против союзников,
ощущают ненависть к Англии и симпатии к Германии. Это
проявлялось все время.
  Сенатор Нельсон: Где вы находились, когда произошла
революция Ленина и Троцкого, в ноябре 1917?
  М-р Симонс: Я был в Петрограде.
  Сенатор Нельсон: Можете ли вы нам рассказать, как это
произошло?
  М-р Симонс: Это длинная история. Чтобы изобразить
происходившее, нужны часы.
  Сенатор Нельсон: Обрисуйте нам.
  М-р Симонс: Я могу только сказать, что в воздухе зрел самый
дьявольский терроризм. "..." Я одевался снова и снова как русский
рабочий, надевал русскую рубашку, которая свисает почти до колен,
надевал фетровую шляпу с широкими опущенными полями и
никелевые очки, так что моя сестра говорила, что я выглядел как
большевик. Я выходил на улицу и я ходил среди этих людей и слушал
их разговоры. Я заходил в казармы. Я хотел собрать как можно
больше сведений, ибо я собирался писать книгу. Я чувствовал, что
творится история, и я верил в Россию, я любил Россию, но я не верил
во все это дело, и я хотел посмотреть, что оно сделает России, в
которой я собирался жить. Я пытался собрать сведения из первых
рук, среди простонародья. Эти агитаторы появлялись и говорили о
Ленине и о Троцком, и в толпе говорили: "Это верно. Полностью
верно." И потом, после того как агитаторы уезжали на своем
грузовике, появлялся другой грузовик с другими агитаторами.
  Сенатор Нельсон: Кто были эти агитаторы? Рабочие или
солдаты? Из какого класса или общины?
  М-р Симонс: Это были профессиональные агитаторы.
  Некоторые были одеты в русскую военную форму, некоторые - как
рабочие, в черную робу или рабочую рубашку.
  Сенатор Кинг: Были ли некоторые из них в Соединенных
Штатах, а затем приехали назад?
  М-р Симонс: Некоторые были.
  Сенатор Кинг: С Восточной Стороны [Нью-Йорка]?
  М-р Симонс: С Восточной Стороны, насколько я могу судить.
  "..." У нас не могло не образоваться впечатления, что
большевистская революция обязана успеху в основном благодаря
террору.
  Сенатор Оверман: Каков был характер этого терроризма?
  М-р Симонс: Практически все их люди были вооружены.
  Рабочие были настолько захвачены жаром своего дела, тем, чтобы
убить капиталистов и возвести на трон пролетариат, что они
чувствовали себя как в крестовом походе за священные идеалы
человечества. Они так об этом говорили, и этим людям давали
оружие. У меня есть здесь одна бумага с их лозунгом, он переводится
примерно так: "Уверенность в деле пролетариата - в винтовке в
руках рабочего". Без вооружения пролетариев революция, я думаю, не
победила бы. "..." Было очевидно, что убийства были их - как бы
сказать? - козырем, и многие из их прокламаций дышали не только
накаленной дьявольской классовой ненавистью, но и убийством; и
целыми неделями они прочесывали Петроград - и Москву - пытаясь
выловить офицеров, которым удавалось скрываться. Многие из
офицеров бежали, ища спасения, и переходили к союзникам.
  Сенатор Нельсон: Вы имеете в виду офицеров армии?
  М-р Симонс: Офицеров армии. Они перебегали от одного дома
к другому. Некоторые из них даже приходили к нам и спрашивали,
могут ли они остаться с нами на ночь. Они просили "только на одну
ночь", но мы никогда не соглашались, по той простой причине, что
мы не хотели быть обвиненными в таком деле. Десятки этих
офицеров - и некоторые их них занимали высокое положение в
командовании армией при старом правительстве и при временном
правительстве - обращались ко мне, когда посольство уже уехало, с
просьбой дать им карточку или письмо в наше посольство в Вологде.
  Это я делал. Эти люди также давали мне много сведений. У меня
есть записи этих разговоров, но все это находится в багаже в
посольстве.
  Сенатор Нельсон: Вы говорили о терроризме, который они
устанавливали, будучи вооруженными. Можете ли вы рассказать
нам, что они делали?
