и заканчиваю его приветом Земле.
    Зал засиял тысячами золотистых огней, В тот же самый миг 
огромный его купол беззвучно раскрылся.
    А через какие-нибудь полминуты все кресла с представителями, 
взлетев в воздух, словно целый рой звезд, помчались во все четыре 
стороны Веганского мира.
    Горошек толкнул Ику локтем:
    - Слышала? У них тут тоже до сих пор собрания и голосования. 
Плохая надежда на прогресс!
    - Тсс! - грозно нахмурилась Ика.
    Но на этот раз было поздно: все трое представителей и Онео 
услышали, как "второй голос" Горошка произнес эту фразу, и 
залились смехом.
    Председатель от хохота едва не начал заикаться.
    - Учтите одно, - сказал он. - Учтите, что это первое собрание 
за сто десять Веганских лет.
    - Тогда еще ничего, - кивнул Горошек.
    А Ика уже обратилась к самому симпатичному, по, ее мнению, из 
всех вегов - профессору Лалосу.
    - Простите, - спросила она. - Как это сделано, что мы друг 
друга понимаем?
    Профессор Лалос развел руками.
    - Боюсь, дорогая, что тебе не понять принципа устройства, - 
сказал он. - Мы это называем... автоматическим переводчиком. А 
действует он по принципу...
    - Профессор, - предала его Мэда. - Я сама знаю только то, что 
автоматический переводчик переводит автоматически. И мне этого 
достаточно. Должно быть, достаточно и для наших гостей. Правда? - 
обратилась она к Горошку.
    - Правда, - шепнул он, восторженно глядя на глаза Мэды. Ика 
перехватила его взгляд и сердито покосилась на Мэду. Тем не менее 
она учтиво присела.
    - Не смею спорить, - сказала она. - Так, Онео? Онео снова взял 
ее за руку и прижал к груди.
    - Я вас очень люблю, - сказал он.
    - Вас, а может, и тебя, - шепнул, обращаясь исключительно к 
самому себе, Горошек и машинально поглядел на часы. А часы шли!
    - Батюшки, Ика! - крикнул Горошек. Семь часов.
    - Утра или вечера? - переспросила она машинально. И вдруг до 
нее дошел смысл слов Горошка. Ика побледнела.
    - Семь? А... а в восемь!... - начала она отчаянным голосом.
    Профессор Лалос положил ребятам руки на плечи. - Не волнуйтесь 
- широко улыбнулся он. - Вы вышли не только из сферы земного 
пространства, но и из сферы земного времени. На ужин поспеете к 
восьми...
    - Ведь... ведь тетка Педагогика... - пробормотала Ика. 
Поэтесса Мэда засмеялась. Словно кто-то сыграл арпеджио на флейте.
    - Ах, дорогие мои. У каждого есть своя тетка Педагогика. У нас 
- тоже.
    Председатель слегка поморщился. Профессор спокойно продолжал:
    - У нас есть еще полвеганского часа для экскурсии в 
центральную Дэллу... а потом вы вернетесь домой. Идет?
    - Идет! Идет! Идет! - с энтузиазмом завопили ребята. Впервые 
за время этого приключения они были вполне единодушны.
    Тогда профессор Лалос что-то сказал в светившееся на его 
пальце кольцо с опаловым камнем.
    Камень был, очевидно, чем-то вроде микрофона, потому что через 
несколько секунд прямо в зал плавно влетела светящаяся зеленым 
огнем воздушная лодка - лодка с шестью удобными, широкими креслами 
и столиком, на котором они снова увидели знакомые бутылки с 
розовой жидкостью и закрытые сосуды с фруктами.
    - Садимся, - сказал профессор.
    Сели. А когда лодка взвилась к усеянному звездами темно-
фиолетовому небу, начиная полет над центральной Дэллой, Ика и 
Горошек счастливо вздохнули и - снова с полным единодушием - 
схватили бутылки с розовой жидкостью.
    - Вкусно? - засмеялась Мэда.
