в ближайшую деткомиссию.
     Трясогузка так  навострился,  что мог издали безошибочно отличить
политработника от любого другого командира.  Но и других надо было бо-
яться.  Несдобровать, если подумают, что он воришка. Ведь всякое быва-
ет.  Беспризорник - он и винтовку по глупости украсть может. Или коте-
лок "уведет".
     И решил Трясогузка идти открыто,  напрямик,  чтобы никто  не  мог
принять его за воришку.  У водокачки нашел он старое, но довольно чис-
тое ведро, прикрыл дырявое дно широкими листьями лопуха, выбрал кухню,
у  которой стояла самая короткая очередь,  деловито направился к ней и
пристроился сзади последнего бойца.
     Это был пожилой красноармеец в полинявшей гимнастерке с заплатами
на локтях.  Боец повернулся и с удивлением оглядел и мальчишку, и вед-
ро.
     Трясогузка стоял с независимым видом,  будто ему так и положено -
стоять в этой очереди.
     - Ты... чего? - спросил красноармеец.
     - А ты чего? - ответил Трясогузка.
     Встречный вопрос озадачил бойца.
     - Я?.. Я - за кашей.
     - И я не за щами! - отрубил Трясогузка.
     Красноармейцы из  очереди стали оглядываться.  Увидев мальчишку с
большим ведром, они заулыбались.
     - На взвод берешь или на роту? - крикнул кто-то.
     - На армию! - отрезал Трясогузка под общий хохот.
     На любой вопрос он отвечал резко и быстро,  не задумываясь, но не
забывая смотреть по сторонам: нет ли поблизости политработника.
     - Ты откуда? - спрашивали у него.
     - Я не откуда, я - куда!
     - Ну и куда же?
     - В Читу!
     - Рано ты туда собрался - мы еще семеновцев оттуда не вытурили!
     - Нам ждать некогда! Мы сами эту пробку выдернем!
     - Ишь ты!  Про пробку знает!  - удивились красноармейцы. - А што-
пор-то есть?
     - Мы все имеем!
     - Кто ж это - вы?
     - Я сказал - армия! - Трясогузка многозначительно щелкнул по вед-
ру.
     - А ну - расступись!  - крикнул бойцам стоявший перед Трясогузкой
красноармеец. - Накормим эту армию! Пусть пробку вышибает!
     Трясогузку подтолкнули к кухне.  Повар заупрямился, но вокруг так
загалдели,  что он махнул рукой и опрокинул в ведро три полных черпака
каши...
     К Цыгану Трясогузка пришел без ведра -  спрятал  его  в  крапиве.
Спрятал и появился с постным лицом. Спросил не очень грозно:
     - Придумал?
     "Плохи дела у командира!  Не выгорело с едой! Это тебе не приказы
приказывать!" - подумал Цыган и сказал:
     - Есть на примете один номерок... Силовой... Только в цирке сило-
виков чистым мясом кормят!
     - Какой номерок - выкладывай!
     - А такой - пехом!
     - Пехом?  Через фронт?  - переспросил Трясогузка.  - Тебя за этот
номерок не только мясом,  а и кашей кормить не стоит!.. Были бы у меня
резервы - списал бы я тебя в обоз или вообще выгнал из армии!
     Трясогузка зашел за кусты,  вернулся победителем  и  торжественно
поставил перед Цыганом ведро с кашей.
     - Помолись на командира и ешь!..

                            ОМУЛпВАЯ БОЧКА

     Линия фронта пересекала и железную дорогу, и реку Ингода. Она на-
чиналась где-то у границы и протекала вблизи Читы.  К этой реке, кото-
рую никак нельзя было миновать,  и подошли вечером боец и командир ар-
мии Трясогузки.
     - Устал? - спросил командир.
     Цыган устал меньше Трясогузки.
     - Можно еще - пока не стемнеет.
     - Не спорь!  - прикрикнул командир. - Вижу - устал!.. Привал! - и
он первый не сел, а свалился в густой брусничник.
     Река просматривалась  очень далеко - до самого изгиба.  Казалось,
что там она упирается в лес и больше никуда не течет.  Из-за леса  из-
редка долетали пушечные выстрелы. Отдаленные, еле слышные. А здесь бы-
ло мирно и спокойно.  Но и тут когда-то шли бои.  На высоком  пригорке
виднелись опустевшие окопы. Внизу, у воды, зияла воронка. Крупный сна-
ряд угодил под корни высокой сосны,  выкорчевал ее и сбросил  в  реку.
Сосна лежала в воде, цепляясь за берег одним суком.
