ение космоса и проблема контакта
с иными цивилизациями, борьба против фашизма и мещанства, мифология и
геральдика!..
   То есть такая уйма работы за всем этим стояла, что я от души
позавидовал:
   мне бы так уметь! Сидит человек и пишет. Никто его не заставляет, никто
ему не помогает, не финансирует работу, не гарантирует хоть в какой-то
степени издание...
   - А зачем мне это? - удивился Иван Иванович. - На свою персональную
пенсию я как-нибудь проживу со всей этой компанией. Тянуть я с этим делом
долго не намерен - максимум еще месяцев десять потребуется, по моим
расчетам.
   Здоровье у меня не очень-то надежное, а возраст такой, что с каждым
годом к могиле ближе, это понимать надо. Значит, тянуть особенно нельзя. С
другой стороны, и гнать через силу не следует. И зачем же мне при таких
условиях договор?
   А потом он начал объяснять мне, почему считает таким принципиально
важным мой контакт с Барсом или вот контакт Герки с Мурчиком:
   - Мы вчера говорили о многом, и Виктор очень интересные прогнозы делал.
Но одно мы безусловно опустили, очень важное. Вот, предположим, все будет
примерно так, как обрисовал Виктор: абсолютно мирное сосуществование и
дружба людей как между собой, так и с животными. Синтетическая пища для
всех плотоядных, а также нейрохимия снимут всякие хищнические инстинкты.
   Размножение будет продуманно регулироваться при помощи той же
нейрохимии и гормональных препаратов. Отлично! Тогда остается вопрос: а
что же будут делать животные?
   - Ну... жить в свое удовольствие, вероятно! - предположил я.
   - Нда... Смотря что считать удовольствием. Подумайте! Будет снято все,
что сейчас наполняет жизнь животного в естественных условиях: поиски пищи,
нападение или защита, охрана потомства. Нормальный человек скучает без
работы; здоровое животное тоже будет скучать. Это хорошо знают, например,
в зоопарках. Да и в домашних условиях это заметно. Ваш Барс наверняка
очень скучает. Кстати, иначе он и не рвался бы так к контакту с вами!
Кошки - животные не стадные, они обычно живут в одиночку, кроме периодов,
когда воспитывают детей. И вот, если мы заранее не продумаем эту проблему,
она в будущем может обернуться серьезной опасностью.
   Я пока не очень-то понимал, что из этого следует. Но Иван Иванович
разъяснил, что, по его мнению, путь тут один - развивать и разумно
использовать врожденные способности и склонности животных. Воспитывать их.
А для этого нужен полноценный контакт. И тут телепатия - один из самых
естественных и надежных путей. До сих пор этим совершенно фактически не
занимались. Да и вообще психика животных только начинает всерьез
изучаться, и потенциальные возможности каждого вида нам фактически
неизвестны.
   - Ничего мы тут толком не знаем, - говорил он. - Не решен и вопрос,
мыслят ли животные. Этот вопрос в советской науке пока не разработан
по-настоящему.
   Да и во всем мире тоже. Животное ведет себя не так, как человек, и
приписывать ему человеческие побуждения, пытаться анализировать его
психику, исходя из человеческой логики, действительно нельзя. Но методика
анализа пока очень несовершенна, нет надежных критериев. Например,
знаменитый естествоиспытатель Фабр наблюдал, как жуки-могильщики ловко
закапывают дохлого крота, устраняя всякие препятствия. А потом он им
подстроил штучку:
   прикрепил труп крота к металлическому пруту, наискось вбитому в землю.
   Перегрызть этот прут жуки, естественно, не смогли, а подкопать не
догадались: в природе не существует таких прочных прутьев без глубоких
корней в почве. Фабр считал, что это доказывает отсутствие разума у жуков.
   Не знаю, есть ли у жуков разум, но знаю, что это не доказательство его
отсутствия. Польский зоопсихолог Ян Дембовский совершенно справедливо
замечает, что и человека можно поставить в условия, где он будет вести
себя аналогично этим жукам. Например, если его запереть в комнате, дверь
которой откроется лишь при условии, что он почешет левое ухо. Даже самый
хитроумный человек не додумается до такого решения, потому что оно с нашей
точки зрения алогично. А если он случайно почешет левое ухо и при этом
откроется дверь, то вряд ли он даже сможет обнаружить связь между этими
двумя фактами.