    - Угу-ммм... - отвечали ребята.

    Как мне рассказать об экскурсии в центральную Дэллу? 
Продолжалась она всего полвеганского часа. Что можно осмотреть и 
увидеть за такой отрезок времени? Почти ничего.
    Но если бы мне захотелось подробно рассказать об этом "почти 
ничего", пришлось бы мне начать совершенно новую книжку о 
совершенно новом приключении. Попробуем быть краткими.
    Экскурсия была как экскурсия.
    Сначала в течение пяти минут осмотрели самую большую, 
самосовершенствующуюся и самоуправляющуюся фабрику Серебристых 
Шаров, или парапространственных кораблей, служивших для звездных 
экспедиций.
    Фабрика висела в воздухе на огромной высоте, по сути дела, за 
пределами атмосферы. К ней вела, однако, искусственная "дорога" с 
нормальным давлением и нормальной атмосферой, окружал ее чудесный 
сад летающих цветов.
    Когда они прибыли туда, главный (и единственный) контролер 
фабрики решал цветную композицию главной клумбы.
    - Я немного художник-любитель, - смущенно улыбаясь, объяснил 
он.
    А с крыши фабрики один за другим с интервалом в две секунды 
взлетали Серебристые Шары, самостоятельно направляясь к местам 
своего назначения.
    Потом профессор Лалос показал им школу.
    В постельках лежали маленькие, крепко спящие веганята.
    - Как прилежно спят, - расторгалась Мэда.
    - Как... как это понять? - спросил Горошек, вытаращив глаза.
    - Это очень просто, - добродушно сказал профессор Лалос. - 
Обучаются у нас во сне - подушки по разным предметам передают 
волны знаний... и так наши ребята все усваивают. Только лентяи 
просыпаются во время учебы!
    - Ох, профессор, - призналась Мэда, - для меня математические 
подушки всегда были такими скучными, что я всегда просыпалась!
    - Это видно по ритмике некоторых ваших стихов, - сухо ответил 
профессор.
    Мэда сделала вид, что не слышит.
    В заключение лодка закрылась, как венчик цветка, и они 
спустились на один из подводных курортов.
    На чудесном песчаном морском дне росли цветы, стояли домики, 
подобные сказочным цветным ульям. Был там и пляж, и маленькое 
искусственное солнышко. А сверху и с боков открывался чудесный и 
таинственный мир подводной жизни. Словно все это поселение 
находилось в огромном колоколе. Только стены этого колокола были 
построены попросту из... воздуха.
    То и дело кто-нибудь из загоравших под искусственным солнцем 
купальщиков надевал подводную маску и переступал границу между 
воздухом и водой, чтобы немного поплавать или поохотиться с 
фотоавтоматом на какого-нибудь подводного зверя.
    - Искупаемся? - предложила Мэда.
    Горошек и Ика промолчали. Нечего скрывать - впечатлений было 
слишком много. Ребята немного устали. За них ответил председатель.
    - Пора! - напомнил он. - У нас уже нет времени. И только 
тогда, когда лодка снова вынырнула из лимонно-желтых волн моря, 
Горошек обрел дар слова.
    - Простите, - сказал он. - Я хотел бы продумать... понять одну 
вещь.
    - Какую? - одновременно спросили председатель, Мэда и 
профессор Лалос.
    - Разве вы тут вообще не работаете?
    Все трое и даже сидевший возле Ики в упорном молчании Онео 
рассмеялись.
    Отвечал профессор.
    - Мы работаем, - объяснил он серьезно. - Все работаем. Но 
никто из нас не делает того, что можно сделать механически, то 
есть при помощи машин. Наша работа состоит исключительно в 
создании новых идей... Совершенно новых.
    - И вы все это умеете? - поразился Горошек.
    - Каждый по-своему, - отвечал профессор. - Одни занимаются 
мелочами, другие - вопросами в масштабе целых Галактик. Горошек 
опустил голову.
    - Да, - вздохнул он. - Что же мы такое по сравнению с вами? Но 
тут Мэда обняла его.