     Прогудел какой-то жук.  Сухо ударился в гитару, висевшую у Цыгана
за спиной. Трясогузка приподнял голову, но так ничего и не сказал. Вы-
мотался мальчишка.  Цыган понимал это и щадил командирское  самолюбие.
Он перекинул гитару и тихонько запел:

                     Славное море - священный Байкал,
                     Славный корабль - омулевая бочка.
                     Эй, баргузин, пошевеливай вал...

     Песня всегда вовремя.  Трясогузка слушал дружка, и усталость пос-
тепенно уходила.
     - А кто этот - Баргузин? - спросил он. - Кавказец?
     - Ветер, - задумчиво ответил Цыган.
     - А бочка омулевая?
     - Бочка как бочка... А омуль - рыба... Ее в бочках засаливают.
     - Почему же корабль?
     - Захочешь с каторги смотаться - поплывешь и в бочке!
     И опять  они долго молчали.  Трясогузка даже вздремнул,  глядя на
мелкую речную рябь. И привиделось ему в полусне, что плывет он в таин-
ственной омулевой бочке, а на шесте вместо паруса - замызганный пиджа-
чишко, и какой-то грузин дует в него, широко оттопырив щеки.
     Открыл глаза - ни грузина,  ни бочки.  Пусто на реке.  Лишь сосна
чуть колышется на воде у берега.  Смотрел-смотрел на нее Трясогузка  и
вдруг расплылся в счастливой улыбке.
     - Я отдохнул, - сказал Цыган. - Могу идти дальше.
     - Можешь! - весело подхватил командир. - Разрешаю! Валяй-топай по
бережку! А я поплыву!.. Жаль, что бочку забыл прихватить, но зато есть
у меня сосна!  Сосенушка! Да она обоих нас выдержит, и еще место оста-
нется!.. За мной!
     Они скатились к воде и осмотрели свой будущий корабль. Сосна была
толстая и густая.  Большая часть веток скрывалась под водой, но и тех,
которые торчали вверх, хватало, чтобы надежно спрятать двух-трех чело-
век.  И самое главное - сосна держалась за берег одним  суком.  Сломай
его - и корабль отчалит.
     Трясогузка уже не чувствовал никакой усталости.  Он опять превра-
тился в волевого командира.  Приказы посыпались один за другим.  Цыган
сбегал к окопам,  разыскал и принес несколько досок.  Пока  Трясогузка
устраивал под гущей веток удобное сиденье,  Цыган притащил большой ка-
мень,  перебрался с ним с берега на сосну и,  когда командир  приказал
отчаливать,  со всей силы обрушил камень на сухой сук. Тот надломился,
и берег стал медленно отдаляться.
     - Славный корабль - омулевая бочка!  - фальшиво и радостно пропел
Трясогузка.
     - Кто надоумил?  - спросил Цыган,  усаживаясь на доску позади ко-
мандира.
     Трясогузка предпочел не отвечать.
     Сумерки сгущались. Сосну вынесло на середину реки. Справа и слева
уплывали  и растворялись в вечерней дымке прибрежные деревья.  За ними
уже ничего не было видно - сплошная темная синева.
     - А вдруг нас к белякам прибьет? - прошептал Цыган.
     - Ты не того бойся! - тоже шепотом ответил Трясогузка.
     - А чего?
     - Красных!.. Вот к ним прибьет - хана! Детдома не миновать!
     - Лучше в детдом, чем к семеновцам! - возразил Цыган.
     - Дура! - не зло обругал его Трясогузка. - Сравнил детдом с белы-
ми!  Детдома бояться нечего, только неохота туда. Пока тебя там кормят
да учат,  никаких семеновцев не хватит - всех расколошматят!  И так уж
почти никого не осталось...  Колчака нету?  Нету!  Выйдешь из детдома,
как в рай.  Сидят вокруг люди под деревьями и Микины  ананасы  лопают.
Спросят у тебя: а где ты был, когда мы воевали?..
     Сосна, царапая сучьями дно на перекате, миновала изгиб реки. Впе-
реди  замерцали огоньки.  На берегу стояли части второго эшелона крас-
ных. Горели костры. Ржали лошади.
     - Помкомвзво-о-од! - пролетел над водой звонкий голос.
     Мальчишки больше не разговаривали:  по воде даже шепот слышен да-
леко.  Молча следили они за огоньками.  Одни пропадали сзади.  Впереди
показывались новые. Но чем ближе к передовой, тем реже попадались они.