  М-р Симонс: Вот один из случаев, который я видел. Это было
в декабре или в январе 1918. Я был в своем кабинете, разговаривая с
несколькими дьяконицами, и я услышал выстрелы и крики, и выглянул
из окна. Прямо напротив нашего дома была толпа людей,
встревоженных, кричащих, и за ними бежали два солдата и несколько
красноармейцев. Я видел как они стреляли в этих людей, и после того
как они падали - стреляли три или четыре раза в голову. Я сразу же
позвал церковного уборщика, и попросил выяснить, что произошло. Он
выяснил, что эти люди были в чайной, ниже по улице, и были
обвинены в попытке кражи, но украли они или нет - это не было
выяснено. Красноармейцы никогда не выясняли, виновен человек или
нет - они просто расстреливали на месте. Я видел это много раз. В
одном известном мне случае, они пришли за человеком, которого не
было дома, и они расстреляли по ошибке другого - его брата.
  [рассказывает об убийствах и грабежах, "законных" и
самодеятельных] У меня было впечатление, что в большевистском
режиме было много уголовного элемента. Весной 1917 года все суды и
их документы были уничтожены, то же случилось с полицией. Мы
видели тонны документов, которые носило по улицам. Из тюрем,
разрушенных огнем, из домов заключения, из других учреждений, где
люди держались по приговору суда, вышли тысячи преступников
худшего вида. Правительство Керенского пыталось снова арестовать
некоторых их, и некоторых они схватили. Но летом 1917 года
большевики, с участием анархистов, кружили вокруг тюрем, пытаясь
вызволить своих товарищей, и к тому времени когда началась
большевистская революция, преступников в местах заключения
практически не было. И мы знаем, что некоторые из худших
личностей занимали должности у большевиков. Те, кому такие
должности не были даны, использовались как агитаторы; или были
вооружены и составили часть большевистской армии. Имея связь с
большевиками, и пользуясь их защитой, они ходили по домам и
грабили; и затем банки были конфискованы, социализированы и
национализированы - эти три слова мы слышали все время при их
проклятых грабежах - были люди, известные преступники,
приходившие в банки и помогавшие там это делать. Это хорошо
известный факт, и вы можете получить имена. "..." Я могу говорить
часами и доказывать что это дело - дьявольски террористическое, и
что они были резко враждебны ко всем, не относящимся к классу
чернорабочих. Как владельцу собственности и главе нашей церкви, мне
пришлось иметь с ними много административных дел. К нам
приходили каждый час, требуя представить всяческие документы, по
их схеме, и нам приходилось бегать взад и вперед. Они почти все были
евреями, среди тех, с кем нам приходилось иметь дело, и они
разговаривали оскорбительно с людьми другого класса. Иногда они
приходили в дом и начинали с топотом расхаживать, пока им не
давали понять, что я не русский гражданин, а американский. "..."
Двое вооруженных пришли однажды ночью, по причине подозрения,
что я анти-большевик. "..." Эти двое были не русскими, а латышами.
  По тому, как они говорили по-русски, я могу сказать, что они не были
настоящими русскими, а латышами; а латыши, пожалуй, - самый
жестокий элемент, который был в революции 1905 и революции 1917-
1918 годов.
  Сенатор Кинг: Латыши составляют около 25 или 30
процентов большевистской армии, как она была шесть месяцев назад,
китайцы - от 50.000 до 60.000, и преступники{1} - около 100.000, с
некоторым количеством русских, немцев и австрийцев рассеянных
между ними. Не так ли выглядела ситуация шесть месяцев назад?
  ------ 1) Имеются в виду уголовные преступники,
освобожденные большевиками из тюрем, а также выпущенные по
амнистии Керенским; они были привлечены в красную армию
возможностями грабежа, хорошей оплатой и усиленным
продовольственным снабжением в голодающем Петрограде.
  М-р Симонс: Я думаю, это довольно точно. Мне известно,
что были тысячи немецких и австрийских военнопленных, которые
заразились большевистской идеей в лагерях военнопленных. Я знал
нескольких русских, которые расследовали это дело, и они сказали
мне, что еще в прошлом августе эти люди говорили: "Нам плевать на
большевистское правительство. Нам нужно много еды, хорошая
одежда и" - я прошу прощения за эти слова - "все женщины,
которые нам понравятся". Мне очень трудно повторять это в этом
обществе, но я христианский священник и я знаю, вам нужны
показания. Аморальный элемент исключительно сильно
присутствует во всем этом.
