пить дать стянут. Так ты, дед, возьми ее с собой и отдай мальцу, которому  я
ее пообещал". Рассказал мне все приметы, где найти тебя, и показал, как  эту
шкатулку в действие приводить. На другой день пошел я в барак, чтоб, значит,
повидать его или хоть бы узнать что про него, а  фельдшер  и  говорит:  "Ты,
дед, сюда не ходи, не разноси лаптями заразу по всему свету. Коли умрет, так
и без тебя умрет". Вот он  какой,  фельдшер-то  этот!..  Ну,  а  шкатулку  я
доставил тебе в исправности.
   Дед наклонился к котомке,  покопался  в  ней  и,  кряхтя,  вынул  что-то,
завернутое в зеленую тряпицу.
   - Вот она,-сказал он,-шкатулочка-то твоя. За-ня-атная штука!
   Как заколдованный, смотрел я на  руки  деда,  которые  бережно  протирали
тряпочкой черную, тускло поблескивавшую шкатулку. Я видел на ней  три  белых
перламутровых  кружочка,  от  прикосновения  к  которым   должна   появиться
прекрасная наездница, и боялся шевельнуться, чтобы не исчезли, как в сказке,
и чудесный дед и волшебная шкатулка
   А дед все гак же неторопливо объяснял;
   - Замечай! Вот эту ручку надобно покрутить двенадцать раз: будешь крутить
больше-пружинка лопнет, и твоему цирку крах наступит Ну  считай:  раз,  два,
три...
   Я осторожно стал вращать рычажок.
   - Стоп! - сказал дед. - Будет. Машина в полном заводе. Теперь нажимай  на
эту пуговку, а другой рукой придерживай крышку-пусть не враз отскакивает, не
портит петельки зря.
   Крышка отскочила, и я жадно впился взором в маленькую красавицу на  белой
лошадке.
   Шкатулка была сделана прекрасно. Явственно были видны не только  каблучки
на золоченых туфельках наездницы, по даже белые коготки  на  лапках  собаки.
Трудно сказать,  что  меня  больше  восхитило:  нежное  ли  лицо  красавицы,
блестящие глазки мышонка или свисавший набок розовый язычок собаки.
   А когда после мелодичного перезвона колокольчиков лошадка, собачка, кошка
и мышка, точно по команде, поднялись на задние ноги, поклонились все в  одну
сторону и галопом помчались по кругу, я вцепился в дедов рукав и от восторга
закричал.
   В тот же момент за нашими спинами раздался хриплый бас:
   - Ты где же это стащил шкатулку, старый колдун? Ах ты...
   Я вздрогнул, а дед поспешно поднялся  со  скамьи  Перед  нами,  расставив
широко ноги, стоял толстый околоточный надзиратель Горбунов, а  из-за  плеча
его выглядывал городовой Нестерчук. Я их хорошо знал: наша  хозяйка,  торгуя
без  патента  водкой,  каждый   месяц   задабривала   Горбунова   новенькими
серебряными  рублями  и  потчевала  в  своей  комнате  коньяком  с  лимоном:
Нестерчук же частенько  заходил  выпить  стопку  водки  "за  здоровье  мадам
Сивоплясовой".

   Дед, вытянув руки по швам и выпятив вперед грудь, по-военному ответил:
   - Никак нет, ваше благородие, не  извольте  беспокоиться:  шкатулочка  не
краденая.
   - То есть как это не краденая? Не скажешь  ли  ты,  воронье  пугало,  что
нашел се на дороге? А может, тебе подарила ее для забавы добрая барыня?
   - Ваше благородие, позвольте объяснить: шкатулочка эта подарена вот этому
мальцу. Он ее, почитай, год целый ждал. Алексей Евсеич, отца дьякона  сынок,
еще  прошлым  летом  ему  пообещал,  да  заболел  тифом.  Как  ему,  значит,
невозможно самому-то  двигаться,  он  и  препоручил  мне  шкатулочку-то  эту
доставить.
