жно решать?
   Виктор сразу оценил точность попадания и несколько опешил, даже рот
приоткрыл. Славка радостно крикнул:
   - Тама!
   Иван Иванович усмехнулся и покрутил головой, а Галя и Володя
переглянулись и ожидающе уставились на Виктора.
   Виктор собрался с мыслями и осторожно заговорил:
   - Н-ну, возражение остроумное и в принципе, вероятно, правильное. Но
что бы мы ни думали о потенциальной способности животных мыслить, ясно,
что на данном этапе они не способны решать свою судьбу - ну, судьбу хотя
бы своего вида - самостоятельно. Тут им необходимо помочь, для их же
пользы.
   - Так-так! - уже откровенно радуясь, сказал Роберт. - Ход рассуждений
знакомый. Вот, например, английские колонизаторы считали, что Индию
населяют дети - этакие даже симпатичные, но неразумные и ими надо
руководить, иначе будет плохо. Скажете - так то колонизаторы, акулы
капитализма, ничего они такого вовсе не думали, а трепались, чтобы
прикрывать свои хищнические действия! Ну, а Редьярд Киплинг? Он-то был не
хищник и не бессовестный трепач, а большой поэт, и Индию он превосходно
знал и любил, и к местному населению относился хорошо, а ведь воспевал это
самое "бремя белых" - мол, белые должны, даже ценой своей жизни, помогать
отсталым народам, нести им свет разума, гуманности, порядка. На явной лжи
большой поэзии не построишь - значит, было и у него, и у других искреннее
убеждение? А джентльмены из Южных Штатов, которые насмерть сражались
против северян, чтобы отстоять рабовладельчество? Многие из них наверняка
и вправду верили, что негры - это большие дети, и если их отпустить на
свободу, то они совсем пропадут без своих белых опекунов и хозяев. Тоже об
этом песни пели и книги писали.
   - Верно, был роман с такой подкладкой даже в нашу эпоху, и фильм-боевик
по нему Голливуд сделал, с Вивьен Ли и Кларком Гейблом в главных ролях, -
сказал Виктор. - Чувствительный такой фильм, я его в Польше видел... Но вы
это, собственно, к чему говорите? Ведь у Индии к приходу англичан была не
только письменность, но и древняя культура, высокое искусство, были свои
нравы и обычаи, религиозные и моральные убеждения...
   - Например, деление на касты или сжигание вдов на кострах, - с невинным
видом вставил Славка, явно наслаждавшийся спором.
   - Ну, были и вредные, реакционные обычаи, что ж из этого? Англичане-то
что, ангелами с небес к ним явились? - нетерпеливо возразил Виктор. - И с
неграми в Америке тоже дело ясное - они равноправные граждане Соединенных
Штатов, а то, что творят там расисты, особенно на Юге, есть прямое
нарушение и американской конституции, и элементарных моральных норм.
Вообще проблему вы затронули сложную, а примеры привели неудачные. Надо
брать казусы, так сказать, пограничные... ну, например, племена, живущие
сейчас на уровне каменного века...
   - Или гипотетическую ситуацию, созданную Веркором в книге "Люди или
животные?", - вставил Иван Иванович. - Когда вообще неясно, как же
расценивать эти существа - как людей или как животных.
   - Сейчас существует уже реальный вариант такой ситуации: дельфины! -
вдруг сказал упорно молчавший Володя. - И даже посложнее, чем у Веркора.
Его тропи - это переходный этап между людьми и обезьянами, и так как они
полностью человекообразны, то все же легче определить, свершился ли тут
переход к людям или нет. А дельфины - это принципиально иной разум и иные
принципы организации... если у дельфинов имеются эти принципы.
   - Веркор показывает, что вот именно очень трудно определить,
практически даже невозможно, где граница между человеком и животным, -
заметил Иван Иванович. - А насчет разума дельфинов пока все же не очень
ясно... Хорошо, что хоть их перестали убивать!
   - Н-да, тысячелетия понадобились, чтобы "царь природы" хоть до этого
додумался! - хмуро сказал Виктор.
   - Местами! - захохотал Славка. - Местами, говорю, додумался. Мы,
например, в Черном море дельфинов перестали ловить, а турки почем зря их
хватают. И мне лично неясно, а что же делается в Белом море и прочих
полярных морях с белухами? Они ведь тоже дельфины и тоже мыслят... А их
продолжают... это самое... промышлять! Но, ребята, Леонид Андреев
правильно посоветовал:
   "Чтобы идти вперед, чаще оглядывайтесь назад, ибо иначе вы забудете,
откуда вышли и куда вам нужно идти". Это я к тому, что вы здорово
отвлеклись от основной темы, а она меня интересует.