  Сенатор Нельсон: Кто такие латыши? Чем они
отличаются от русских?
  М-р Симонс: Латыши - из области вокруг Риги, и они
составляют большую часть населения Риги. Когда немцы вошли и
подавили революцию большевистского пролетариата в балтийских
провинциях, эти латыши "..." были изгнаны и перешли в
центральную Россию. Ленин и Троцкий использовали их, предлагая
большие суммы денег; и хотя эти латыши никогда не имели
симпатии к немцам и очень мало симпатий к русским - тут
появилась пища в изобилии, хорошее жилье, теплая одежда и - я
повторяю то, что они сказали сами - право делать что они хотят
на улицах Петрограда и Москвы. Ленин и Троцкий оба заявили, и
сдержали свое слово, что они не будут полагаться на русских для
своей защиты, но будут полагаться на латышей. И русские, в целом,
не имеют симпатий к латышам. Я полагаю, в глазах русского латыш
  - ниже любой национальности и расы.
  Сенатор Кинг: Китайцы составляли значительную часть
красноармейцев, не так ли?
  М-р Симонс: Китайские кули, в большом числе, были в это
время в Финляндии, работая там при старом русском режиме, срубая
деревья и выполняя другую ручную работу. Когда красное движение в
Финляндии было подавлено, тысячи этих китайцев, которых также
называли кули, хлынули в центр России. Мы видели их во множестве в
Петрограде.
  Сенатор Кинг: Доктор, из ваших знаний, считаете ли вы,
что китайцы и немецкие и австрийские солдаты, которые не
утверждали своего гражданства где-либо, люди которые были
заключенными в России - составляют большинство в
большевистской военной организации?
  М-р Симонс: Я скажу так: без этих элементов никогда не
образовалось бы ядра Красной армии.
  Сенатор Кинг: Стало быть, эти бывшие немецкие пленники
и бывшие австрийские заключенные, и китайские кули, и латыши, с
некоторым количеством русских, составляли большую часть армии?
  М-р Симонс: Да; и, конечно, они брали тысячи русских
рабочих. Это мы видели своими глазами, что они не могли больше
найти работы, потому что почти все фабрики были закрыты; и с
этим связана длинная история, включающая немецких агентов -
много станков было разрушено только затем, чтобы Россия была
ослаблена экономически и стала зависима от Германии в отношении
разных продуктов. И мы также знали - и я подчеркиваю это
особенно - что во время заключения Брест-Литовского договора
тысячи коммерческих агентов из Германии разгуливали по улицам
Петрограда и Москвы и других крупных городов, принимая заказы.
  Сенатор Нельсон: На немецкие товары?
  М-р Симонс: На немецкие запасы. Все это выглядело так, как
будто бы Германия имела в уме подорвать Россию экономически и
большевистский режим ей в том очень помог. Сознательно или нет,
этого я не знаю, не могу сказать, но для нас, очевидцев, это выглядело
очень подозрительно. Я знал управляющих заводами, и они говорили:
  "Только подумайте! Рабочие ворвались, расколотили ценнейшее
оборудование в куски, и когда мы пытались объяснит им, что это их
хлеб и масло, они ответили: "Ха! Наш хлеб и масло! Мы разрушаем
капитализм!". Это было вложено им в головы. "Мы отменяет
капитализм", но они резали гуся, который нес золотые яйца. Они не
видели связи между тем, чтобы иметь работающую фабрику и
обеспечением достатка.
  Сенатор Кинг: Вы говорили о жестокостях и убийствах. Как
это отразилось на буржуазии?
  М-р Симонс: Это отразилось так, что тысячи лучших людей
в Петрограде, Москве и других местах теряли свою собственность, и
часто членов семей арестовывали. Я видел это во множестве. Было
одно желание - выбраться из России. Но большевики не выпускали
людей из России. Труднейшим делом было получить разрешение на
выезд из России. Но они бежали всякими способами. Я не буду
останавливаться на подробностях. Многие смогли спастись, и мы
помогали им нашими способами, потому что многие из них говорили:
  "Если мы не уедем, нас наверняка убьют - наши имена в списке
буржуазных заложников".
