нам дадут? - заметив мое замешательство, спрашивает Аля.
     - Кто  это  посмеет отказать дочери самого председателя?! - недоумевает
тетя Люся.
     - Там  сторож  новый,  с  Заречья,  он  меня вовсе и не знает, - угрюмо
говорю я.
     - А ты скажи, нечего стесняться.
     Бросив на нее хмурый взгляд, я поворачиваюсь и медленно иду к калитке.
     - Что нам теперь делать? - растерянно говорит Аля.
     - Не пойду и все, - решительно заявляю я.
     Алины  ресницы  испуганно  вздрагивают,  и  она с опаской оборачивается
назад.
     - Пойдем. Может, я как-нибудь... попрошу... - говорит она.
     - Ты как хочешь, а я ничего не стану просить.
     Я   не  могу  себе  представить,  как  это  я  приду  в  сад  и  скажу:
"Здравствуйте.  Я  дочь  председателя.  Тетя  Люся велела, чтобы вы дали нам
яблок..." Да лучше сквозь землю провалиться!
     - А  может,  там  даже  и  сторожа нет? Придем и нарвем сколько надо, -
говорит Аля.
     - Ладно,  пойдем,  -  соглашаюсь  я  в  надежде,  что  там,  на  месте,
что-нибудь придумается.
     Дойдя  до сада, мы останавливаемся. Аля остается недалеко от входа, а я
иду вдоль ограды посмотреть, есть ли сторож.
     В  саду  солнечно  и  тихо.  Белея  стволами, стоят ровные ряды яблонь.
Надувая  розовые  щечки,  выглядывают  из  зеленой листвы яблоки. Они как бы
поддразнивают  меня. Я оглядываюсь - вокруг никого. "Пойду позову Алю. Пусть
покараулит,  а  я  полезу".  Возвращаюсь  ко  входу  и вижу, что Аля стоит и
смотрит  через  щелку забора в сад. Когда я ее окликнула, она махнула рукой,
чтоб я молчала, и снова приложилась к щелке.
     - Ну что? - спросила я.
     - Ходит он там.
     Я  тоже  заглянула в щель и увидела сторожа. Совсем старенький и седой,
он  тихо  шел  по  саду,  а за ним, высунув язык, плелась желтая, похожая на
облезлого  льва собака. Конечно, можно было зайти с другой стороны и нарвать
яблок,  но  мне  почему-то  вдруг  расхотелось  лезть  в  сад. Я смотрела на
сторожа  и соображала, как быть. Вдруг собака насторожилась и, вытянув морду
в нашу сторону, залаяла.
     - Побежим! - шепнула перепуганная Аля.
     - Стой!  -  приказала  я,  зная,  что от собаки лучше всего не удирать.
Пока  мы  раздумывали,  в  щель,  захлебываясь  лаем,  просунулась  лохматая
собачья голова.
     - Э-гей,  Полкан!  Ты  чего?  -  послышался  голос  сторожа.  -  Сейчас
посмотрим, что ты там за разбойников поймал, - сказал он, подходя к забору.
     - Мы... не разбойники... - пролепетала Аля.
     - А  кто  же  вы  такие?  Почему  здесь  околачиваетесь? - глядя на нас
из-под седых бровей, грозно спросил дед.
     - Она вот - председателя дочка, а я... сестра, - представилась Аля.
     - Мы...  в  гости  пришли, посмотреть, - бросив на нее свирепый взгляд,
сказала я.
     - Ну,  коли  в  гости,  тогда  другое дело - милости просим. Вон там, в
калитку, заходите, - улыбнулся дед. - Полкан, не пикни! - приказал он псу.
     Мы  с  Алей  направились  к  калитке.  Полкан  уже приветливо махал нам
хвостом.
     - Пошли, покажу вам сад, ежели интересуетесь, - сказал дед.
     Вокруг нас звенели пчелы, и мы с опаской поглядывали по сторонам.
     - Не  бойтесь, - сказал дед, - пчела - скотина разумная. Ты ее не тронь
- и она тебя не обидит.
