавшего преступника.
   - Два дня я лежу больной, никто не пришел, чтобы разжечь очаг и  сог-
реть мне воды. Разыскивайте преступника в камышах, а не в  доме  мирного
переписчика книг.
   Грубые голоса продолжали спорить, кто-то стучал в дверь, Вдруг  дикий
крик, похожий на рев раненого зверя, покрыл  шум.  Послышались  вопли  и
стоны. Они стали удаляться и замолкли. Хаджи Рахим хотел заговорить,  но
ладонь гостя зажала ему рот.
   - Ты не знаешь, как они коварны,- шептал он на ухо.- Они все делают с
умыслом. Одни ушли, чтобы спрятаться в засаде, а  за  дверью,  возможно,
подстерегают другие. Надо выждать и готовиться к бою.
   Оба подошли к узкому окну, затаив дыхание, стараясь что-либо  разгля-
деть во мраке ночи. Слышались невнятные шорохи, иногда сильнее  шелестел
по листьям мелкий дождь.
 
   Глава третья. НЕМОЩЕН ЧЕЛОВЕК БЕЗ КОНЯ
 
   Когда занавеска окна зарозовела от первых солнечных лучей, незнакомец
натянул сапоги, осмотрел свой намокший синий чапан и швырнул его в угол.
Не спросив у хозяина согласия, он снял с деревянного гвоздя старый  выц-
ветший плащ и с трудом натянул его на широкие плечи.
   - Плохо мне без коня! Трудно будет ускользнуть... Быть может, выручит
твой порванный плащ. Я притворюсь нищим...
   Он подошел к двери и заглянул в щель. Резко отодвинулся и прижался  к
стене. Помедлив, сделал знак факиху, чтобы тот открыл дверь.
   Послышался слабый стук. Хаджи Рахим отодвинул засов, и дверь  распах-
нулась.
   На пороге, в свете розовой зари, стояла, улыбаясь, девушка, почти де-
вочка, в длинной до пят оранжевой рубашке, с голубыми бусами на  смуглой
шее. Она держала глиняный кувшин, прикрытый широким зеленым  листом.  На
листе лежали три только что испеченные, подрумяненные лепешки.
   - Ас-салям-алейкум, Хаджи Рахим! - сказала беззаботно девушка, и  две
веселые ямочки заиграли на ее  щеках.-  Мой  почтенный  благодетель  На-
зар-Кяризек посылает тебе только что надоенное молоко, эти  горячие  ле-
пешки и спрашивает, не нужно ли еще чего-нибудь.
   Приняв кувшин со словами благодарности, Хаджи Рахим  вышел  вслед  за
девушкой из хижины. Кусты ежевики  блестели,  осыпанные  каплями  дождя.
Старый, пес Акбай сидел на дорожке, косясь налитыми кровью глазами.
   На сырой траве лежал человек. Его прикрывал шерстяной серый плащ, ка-
кой носят арабы. Белый оседланный конь, привязанный на аркане, пощипывал
невдалеке траву. Он нетерпеливо подымал маленькую голову с черными живы-
ми глазами и встряхивал шелковистой гривой, отгоняя вьющихся слепней.
   Факих вернулся в хижину. Ночной гость ждал у двери:
   - Прощай, мой учитель Хаджи Рахим!
   Факих удержал незнакомца за рукав:
   - Возьми еды на дорогу!
   - Неужели ты до сих пор не узнал меня? - спросил гость, пряча за  па-
зуху горячие лепешки.-Десять лет назад ты учил меня держать калям и  пи-
сать трудные арабские слова. Я многое перезабыл, но два слова не забуду:
"Джихан-гир" - покоритель вселенной... Скоро  ты  обо  мне  услышишь!  Я
пришлю за тобой...
   Он остановился на пороге и с удивлением рассматривал девушку:
   - Как зовут тебя? Откуда ты?
   - Меня зовут Юлдуз ". Я сирота, живу у Назара-Кяризека.
