азведчики. Шайка Квакина собиралась на пустыре близ  сада
дома ј24.
   - Пора, - сказал Тимур. - Всем приготовиться!
   Он выпустил из рук колесо, взялся за веревку.
   И над старым сараем под неровным светом бегущей меж облаков луны медленно
поднялся и заколыхался флаг команды - сигнал к бою.
   ...Вдоль забора дома  ј24  продвигалась  цепочка  из  десятка  мальчишек.
Остановившись в тени, Квакин сказал:
   - Все на месте, а Фигуры нет.
   - Он хитрый, - ответил кто-то. - Он, наверное,  уже  в  саду.  Он  всегда
вперед лезет.
   Квакин отодвинул две заранее снятые с гвоздей доски и пролез через  дыру.
За ним полезли и остальные. На улице у дыры остался один часовой - Алешка.
   Из поросшей крапивой и бурьяном канавы по другой стороне улицы  выглянуло
пять голов. Четыре из них сразу же спрятались. Пятая - Коли Колокольчикова -
задержалась, но чья-то ладонь хлопнула ее по макушке, и голова исчезла.
   Часовой Алешка оглянулся. Все было тихо, и он просунул голову в отверстие
- послушать, что делается внутри сада.
   От канавы отделилось трое. И в следующее мгновение часовой  почувствовал,
как крепкая сила рванула его за ноги, за руки.  И,  не  успев  крикнуть,  он
отлетел от забора.
   - Гейка, - пробормотал он, поднимая лицо, - ты откуда?
   - Оттуда, - прошипел Гейка. - Смотри молчи! А то я не посмотрю, что ты за
меня заступался.
   - Хорошо, - согласился Алешка, - я молчу. - И неожиданно он  пронзительно
свистнул. Но тотчас же рот его был зажат широкой ладонью Гейки. Чьи-то руки
   подхватили его за плечи, за ноги и уволокли прочь. Свист в саду услыхали.
Квакин обернулся. Свист больше не повторился.
   Квакин внимательно огляды вался по сторонам. Теперь ему показалось, что
   кусты в углу сада шевельнулись.
   - Фигура! - негромко окликнул Квакин. - Это ты там, дурак, прячешься?
   - Мишка! Огонь! - крикнул вдруг кто-то. - Это идут хозяева!
   Но это были не хозяева.
   Позади, в гуще листвы, вспыхнуло не меньше десятка электрических фонарей.
И, слепя глаза, они стремительно надвигались на растерявшихся налетчиков.
   - Бей, не отступай! - выхватывая из кармана яблоко  и  швыряя  по  огням,
крикнул Квакин. - Рви фонари с руками! Это идет он... Тимка!
   - Там Тимка, а здесь Симка! - гаркнул, вырываясь из-за куста, Симаков.
   И еще десяток мальчишек рванулись с тылу и с фланга.
   - Эге! - заорал Квакин. - Да у них сила! За забор вылетай, ребята!
   Попавшая в засаду шайка в панике метнулась к забору.
   Толкаясь, сшибаясь лбами, мальчишки выскакивали на улицу и попадали прямо
в руки Ладыгина и Гейки.
   Луна совсем спряталась за тучи. Слышны были только голоса:
   - Пусти!
   - Оставь!
   - Не лезь! Не тронь!
   - Всем тише! - раздался в темноте голос Тимура. - Пленных  не  бить!  Где
Гейка?
   - Здесь Гейка!
   - Веди всех на место.
   - А если кто не пойдет?
   - Хватайте за руки, за ноги и тащите с почетом, как икону богородицы.
   - Пустите, черти! - раздался чей-то плачущий голос.
   - Кто кричит? - гневно спросил Тимур. - Хулиганить  мастера,  а  отвечать
боитесь! Гейка, давай команду, двигай!
   Пленников подвели к пустой будке на краю базарной площади. Тут их  одного
за другим протолкнули за дверь.
   - Михаила Квакина ко мне, - попросил Тимур. Подвели Квакина.
 
