ина милостивого день ото дня, и  видела  она,  что  недаром  он
зовет ее госпожой своей и что любит он ее пуще самого себя; и захотелось  ей
его голоса послушать, захотелось с ним разговор повести, не  ходя  в  палату
беломраморную, не читая словесов огненных. Стала она  его  о  том  молить  и
просить, да зверь лесной, чудо морское не скоро на ее  просьбу  соглашается,
испугать ее своим голосом опасается; упросила, умолила  она  своего  хозяина
ласкового, и не мог он ей супротивным быть, и написал он ей в последний  раз
на стене беломраморной словесами  огненными:  "Приходи  сегодня  во  зеленый
сад, сядь во свою беседку любимую, листьями, ветками,  цветами  заплетенную,
и скажи так: "Говори со мной,  мой  верный  раб".  И  мало  спустя  времечка
побежала молода дочь купецкая, красавица писаная, во сады  зеленые,  входила
во беседку свою любимую, листьями, ветками, цветами заплетенную, и  садилась
на скамью парчовую, и говорит она задыхаючись, бьется сердечко у ней, как  у
пташки пойманной, говорит таковые слова: "Не бойся ты, господин мой  добрый,
ласковый, испугать меня своим голосом, опосля всех твоих милостей не  убоюся
я и рева звериного; говори со мной не опасаючись".  И  услышала  она,  ровно
кто вздохнул за  беседкою,  и  раздался  голос  страшный,  дикой  и  зычный,
хриплый и сиплый, да и то говорил  он  еще  вполголоса;  вздрогнула  сначала
молодая дочь купецкая, красавица писаная, услыхав голос зверя лесного,  чуда
морского, только со страхом своим  совладала  и  виду,  что  испужалася,  не
показала, и скоро слова его ласковые и приветливые, речи умные  и  разумные,
стала слушать она и заслушалась, и стало у ней на сердце радошно.
     С той поры, с того времечка, пошли у них разговоры почитай целый  день,
во зеленом саду на гуляньях, во темных лесах на катаньях и во  всех  палатах
высоких. Только спросит молода дочь купецкая, красавица писаная:  "Здесь  ли
ты, мой добрый любимый  господин?"  Отвечает  лесной  зверь,  чудо  морское:
"Здесь, госпожа моя прекрасная, твой верный  раб,  неизменный  друг".  И  не
пугается она его голоса дикого и страшного, и пойдут у  них  речи  ласковые,
что конца им нет.


x x x

     Прошло мало ли, много ли времени: скоро сказка  сказывается,  не  скоро
дело делается, - захотелось  молодой  дочери  купецкой,  красавице  писаной,
увидеть своими глазами зверя лесного, чуда морского, и стала она его  о  том
просить и молить; долго он на то не соглашается, испугать ее  опасается,  да
и был он такое страшилище, что ни в сказке сказать, ни  пером  написать;  не
токмо  люди,  звери  дикие  его  завсегда  устрашалися  и  в  свои   берлоги
разбегалися. И говорит  зверь  лесной,  чудо  морское,  таковые  слова:  "Не
проси, не моли ты меня, госпожа моя  распрекрасная,  красавица  ненаглядная,
чтобы показал я тебе свое лицо противное, свое тело  безобразное.  К  голосу
моему попривыкла ты; мы живем с тобой в дружбе,  согласии,  друг  со  другом
почитай не разлучаемся, и любишь ты меня за мою любовь к  тебе  несказанную,
а увидя меня страшного и противного,  возненавидишь  ты  меня,  несчастного,
прогонишь ты меня с глаз долой, а в разлуке с тобой  я  умру  с  тоски".  Не
слушала таких речей молода купецка дочь, красавица писаная, и  стала  молить
пуще  прежнего,  клясться,  божиться  и  ротитися,  что  никакого  на  свете
страшилища  не  испугается  и  что  не   разлюбит   она   своего   господина
милостивого, и говорит ему таковые слова: "Если ты стар человек -  будь  мне
дедушка, если середович - будь мне дядюшка, если же  молод  ты  -  будь  мне
названой брат, и поколь я жива - будь  мне  сердечный  друг".  Долго,  долго