   - Твой голос поет, как свирель. Ты будешь счастливой звездой на  моем
пути...
   Он быстро шагнул через порог и увидел белого коня:
   - Вот конь, посланный мне небом! Это будет конь моих побед, как белый
Сэтэр, походный конь Чингиз-хана, Теперь я снова силен.
   Мягкой, хищной походкой молодой монгол проскользнул по траве к белому
коню, бесшумно выдернул из земли железный прикол и, свернув кольцом  ар-
кан, легко поднялся в седло. Горячий конь бросился вскачь и  скрылся  за
тополевой рощей.
   Девушка смотрела удивленными глазами вслед незнакомцу, затем перевела
блестящий взгляд на Хаджи Рахима. Тот стоял неподвижно, задумчиво  поло-
жив руку на бороду,
   - Это разбойник? - спросила девушка.
   - Это необычайный человек!
   - Почему? Ведь он похитил чужого коня?
   - Он будет на нем покорять царства... Иди,  звездочка  Юлдуз,  домой!
Скажи почтенному Назару-Кяризеку, что больной факих благодарит и  помнит
его заботу и милость.
   Девушка быстро повернулась и пробежала несколько шагов, затем степен-
но пошла по тропинке, стараясь держаться как взрослая.
   Серый плащ зашевелился. Старый пес, отскочив, хрипло  залаял.  Из-под
плаща показалась голова юноши с черными вьющимися волосами.  Он  стреми-
тельно вскочил, поднял закрученый синий тюрбан и надвинул его на  правую
бровь. Это был воин, с кривой саблей и двумя кинжалами на поясе.
   - Где мой конь? - закричал он и, подбежав к  месту,  где  только  что
пасся белый жеребец, наклонился к земле, разглядывая следы.- Я узнаю:  к
коню подошел... человек в монгольских сапогах... Он украл моего  боевого
коня! К чему моя светлая сабля, если вор далеко!.. Без коня  я  немощен,
как сокол с перебитыми крыльями! Какой я теперь воин! -  И,  схватившись
за виски, юноша со стоном повалился на землю.
   - Не горюй,- сказал, подходя, факих.- На твоем  коне  уехал  человек,
который даст тебе взамен тысячу кобылиц...  Юноша  лежал  неподвижно,  а
Хаджи Рахим утешал его:
   - Поверь моим словам, ты ничего не потерял, а может быть, многое  вы-
играл...
   - Это был мой верный испытанный друг!.. На нем я бросался в битву,  и
не раз он спасал меня от смерти. Горе воину без коня!
   - Я знаю того, кто едет сейчас на твоем белом скакуне, и говорю,  что
твой конь к тебе вернется! Это так же верно, как то, что меня зовут  фа-
ких Хаджи Рахим.
   Юноша встал, резким движением подхватил с земли свой плащ и склонился
перед ученым:
   - Если я вижу перед собою прославленного знаниями факиха Хаджи  Рахи-
ма, прозванного аль-Багдади, то я верю твоим словам. Да будут уют, прос-
тор и благодать в твоем доме! Я прошу милости и мудрого совета  странни-
ку, приехавшему из далеких гор Курдистана. Привет тебе от Джелаль эд-Ди-
на, храбрейшего из героев!
   - Юный брат мой! - сказал факих. - Ты прошел невредимо  через  пучины
бедствий в страшные дни, когда потрясается вселенная, и принес мне слова
привета от далекого прославленного героя, - этим ты доставил мне двойную
радость. Войди в мой скромный дом!
 
   Глава четвертая. ТРОПА ЖИЗНИ ДЖИГИТА
 
   Я привязал мою жизнь и мой век
   К острию моего копья.
   Поэма "Джангар".
 