    - Думай о другом, - сказала она.
    - Нельзя ли узнать о чем? - неприязненно спросила Ика.
    - О том, - сказала Мэда, и ее золотые глаза засияли прекраснее 
самой прекрасной звезды, - о том, чем вы с_т_а_н_е_т_е!
    Именно в эту секунду лодка на воздушных волнах подплыла к 
огромному, уже знакомому нам Серебристому Шару.
    Председатель встал. Все были очень серьезны. Наступила минута 
прощания.
    Горошек и Ика побледнели. Надо было быстро проглотить слюну и 
несколько раз глубоко вздохнуть - хотя бы для того, чтобы не 
разреветься. Да и Мэда и Онео тоже на минуту зажмурились, а голос 
председателя заметно дрогнул.
    - Счастливого пути, земляне! - сказал он. - Счастливого пути!
    И тут Ика бросилась на шею Мэде.
    Простились без слов.
    Снова замкнулся за ребятами голубой коридор, снова миновали
    они "проходимую" стену и побежали к нижнему окну знакомого 
зала.
    Еще одно мгновение видно было лодку с четверкой вегов, золотые 
глаза Мэды, поднятую ладонь Онео.
    А потом все исчезло. Серебристый Шар ринулся в звездную 
пропасть, к Земле, со скоростью, перед которой ничто время и 
пространство, - со скоростью мысли.
    Веги смотрели в небо.
    - Мне очень грустно, - шепнул Онео. Мэда наклонилась к нему.
    - Мы еще встретим их, Онео, - сказала она. А председатель 
обратился к профессору.
    - Профессор, - сказал он, - надо стереть в их памяти все следы 
пребывания здесь, а то их могли бы счесть обманщиками или, еще 
хуже, психически больными.
    - Это предусмотрено, - кивнул головой профессор. Но тут Мэда 
схватила их за руки.
    - Я прошу вас, - сказала она голосом, перед которым нельзя 
было устоять. - Очень прошу. Сотрите подробности, но пусть у них 
останется одно: хотя бы неопределенное, неясное, туманное 
воспоминание о красоте и необычайности пережитого. Пусть живет у 
них в душе это воспоминание, как сон, как живет в душе поэта 
предчувствие лучшего в жизни стихотворения!
    - Да! - закричал Онео. - Да!
    Председатель и профессор внимательно посмотрели на них.
    Наконец председатель кивнул головой.
    - Да будет так, - сказал он.
    Они снова подняли глаза к небу. Небо с его миллиардами звезд 
было чистым и молчаливым.
    Профессор Лалос указал на маленькую группу еле заметных, 
туманных огоньков.
    - Там - Земля, - сказал он.


    Гляди, уже десять минут восьмого, - сказал Горошек. Они сидели 
на широкой пустой поляне перед развалинами Казимежовского замка.
    Небо искрилось звездами. Похолодало - вечерний сумрак сгущался 
все больше.
    - Уже? - удивилась задумавшаяся Ика.
    - Да-а-а, - протянул Горошек. - Засиделись мы, как... как... 
два зайца под межой. Что мы, собственно, делали?
    - Как - что? Гуляли, развалины смотрели... В общем, ничего.
    - Действительно.
    - Но хорошо было!
    Горошек кивнул головой:
    - Очень хорошо.
    - Знаешь что? - снова начала Ика.
    - Что?
    - Знаешь, наверно, это... - мечтательно заговорила она, - 
наверно, это замечательно, ну, например... например, уметь 
сочинять стихи. Как это там? "Очей очарованье... приятна мне твоя 
прощальная краса... " Это, наверно, замечательно. Правда, 
Горошенька?
    - Безусловно, - серьезно ответил он. Помолчали минутку. Потом 
Горошек встал:
    - Нам пора.
    И они пошли. Шли, ежеминутно поднимая глаза к бесконечно 
высокому небу.
    - Вон там - туманность Ориона, - сказал Горошек.