   - Готово? - спросил Тимур.
   - Все готово.
   Последнего пленника втолкнули в будку,  задвинули  засов  и  просунули  в
пробой тяжелый замок.
   - Ступай, - сказал тогда Тимур Квакину. - Ты смешон. Ты никому не страшен
и не нужен.
   Ожидая, что его будут бить, ничего  не  понимая,  Квакин  стоял,  опустив
голову.
   - Ступай, - повторил Тимур. - Возьми вот этот ключ и отопри часовню,  где
сидит твой друг Фигура. Квакин не уходил.
   - Отопри ребят, - хмуро попросил он. - Или посади меня вместе с ними.
   - Нет, - отказался Тимур, - теперь все кончено. Ни им с тобою, ни тебе  с
ними больше делать нечего.
   Под свист, шум и улюлюканье, спрятав  голову  в  плечи,  Квакин  медленно
пошел прочь. Отойдя десяток шагов, он остановился и выпрямился.
   - Бить буду! - злобно закричал он, оборачиваясь к  Тимуру.  -  Бить  буду
тебя одного. Один на один, до смерти! - И, отпрыгнув, он скрылся в темноте.
   - Ладыгин и твоя пятерка, вы свободны, - сказал Тимур. - У тебя что?
   - Дом номер двадцать два, перекатать бревна, по Большой Васильковской.
   - Хорошо. Работайте!
   Рядом на станции заревел гудок.  Прибыл  дачный  поезд.  С  него  сходили
пассажиры, и Тимур заторопился.
   - Симаков и твоя пятерка, у тебя что?
   - Дом номер тридцать восемь по Малой  Петраковской.  -  Он  рассмеялся  и
добавил: - Наше дело, как всегда: ведра,  кадка  да  вода...  Гоп!  Гоп!  До
свиданья!
   - Хорошо, работайте! Ну, а теперь... сюда идут  люди.  Остальные  все  по
домам... Разом!
   Гром и стук раздался по площади.  Шарахнулись  и  остановились  идущие  с
поезда прохожие. Стук и вой повторился. Загорелись  огни  в  окнах  соседних
дач. Кто-то включил свет  над  ларьком,  и  столпившиеся  люди  увидели  над
палаткой такой плакат:
 
   ПРОХОЖИЕ, НЕ ЖАЛЕЙ!
   Здесь сидят люди, которые трусливо по ночам обирают сады мирных жителей.
   Ключ от замка висит  позади  этого  плаката,  и  тот,  кто  отопрет  этих
арестантов, пусть сначала посмотрит,  нет  ли  среди  них  его  близких  или
знакомых.
 
   Поздняя ночь. И черно-красной звезды на воротах не видно. Но она тут.
   Сад  того  дома,  где  живет  маленькая  девочка.  С  ветвистого   дерева
спустились веревки. Вслед за ними по шершавому стволу  соскользнул  мальчик.
Он кладет доску, садится и пробует, прочны ли они, эти новые качели. Толстый
сук чуть поскрипывает, листва шуршит и вздрагивает.  Вспорхнула  и  пискнула
потревоженная птица. Уже поздно. Спит давно Ольга, спит  Женя.  Спят  и  его
товарищи: веселый Симаков, молчаливый  Ладыгин,  смешной  Коля.  Ворочается,
конечно, и бормочет во сне храбрый Гейка.
   Часы на каланче отбивают четверти: "Был день - было дело! Дин-дон... раз,
два!.."
   Да, уже поздно.
   Мальчуган встает, шарит по траве руками и поднимает тяжелый букет полевых
цветов. Эти цветы рвала Женя.
   Осторожно, чтобы не  разбудить  и  не  испугать  спящих,  он  всходит  на
озаренное луною крыльцо и бережно кладет букет на верхнюю ступеньку.  Это  -
Тимур.
 