   - Меня тоже! - поддержал его Роберт. - Давайте-ка подытожим кое-что.
Значит, во-первых, ясно, что неясно, имеет ли право человек по своему
собственному усмотрению бесконтрольно командовать животными - насильно,
хоть и безболезненно изменять их нравы и обычаи, регулировать размножение
и так далее. Во-вторых...
   - Да бросьте вы, это же несерьезная постановка вопроса! - с досадой
перебил Виктор. - А что же вы предлагаете: пускай животные сами решают,
как им быть:
   кушать друг друга или нет и тому подобное? И как они это смогут решить
и высказать, по-вашему?
   Славка взвыл от восторга.
   - А что, ребята! - завопил он. - Это же блеск! Например, созвать
Всеиндийское совещание тигров с делегатами из Уссурийского сообщества. И
пускай они голосуют, черти полосатые! Лапу им, что ли, трудно поднять?
Слоны смогут хоботом голосовать, птицы - крыльями...
   - ...а рыбы - хвостом! - закончил Виктор. - Но что, если, к примеру, в
Африке антилопы проголосуют за то, чтобы леопарды и львы их не трогали и
питались фруктами, а желтые и пестрые кисоньки, наоборот, захотят, чтобы
антилопы от них не бегали сломя голову, а вели бы себя корректно и ждали,
когда к ним подойдут поприветствовать?
   - Одно утешение - что ни лев, ни леопард не способны на такое жестокое
лицемерие, - сказал Иван Иванович. - Это уж действительно привилегия
человека. Но Виктор прав. Да вы, Роберт, по-моему, и затеяли этот спор
больше из озорства.
   - Ну почему? - возразил Роберт преувеличенно серьезным тоном. - Вы же
тут говорили о правах животных на жизнь и счастье и даже об их разуме...
Ну, хотя бы по поводу Барса. - Он поглядел на Барса, и тот коротко
мурлыкнул ему в ответ. - Вот я и поинтересовался: а как же совместить
такое открытое командование с призывами к равноправию?..
   - Вот еще демагог на мою голову выискался! - перебил его Виктор. - Да
ведь если животные и мыслят, то максимум на уровне ребенка трех-четырех
лет. Это, наверное, завышенное определение, но примем хотя бы его.
Маленький ребенок сам не может ни решать свою судьбу, ни думать о судьбе
всех детей Земли, тем более в деловом плане. Руководить им необходимо, и
это не насилие, а забота и защита.
   - Плохая аналогия! - заявил Роберт. - Ребенок самостоятельно жить не
может, а зверь может. Тому же льву или слону, да хотя бы и оленю либо
лебедю ваша забота нужна, как рыбке зонтик.
   - Ну и что же вы предлагаете? Вести агитацию и пропаганду среди зверей,
чтобы они сами осознали полезность реформ?
   Роберт вдруг снял очки и широко улыбнулся.
   - Ничего я, ребята, не предлагаю! - признался он. - Иван Иванович прав:
   просто заметил я слабинку в ваших рассуждениях и решил позабавиться
логической дуэлью. Вы, надеюсь, не очень на меня разозлились за это?
   Виктор промолчал: он, по-моему, все же разозлился. Но тут снова
заговорил Володя и с обычной своей солидностью заверил, что проблему
Роберт затронул очень интересную, пускай и в шутку, и спорить о ней
полезно и необходимо, поскольку она не решена, а решать ее придется если
не сегодня, так завтра, ну и так далее, и все он сказал правильно, и все
были довольны.
   Это я передаю уже своими словами, потому что где-то в начале Володиного
выступления у Славки кончилась пленка, а когда он обнаружил это и ухнул от
досады, все вдруг сообразили, что уже поздно и давно пора по домам. Вон
даже Барса умучили - спит, бедняга, как убитый, а ведь до чего
интересовался разговором.
   Если вдуматься, так это был самый счастливый мой вечер за весь, так
сказать, истекший период. То есть период-то вовсе не истекший, и как выйду
я из больницы, так на меня вся эта история обрушится даже с удвоенной
силой. А вечер действительно был хороший, и интересный очень, и какой-то...