   - Какой Алексей Евсеич? Что ты врешь,  старый  пес!  Где  он,  этот  твой
Алексей Евсеич?
   - В бараке он, ваше благородие, в заразном бараке в Ростове лежит.
   - В бараке? Сын отца дьякона в бараке лежит? Да ты что-смеяться надо мной
вздумал?.. Нестерчук! Взять его! Тащи его, каналью, в участок!
   И не успел я опомниться, как жирная красная лапа вырвала у  меня  из  рук
шкатулку.
   - Конфискую! Краденая вещь подлежит передаче в казну.
   Я вскрикнул и зубами вцепился в руку надзирателя. Но сейчас же  отвалился
в сторону от тяжелого тумака и ударился головой о стену.  Искры  брызнули  у
меня из глаз, и я потерял сознание.
   Очнувшись, я увидел над собой мать с кружкой воды в руке. Ни полиции,  ни
деда, ни шкатулки в харчевне уже не было.

   АРТЕМКА
   Велико было мое горе! И хотя в голове у меня шумело, а из носа шла кровь,
я все-таки отыскал Артемку и рассказал ему, что случилось.
   - Ну, деда они выпустят, на что им дед,-сказал рассудительный Артемка.  -
Надают ему по шее и выпустят. Нос твой заживет. А шкатулка как же?  Ее  надо
назад воротить.
   Легко сказать-воротить!
   Все-таки мы  решили,  что  Артемка  станет  около  участка  и  проследит,
выпустят ли деда, и если выпустят, то расспросит его обо всем.
   Полицейский участок находился в переулке близ  площади.  Часа  через  два
Артемка вернулся в харчевню и рассказал о своих наблюдениях...
   Артемка ясно видел в открытое окно участка голову и  плечи  деда.  Старик
что-то говорил и кланялся. Спустя  минутку  дед  появился  в  дверях.  Часто
крестясь, он засеменил по переулку  Артемка  в  несколько  скачков  оказался
рядом с ним.
   - Постой, дедушка, минуточку! Я Костин товарищ,- отрекомендовался  он.-Ну
что, воротили тебе шкатулку?
   - Куда там!-махнул дед рукой.-В казну забрали, так и скажи Косте.  А  мне
велели из города уходить, чтобы в секунду тут  не  было...  Вот  они  какие,
слуги антихристовы! Еле ноги уволок.. Надзиратель-то этот ка-ак даст мне...
   В это время в дверях участка показался Горбунов
   Дед чуть не рысью припустил вдоль улицы. Под мышкой у  Горбунова  темнела
шкатулка. Артемка пошел следом за надзирателем.
   "В казну понес,-подумал Артемка.-Надо посмотреть, где она, эта казна".
   Дом, в который  вошел  Горбунов,  был  небольшой,  одноэтажный,  с  тремя
окнами, прикрытыми от солнца деревянными решетчатыми ставнями. Артемка стоял
перед ним и размышлял, почему казна имеет вид такого обыкновенного жилья.
   Из калитки вышла старуха в грязной подоткнутой юбке и  вылила  на  дорогу
помои.
   - Бабушка, казна тут помещается?-спросил Артемка
   - Тю, дурак! - удивилась старуха. - Горбунов тут помещается, надзиратель,
а не казна.
   Подождав, пока старуха скроется в калитке, Артемка подтянулся на руках  и
заглянул в окно. Он увидел кресла в белых чехлах и  круглый  стол,  покрытый
темной скатертью. Со стола  прямо  на  него  направила  свое  широкое  жерло
грамофонная труба. В комнате людей не было, и Артемка хотел уже соскочить на
землю, но тут шевельнулись две длинные занавески, раздались в разные стороны
и пропустили в  комнату  черноволосую  женщину  в  туфлях  па  босу  ногу  и
Горбунова. Надзиратель поставил на стол шкатулку и начал вращать рычажок.
   В это время на улице послышался скрип  чьих-то  сапог.  Артемка  поспешно
спрыгнул с карниза и рысью помчался в харчевню.