     Сам   он  словно  не  замечал  пчел,  и  мы  тоже  понемногу  осмелели.
Оборачиваясь к нам, дед рассказывал:
     - Вот  это  -  антоновка.  Яблоки  большие,  да  еще не зрелые. Который
несмышленый  воришка дорвется, обколотит, да только перепортит товар. Сейчас
они еще кислые, зато зимой, когда полежат, - первый сорт.
     Мы  с удовольствием слушали деда, и только когда он оборачивался к нам,
я  отводила  глаза.  Мне  было  стыдно,  что  я  сама  несколько минут назад
собиралась оборвать первую попавшуюся яблоню.
     - А  вот  эти  яблочки  с  виду неказистые, зато сладкие, - сказал дед,
подведя нас к яблоне с зелеными продолговатыми плодами.
     Я  незаметно  нагнулась  и  подняла одно, валявшееся на земле. Оно было
похоже  на  маленькую  тыквочку:  узкое сверху и расширенное книзу. Граненый
рубчик  перепоясывал  его  вдоль. Покосившись на деда, я незаметно надкусила
яблоко.
     - Брось!  -  строго  сказал  он.  -  С  земли  и  прямо  в  рот, да еще
червивое... Вот сейчас придем в шалаш - хорошими угощу.
     В  шалаше  у  деда  было,  как  в  овощной  лавке.  Яблоки  кучками - и
большими,   и  поменьше  -  лежали  прямо  на  полу.  Я  заметила,  что  они
рассортированы.  С  одной стороны свежие и сочные, а с другой разные: мелкие
и зеленые. Кивнув на свежие, дед с сожалением сказал:
     - Нападали  ночью,  когда  гроза  была...  Ешьте сколько душе угодно, -
предложил он нам.
     Мы с Алькой принялись угощаться.
     - А эти, зеленые, зачем вам? - спросила я.
     - Посушим. Зимой все сгодится, - сказал дед.
     И  тут  только  я  заметила,  что  весь шалаш увешан связками подсохших
яблок.
     - Ой, сколько их у вас здесь! - воскликнула я.
     - А  сколько зазря пропадает! - сокрушенно сказал дед. - Где мне одному
справиться  с ними! Паданки по всему саду гниют. А ежели высушить да продать
- сколько выручить можно! Колхозу сгодилась бы лишняя копейка...
     - Дедушка, давайте мы вам поможем! - взглянув на Алю, предложила я.
     - Мы сейчас, мигом все соберем, - подхватила Аля.
     - Ну что ж, давайте, коли не лень, - улыбнулся дед.
     Мы сорвались с места и, держась рядышком, запорхали по саду.
     Полкан-лев,  высунув  язык,  носился вслед за нами. Спустя какой-нибудь
час во всем саду не было ни одного валявшегося яблочка.
     - Ну  вот,  -  сказал  довольный  дед,  -  мне  бы одному и за сутки не
справиться. А теперь я их помаленьку переберу все да порежу.
     - Мы  завтра  еще  придем, - пообещала я, направляясь вслед за Алькой к
выходу, но дед вдруг задержал нас:
     - Постойте,  я  вам  яблочек с собой дам. Вот выберу которые получше...
Ешьте  на здоровье, - сказал он, накладывая нам в передники самых отборных и
спелых.
     - Спасибо, дедушка! - обрадованно сказала Аля.
     Я тоже была довольна, что дед догадался предложить нам яблок.
     - Где  вы так долго пропадали? - встретила нас тетя Люся, прищурив свои
колючие глаза.
     - В саду, - сказала Аля.
     - И  что  же  вы  там делали? Уж не землю ли пахали? - взглянув на наши
грязные руки и испачканные платья, спросила тетя Люся.
     - Нет, мы помогали сторожу собирать яблоки, - сказала Аля.
     Тетя Люся только охнула и, указывая на меня пальцем, сказала:
     - Полюбуйтесь  на  нее,  пожалуйста  -  это  дочь  самого  председателя
колхоза! Да ведь ты позоришь своего отца!