   компанейский, что ли. Нет, не то слово. Не знаю, как выразить. Мы - все
вместе, даже Володя, хотя он больше помалкивал и думал о чем-то своем, -
находились в этот вечер словно в каком-то особом мире, более высокого
порядка, чем обычный. Нет, мир - это тоже неподходящее слово, мы были в
том же мире, где и все, и говорили об очень невеселых делах этого мира. Но
наши мысли, сталкиваясь и перекрещиваясь, будто бы образовали поле -
нейтринное, гравитационное или еще какое-то. И все мы испытывали
воздействие этого поля и мыслили как-то интенсивнее и смелее, чем обычно.
 
 
                             Глава двенадцатая 
 
   Хотя и дурак и умный смотрят на одно и то же дерево, дураку оно 
   кажется совсем иным, чем умному.
 
   Уильям Бленк 
 
 
   Есть вещи, которые даже безголовым приходят в голову.
 
   Эжен Ионеско 
 
    
 Проводив гостей, я глянул на часы и охнул - десять минут двенадцатого. К
Соколовым и звонить уже неудобно, а я ведь обещал прийти... И Герка этот
со своим гениальным котом, наверное, меня презирает... Тьфу ты, вот
несчастье!
   Пока я так стоял на площадке и раздумывал, дверь квартиры Соколовых
тихонько приоткрылась, и я услышал шепот:
   - Да вот он стоит. Ну, иди, чего же ты?
   Потом Валерка вытолкнул на площадку хмурого Герку все с той же
шевелящейся корзиной в руках.
   - Игорь Николаевич, у нас уже все спят, - громко зашептал Валерка,
подойдя ко мне. - Ну, можно к вам?
   - А Барс как же? - неуверенно возразил я, кивая на корзинку.
   - Так вы ему внушите! А потом они с Мурчиком определенно подружатся.
Мурчик, он такой... Вы даже просто не представляете себе, какой он!
   - Ну идемте, - сказал я, сдаваясь: что было делать!
   Из передней я осторожно заглянул в большую комнату - Барс крепко спал
на тахте. Я знал, что вскоре он встанет, потребует еды и чтоб была
застлана постель: он привык спать у меня в ногах и всегда часов в
десять-одиннадцать вечера начинал ныть, чтобы стелили поскорей - спать,
мол, хочется. Но пока он спал, можно было отложить внушение, я и без того
устал.
   Мы пошли в мамину комнату. Я уселся в кресло под торшером и лениво
смотрел, как Герка отвязывает ситцевую покрышку со своей плетенки. Герка
был парнишка малорослый, щупленький. Я сначала решил, что ему лет десять,
а оказалось, что он ровесник и одноклассник Валерки. Вообще я сначала
отнесся к нему несерьезно и даже слегка пренебрежительно за то, что он так
вот, в открытую плакал при посторонних. И тоже это было неверно с моей
стороны, как вскоре выяснилось.
   Герка откинул покрышку, и из корзинки медленно поднялась черная кошачья
голова; кот сел, с достоинством оглядел всю комнату, потом уставился на
меня.
   - Ну, вылезай, друг, давай знакомиться! - сказал я, тоже с интересом
глядя на него.
   Кот положил лапу на край корзинки, но тут же убрал ее и, коротко
мурлыкнув, поднял глаза на Герку.
   Герка осторожно вынул кота из корзинки и поставил на пол.
   - Это Мурчик не хочет корзинку опрокидывать, - сказал он.
   - Ну да? - усомнился я. - А почему?
   - Он не любит, когда шум и беспорядок, - вдумчиво пояснил Герка. - И
потом ему неудобно перед вами, что он неаккуратно вылезет.
   - Ну и ну! - сказал я с сомнением. - Какой кошачий маркиз, подумаешь!
   Валерка хихикнул, но тут же серьезно заверил:
   - Правда, правда, такой уж он! Я сам наблюдал.
   - А мебель он дерет, твой маркиз? - осведомился я.
   - Не-а. У него доска для когтей есть! - с гордостью ответил Герка.
   Мурчик еще раз медленно оглядел комнату, потом подошел ко мне.
Впечатление он производил величественное и несколько мрачное. Во-первых,
он был невероятно большой, попросту гигант, я таких котов даже и не видел
никогда; к тому же гладкошерстый, без всякой пушистости, увеличивающей
подлинные размеры: кот в натуральную величину, с крепкими мускулами,
атласисто переливающимися под холеной шкуркой. Во-вторых, Мурчик был
беспросветно черный и блестящий, как антрацит. Идеально черный. Даже
ноздри и губы у него были черные. И громадные круглые глаза его сейчас
казались черными: зрачки к вечеру разлились, вокруг них оставалось лишь
узкое зеленое кольцо радужки.