    - А я, а я, - шепнула Ика, - назвала бы ее, например... 
например, туманностью Мэды.
    - Почему?
    - Откуда я знаю? Потому что красиво.
    - Действительно, красиво, - признался Горошек, остановившись. 
Он на минуту задумался, как человек, который безуспешно пытается 
припомнить свой сон.
    И вдруг очнулся.
    - О господи! - завопил он. - Ика, без двадцати восемь!
    Тарелки стояли уже на столе, а на челе тетки Педагогики 
вырисовывалась первая, еще слабенькая морщинка, когда они вбежали 
на веранду ресторана.
    - Без одной минуты восемь! - победоносно крикнул Горошек.
    - Факт, - сказал Рыжий.
    Лоб тетки Педагогики разгладился, а глаза ее при виде улыбки 
Рыжего заблестели. Да, ничего не попишешь, - в эту золотую и рыжую 
осень свою тетка действительно похорошела!
    Ужин был, как говорится, первый класс. Но почему-то ни у кого, 
кроме Рыжего, не было аппетита. Тетка Педагогика несколько раз 
принималась пилить ребят, но Рыжий ей не позволил.
    - Оставь их в покое, дорогая. Такая чудесная осень... Им не до 
еды. - И засмеялся: - Вид у вас, словно вы с неба свалились. И тут 
тетка Педагогика таинственно подняла палец:
    - А у меня для вас сюрприз, - сказала она.
    - Какой?
    - Ну, какой?
    - Те-е-етя!
    - Те-е-етечка! - умильно запищали ребята.
    Тетка еще ломалась, еще заставляла себя уговаривать, когда на 
веранду вошел, как всегда улыбающийся, любезный и небритый Жилец 
Первого Этажа.
    - Добрый вечер всей милой компании, - сказал он. - Значит, 
поехали? Мой Капитан ждет.
    - Капитан?! - завопили Ика с Горошком, выбегая на улицу.
    Да, там был К_а_п_и_т_а_н. Он стоял спокойный, молчаливый, 
запыленный и хорошо отремонтированный. Стоял тут же у колодца. И 
ждал.
    Сюрприз в том и состоял, что Жилец предложил отвезти в Варшаву 
всю компанию.
    Это была отличная, прекрасная идея. Ведь в противном случае 
туристам пришлось бы трястись всю ночь в поезде. Теперь же 
обратный путь становился дополнительным удовольствием.
    В девять выехали. Ика с Горошком и лирически молчаливая тетка 
- на заднем сиденье, Рыжий рядом с Жильцом - на переднем. Жилец 
гордился Капитаном и не скрывал этого.
    - Он, конечно, старичок, - приговаривал он, - скрывать нечего. 
Но еще молодец. Чувствуете, как тянет?
    Ика с Горошком только подтолкнули друг друга локтями: "Что, 
мол, ты там знаешь о нашем Капитане!"
    А Капитан, мурлыкая мотором какую-то песенку о пустынных 
шоссе, о пальмах, убегающих прочь, как страусы, о вкусе бензина и 
блеске цилиндров, мчался сквозь ночь.
    С тихим шумом убегали назад деревья, фары резали темноту
    Ика и Горошек удобно откинулись и даже закрыли глаза, чтобы 
отдаться мыслям о каких-то совершенно неясных, туманных и чудесных 
вещах. О вещах, которые когда-нибудь придется вспомнить.
    - "А может быть, не вспомнить, - прошептал про себя Горошек, - 
а о_т_к_р_ы_т_ь?"
    "Да, - тоже про себя сказала Ика. - Это надо еще продумать!"


------------------------------------------------------------------
Ежи Брошкевич. Одно другого интересней / Перевод с польского Б. 
Заходера; Рисунки Габрель Рехович. - Варшава: "Наша Ксенгарня", 
1987. - 208 с. - ISBN 83-10-08737-3
------------------------------------------------------------------

http://wiem.onet.pl/wiem/004612.html  --  Jerzy Broszkiewicz

OCR dauphin@ukr.net