   На  следующий  день   Артемка   не   показывался:   он   помогал   своему
отцу-сапожнику. Но, вбивая в подошву деревянные гвозди, он ни на  минуту  не
забывал о шкатулке Перед закатом солнца он опять отправился к дому Горбунова
и в харчевню явился уже в сумерки.
   - Был,  -  сказал  он.  -  Сейчас  только  оттуда.  Ставни  раскрытые.  И
колокольцы слыхал. Забавляется Гор-буниха чужой  игрушкой.  Ну,  ничего,  мы
свое возьмем! Завтра после работы отправимся вместе
   Весь следующий день  я  провел  как  в  лихорадке.  Часто  выскакивал  из
харчевни и смотрел на солнце, скоро ли оно начнет садиться.
   Наконец я потерял терпение, побежал  к  будке  сапожника.  Артемка  сидел
против отца на низеньком чурбане и с хрустом раз  за  разом  втыкал  шило  в
каблук чьей-то туфли.
   - Бог в помощь, дядя Никита! - произнес  я  обычное  приветствие.-Вам  не
пора кончать?
   - Бог-то бог, но и сам не будь плох,-ответил  Ар-темкин  отец.-А  кончать
еще рано: видишь, сколько непочатого лежит!
   Я с удовольствием втянул носом знакомый запах лака, смолы и  мокнувшей  в
лохани кожи. Чтоб скоротать время, я попросил Никиту:
   - Давай, дядя, я латку пристрочу! Ты не бойся, я умею. Меня  Артемка  уже
учил!
   Мы молча стали  работать  втроем.  Но  вот  дядя  Никита  опустил  плотно
насаженный на колодку башмак и снял очки:
   - Шабаш! Бросайте работу! Артемка, чисть селедку!
   - Ты, батя почисть сегодня сам, а то у нас с  Ко-стей  времени  нету,  по
делу надо спешить,-сказал Артемка.
   Мы прошли площадь, свернули в переулок. Солнце было уже совсем низко. Еще
немного, и оно скроется за зеленой крышей маслобойки.
   Погружая босые ноги в мягкую, теплую пыль дороги, мы пристально  смотрели
вдаль.
   - Ну что, далеко еще? - нетерпеливо спрашивал я.
   - Дом вон он, да только не видать отсюда, раскрыты ставни или нет.
   Спустя минуту Артемка сказал:
   - Кажись, раскрыты .. Так и есть, раскрыты. А ну, прибавь пару!
   Мы перешли на рысь и вскоре очутились у дома Горбунова. Здесь,  у  ворот,
остановились и выждали, когда поблизости не стало прохожих.
   - Момент подходящий,-шепнул Артемка. Он открыл калитку и решительно вошел
во двор. Я остановился у калитки. Мне хорошо были видны окна,  выходящие  на
улицу, и Артемка, который стоял перед окном во дворе. Артемка  оглянулся  по
сторонам, сплюнул, вынул из кармана губную гармошку и заиграл.
   Белая занавеска заколебалась, сдвинулась, и  в  окне  показалась  молодая
женщина. Сквозь глубокую  лень,  лежавшую  на  ее  сытом  чернобровом  лице,
проглянуло любопытство. Артемка еще немного поиграл, затем оторвал  гармошку
от губ, сплюнул и сказал:
   - Тетенька, вы мне дайте копейку, так я вам и не то сыграю.
   - А что ж ты сыграешь?
   - Да хоть бы и краковяк!
   - Ну, играй, - сказала она, - а копейку я потом дам.
   Артемка значительно взглянул на меня (я стоял так, что женщина не  видела
меня), приложил гармошку к губам и опять заиграл.

   От волнения у меня перехватило дыхание. Я быстро  оглянулся,  сделал  три
скачка к окну, выходящему на улицу, и только поднял руки,  чтобы  ухватиться
за подоконник, как увидел, что из соседней улицы вышел мужчина и  зашагал  в
нашу сторону. Я опустил руки и опять стал на прежнее место. Артемка взглянул
на меня и поперхнулся.