Здесь  соблюдали  маскировку.  Наконец оба берега погрузились в полную
темноту и слились с черной водой.  На небе не было ни звездочки. Сосна
плыла так плавно,  что мальчишкам почудилось,  будто все остановилось,
даже время. Это было очень неприятное ощущение. Они обрадовались, ког-
да на берегу неожиданно затарахтел пулемет.  Пока он стрелял, за ство-
лами деревьев пульсировало бледно-оранжевое пятно.  Оно хоть и медлен-
но, а все-таки двигалось - значит, сосна плыла.
     И опять наступила беспросветная тьма. И опять остановилось время.
Сколько прошло:  полчаса, час или пять часов - ни Цыган, ни Трясогузка
не могли определить даже приблизительно.  В глазах рябило,  и  они  не
сразу поверили, что впереди снова мелькнул огонек.
     Но вот блеснул еще огонек,  третий,  четвертый, - и все вернулось
на свои места: и река, и берег. И время снова стало ощутимым.
     - Передовую проплыли!  - повернувшись к Цыгану,  прошептал Трясо-
гузка. - Тут - умри! Тут не детдомом, а пулей пахнет!
     Теперь сосна плыла в расположении  семеновских  войск.  Мальчишки
устали от долгого напряжения и все чаще клевали носами. Цыган стукнул-
ся лбом в спину Трясогузки.  Командир повернулся,  заботливо придвинул
обмякшего дружка к толстому суку.
     - Обхвати, а то еще нырнешь в воду...
     Так они  плыли  еще  несколько часов,  пока на посеревшем небе не
проявились зазубрины еловых макушек.
     Трясогузка потряс Цыгана за плечо.
     - Проснись - светает!
     - Я не сплю...  Просто кимарю...  А что? Это была шикарная ночная
пантомима!
     - Куда шикарней!  - усмехнулся Трясогузка. - Ты еще сухой? Сейчас
будешь мокрым!
     Залезать в  воду мальчишкам не хотелось,  но на сосне к берегу не
подгребешь - сил не хватит,  а ждать, когда она сама уткнется в отмель
- опасно. Станет совсем светло - их наверняка заметят.
     Мальчишки разделись,  связали одежду в один узел.  С  ним  поплыл
Трясогузка.  Цыган греб правой рукой, а в левой держал над водой люби-
мую гитару.

САЛЮТ

     Желтолицый круглоголовый солдат-японец быстро, маленькими шажками
ходил вдоль длинного фуражного склада, стоявшего недалеко от читинско-
го вокзала. На винтовке поблескивал широкий штык.
     Объект, который охранял часовой, был важным. Теперь все, что мож-
но увезти из Советской России,  стало для японцев важным.  Они еще хо-
зяйничали  на  огромной территории от Владивостока и почти до Байкала,
но командование японских оккупационных сил уже понимало,  что скоро им
придется убраться на свои острова.
     Не очень доверяя Семенову, Каппелю, Унгерну и другим ставленникам
внутренней контрреволюции, японцы сами охраняли складские помещения, в
которых накапливалось, готовилось к отправке награбленное добро. С ок-
купированной территории они увозили не только ценное оборудование,  но
и хлеб,  и лес, и фураж. По железной дороге днем и ночью шли на восток
грузовые составы.
     К полудню на дороге, ведущей к одному из складов, показался длин-
ный обоз с прессованным сеном.  Обоз прибыл издалека.  Лошади притоми-
лись и плелись, понурив головы. Возчики были в пыли с ног до головы.
     Рядом с  одной  из тяжело нагруженных подвод шел старый сибиряк с
окладистой бородой. Вожжи намотаны на кулак. За поясом - топор и кнут.
На ногах - лапти и онучи.  Лапти не назовешь хорошей обувью. Но на но-
гах этого бородача и лапти, и онучи выглядели вполне уместно. И шел он
широко,  свободно, красиво, - другой и в яловых сапожках так пройти не
сможет.
     Этого человека  все  называли Лапотиком.  Он сам плел себе лапти,
надевал их в тот день, когда спадали зимние холода, и не снимал до но-
вых морозов.
     Работал Лапотник ломовым извозчиком. Любил дальние поездки за се-
ном,  за лесом. Другие ломовики прятались от японцев - боялись, что их
пошлют за Читу, в какое-нибудь село. А он охотно соглашался ехать хоть
за сто верст.
     Это был партизанский связной.  Через  него  Карпыч  передавал  те
скудные сведения, которые ему удавалось добыть в Чите.
     Обоз остановился у склада.  Японец молча распахнул одну за другой
две двери. Началась разгрузка. Возчики неторопливо носили на склад се-
но, спрессованное в метровые кирпичи.