лесной зверь, чудо  морское,  не  поддавался  на  такие  слова,  да  не  мог
просьбам и слезам своей красавицы супротивным  быть,  и  говорит  ей  таково
слово: "Не могу я тебе супротивным быть, по  той  причине,  что  люблю  тебя
пуще самого себя, исполню  я  твое  желание,  хоша  знаю,  что  погублю  мое
счастие и умру смертью  безвременной.  Приходи  во  зеленый  сад  в  сумерки
серые, когда сядет за лес солнышко красное, и скажи: "Покажись  мне,  верный
друг!" - и покажу я тебе свое лицо противное, свое тело безобразное. А  коли
станет невмоготу тебе больше у меня оставатися, не хочу  я  твоей  неволи  и
муки вечныя: ты найдешь в опочивальне своей, у себя под подушкою, мой  золот
перстень. Надень его на правой мизинец, и очутишься ты у батюшки родимого  и
ничего обо мне николи не услышишь". Не убоялась, не устрашилася,  крепко  на
себя понадеялась молода дочь купецкая, красавица  писаная.  В  та  поры,  не
мешкая ни минуточки, пошла она во зеленый сад дожидатися  часу  урочного,  и
когда пришли сумерки серые, опустилося за лес солнышко красное,  проговорила
она: "Покажись мне, мой верный друг!" - и показался ей издали зверь  лесной,
чудо морское; он прошел только поперек дороги и пропал в  частых  кустах,  и
не взвидела  света  молода  дочь  купецкая,  красавица  писаная,  всплеснула
руками белыми, закричала источным голосом и упала на дорогу без  памяти.  Да
и страшен был зверь лесной,  чудо  морское:  руки  кривые,  на  руках  когти
звериные,  ноги  лошадиные,  спереди-сзади  горбы  великие  верблюжие,  весь
мохнатый от верху до низу, изо рта торчали кабаньи клыки, нос  крючком,  как
у беркута, а глаза были  совиные.  Полежамши  долго  ли,  мало  ли  времени,
опамятовалась молода дочь купецкая,  красавица  писаная,  и  слышит:  плачет
кто-то возле нее, горючьими слезами обливается и говорит голосом  жалостным:
"Погубила ты меня, моя красавица возлюбленная, не видать мне  больше  твоего
лица распрекрасного, не захочешь ты меня даже слышати, и пришло мне  умереть
смертью безвременною". И стало ей жалко и совестно, и совладала она с  своим
страхом великиим, и с своим  сердцем  робкиим  девичьим,  и  заговорила  она
голосом твердыим: "Нет, не бойся ничего, мой господин добрый и ласковый,  не
испугаюсь я больше твоего вида страшного, не разлучусь я с тобой, не  забуду
твоих милостей; покажись мне теперь же  в  своем  виде  давишнем;  я  только
впервые испугалася". Показался ей лесной зверь, чудо морское  в  своем  виде
страшныим,  противныим,  безобразныим,  только  близко  подойти  к  ней   не
осмелился, сколько она ни звала его;  гуляли  они  до  ночи  темныя  и  вели
беседы прежние, ласковые и разумные, и  не  чуяла  никакого  страха  молодая
дочь купецкая, красавица писаная. На другой день увидала она зверя  лесного,
чудо морское, при свете солнышка красного, и  хоша  сначала,  разглядя  его,
испугалася, а виду не показала, и скоро страх ее совсем прошел. Тут пошли  у
них беседы пуще прежнего: день-деньской, почитай, не разлучалися, за  обедом
и ужином яствами  сахарными  насыщалися,  питьями  медвяными  прохлаждалися,
гуляли вдвоем по зеленым садам, без коней каталися по темным густым лесам.


x x x

     И прошло тому немало времени: скоро сказка сказывается, не  скоро  дело
делается.  Вот  однова  и  привиделось  во  сне  молодой  купецкой   дочери,
красавице писаной, что батюшка ее нездоров лежит;  и  напала  на  нее  тоска
неусыпная, и увидал ее в той тоске и слезах зверь лесной,  чудо  морское,  и
вельми закручинился и стал спрашивать:  отчего  она  во  тоске,  во  слезах?