   - Разве ж это краковяк?-сказала женщина  недоуменно.  -  Это  даже  и  не
поймешь, что такое.
   - Нет, тетенька, краковяк! Вот ей-богу, краковяк! Что ж, я брехать буду?
   - Ну ладно, играй что-нибудь другое.
   Артемка снова сплюнул, вытер губы рукавом и сказал:
   - Можно и другое.
   Он поднял глаза к  небу,  как  бы  вспоминая,  минутку  подумал  и  опять
заиграл. Женщина пренебрежительно фыркнула.
   - Э, да ты больше ничего не умеешь!-сказала она и сделала движение, чтобы
отойти от окна.
   - Тетенька! - с отчаянием в голосе крикнул  Артемка.-Подождите!  За  бога
ради подождите! Я ж вам сейчас стишки расскажу!
   На ее лице проглянуло любопытство.
   - Ну, говори.
   Артемка взглянул на меня,  и  в  этом  взгляде,  исполненном  недоумения,
отчаяния и возмущения, я ясно прочел вопрос: "Да  чего  ж  ты  стоишь,  трус
несчастный?" Я не знал,  как  дать  ему  понять,  что  к  дому  приближается
прохожий, и смотрел на своего приятеля молча и  жалобно.  Артемка  порывисто
вздохнул и часто затараторил:
   Ну, так едет наш Иван За кольцом на океан...
   - Не хочу я тебя слушать,-сказала  женщина  и  бросила  к  ногам  Артемки
копейку.-Бери и убирайся!
   - Тетенька!-чуть не заплакал Артемка.-Да куда ж вы? Я ж вам сейчас  такое
покажу, что вы аж лопнете со смеху... Вот смотрите!..
   Он сел на землю, пригнулся и большим пальцем ноги стал чесать у  себя  за
ухом.
   Женщина сначала смотрела с величайшим изумлением, затем упала  грудью  на
подоконник и затряслась в неудержимом хохоте.
   - Да ты что же, из цирка, что ли? -  выговорила  она,  вытирая  платочком
выступившие от смеха слезы.
   - Ага, тетенька, из  цирка,-соврал  Артемка  не  моргнув  глазом.  -  Вот
смотрите, как я умею! - И он пустился вприсядку, выкрикивая:
   Эх, солдатска жизнь завяла:
   Жалованья дают мало!
   По три денежки на день -
   Куда хочешь, туда день:
   И на шило, и на мыло,
   И чтоб выпить на что было.
   Гоп, гоп, гоп, гоп!
   И чтоб выпить на что было.
   Женщина громко смеялась. Артемка бешено кружился. Вокруг никого не  было.
Я поднялся на подоконник, влез в комнату и схватил со стола  свою  шкатулку.
Но второпях я зацепил ногой  за  стул.  Женщина  оглянулась  и  пронзительно
крикнула. Только что я успел вскочить на подоконник, как в  дверях  появился
Горбунов Он был в форменных шароварах  и  в  ночной  сорочке:  должно  быть,
отдыхал после обеда. С ревом выскочил он вслед за мною в окно и  понесся  по
переулку.
   Мы с Артемкой бежали быстро и, вероятно, скоро скрылись бы от  Горбунова,
но, на нашу беду, экипажи пересекли дорогу. Горбунов оказался вблизи нас.  Я
слышал около себя его прерывистое дыхание. Чувствуя, что  мне  не,  уйти,  я
выпустил из рук шкатулку в расчете, что ее подхватит Артемка, и бросился под
ноги Горбунову. Надзиратель с разбегу шлепнулся в пыль. В то же мгновение  я
услышал жалобный стон лопнувшей пружины

   Полицейский, ударившись головой  о  шкатулку,  проломил  ее.  Я  вскочил.
Горбунов сидел на дороге, щупал голову руками и  ошалело  таращил  глаза.  Я
схватил шкатулку.
   Минуты через три мы с Артемкой уже сидели в подполье и напрасно старались
пробудить в шкатулке жизнь: в ней все было неподвижно и немо.

   ПРОЩАЙ, ШКАТУЛКА!