     Я  стояла  и  спокойно  смотрела на тетю Люсю в полной уверенности, что
будь на ее месте мой папа, он бы этого не сказал.


ЗАБОТЫ

     Наливаясь  солнцем,  желтела  на  полях рожь. Как-то отец, придя домой,
озабоченно сказал:
     - Жать  скоро  пора,  не  знаю  как  справимся...  Жнеек  пару дадут на
несколько дней, а в основном придется своими силами...
     - И  что  же,  разве мало у вас этих "своих сил"? - иронически спросила
тетя Люся.
     Отец  ничего  не  ответил.  Он  стоял  и  сосредоточенно глядел в окно,
видимо, думая о чем-то своем. Потом вдруг, повернувшись к маме, сказал:
     - Понимаешь,  рук  не хватает. Многие женщины не могут работать - детей
не на кого оставить...
     - А  что если попробовать организовать ясли? Хотя бы на время уборки, -
говорит она.
     - Думал  уже  об  этом. Да где взять для них помещение? - хмуро говорит
отец.
     Мама  тоже  задумывается  и  вдруг,  подняв  на  отца оживленные глаза,
говорит:
     - А  если...  в  доме  у  Маши? Она замуж за Алексея Ивановича выходит,
пожалуй, переедет в Заречье...
     - А  что, в самом деле, хорошая мысль, - обрадованно говорит отец. - Ты
у меня просто гений.
     Они  оживленно  обсуждают,  как  и  с чего начинать, а тетя Люся стоит,
приподняв  брови, собрав в трубочку губы, и вид у нее такой, будто ее чем-то
обидели.
     Я  вылетаю  во  двор.  Новости,  которые  я  только  что  узнала, так и
распирают  меня.  Я  должна  ими  с кем-нибудь поделиться. Тетя Маша выходит
замуж,  а  в ее доме будут ясли - это же не шутка! Немедленно нужно бежать и
все  рассказать  Зинке! "Но... ведь мы поссорились с Зинкой", - вспоминаю я.
Я  ее  не  видела  уже  давным-давно  и  даже не знаю, где она пропадает все
время.
     Мы  с  Алей  все  эти  дни  проводили в колхозном саду, помогая сторожу
собирать  и сушить яблоки. Сторож, дед Трофим, никогда не молчал за работой.
Он  рассказывал  нам  о  пчелах,  о муравьях, о деревьях и земле. Однажды за
нами увязался Ленька.
     - Я Полкана хочу посмотреть, - сказал он.
     И  Полкан,  и дед Трофим так ему понравились, что Ленька тоже теперь не
вылезал из сада. Однажды он привел с собой Федю.
     - Это  мой  друг,  - сказал он деду Трофиму, гордо указывая на длинного
Федю.
     Мы  с  Алей хихикнули, а Федя смущенно опустил глаза. Взглянув на него,
дед Трофим подозрительно спросил:
     - А  не  тебя  ли,  мой  хороший, я на прошлой неделе спровадил отсюда?
Сдается мне, твои пятки я уже видел, а?
     У Феди на лице покраснели даже веснушки.
     - Ой,  дедушка, наверно это не он был, - вступилась за него Аля. - Федя
хороший   мальчик,  а  вот  у  нас  Петька  есть,  так  тот...  плохой...  -
взволнованно сказала она.
     - Ну,  тогда  извиняюсь, ошибся, - развел руками дед Трофим и улыбнулся
в усы.
     Наша  "Садовая  бригада",  как  прозвал  нас дед Трофим, увеличивалась.
Работать  в  сад приходили многие ребята, и только одна Зинка не появлялась.
Мне  было  скучно без нее, хоть я и не призналась бы в этом даже самой себе.
А  тут  еще  заболела  Аля. У нее разболелся живот, и тетя Люся уложила ее в
постель  с  грелкой.  Я  бродила  возле дома, не зная, чем заняться. Бабушка
собралась на речку полоскать белье, и я отправилась с ней.