     Заднюю подводу разгружал длиннорукий вихрастый парень. Он уже пе-
ретащил на склад часть груза,  вернулся за новой ношей,  снял  с  воза
очередной кирпич прессованного сена и вдруг заулыбался,  замахал рука-
ми,  подзывая других извозчиков. В углублении крепко спали два парень-
ка.
     Разгрузка приостановилась. Каждый, кто подходил к подводе, снача-
ла удивлялся, а потом невольно улыбался. И все молчали, словно боялись
разбудить лежавших в обнимку ребят.
     - Видать, ночью залезли, - тихо сказал вихрастый парень.
     Мальчишки ничего не слышали.  После трудной ночи на реке  беспро-
будно сладко спалось им в сене.
     Подошел и японец,  поглядел и,  не снимая винтовку с плеча, нажал
большим пальцем на спусковой крючок.
     Грянул выстрел.
     Точно взрывом подбросило ребят. Они очумело спрыгнули с телеги и,
как слепые, не разбирая дороги, понеслись прочь.
     Японец хохотал.  Его  лицо было похоже на большую растрескавшуюся
репу.  Извозчики хмуро молчали. Рука Лапотника, очутившаяся на топори-
ще, побелела от напряжения.
     Похохотав вдоволь,  часовой перезарядил  винтовку  и  вернулся  к
складу. А мальчишки, напуганные до полусмерти, все еще бежали, не зная
куда.
     Низко над  городом пролетал аэроплан с красными звездами на стре-
козьих крыльях. Ребята не видели его, но они услышали новые выстрелы и
припустились еще быстрее.  Им казалось, что из-за них всполошилась вся
Чита.
     - Вот это да-а! Салютом встречают! - со страхом и восторгом крик-
нул на бегу Трясогузка.  - Теперь небось настоящую  облаву  устроят!..
Жми за мной!
     - Жму-у! - простонал Цыган, придерживая болтавшуюся за спиной ги-
тару.
     Летчик сбросил листовки и улетел на запад. Стрельба утихла. Ребя-
та опомнились и поняли, что никто не собирается гнаться за ними.
     - Куда мы бежим? - удивился Цыган, останавливаясь. - Мы же от го-
рода!
     Остановился и Трясогузка, сердито посмотрел на дружка.
     - Эх ты! А еще болтал, что жил в Чите.
     - Я же за тобой бежал! - возмутился Цыган.
     - Ну и что?.. Сказал бы: влево или вправо!.. Может, это и не Чита
совсем!
     Мальчишки огляделись.  Рядом - железнодорожные мастерские. Кругом
валялись старые шпалы,  рельсы,  на колее впритык друг к другу  стояли
ржавые колесные пары.  Сзади виднелся склад и вокзал. Еще дальше - бе-
лела вершина колокольни.
     - Чита! - уверенно сказал Цыган.
     - Веди! - приказал Трясогузка.
     - Куда?
     Командир раздумывал минуты две.  Больше молчать было неудобно,  и
он дал новую команду:
     - Садись!
     Они сели на шпалу и уставились друг на друга.
     - Только не приказывай думать, - попросил Цыган, - Жрать охота!
     Трясогузка скептически оглядел дружка.
     - Сам тощий,  а брюхо - прорва!..  Ты о чем-нибудь другом  думать
можешь?
     - Сейчас не могу! - признался Цыган. - Сосет...
     - Со-сет! - передразнил его командир. - Сосочку хочешь?
     Трясогузка злился потому,  что и сам страшно хотел  есть,  но  не
знал,  где добыть еду. Это не у своих кашу получать ведрами! Тут семе-
новцы! Им не скажешь, что приехал читинскую "пробку" выдергивать!
     - Ты вот что!  - откипев,  сказал Трясогузка.  - Ты давай мне про
Читу все выкладывай!
     И Цыган  послушно  начал  рассказывать,  где стоял их передвижной
цирк,  в каком трактире они обедали с отцом и матерью, по каким улицам
ходили после представления, что видели.
     - Не то! Не то! - повторял командир.
     - А про что ты хочешь? Спроси - я вспомню!
     Трясогузка не знал, что спрашивать, и безнадежно говорил:
     - Ладно, дуй подряд!
     Цыган припомнил, что иногда ему поручали важное дело - следить за
мальчишками,  которые  подбирались  к цирку сзади и,  отогнув брезент,
старались пролезть без билетов.
     Трясогузка оживился.
     - Беспризорники?
     - Не знаю.
     - А были в Чите беспризорники?
     - Где их нет!
     - Та-ак!  - Командир заложил ногу за ногу и  подрыгал  носком.  -
Скоро будем обедать!..