   Трое суток я почти не вылезал из подполья и все думал, как мне  поправить
шкатулку. Через ее проломанный бок были видны  блестящие  колесики,  валики,
пружинки. Я часами смотрел на таинственный механизм, стараясь разгадать  его
тайну. Перепробовал все винтики, гаечки и пружинки, но узнать, где случилась
порча, не мог.
   Когда на третьи сутки Артемка принес  мне  очередную  тарань  и  горбушку
хлеба, он застал меня до того огорченным, что и сам заморгал глазами.
   - Ну, чего ты? - утешал он меня. -  Вот  же  какой  чудной!  Починим,  не
бойся. Батька сказал, что надо  в  слесарню  отдать,  и  сорок  копеек  дал.
Почи-инют! Еще лучше будет!
   Мы завернули шкатулку в тряпочку и понесли ее в полуподвальное  помещение
с вывеской "Слесарная мастерская и починка примусов. Аснес и  Кё".  Ни  один
старожил не помнил, чтобы в этой мастерской работал  еще  кто-нибудь,  кроме
самого Аснеса, но старик думал,  что  эта  вывеска  придает  солидность  его
предприятию, и тщательно подновлял свежими красками слова "и Кё".  Он  долго
рассматривал шкатулку, дул на механизм, царапал ногтем стенки и  даже  нюхал
их; наконец завернул шкатулку в тряпочку и вернул нам:
   - Несите к часовщику.
   - Дедушка, - сказал я, - возьмите меня в компанию!
   Старик добродушно рассмеялся:
   - Какая же ты мне компания? Таких, как ты,  бе-рут  в  ученики,  а  не  в
компанию.
   - Ну, хоть в ученики.
   Но Аснесу ученики не нужны. Он не знал, как самому прокормиться.  Где  уж
тут лишний рот держать!
   Часовщик тоже не взялся чинить шкатулку.
   - Дядя,-сказал я, задыхаясь от волнения, - возьмите меня в ученики!
   - Это ж для чего? Чтобы ты у меня часы выкрал, как эту шкатулку?
   - Нет, дядечка, эта шкатулка не краденая. Эту шкатулку...
   Но часовщик не дал мне договорить:
   - Ступайте, хлопцы, ступайте! Не надо мне учеников.
   Так мы обошли почти все часовые мастерские  в  городе.  Нигде  не  хотели
чинить шкатулку, нигде не принимали меня в ученики.
   И только в одной мастерской, где работали трое рабочих, мне повезло.
   - Что ж, - сказал хозяин, выслушав мою просьбу,- пусть  придет  отец  или
кто там у тебя есть, может, и столкуемся: ученик мне нужен.

   Когда мы подходили к подполью, Артемка сказал:
   - Давай закопаем шкатулку, чтоб ее Горбунов не  нашел.  Пусть  она  лежит
закопанная до того лета, а тем летом откопаем  и  заведем.  Ты  же  до  лета
научишься починять?
   - Научусь,-сказал я уверенно.-Я и новую такую сделаю. Вот увидишь, сделаю
и подарю тебе.
   Мы вырыли под амбаром ямку,  устлали  дно  ее  соломой  и  опустили  туда
завернутую в тряпочку шкатулку...
   Надо ли говорить, сколько страданий принесли мне годы ученичества!
   Я переменил много хозяев и городов, но всюду было одно и то же.
   Вырыть шкатулку мне так и  не  удалось.  Шли  годы.  Однажды  я  проездом
заглянул в свой родной город, но на том месте, где когда-то стояли  базарные
лавки и наш амбар, я увидел зеленый сквер. Было это уже после революции.
   Артемка и сейчас мой лучший друг.
   Встретились мы с ним лет через пять, далеко от родного города. У  Артемки
было много приключений, и я расскажу о них в других повестях.

   1938



   Иван Василенко.
   Артемка у гимназистов.