   Понимаете? Мы пока просто не имеем достаточных оснований для ответа на
вопрос: могут ли животные мыслить? А ответить на него надо. От этого
зависит, можно ли всерьез думать о воспитании и дальнейшем развитии
животных. И как проводить это воспитание?
   - А вы-то как думаете: они мыслят? - спросил я. - Вот я вам говорил,
что ощущал психику Мурчика: так это было что-то аморфное, на уровне эмоций.
   - Опять никакое не доказательство! - возразил Иван Иванович. - При
спонтанном телепатическом контакте между людьми тоже передаются обычно
лишь эмоции или конкретные образы. Что касается меня, то я думаю, что
животные способны мыслить. По-своему, не так, как человек. Впрочем,
смотря, с каким человеком сравнивать. А если, например, с обитателем эпохи
каменного века?
   Или с ребенком двух-трех лет от роду, который усвоил уже слово "стол",
но не способен понять, что такое "стол вообще" или "мама вообще" - для
него существует именно этот стол, "моя мама", "Петина мама" и так далее?
   Взрослого от ребенка, цивилизованного человека от дикаря отделяет
гигантская дистанция. Но ребенок, развиваясь в цивилизованном обществе,
эту дистанцию преодолевает. Ну, а дикарь? Какой-нибудь абориген Новой
Зеландии, живущий на уровне каменного века, - ведь есть там такие племена?
Ребенка из этого племени можно взять и обучить чему угодно наравне с
маленьким жителем любой европейской столицы. Но взрослого уже мало чему
обучишь, его психика сложилась вне цивилизации, и многие возможности
необратимо потеряны. Так что же, они не мыслят, что ли? Мыслят не так, как
мы с вами, - это да. А вообще?
   Но насчет людей мы никогда не усомнимся в принципе, что они мыслят,
хотя бы из спеси. А животные? Разве можно утверждать наверняка, что их
нельзя поднять на более высокую ступень развития? Считается, что нельзя;
но действительно нельзя или мы просто пока не умеем? Не подозреваем, что
это возможно, и не пробуем потому искать? А что, если пути к этому
существуют, но давно забыты, затоптаны перекрестными маршрутами? Думаете,
так не бывает?
   Ого, еще как бывает! Мало разве в истории науки таких заброшенных путей
- то ли по нехватке сил, то ли из-за чьего-то авторитетного заблуждения,
которое надолго перекрыло путь к истине? А путь-то иной раз до того
очевиден и прост, что люди, потом вернувшись к нему, диву даются: ну как
же можно было этого не видеть! И этот забытый путь - умение общаться с
животными, - возможно, является нашей расплатой за высокую сложность. Мы
ведь все время платим чем-то за повышающийся уровень технической
цивилизации: слабеет зрение, слух, обоняние, чувство ориентировки. Вот
подумайте: откуда взялись мифы, сказки, легенды об умных, говорящих
животных? Откуда взялись тотемы, основанные на вере в
животных-покровителей? Неужели вот так, без малейших оснований, взяли люди
в разных концах планеты да напридумывали все это? Ведь уже не раз
оказывалось, что у древних легенд и мифов существует прочная реальная
подкладка. Генрих Шлиман поверил явно фантастической "Илиаде", где боги
сражаются вместе с людьми, - и нашел древнюю легендарную Трою! А миф о
певце Арионе, которого спас дельфин, - разве он не подтверждается в наши
дни? Так почему бы не думать, что говорящие коты и собаки в сказках, хотя
бы и в наших, русских, тоже имеют свое реальное обоснование? Тогда Барс и
Мурчик - не исключение, не чудо природы, а заново открытая возможность
общаться с животными!
   - Д-да... То есть вы думаете, в принципе каждое животное можно будет
обучить... ну... общаться с людьми?
   - В принципе да. Конечно, будут гении и тупицы, трудяги и лентяи, как и
у людей. И можно будет путем селекции вывести и воспитать таких котов,
собак, лошадей, которые будут так отличаться от обычных, как современный
цивилизованный человек отличается от своего предка - обитателя пещер. А
начинать это надо будет скорее всего с домашних и прирученных животных,
потому что они живут в принципиально изменившихся условиях и, надо
полагать, сами изменились. Мы пока умеем наблюдать лишь внешние изменения,
а ведь психика тоже не могла не измениться в совершенно иной обстановке.