 
   Было утро выходного дня. В честь годовщины  победы  красных  под  Хасаном
комсомольцы поселка устроили в парке большой карнавал - концерт и гулянье.
   Девчонки убежали в  рощу  еще  спозаранку.  Ольга  торопливо  доканчивала
гладить блузку. Перебирая платья, она тряхнула Женин сарафан, из его кармана
выпала бумажка.
   Ольга подняла и прочла:
   "Девочка, никого дома не бойся. Все в порядке, и никто от меня ничего  не
узнает. Тимур".
   "Чего не узнает? Почему не бойся? Что за тайна у этой скрытной и  лукавой
девчонки? Нет! Этому надо положить конец. Папа уезжал, и  он  велел...  Надо
действовать решительно и быстро".
   В окно постучал Георгий.
   - Оля, -  сказал  он,  -  выручайте!  Ко  мне  пришла  делегация.  Просят
что-нибудь спеть с эстрады. Сегодня  такой  день  -  отказать  было  нельзя.
Давайте аккомпанируйте мне на аккордеоне.
 
   - Оля, я с пианисткой не хочу. Хочу  с  вами!  У  нас  получится  хорошо.
Можно, я к вам через окно прыгну? Оставьте утюг и выньте инструмент. Ну вот,
я его вам сам вынул. Вам только остается нажимать на лады пальцами, а я петь
буду.
   - Послушайте, Георгий, - обиженно сказала Ольга,  -  в  конце  концов  вы
могли не лезть в окно, когда есть двери...
 
 
   В парке было шумно. Вереницей подъезжали машины с  отдыхающими.  Тащились
грузовики  с  бутербродами,  с  булками,  бутылками,  колбасой,   конфетами,
пряниками.
   Стройно подходили голубые отряды ручных и колесных мороженщиков.
   На  полянах  разноголосо  вопили  патефоны,  вокруг  которых  раскинулись
приезжие и местные дачники с питьем и снедью.
   Играла музыка.
   У ворот  ограды  эстрадного  театра  стоял  дежурный  старичок  и  бранил
монтера, который хотел  пройти  через  калитку  вместе  со  своими  ключами,
ремнями и железными "кошками".
   - С инструментами, дорогой, сюда  не  пропускаем.  Сегодня  праздник.  Ты
сначала сходи домой, умойся и оденься.
   - Так .ведь, папаша, здесь же без билета, бесплатно!
   - Все равно нельзя. Здесь пение. Ты бы  еще  с  собой  телеграфный  столб
приволок. И ты, гражданин, обойди тоже, - остановил он другого  человека.  -
Здесь люди поют... музыка. А у тебя бутылка торчит из кармана.
   - Но, дорогой папаша,  -  заикаясь,  пытался  возразить  человек,  -  мне
нужно... я сам тенор.
   - Проходи, проходи, тенор, - показывая на монтера, отвечал старик. -  Вон
бас не возражает. И ты, тенор, не возражай тоже.
   Женя, которой мальчишки сказали, что Ольга с аккордеоном прошла на сцену,
нетерпеливо ерзала на скамье.
   Наконец вышли Георгий и Ольга. Жене стало страшно: ей показалось, что над
Ольгой сейчас начнут смеяться.
 
   Но никто не смеялся.
   Георгий и Ольга стояли на подмостках, такие простые, молодые  и  веселые,
что Жене захотелось обнять их обоих.
   Но вот Ольга накинула ремень на плечо.
   Глубокая морщина перерезала лоб Георгия, он ссутулился, наклонил  голову.
Теперь это был старик, и низким звучным голосом он запел:
 
   Я третью ночь не сплю Мне чудится все то же
   Движенье тайное в угрюмой тишине
   Винтовка руку жжет. Тревога сердце гложет,
   Как двадцать лет назад ночами на войне.
   Но если и сейчас я встречуся с тобою,
   Наемных армий вражеский солдат,
   То я, седой старик, готовый встану к бою,
   Спокоен и суров, как двадцать лет назад.
 