     - Бабушка, а почему у Али нет ни отца, ни матери? - вспомнила вдруг я.
     - Убили, - вздохнула бабушка.
     - Как убили? Кто?
     Бабушка  рассказала,  что  мать  у  Али  была  учительница и работала в
деревне,  а  отец - брат нашего папы - был тоже коммунист. Они жили в школе.
И  вот  однажды  на  школу напали бандиты и убили их. Маленькая Аля осталась
жива  случайно.  Когда  бандиты  стали ломиться в школу, мать завернула ее в
одеяльце  и  сунула  под  печь.  Бандиты впопыхах ее не нашли. С тех пор она
живет с тетей Люсей.
     Мне  сразу  вспомнилась  та  тревожная  ночь  на хуторе: звон разбитого
стекла,  мычание  Буренки  и  рваные  клочья  облаков,  мечущиеся по небу...
Сейчас  в  деревне  тихо.  Тех  бандитов  поймали и посадили, кулацкий дом в
Заречье  отдали двум бедным семьям. С тех пор как мы переселились в деревню,
я  почти  никогда  не  вспоминала,  как  страшно было в ту ночь на хуторе. И
вдруг этот бабушкин рассказ...
     Весь  остаток  дня  я с особым интересом присматривалась к Але. Живот у
нее  уже  перестал  болеть, и мы сидели на скамеечке. Мне хотелось спросить,
знает  она всю эту историю или нет, но я почему-то не решалась. Потом пришла
тетка  Поля  и  сообщила, что во дворе у Лещихи скандал. Мы с Алей незаметно
выскользнули на улицу и побежали узнавать, что там произошло.
     Возле  калитки  сидела  Петькина мать и, уткнув лицо в ладони, плакала.
На  крыльце мы увидели Лещиху. Размахивая руками, она кричала, что не станет
терпеть  в  своем доме дармоедов. "Это она, наверно, про Петьку", - подумала
я.  Но  Петька стоял во дворе с таким видом, как будто все это его нисколько
не  касалось.  Начали собираться люди. Петькина мать встала и, точно слепая,
побрела прочь. И тут вдруг я увидела Зинку.
     - Я бы ей весь дом разнесла! - сказала она, сердито глядя на Лещиху.
     - За что это она ее? - провожая глазами Петькину мать, спросила Аля.
     - Ни за что! Известное дело, кулачка, - проворчала Зинка.
     - А  тетя  Маша  замуж  выходит,  и  в  ее  доме будут ясли, - невпопад
сказала я.
     - Знаю,  - отрезала Зинка и, даже не взглянув на нас, зашагала в другой
конец деревни.
     Раздосадованные,  притихшие,  мы  с  Алей  вернулись  домой.  Было жаль
Петькину  мать,  да  и  Зинка  не  выходила  у меня из головы. "Ну, что я ей
сделала, что она так нос дерет?" - с обидой думала я.
     Уже в сумерках к нам кто-то постучал.
     - Войдите!  -  сказала  мама, и на пороге неожиданно появилась Петькина
мать. Она стояла, робко опустив глаза и прижимая к себе крошечный узелок.
     - Вот, пришла до вас, Елена Сергеевна...
     - Проходите, - сказала мама немного удивленно.
     - Хоть  я  и  не  колхозница,  а все ж таки... вот... к вам пришла... -
повторила  Петькина  мать,  и губы у нее дрогнули. Она без сил опустилась на
лавку и, уронив голову на узелок, снова расплакалась.
     - Успокойтесь,  -  взволнованно сказала мама, присаживаясь возле нее, -
все  обойдется.  Она  не  имеет  права  отправить  вас...  вот  так, с одним
узелком. Ведь вы не один год на нее работали, да и сын у вас...
     - В  том-то  и  дело,  что  он...  там остался... не пошел со мной... -
всхлипывала Петькина мать.
     Нечаянно  взглянув  на  Альку, я увидела, что она стоит вся бледная, не
сводя расширенных глаз с Петькиной матери.