Рассказала она ему свой недоброй сон и  стала  просить  у  него  позволения:
повидать своего батюшку родимого и сестриц своих любезныих; и  возговорит  к
ней зверь  лесной,  чудо  морское:  "И  зачем  тебе  мое  позволенье?  Золот
перстень мой у тебя лежит, надень его на правый мизинец и очутишься  в  дому
у батюшки родимого. Оставайся у него, пока не  соскучишься,  а  и  только  я
скажу тебе: коли ты ровно через три дня и три  ночи  не  воротишься,  то  не
будет меня на белом свете, и умру я тою же  минутою,  по  той  причине,  что
люблю тебя больше, чем самого себя, и жить без  тебя  не  могу".  Стала  она
заверять словами заветными, и божбами, и клятвами, что ровно за час до  трех
дней и трех  ночей  воротится  во  палаты  его  высокие.  Простилась  она  с
хозяином своим  ласковым  и  милостивым,  надела  на  правый  мизинец  золот
перстень и  очутилась  на  широком  дворе  честного  купца,  своего  батюшки
родимого. Идет она на высокое крыльцо его палат  каменных;  набежала  к  ней
прислуга и челядь дворовая, подняли шум и крик; прибежали сестрицы  любезные
и, увидамши ее, диву дались  красоте  ее  девичьей  и  ее  наряду  царскому,
королевскому; подхватили ее под руки белые и повели к  батюшке  родимому,  а
батюшка нездоров лежал, нездоров и не радошен, день и ночь  ее  вспоминаючи,
горючими слезами обливаючись; и не вспомнился он от радости,  увидамши  свою
дочь милую, хорошую, пригожую, меньшую, любимую, и  дивился  он  красоте  ее
девичьей,  ее  наряду  царскому,   королевскому.   Долго   они   целовалися,
миловалися, ласковыми речами утешалися.
     Рассказала она  своему  батюшке  родимому  и  своим  сестрам  старшиим,
любезныим про свое житье-бытье у зверя лесного, чуда морского, все от  слова
до слова, никакой крохи не скрываючи, и возвеселился честной купец ее  житью
богатому, царскому, королевскому, и дивился, как она  привыкла  смотреть  на
свово хозяина страшного и не боится зверя лесного, чуда  морского;  сам  он,
об нем вспоминаючи, дрожкой-дрожал. Сестрам же старшиим,  слушая  про  такие
богатства несметные меньшой своей сестры и про власть ее царскую  над  своим
господином, словно над рабом своим, индо завистно стало.
     День проходит как единый час, другой день проходит как минуточка, а  на
третий день  стали  уговаривать  меньшую  сестру  сестры  старшие,  чтоб  не
ворочалась она к зверю лесному, чуду морскому:  "Пусть-де  околеет,  туда  и
дорога ему..."
     И прогневалась на сестер старшиих дорогая  гостья,  меньшая  сестра,  и
сказала им таковы слова: "Если я моему господину доброму и ласковому за  все
его милости и любовь горячую, несказанную заплачу его смертью лютою,  то  не
буду я стоить того, чтобы мне на  белом  свете  жить,  и  стоит  меня  тогда
отдать диким зверям на растерзание".
     И отец ее, честной купец, похвалил ее за такие  речи  хорошие,  и  было
положено, чтобы до срока ровно за  час  воротилась  к  зверю  лесному,  чуду
морскому, дочь хорошая, пригожая, меньшая, любимая, а сестрам  то  в  досаду
было, и задумали они дело хитрое, дело хитрое и недоброе: взяли они  да  все
часы в доме целым часом назад поставили, и не ведал  того  честной  купец  и
вся его прислуга верная, челядь дворовая.  И  когда  пришел  настоящий  час,
стало у молодой купецкой дочери, красавицы писаной, сердце болеть и  щемить,
ровно стало что-нибудь подмывать ее,  и  смотрит  она  то  и  дело  на  часы
отцовские, аглицкие, немецкие, - а все рано ей пускаться в дальний  путь;  а
сестры с ней  разговаривают,  о  том  о  сем  расспрашивают,  позадерживают;
однако сердце ее не вытерпело; простилась дочь меньшая,  любимая,  красавица
писаная,  со  честным   купцом,   батюшкой   родимыим,   приняла   от   него
благословение родительское, простилась с сестрами  старшими,  любезными,  со
прислугою верною, челядью дворовою и,  не  дождавшись  единой  минуточки  до
часа урочного, надела золот  перстень  на  правый  мизинец  и  очутилась  во
дворце белокаменном, во палатах высокиих зверя лесного,  чуда  морского,  и,
дивуючись, что он ее не встречает, закричала она громким  голосом:  "Где  же
ты, мой добрый господин, мой верный друг? Что же ты меня  не  встречаешь?  Я
воротилась раньше срока тобою назначенного целым часом со минуточкой".