   - Ах, как хорошо! И как этого хромого  смелого  старика  жалко!  Молодец,
молодец... - бормотала Женя. - Так, так. Играй, Оля!  Жаль  только,  что  не
слышит тебя наш папа.
   После концерта, дружно взявшись за руки, Георгий и Ольга шли по аллее.
   - Все так, - говорила Ольга. - Но я не знаю, куда пропала Женя.
   - Она стояла на скамье, - ответил Георгий, - и кричала:  "Браво,  браво!"
Потом к ней подошел... - тут Георгий запнулся, -  какой-то  мальчик,  и  они
исчезли.
   - Какой мальчик? - встревожилась Ольга. - Георгий,  вы  старше,  скажите,
что мне с ней делать? Смотрите! Утром я у нее нашла вот эту бумажку!
   Георгий прочел записку. Теперь он и сам задумался и нахмурился.
   - Не бойся - это значит не слушайся. Ох, и попадись  мне  этот  мальчишка
под руку, то-то бы я с ним поговорила!
   Ольга спрятала записку. Некоторое время они  молчали.  Но  музыка  играла
очень весело, кругом смеялись, и, опять  взявшись  за  руки,  они  пошли  по
аллее.
   Вдруг на перекрестке в упор они столкнулись с другой парой, которая,  так
же дружно держась за руки, шла им навстречу. Это были Тимур и Женя.
   Растерявшись, обе пары вежливо на ходу раскланялись.
   - Вот он! - дергая Георгия за руку, с отчаянием сказала Ольга.  -  Это  и
есть тот самый мальчишка.
 
   - Да, - смутился Георгий, - а  главное,  что  это  и  есть  Тимур  -  мой
отчаянный племянник.
   - И ты вы знали! - рассердилась Ольга. - И вы мне ничего не говорили!
   Откинув его руку, она побежала по аллее. Но ни Тимура, ни Жени уже  видно
не было. Она свернула на узкую кривую тропку, и только тут она наткнулась на
Тимура, который стоял перед Фигурой и Квакиным.
   - Послушай, - подходя к нему вплотную, сказала Ольга. -  Мало  вам  того,
что вы облазили и обломали все сады,  даже  у  старух,  даже  у  осиротевшей
девчурки; мало тебе того, что от вас бегут  даже  собаки,  -  ты  портишь  и
настраиваешь против меня сестренку. У тебя на шее пионерский галстук, но  ты
просто... негодяй.
   Тимур был бледен.
   - Это неправда, - сказал он. - Вы ничего не знаете.
   Ольга махнула рукой и побежала разыскивать Женю.
   Тимур стоял и молчал.
   Молчали озадаченные Фигура и Квакин.
   - Ну что, комиссар? - спросил Квакин.  -  Вот  и  тебе,  я  вижу,  бывает
невесело?
   - Да, атаман, - медленно поднимая глаза,  ответил  Тимур.  -  Мне  сейчас
тяжело, мне невесело. И лучше бы вы меня поймали,  исколотили,  избили,  чем
мне из-за вас слушать... вот это.
   - Чего же ты молчал? - усмехнулся Квакин. - Ты бы сказал: это, мол, не я.
Это они. Мы тут стояли, рядом.
   - Да! Ты бы сказал, а мы бы тебе за это наподдали, - вставил обрадованный
Фигура.
   Но совсем не ожидавший такой поддержки Квакин молча и  холодно  посмотрел
на своего товарища. А Тимур, трогая рукой стволы  деревьев,  медленно  пошел
прочь
   - Гордый, - тихо сказал Квакин - Хочет плакать, а молчит
   - Давай-ка сунем ему по разу, вот и заплачет, - сказал Фигура и  запустил
вдогонку Тимуру еловой шишкой.
   - Он... гордый, - хрипло повторил Квакин, - а ты... ты -  сволочь!  -  И,
развернувшись, он ляпнул Фигуре кулаком по лбу.
 
   Фигура опешил, потом взвыл и кинулся бежать. Дважды  нагоняя  его,  давал
ему Квакин тычка в спину.
   Наконец Квакин остановился, поднял оброненную фуражку; отряхивая,  ударил
ее о колено, подошел к мороженщику, взял порцию,  прислонился  к  дереву  и,
тяжело дыша, жадно стал глотать мороженое большими кусками.
 