  Сенатор Оверман: Заложники? Что это значит? Это слово
используется не в обычном смысле, как я понимаю.
  М-р Симонс: Попросту говоря, идея в том, чтобы держать
некоторых людей из класса буржуазии, имена которых им были
известны, готовыми к аресту или расстрелу, если что-то случится с
большевистским правительством.
  Сенатор Кинг: Чтобы понять - они держат в качестве
заложников жен и семьи некоторых русских офицеров, которых они
заставляют работать в своей армии?
  М-р Симонс: Держат.
  Сенатор Кинг: И если они не будут управлять армией, как
большевики думают они должны, они угрожают убить их семьи?
  М-р Симонс: Во всяком случае десятки таких людей
приходили ко мне и говорили, что это разрывает их сердце. Они
говорили: "Нас заставляют делать это, но вы и другие должны
знать, мы надеемся, что вы примирите нас с союзниками."
Некоторые из лучших людей, которых я знал, говорили: "Если мы не
пойдем, они убьют нас на месте". Некоторых убили; другим удалось
бежать; третьи месяцами скрывались, никогда не спя в одном месте
более раза подряд.{1}
  ------ 1) Думается, это сообщение проливает новый свет на
причины и характер сотрудничества некоторых русских офицеров в
красной армии.
  Сенатор Кинг: Доктор, я старался понять масштаб террора
и его влияние на буржуазию и высшие классы. Замаривают их до
смерти или нет?
  М-р Симонс: Да. Мы видели их - как ходячие тени - на
улицах Петрограда. Я видел своими глазами, как люди падают
замертво. Перед тем как они умирают, у них распухают лица. "..." Я
припоминаю человека в генеральской форме, с белой бородой,
стоявшего на Большом Проспекте и со слезами на глазах просившего:
  "Христа ради, подайте несколько копеек". Некоторые люди второй,
третьей или четвертой категорий подавали ему по несколько марок
  - монет больше не было. Я был в домах, где не было хлеба несколько
недель...
  Сенатор Кинг: Это буржуазия?
  М-р Симонс: Но они сдавливали также людей, которые не
были буржуазией, но которые были - я думаю, можно назвать их
средним классом - людей, которые пользовались носовым платком
или у которых было золотое кольцо - они оказывались буржуазией. Я
нередко разговаривал с людьми, которые работали и которые не были
буржуазией. Я беседовал с сотнями и спрашивал их: Ну, что вы обо
всем этом думаете? "Ну, мы знаем, что во-первых это все немецкое, а
во-вторых еврейское. Это совсем не русское дело." Это стало
настолько популярным, что ходя по улицам Петрограда в июле,
августе и сентябре, вы открыто слышали от встречных: "Это не
русское правительство. Это правительство немецкое и еврейское."
Подходили другие и говорили: "И очень скоро будет большой погром".
  В результате, сотни большевистских начальников, которые были
евреями, отправляли своих жен и детей из Петрограда и Москвы,
боясь погрома. Я сообщил обо всем этом нашим властям, и это дошло
до них через Государственный Департамент.
  Сенатор Уолкотт: Из того что вы говорите, Доктор, у меня
создается впечатление, что этот режим поддерживается
крохотным меньшинством, которое не испытывает никакой
симпатии к великому русскому народу, и что они навязывают свою
волю нации силой и террором. Верно ли я понимаю?
  М-р Симонс: Совершенно верно, и я видел собственными
глазами как они вели сотни людей по Большому Проспекту, на
котором находился наш дом, к Небесному Саду и оттуда - в
Кронштадт, где их помещали в крепость; а затем через Норвежскую
дипломатическую миссию, через Датскую или Шведскую, мы
узнавали, что их убивают десятками.
  Сенатор Уолкотт: Это происходило все время?
  М-р Симонс: Все время, сенатор, после покушения на
комиссара Урицкого.
  Сенатор Кинг: Что вы можете сказать о голоде, о его
степени среди буржуазии и высших классов?