     - Пойдем, - потянула я ее за руку.
     Мы  ушли  в  спальню.  Аля вздрагивала, как будто ей было холодно, и я,
обхватив ее за плечи, прижала к себе.
     - Как  он  так  может...  Петька?  - шептала она. - Если бы у меня была
мама, я бы ее ни за что ни на кого не поменяла...
     Мне  сразу  стало  ясно,  что  Аля знает, как погибли ее родители, что,
пожалуй,  ей не так уж легко живется, несмотря на нарядные платья, игрушки и
полки с книгами...
     Все  мои огорчения и обиды отступили далеко-далеко, и я показалась себе
такой  счастливой, что мне было просто неловко перед Алей. Я молча погладила
ее по руке. Она с благодарностью взглянула на меня.
     Мы  сидели  и  прислушивались,  как моя мама уговаривала Петькину мать.
Потом она, набросив платок, пошла ее проводить.
     - Ох ты господи, у каждого свои заботы, - вздохнула бабушка.
     Я сразу догадалась, что она чем-то расстроена.
     - Буренка  заболела,  ничего  не  ест,  -  сказала  она  маме, когда та
вернулась.
     - Ой,  бабушка,  ей, наверно, что-то сделали! - воскликнул молчавший до
сих пор Ленька.
     Я так и подскочила.
     Мне сразу вспомнился тот вечер, когда мы все втроем сидели в сарае.
     - Я знаю, ее отравили! - выпалила я.
     Бабушка так и села на лавку.
     - Да с чего вы это взяли! - тревожно глядя на нас, сказала она.
     Перебивая  друг дружку, мы все втроем стали рассказывать, что произошло
тогда в сарае.
     - Видно,  кое-кто  снова  берется  за  старые штучки, - сказала мама. -
Нужно что-то делать...
     - Поймать  и  голову  открутить  за  такие  дела!  - горячо проговорила
бабушка. - Ты это куда? - вдруг спросила она, взглянув на Леньку.
     - Буренку  сторожить,  -  заявил  тот, надевая старую бабушкину кофту и
подпоясываясь веревочкой.
     - Ты  вот  что, лучше сбегай в правление за отцом, - сказала мама. - Не
боишься один?
     Покосившись  на  нас с Алей, Ленька покачал головой и решительно шагнул
за порог.


ДЕЛА ВАЖНЫЕ

     Перед  отъездом  в  Заречье тетя Маша забежала к нам и, сияя счастливой
улыбкой, пригласила на новоселье.
     - Вот  управлюсь маленько, тогда... Ивановича пришлю за вами, - сказала
она.
     - Это  чего же ты туда решила? - поинтересовалась тетка Поля. - Твой-то
дом получше будет, пусть бы они сюда перебирались.
     - Алексей  Иванович  бригадир, ему там сподручней, - сказала тетя Маша.
-  А мне на ферму что отсюда, что из Заречья ходить - все одно. Да и дом мой
тут сгодится, мы уж говорили с Егорычем...
     Тетка Поля только пожала плечами.
     - Не  понимаю,  как это люди своей выгоды не замечают? Такую обузу себе
на  шею  взвалила! Шутка ли - семья целая! Да и дом еще бросает... - сказала
она, когда тетя Маша ушла.
     - А  это  оттого,  что выгода у людей бывает разная: одни только о себе
думают, а другие хотят, чтобы всем хорошо было, - сказала бабушка.
     Тетка  Поля,  поджав  губы,  ушла,  а  я  притянула  бабушку  за  шею и
поцеловала в щеку.
     - Ну,  ладно,  ладно, не лижись, говори, что нужно-то, - отмахиваясь от
меня, сказала бабушка.
     - Ничего  мне  не нужно. Я просто так, безо всякой выгоды, - засмеялась
я и побежала на улицу.
     - Постой.  На-ка  вот,  отнеси  деду Сашке, а то ему теперь, бедному, и
поесть некогда, - сказала бабушка, подавая мне узелок.