 
   На поляне возле стрелкового тира Тимур нашел Гейку и Симу.
   - Тимур! - предупредил его Сима. - Тебя ищет (он, кажется, очень  сердит)
твой дядя.
   - Да, иду, я знаю.
   - Ты сюда вернешься?
   - Не знаю.
   - Тима! - неожиданно мягко сказал Гейка и взял товарища за  руку.  -  Что
это? Ведь мы же ничего плохого никому не сделали. А ты знаешь, если  человек
прав...
   - Да, знаю... то он не боится ничего на свете. Но ему все равно больно.
   Тимур ушел.
   К Ольге, которая несла домой аккордеон, подошла Женя.
   - Оля!
   - Уйди! - не глядя на сестру, ответила Ольга.  -  Я  с  тобой  больше  не
разговариваю. Я сейчас уезжаю в Москву, и ты без меня можешь  гулять  с  кем
хочешь, хоть до рассвета.
   - Но, Оля...
   - Я с тобой не разговариваю. Послезавтра МЫ  переедем  в  Москву.  А  там
подождем папу.
   - Да! Папа, а не ты - он все узнает! - в гневе и слезах крикнула  Женя  и
помчалась разыскивать Тимура.
   Она разыскала Гейку, Симакова и спросила, где Тимур.
   - Его позвали домой, - сказал Гейка. - На него за что-то из-за тебя очень
сердит дядя.
   В бешенстве топнула Женя ногой и, сжимая кулаки, вскричала:
   - Вот так... ни за что... и пропадают люди! Она обняла ствол  березы,  но
тут к ней подскочили Таня и Нюрка.
 
   - Женька! - закричала Таня. -  Что  с  тобой?  Женя,  бежим!  Там  пришел
баянист, там начались танцы - пляшут девчонки.
   Они схватили  ее,  затормошили  и  подтащили  к  кругу,  внутри  которого
мелькали яркие, как цветы, платья, блузки и сарафаны.
   - Женя, плакать не надо! - так же,  как  всегда,  быстро  и  сквозь  зубы
сказала Нюрка. - Меня когда бабка колотит, и то я не плачу! Девочки, давайте
лучше в круг!.. Прыгнули!
   - "Пр-рыгнули"! - передразнила Нюрку Женя. И, прорвавшись через цепь, они
закружились, завертелись в отчаянно веселом танце.
 
 
   Когда Тимур вернулся домой, его подозвал дядя.
   - Мне надоели твои  ночные  похождения,  -  говорил  Георгий.  -  Надоели
сигналы, звонки, веревки; Что это была за странная история с одеялом?
   - Это была ошибка.
   - Хороша ошибка! К этой девочке ты больше не  лезь:  тебя  ее  сестра  не
любит.
   - За что?
   - Не знаю. Значит, заслужил. Что это  у  тебя  за  записки?  Что  это  за
странные встречи в саду на рассвете? Ольга говорит,  что  ты  учишь  девочку
хулиганству.
   - Она лжет,  -  возмутился  Тимур,  -  а  еще  комсомолка!  Если  ей  что
непонятно, она могла бы позвать меня, спросить. И я бы ей на все ответил.
   - Хорошо. Но, пока ты ей еще ничего не ответил, я запрещаю тебе подходить
к их даче, и вообще, если ты будешь самовольничать,  то  я  тебя  тотчас  же
отправлю домой к матери.
   Он хотел уходить.
   - Дядя, - остановил его Тимур, - а  когда  вы  были  мальчишкой,  что  вы
делали? Как играли?
   - Мы?.. Мы бегали, скакали, лазили по крышам. бывало, что и  дрались.  Но
наши игры были просты и всем понятны.
 
 
   Чтобы проучить  Женю, к  вечеру,  так и не сказав сестренке ни слова, 
   Ольга уехала в Москву. В Москве никакого дела у нее не было. И поэтому,
   не заезжая к себе, она отправилась к подруге, просиде ла у нее дотемна и
   только часам к десяти пришла на свою квартиру. Она открыла дверь, зажгла
   свет и тут же вздрогнула: к двери в квартиру была пришпилена телеграмма.
   Ольга сорвала телеграмму и прочла ее. Телеграмма была от папы.
 