     Но он ошибся.  Обед в тот день они получили очень  поздно.  Долго
бродили по улицам Читы.  Побывали на вокзале, на базаре. Ходили они не
бесцельно.  Командир составил четкий план из  двух  основных  пунктов.
Во-первых,  в четыре глаза смотреть на дома,  будки, деревья - на все.
Кто знает,  где Мика нарисовал условный знак? Однажды птичка сидела на
шпале,  а здесь он мог и на трубе ее нарисовать. Во-вторых, надо найти
хотя бы одного беспризорника.  Командир хорошо  знал  этот  народец  и
рассчитывал на его помощь.
     Рисунков и надписей на заборах хватало.  Всяких -  и  смешных,  и
глупых,  и злых. Но птички с растопыренными крыльями не было ни одной.
Не попадались и беспризорники.
     - Может,  они тут вывелись?  - тоскливо произнес Цыган,  которому
казалось, что вместо живота у него образовалась пустота и ее уже ничем
и никогда не наполнишь.
     - Не вывелись! - успокоил его Трясогузка.
     Прохожие не обращали внимания на двух бродивших по улицам мальчи-
шек. Значит, в Чите привыкли к беспризорникам. "Но где же они? - удив-
лялся Трясогузка. - Не выходной же у них день сегодня!"
     Маленького и жалкого беспризорника они увидели у открытых  ворот,
за которыми на просторном дворе дымила походная кухня.  Рядом на толс-
том чурбане лежала широкая доска, а на ней - большущий кусок мяса. Его
только  что вынули из котла.  От мяса валил пар.  Солдат кашевар сидел
около сарая и точил длинный нож.
     Беспризорник, вытянув тонкую шею, следил за солдатом - ждал, ког-
да тот отвернется от кухни.
     Трясогузка насмешливо  оттопырил  губы.  Цыган сокрушенно покачал
головой.  Мальчишки поняли,  на что нацелился беспризорник, и сразу же
узнали  в нем глупого новичка,  который еще никогда в жизни не воровал
и,  наверно, никогда не сможет. Слишком он наивен и нерасчетлив. Уста-
вился на добычу и не видит,  что делается за спиной,  хотя это как раз
самое главное.  Бежать-то ему придется с добычей назад, а дорога пере-
резана:  Цыган и Трясогузка были уже совсем близко.  Да и сама добыча,
конечно, не та. Как он побежит с этим мясом, если оно только-только из
кипятка вынуто? За пазуху не сунешь и в руках не понесешь - горячо.
     "Марала!" - презрительно подумал Трясогузка и хотел повторить это
слово вслух,  но беспризорник как-то нелепо согнулся и на цыпочках за-
семенил к кухне.
     Все произошло именно так,  как предполагали опытные в таких делах
Цыган и Трясогузка. Беспризорник подскочил к чурбану, вцепился в мясо,
вскрикнул от боли и растерялся.  Ему бы со всех ног назад, а он беспо-
мощно тряс ошпаренными руками и дул на растопыренные пальцы.  А  потом
даже Трясогузке и Цыгану стало страшно.  Разъяренным быком налетел ка-
шевар. Беспризорник повис над землей. Одной рукой солдат держал его за
шиворот,  а другой рассекал ножом воздух у самого носа мальчишки.  Ру-
гался кашевар виртуозно. Он выпалил залпом десятка два забористых сло-
вечек и по-футбольному выбил беспризорника со двора.
     Мальчишка перевернулся через голову,  очутился на ногах и, не ог-
лядываясь, помчался прочь.
     - Кульбит с переходом в быстрый карьер!  - определил  Цыган  этот
номер. - А жаль - мы бы помогли ему съесть мясо!
     - Идем!  - позвал Трясогузка. - Нам этого малыша терять нельзя!..
Как улепетывает!  Он до самой хазы не остановится!  А мы - за ним! По-
нял?..

ХРЯЩ

     Был за Читой карьер, в котором добывали песок, а рядом - лесопил-
ка.  Она уже не работала.  Оборудование увезли.  Крыша и стены обвали-
лись. Уцелела только бывшая котельная. Она служила для читинских бесп-
ризорников пристанищем. Здесь они ночевали, здесь делили добычу.
     Руководил ими бывалый беспризорник Хрящ.  Особой силой он похвас-
таться не мог,  но был похитрее, поумнее других и лицом выделялся. Уг-
ловатое,  сухое, оно, казалось, состояло из одних хрящей. Глаза серые,
но выразительные, властные и часто страшные. Он мало говорил. Взглянет
- и все понимают, что пр