  М-р Симонс: У них была система, делящая все население на
четыре класса. Они называли их "категориями". Первую категорию
составляли чернорабочие. Они должны были получать все имеющиеся
продукты.
  Сенатор Кинг: Солдаты были первыми?
  М-р Симонс: Да, и красная армия.
  Сенатор Кинг: Затем чернорабочие?
  М-р Симонс: Я говорю об этом конкретном постановлении. У
меня здесь есть копия, и я могу дать вам перевод. Первой категорией
был класс чернорабочих. Они составляли, если угодно, аристократию
пролетариата. Затем шла вторая категория, служащие учреждений
и магазинов. Затем третья, включавшая специалистов, учителей,
докторов, адвокатов, священников, художников, певцов и т.д. Я
принадлежал к этой категории, как пастор. Затем шла четвертая -
владельцев собственности и капиталистов. Третья и четвертая
категория, они писали об этом открыто в большевистской прессе и
прокламациях, и говорили в речах, должна была быть задушена
голодом, выморена. Я встречал это утверждение десятки раз, и у них
даже были рисунки, изображающие культурных и образованных
людей в виде собаки, глядящей на стол, не упадет ли с него подачка.
  Наиболее бесчеловечные рисунки я видел в августе 1918 года. В своей
категории, мне полагалось на месяц хлеба - восьмую часть фунта [50
гр.]; и то же - моей сестре. С нашей главной дьяконицей обращались
таким же образом. Мы занимались благотворительной
деятельностью, но это все не имело значения - и то, что мы
пытались доставить продовольствие в Россию, и то, что они знали,
что мы передавали телеграфные сообщения, и все подобное - для них
не имело никакого значения. Мы просто были в этой категории. Мы
были назначены к голодной смерти.
  Сенатор Кинг: Уменьшилось ли население Петрограда и
Москвы в результате терроризма и удушения голодом?
  М-р Симонс: Перед войной в Петрограде жило больше 2 млн.
  человек, около 2.300.000; а теперь - от 600 до 800 тыс.
  Сенатор Кинг: Заметили ли вы сами большое уменьшение
населения?
  М-р Симонс: Конечно, заметил. Из среднего класса осталось
очень мало. А из аристократии - вряд ли вообще кто.
  Сенатор Кинг: Отчего они так настроены против
христианства? Большевики - они атеисты, рационалисты или
анти-христиане?
  М-р Симонс: Мой опыт жизни под большевистским
режимом говорит мне, что большевистская религия не только
абсолютно антирелигиозна, атеистична, но имеет целью сделать
всякую религиозную деятельность невозможной как только они
достигнут своей цели. Был митинг, не могу немедленно назвать дату,
где-то в августе 1918 года "...", в большом зале конфискованном у
YMCA, род религиозного диспута. Главными ораторами были
Луначарский, комиссар народного образования, как его называли, и
Шпицберг, комиссар пропаганды большевизма. Оба они говорили то
же, что говорит Эмма Голдман. Я просматривал ее писания, и меня
поразила та же самая линия нападок на религию, христианство и
так называемые религиозные организации. "..." Луначарский и
Шпицберг говорили то же самое. Вот один из тезисов: "Все, что есть
плохого в мире, бедность и страдание - в основном из-за
предрассудка, будто есть Бог."
Сенатор Кинг: Доктор, вы читали и слышали об IWW, и
встречались с людьми из IWW в этой стране. Вы знаете об их
разрушительной доктрине, их утверждениях о необходимости
разрушения любых форм правительства. По вашим наблюдениям,
между IWW и большевиками есть какая-нибудь разница?
  М-р Симонс: По моим впечатлениям, движение IWW и
большевиков - одинаковы. Зорин сказал мне, комиссар почт и
телеграфов...
  Сенатор Оверман: Он был американцем?
  М-р Симонс: Он был восемь лет в Нью-Йорке, и знал
некоторых из руководителей методистской церкви здесь в Нью-
Йорке.
  Майор Хьюмс: Он был натурализован в этой стране?
  М-р Симонс: Нет, не был. Он сказал, что жил восемь лет в
Нью-Йорке и участвовал в религиозных диспутах с некоторыми из
наших руководителей. Зорин сказал мне: "Мы сделали большое
приобретение, Максима Горького, который был п