 
   К вечеру, когда уже разъезжались из парка грузовики, Женя и Таня забежали
на дачу. Затевалась игра в волейбол, и Женя должна  была  сменить  туфли  на
тапки.
   Она завязывала шнурок, когда в комнату вошла  женщина  -  мать  белокурой
девчурки. Девочка лежала у нее на руках и дремала.
   Узнав, что Ольги нет дома, женщина опечалилась.
   - Я хотела оставить у вас дочку, - сказала она. - Я  не  знала,  что  нет
сестры... Поезд приходит сегодня ночью, и мне  надо  в  Москву  -  встретить
маму.
   - Оставьте ее, - сказала Женя. - Что же Ольга... А я не человек, что  ли?
Кладите ее на мою кровать, а я на другой лягу.
   - Она спит спокойно и теперь проснется только утром, - обрадовалась мать.
- К ней только изредка нужно подходить и поправлять под ее головой подушку.
   Девчурку раздели, уложили. Мать ушла.  Женя  отдернула  занавеску,  чтобы
видна была через окно кроватка, захлопнула дверь  террасы,  и  они  с  Таней
убежали играть в  волейбол,  условившись  после  каждой  игры  прибегать  по
очереди и смотреть, как спит девочка.
   Только что они убежали, как на крыльцо вошел почтальон. Он стучал  долго,
а так как ему не откликались, то он вернулся к калитке и спросил  у  соседа,
не уехали ли хозяева в город.
   - Нет, - отвечал сосед, - девчонку я сейчас  тут  видел.  Давай  я  приму
телеграмму.
   Сосед расписался, сунул телеграмму в карман,  сел  на  скамью  и  закурил
трубку. Он ожидал Женю долго.
   Прошло часа полтора. Опять к соседу подошел почтальон.
   - Вот, - сказал он. - И что за  пожар,  спешка?  Прими,  друг,  и  вторую
телеграмму.
   Сосед расписался.  Было  уже  совсем  темно.  Он  прошел  через  калитку,
поднялся по ступенькам террасы и заглянул в окно. Маленькая  девочка  спала.
Возле ее головы на подушке лежал рыжий котенок. Значит,
 
   хозяева были где-то около дома. Сосед открыл форточку и опустил через нее
обе телеграммы. Они аккуратно легли на подоконник, и вернувшаяся Женя должна
была бы заметить их сразу.
   Но Женя их не  заметила.  Придя  домой,  при  свете  луны  она  поправила
сползшую с подушки девчурку, турнула котенка, разделась и легла спать.
   Она лежала долго, раздумывая о том: вот она какая бывает, жизнь! И она не
виновата, и Ольга как будто бы тоже. А вот  впервые  они  с  Ольгой  всерьез
поссорились.
   Было очень обидно. Спать не спалось, и Жене захотелось булки с  вареньем.
Она спрыгнула, подошла к шкафу, включила свет и тут увидела  на  подоконнике
телеграммы.
   Ей стало страшно. Дрожащими руками она оборвала заклейку и прочла.
   В первой было:
   "Буду сегодня проездом от двенадцати ночи  до  трех  утра  тчк  Ждите  на
городской квартире папа".
   Во второй:
   "Приезжай немедленно ночью папа будет в городе Ольга".
   С ужасом глянула на часы. Было без четверти двенадцать. Накинув платье  и
схватив сонного ребенка, Женя, как полоумная, бросилась к крыльцу Одумалась.
Положила ребенка на кровать. Выскочила на улицу и помчалась к  дому  старухи
молочницы. Она грохала  в  дверь  кулаком  и  ногой  до  тех  пор,  пока  не
показалась в окне голова соседки.
   - Чего стучишь? - сонным голосом спросила она. - Чего озоруешь?
   - Я не озорую, - умоляюще заговорила Женя. - Мне  нужно  молочницу,  тетю
Машу. Я хотела ей оставить ребенка
   - И что городишь? - захлопывая окно, ответила соседка. -  Хозяйка  еще  с
утра уехала в деревню гостить к брату.
   Со стороны вокзала донесся гудок приближающегося поезда. Женя выбежала на
улицу и столкнулась с с