   Глаза эти поражали воображение, пожалуй, еще больше, чем гигантский
рост:
   ярко горящие, очень умные и внимательные глаза. И вообще было что-то
необычайное во всем облике этого черного гиганта. Я пригляделся. Нос у
Мурчика был большой и не такой плоский, как у большинства котов, он
выступал очень заметно, - должно быть, это придавало морде Мурчика особое
выражение.
   Но было еще что-то, чего я не мог сразу определить. Впрочем, главное -
глаза! Ох, и глазищи, красоты невероятной! И смотрит так, будто все
понимает. У котов ведь обычно глаза немного стеклянные и взгляд будто
равнодушный, по сравнению с преданными влажными глазами собак, и по цвету
больше похожими на человеческие. Глаза Барса мне вначале тоже казались, я
помню, не очень-то выразительными, а потом я уж привык и вроде стал
понимать его взгляд - еще до всей истории, в пределах нормы, так сказать.
А Мурчик меня сразу поразил - прямо колдовские глаза, да и сам он весь
какой-то волшебный кот, как у Булгакова в "Мастере и Маргарите", только с
явно выраженным трагическим и романтическим оттенком, без всякого
шутовства, к которому был склонен булгаковский Бегемот.
   - До чего ж ты картинный зверь! - с восторгом сказал я. - Тебя бы в
кино снимать для какого-нибудь фильма-сказки... Знаешь, сцена в избушке у
колдуньи или что-нибудь в этом духе.
   Сказал я это просто так, не думая, и крайне удивился, когда Герка с
отчаянием прошептал:
   - Ну вс„! Видишь, и он тоже...
   А Валерка, тоже явно обескураженный, неуверенно утешил его:
   - Да Игорь Николаевич это в шутку, чего ты!
   - Конечно, в шутку! - поспешил заверить я. - А что? Объясните вы
наконец, что случилось и почему вы так опасаетесь за Мурчика?
   - Ну, говори, чего же ты! - подбодрил приятеля Валерка.
   - Его убить хотят! - хриплым шепотом ответил Герка.
   - Кто?!
   - Теперь уже все. И отец, и мать, и Ленка даже. А все бабка.
   Дело было дурацки-нелепое, как мне показалось сначала.
   Герка с самых малых лет любил животных, но жило его семейство вчетвером
в одной комнатушке, да еще в густо населенной коммунальной квартире. А
года два назад переехали они сюда, в отдельную двухкомнатную квартиру, и
Герка немедленно завел себе кота и аквариум. Сначала-то он хотел
собаку-овчарку, но родители были против, а теперь ему никакой и собаки не
надо - Мурчик лучше кого угодно. А три дня назад приехала к ним бабка,
отцова мать. Она жила у дочери, та померла, зять женился на другой, - она
и перебралась к сыну.
   - Мало того, что аквариум в угол велела задвинуть, а на его место свой
сундук установила, - хмуро хрипел Герка, глядя в пол, - так еще Мурчика
сразу начала обзывать: "Нечистая сила, вражий дух, домовой!" Чего только
не придумает! Ей все не так; что он черный весь, что он такой крупный, и
аппетит у него хороший, что он умный... умней ее, вот ей и обидно! А
главное-то...
   Тут Герка запнулся, а я и не подозревал почему.
   - Так что же она все-таки хочет?
   Герка с отчаянием махнул рукой.
   - Да ей чего только в голову не лезет! То говорит: "Вон его, чтоб его
духу не было, я к нему притронуться даже боюсь!" И веником на него
замахивается, в дверь его выгоняет. То ничего она не боится, а норовит
ухватить Мурчика и выбросить в окно. А то еще говорит, что воротник себе
на шубу из него сделает...
   - А ваши что же?
   - Сначала-то они вроде ничего, даже ее воспитывали: "Ладно, мамаша, вы
привыкнете, кот смирный, чистенький, а что ест много, так мы с голоду не
пропадаем". Это ей отец говорил. А потом дальше - больше... все на ее
сторону перешли и в рот ей смотрят, что она скажет. Боятся вроде ее. А
сейчас вечером отец сказал, что либо я кота должен завтра же отнести
врачам на исследование, либо он сам его пришибет. Даже вот эту корзинку
мама уже приспособила, чтобы его нести.