   Молодой воин вошел, пригнувшись, в узкую дверцу хижины и сел на пятки
у самого входа. Хаджи Рахим опустился на старый коврик близ  очага.  Оба
провели ладонями по щекам, затем, как требует приличие,  долго  молчали,
рассматривая друг друга,
   Наконец с достоинством и с грустью человека, видевшего на своему веку
множество людей, факих соединил концы пальцев и сказал:
   - Кто ты? Какого рода? Каким именем наградил  тебя  твой  белобородый
отец? В какой далекой стране ты впервые увидел свет солнца?  Хоть  ты  и
говоришь по-кипчакски, но движения твои и одежда показывают, что ты ино-
земец.
   Воин, вежливо покашливая в руку, заговорил ровным, тихим голосом.
   - Зовут меня Арапша, но мои боевые товарищи дали мне прозвище "Ан-На-
сир", потому что в битве, говорят, я теряю  разум,  становлюсь  злобным,
бросаюсь в самые опасные схватки и обращаю врага  в  бегство...  Хотя  я
сказал тебе, что зовут меня Арапша, но как прозвал  меня  мой  почтенный
отец и где я провел свое детство - клянусь! - я не знаю.  Помню  смутно,
что жил я в лесу около озера, плавал с отцом в лодке и видел, как он вы-
сыпал из сетки в корзину много серебристых рыб. Помню,  как  тепло  было
лежать на руках у матери и слушать ее песни. Помню еще  маленькую  сест-
ренку... Потом все это кончилось. Напали разбойники и увели меня и сест-
ренку в большой город, где продали нас на парусный корабль.  На  корабле
было очень много мальчиков и девочек. Корабельщики набили нас в трюм ко-
рабля и заперли вместе со стадом больших белых гусей. Гуси щипали и кле-
вали нас. Корабль плыл по широкой  реке,  затем  по  морю.  Корабельщики
распродали детей на базаре. Я никогда больше ни с ними, ни с моей  сест-
рой не встречался.
   - Все это происходит из-за гибельной страсти купцов к богатству.  Ос-
лепленные блеском золота, жадные купцы захватили невинных детей и броси-
ли их в чужие города, где им придется влачить всю жизнь мучительное  иго
рабства! - вздохнул факих.
   - Вероятно, я из какой-либо северной страны: мордвинов, саксинов  или
урусов,- продолжал Арапша,- потому что эти рабы, особенно урусы, славят-
ся своей силой. А меня аллах наградил большой крепостью. Я был продан на
базаре невольников в Дербенте, где находятся кавказские Железные ворота.
Я переходил от одного хозяина к другому. Когда я подрос, меня заставляли
исполнять самые трудные работы: вместе с ослом вертеть колесо для черпа-
ния воды из колодца, с колодкой на шее вскапывать засохшую, как  камень,
землю, таскать бревна, И небо в годы моего рабства казалось мне таким же
черным и сухим, как разрытая мною чужая земля!.. Хаджи Рахим  с  горечью
сказал:
   - Хозяин скорее пожалеет четвероногую скотину, чем одаренного разумом
раба!
   - Мне было семнадцать лет, когда тропинка моей  жизни  повернулась  в
другую сторону. Однажды я пас на склоне высокой обрывистой горы  баранов
моего господина, азербайджанского хана. Неожиданно над кручей  показался
отряд всадников. Впереди, на прекрасном вороном коне, ехал молодой воин.
Вдруг размытая дождями земля осела под конем, и он покатился в пропасть.
Извернувшись, как кошка, воин удержался за куст. Я бросил конец аркана и
вытащил воина. Я сказал: "Я сумею спасти и твоего коня!" Витязь ответил:
"Если ты спасешь моего вороного, можешь просить у меня  все,  что  захо-
чешь". Джигиты распустили два аркана, одним я обвязал себя вокруг  пояса
и сполз вниз по обрыву. Конь чудом удержался на самом  краю  пропасти  и
спокойно пощипывал траву. Злой жеребец зафыркал, когда я  приблизился  к
нему, но я обмотал его арканом, и джигиты вытащили его на тропинку.  Мне
было трудно лезть обратно, мне мешали оковы на ногах...
   - Храбрый юноша! Небо хранило тебя! - воскликнул Хаджи Рахим.
   - Воин стал расспрашивать меня о дороге. Я рассказал ему о всех  тро-
пах, предупредил его о местах, где обычно курды делают засады и нападают
на проезжих, и посоветовал лучшую обходную дорогу. Тогда он спросил  ме-
ня: "Что же ты теперь хочешь?" - "Быть свободным!" - ответил  я.  Витязь
сказал: "Следуй за мной и ты мечом заслужить себе свободу!.." В