   ЧЕЛОВЕК С КОРЗИНОЙ
   Попал Артемка к гимназистам спустя год, как  Пепс,  заронив  в  его  душу
страстную мечту о театре, неожиданно уехал из города. Трудный был  этот  год
без отца. Никого у Артемки не осталось  и  из  друзей.  Даже  дед  Шишка,  к
которому он раньше ходил в гости, заболел какой-то  нераспознанной  болезнью
и, похворав с неделю, умер.
   Артемка вколачивал в подошву деревянные гвозди, а  осень  дышала  в  щели
будки мутной сыростью. Часто врывался ветер, и красный язык пламени пускался
в пляс. Артемка бросал молоток, ругаясь заслонял ладонями горелку.  В  будке
было холодно и неуютно.
   Но, когда Артемка тушил лампу и ложился на свою скрипучую скамью-кровать,
укрывшись ватным отцовским пальто, он уже больше не слышал ни свиста  ветра,
ни стука дождя по крыше. Каждый вечер перед сном он вновь и вновь  переживал
свои встречи с цирковым борцом  -  негром  Пепсом,  и  первое  знакомство  с
девочкой-канатоходцем Лясей, и рыбную ловлю втроем, и пантомиму, и скандал в
цирке - все то изумительное и  невероятное,  что  случилось  прошлым  летом.
"Почему он не пишет? - думал Артемка. - Может, заболел?" Он ждал  письма  от
Пепса и каждый день испытывал тоскливое разочарование. Не было письма  и  от
Ляси.
   Особенно плохо пришлось зимой. Зима выдалась на редкость лютая, и Артемка
чуть не закоченел в своей будке.
   А летом он отогрелся и забыл о всех невзгодах. Этим летом Артемка и попал
к гимназистам. Однажды в будку вошел коренастый смуглый человек с корзиной.
   - Здравствуйте, - сказал он, опуская  корзину  на  пол,  зорко  глянул  в
запыленное окошко и сел на чурбан.  -  Пожалуйста,  прибейте  мне  к  туфлям
подковки.
   - Можно, - сказал Артемка, польщенный тем, что ему говорят "вы".
   Человек прислонился спиной к стене и устало прикрыл глаза.  Казалось,  он
дремал. Но иногда, будто разбуженный  стуком  молотка,  вскидывал  голову  и
тревожно оборачивался к двери. Артемка  вбивал  гвоздь  за  гвоздем,  а  сам
поглядывал то на человека, то на корзину.  Удивительно,  как  много  всякого
добра можно собрать  в  одно  место.  Чего  тут  только  не  было!  Отрывные
календари на картоне с глянцевитыми картинками, бритвы в черных с  позолотой
футлярах, перочинные ножи с  блестящими  змейками-пробочниками,  открытки  с
целующимися голубями,  атласные  ленты,  спутанные  в  большой  многоцветный
веселый клубок... Да просто невозможно всего разглядеть. А главное - книжки!
Они сложены стопкой, и Артемка видел обложку  только  верхней  из  них:  под
малиновым балдахином лежит на подушках красавица и улыбается во  сне,  а  по
ковру крадется черноусый мужчина в феске, с кривым кинжалом в зубах. "Вот бы
почитать!" - подумал Артемка

   - Готовы, - сказал он, подавая туфли. Человек надел их и раскрыл кошелек.
   - Знаете что, - попросил Артемка, - вы лучше дайте мне книжку.
   - О, с удовольствием! "Тайны гарема" хотите? Впрочем, это вздор. Возьмите
лучше эту.
   Мужчина подал Артемке небольшую книгу.
   - "Ревизор", - прочитал Артемка на обложке и  тоном  знатока  спросил:  -
Роман?
   - Нет, пьеса.
   - Пьеса? - обрадовался Артемка. - Что в театрах представляют?
   - Вот именно. А вы разве любите театр?
   - Люблю. Только я еще в театре не был.
   Человек засмеялся:
   - Как же можно любить чего не знаешь?
   - Я не знаю, - откровенно признался  Артемка.  -  Мне  Пепс  рассказывал,
борец из цирка.
   Он опять взглянул на книжку и еще больше об