     Ни ответа, ни привета не было, тишина стояла мертвая; в  зеленых  садах
птицы не пели песни  райские,  не  били  фонтаны  воды  и  не  шумели  ключи
родниковые, не играла  музыка  во  палатах  высокиих.  Дрогнуло  сердечко  у
купецкой дочери, красавицы писаной, почуяла она нешто недоброе, обежала  она
палаты  высокие  и  сады  зеленые,  звала  зычным  голосом  своего   хозяина
доброго - нет нигде ни ответа, ни  привета,  и  никакого  гласа  послушания;
побежала  она  на  пригорок  муравчатый,  где  рос,  красовался  ее  любимый
цветочек аленький, и видит она, что лесной зверь,  чудо  морское,  лежит  на
пригорке, обхватив аленький цветочек своими лапами безобразными.
     И помстилось ей, что заснул он, ее дожидаючись, и спит  теперь  крепким
сном.
     Начала его будить потихоньку дочь купецкая, красавица  писаная:  он  не
слышит; принялась будить покрепче, схватила его за лапу мохнатую,  и  видит,
что зверь лесной, чудо морское, бездыханен,  мертв  лежит...  Помутилися  ее
очи ясные, подкосилися ноги  резвые,  пала  она  на  колени,  обняла  руками
белыми голову своего господина доброго, голову безобразную  и  противную,  и
завопила источным голосом: "Ты встань,  пробудись,  мой  сердечный  друг,  я
люблю тебя как жениха желанного..." И только таковы словеса  она  вымолвила,
как заблестели молоньи со всех сторон, затряслась земля от  грома  великого,
ударила Громова стрела каменная в пригорок муравчатый, и  упала  без  памяти
молодая дочь купецкая, красавица писаная. Много  ли,  мало  ли  времени  она
лежала без памяти - не ведаю; только, очнувшись, видит она  себя  во  палате
высокой,  беломраморной,  сидит  она  на  золотом  престоле   со   каменьями
драгоценными, и обнимает ее принц молодой, красавец писаный,  на  голове  со
короною царскою, в одежде златокованой, перед ним стоит отец с  сестрами,  а
кругом  на  коленях  стоит  свита  великая,  все  одеты  в  парчах  золотых,
серебряных, и возговорит к ней молодой принц, красавец  писаный,  на  голове
со короною царскою: "Полюбила  ты  меня,  красавица  ненаглядная,  в  образе
чудища безобразного, за мою добрую душу и любовь  к  тебе;  полюби  же  меня
теперь в образе человеческом, будь моей невестой желанною.  Злая  волшебница
прогневалась на  моего  родителя  покойного,  короля  славного  и  могучего,
украла  меня,  еще  малолетнего,  и  сатанинским  колдовством  своим,  силой
нечистою, оборотила меня в чудовище страшное и  наложила  таковое  заклятие,
чтобы жить мне в таковом виде безобразном, противном и страшном для  всякого
человека, для всякой твари божией, пока найдется красная девица,  какого  бы
роду и званья ни была она, и полюбит меня в образе  страшилища,  и  пожелает
быть моей женой законною, и тогда  колдовство  все  покончится,  и  стану  я
опять  по-прежнему  человеком  молодым  и  пригожиим;  и   жил   я   таковым
страшилищем и  пугалом  ровно  тридцать  лет,  и  залучал  я  в  мой  дворец
заколдованный одиннадцать девиц красныих, а ты была двенадцатая.
     Ни одна не полюбила меня за мои ласки и угождения, за мою душу  добрую.
Ты одна полюбила меня, чудище  противное  и  безобразное,  за  мои  ласки  и
угождения, за мою душу добрую, за любовь мою к тебе  несказанную,  и  будешь
ты за то женою короля славного, королевою в царстве могучием".
     Тогда все тому подивилися, свита до земли преклонилася.  Честной  купец
дал   свое   благословение    дочери    меньшой,    любимой    и    молодому
принцу-королевичу.
     И проздравили жениха с невестою сестры старшие завистные  и  все  слуги
верные, бояре великие и кавалеры  ратные,  и,  немало  не  медля,  принялись
веселым пирком да за свадебку, и стали жить да поживать, добра наживать.
     Я сама там была, пиво-мед пила, по усам текло, да в рот не попало.