     Я  отправилась  под  навес,  где  дед  Сашка мастерил низенькие столы и
табуретки  для  будущих  яслей.  Наш  Ленька  целыми днями тоже пропадал под
навесом.  Когда  я пришла, он с важным видом держал наготове какую-то палку,
ожидая,  пока  она понадобится деду. В углу стояли готовые столы и маленькие
табуреточки.
     - Ой, сколько уже наделали! - воскликнула я.
     - Помощник у меня мировой - вот и работа спорится, - сказал дед Сашка.
     Ленькин  нос так и полез кверху, но мне некогда было даже одернуть его,
чтобы  не  задавался.  Оставив деду узелок с едой, я побежала помогать маме.
Все  эти  дни  мы  с  нею  и  с Верой Петровной ходили по деревне, составляя
список детей, которых нужно было принять в ясли.
     Не успела я сделать и двух шагов, как налетела на Павлика.
     - Ты куда?
     - Так, в одно место, - смущенно сказал он.
     - А почему к нам не приходишь?
     - Да вот... некогда все. Дома надо, - сказал Павлик.
     - Ну,  ничего. Теперь тебе полегче будет, как тетя Маша к вам переедет,
- успокоила я его.
     Павлик, бросив на меня быстрый взгляд, раздумчиво сказал:
     - Зинка тоже говорит...
     - Зинка?! - встрепенулась я. - А ты... где ее видел?
     - Она с тетей Машей к нам приходит, - сказал Павлик.
     У  меня  все  так  и  заныло  внутри. "Ах, вот, значит, как! Раньше все
вместе делали, а теперь я уже не нужна!.."
     - Я  тоже  потом  зайду.  Сейчас  вот  список  составляю,  кого  в ясли
принимать,  -  помахала я перед носом у Павлика замусоленной бумажкой. Потом
быстро повернулась и пошла.
     Я  знала,  что Павлик стоит и с уважением смотрит мне вслед и что Зинка
теперь  уж  обязательно узнает, каким важным делом я занимаюсь, и все же мне
почему-то  было  обидно  до слез. Моя истертая бумажка, в которую я крупными
каракулями  и  в  самом  деле  записала нескольких ребятишек, показалась мне
жалкой  и  ненужной.  Мне хотелось порвать ее на мелкие клочки и зареветь. Я
уже  было  шмыгнула  носом,  но  вовремя  спохватилась,  увидев  идущую  мне
навстречу Алю.
     - Знаешь, Аля, давай сходим с тобой завтра в Заречье, а? - сказала я.
     - Тетя Люся не пустит, - безнадежно вздохнула Аля.
     - А мы удерем!
     Алькины  печальные  глаза  загорелись  озорным  огоньком,  и  мы тут же
принялись  строить  планы  побега.  А  побывать  в  Заречье  мне было просто
необходимо.  Я  первая  придумала,  чтобы  тетя  Маша вышла замуж за Алексея
Ивановича,  и  теперь,  когда она туда переезжает, не могла допустить, чтобы
Зинка там распоряжалась без меня.
     Придя  домой,  я  увидела  бабушку с распухшим носом и красными от слез
глазами.
     - Буренке совсем плохо, - сморкаясь в передник, всхлипывала она.
     Все  эти дни отец с Ленькой ночевали в сарае, но ничего подозрительного
так  и не заметили. Буренка ходила вялая и плохо ела. Я была уверена, что ее
болезнь  связана  с  тем  недобрым,  темным  человеком, что появился у нас в
сарае тогда вечером, в грозу. Но как узнать, кто он?


РУСАЛКА

     Буренка  лежала  в  сарае,  тяжело дышала и поглядывала на всех умными,
влажными  глазами. Возле нее хлопотала сгорбленная бабка Марта. Она поила ее
разными отварами и настоями.
     - Выживет ли? - тревожилась бабушка.
     Бабка  Марта  пожимала  плечами  -  она ведь не доктор. Да и Буренка не
скажет,  где у нее болит и отчего. Однако через несколько д