   - Ну и снеси его в ветеринарную поликлинику, я знаю очень хорошего
врача. А Мурчик что, вправду болен?
   - Да не болен он ничем! - страдальчески морщась, прохрипел Герка.
   - Они его не с целью лечить, - разъяснил Валерка, - и не в поликлинику,
а завтра Геркин отец узнает, где исследования делают над животными, и
чтобы туда Мурчика снести, а там его будут мучить и резать, пока не убьют
совсем.
   Герка всхлипнул и басом сказал:
   - А я ему тогда говорю, что если они на такое пойдут, так я бабку сам
из окна выброшу и никогда они меня больше не увидят, потому что я не знаю,
что с собой сделаю! А он мне как врежет по уху, так я даже к стенке
отлетел. А я сунул Мурчика в корзинку - и на улицу. Ходил-ходил, потом
надумал к Валерке пойти, а он меня - к вам...
   Я все еще ничего не понимал в этой истории. Ну, темная, дикая баба
боится черного кота-это понятно: но при чем тут исследования?
   Мурчик сидел и глядел то на меня, то на Герку. Он явно волновался.
Длинный блестящий хвост его нервно подрагивал, верхняя губа слегка
вздрагивала, обнажая клыки. И вообще я как-то чувствовал, что он
волнуется. Именно вот:
   чувствовал! Теперь я понял, что воспринимаю настроение этого кота
прямиком, что у меня с ним сразу установился двусторонний телепатический
контакт, которого не было с Барсом. Или, может, односторонний, только я
воспринимаю излучения его психики, а я для него закрыт? Все равно
интересно до крайности: ни с кем еще у меня так не было - ни из животных,
ни из людей.
   Этот Мурчик просто сокровище, если так; надо будет с ним поработать. Я
напряг внимание, даже глаза прикрыл и знаком попросил мальчишек сидеть
тихо:
   мне не терпелось выяснить, можно ли воспринять мысли, если они,
конечно, есть у кота? Но ничего я не уловил, кроме смеси тревоги и
любопытства, и отключился.
   - Но что же с ним все-таки? - спросил я.
   - Да ну, Герка, чего ты резину тянешь, действительно! - сказал Валерка
и пояснил мне: - Он вообще такой скрытный парень, с ума сойти! Мы с ним
два года вместе учимся - и в шестом и в седьмом классе - и живем в одном
дворе, а я про Мурчика ничего даже и не знал!
   - Неправда, я тебе про него рассказывал! - угрюмо возразил Герка.
   - Разве так рассказывают! Сказал, что есть кот Мурчик, черный - и все.
   - А тогда ничего особенного еще и не было.
   - А сейчас что особенное? - Я уже начал терять терпение. - Выскажись ты
наконец, чего ходишь вокруг да около!
   - Я сейчас... - угрюмо пообещал Герка и вдруг спросил: - А это правда,
что ваш кот разговаривает?
   - Не то чтобы разговаривает, но некоторые слова произносит. А что? Твой
Мурчик тоже говорит?
   - Не-а, говорить он не умеет, - с сожалением признался Герка. - Это нет!
   - А что же он такое умеет? Ну, выкладывай, что ли!
   Вместо ответа Герка посмотрел на Мурчика каким-то особым, напряженным
взглядом и слегка пошевелил губами. Кот басисто мурлыкнул, поднялся на
задние лапы; мелко и осторожно ступая, подошел ко мне вплотную и каким-то
странным, неловким и в то же время величественным движением подал мне
правую лапу. Я ошалел от неожиданности, машинально взял лапу и слегка
пожал. Кот постоял еще секунды две, опираясь правой лапой о мою руку, а
левую вытянув вперед, потом опустил обе лапы мне на колени, пристально
поглядел мне в глаза и опять мурлыкнул на бархатистых басовых нотах. Потом
он снял лапы с колен и солидно уселся на полу.
   - Это что же, дрессировка? - изумленно осведомился я.
   Герка замялся и опустил глаза.
   - Не дрессировка это, а телепатия! - решительно заявил Валерка.
   - Я не знаю, что это такое, - сказал наконец Герка. - Но только я
послушал в классе, как Валерка про вашего Барса рассказывает, ну и
подумал, что мой Мурчик небось не глупее вашего кота и контакт у меня с
ним имеется. И сразу у нас стало получаться. Он даже веселей ста