То, что было наиболее рациональным для дикой кошки или дикой собаки, могло
оказаться ненужным и даже вредным в домашней обстановке. Какие мутации тут
имели больше шансов закрепиться? Те, которые обеспечивали максимальное
взаимопонимание и взаимодействие с людьми; в том числе, возможно, и
телепатические способности...
   Все это мне показалось очень занятным и заманчивым, я поддакивал. Ну
потом Иван Иванович мне начал втолковывать, что мой долг, мол, всячески
пропагандировать свой опыт в первую очередь среди ученых, а поэтому я
должен и к демонстрации посерьезнее подготовиться, и все записывать, что
делаю за день, и статью написать об этом. Я опять все поддакивал и даже не
из вежливости, а потому что поверил ему - так он убедительно и умно
говорил. Но вообще-то я начал на часы поглядывать: Володя хотел позвонить
насчет этой же самой демонстрации, да и ребята из школы скоро вернутся.
   Поэтому я ушел к себе и поговорил с Барсом, который очень расстроился,
что от меня опять пахнет чужими котами и собаками. Потом зашел проведать
Мурчика. Он уже проснулся, поел рыбы, но состояние у него было по-прежнему
тревожное и грустное, и я начал внушать ему, чтобы он успокоился. Мурчик
успокоился, и я решил с ним хоть немножко поработать.
   Это был действительно гениальный кот! Он на лету схватывал мои команды,
выполнял самые сложные задания без запинки, легко и грациозно. И, как я
чувствовал, с удовольствием! А вдобавок проявлял инициативу: послал я его
на подоконник, чтобы он там взял в зубы карандаш и принес мне, так Мурчик,
спрыгнув с подоконника, подошел ко мне с этим карандашом в зубах, на
задних лапах. Вообще он довольно уверенно ходил на задних лапах, и,
видимо, ему это было не так уж трудно. И говорил свободнее, чем Барс, и
больше слов мог произнести, даже целую фразу сказал, довольно четко. Я был
так увлечен этим необыкновенным котом, что не заметил, как вошла Ксения
Павловна. И только когда она взвизгнула: "Ой, батюшки светы!", я вскочил и
покраснел до ушей.
   Кот тоже разволновался. Но мы-то что, а Ксения Павловна за сердце
схватилась. Еще бы! Представьте картину: громадный черный кот расхаживает
по комнате на задних лапах, а в передних держит карандаш и листок из моей
записной книжки и, словно что-то обдумывая, басом говорит: "Мало мяса мама
мне дала!" Фантасмагория в духе Булгакова! Но, между прочим, Барс потом
тоже обучился эту фразу произносить, хоть и менее четко. И на задних лапах
он ходит, только ему почему-то труднее держаться, чем Мурчику.
   Отпоил я Ксению Павловну водой и валерьянкой, она отсиделась немножко -
и как начнет хохотать! Я сначала испугался, - вижу, у нее слезы на глазах,
думал: истерика с перепугу началась. Но ничего подобного: до нее лишь
теперь дошло, что именно сказал кот.
   - "Мало мяса мне мама дала!" Надо же! Ой, батюшки, не могу, уморил ты
меня, Игорь, с этим котом! В цирке вам выступать, народ валом валить будет!
   - Вот видите, какой кот замечательный, а Пестряковы хотят его
истребить! - назидательно сказал я.
   Ксения Павловна утерла слезы фартуком и уже серьезно ответила:
   - Ну, на бабку-то я теперь нисколечки не удивляюсь: если в черта
верить, такого кота до смерти испугаться можно! Да если даже и не верить.
Это у меня такой характер веселый да отходчивый, а к иной бабе пришлось бы
тебе неотложку вызывать.
   - Он там, у них, не разговаривал, это я его только сейчас обучил, -
сказал я. - Но вы-то его согласны у себя оставить? Не побоитесь? Хотя бы
на время?
   - Как мой Николай Семеныч еще скажет... - уклончиво проговорила Ксения
Павловна, искоса поглядывая то на меня, то на кота, смирно сидевшего на
диване.
   И тут Мурчик еще раз показал, что он - гений. Он сам, без внушения,
встал на задние лапы и прошелся перед Ксенией Павловной, помахивая листком
из записной книжки и лихо поворачиваясь. Ксения Павловна обмерла от
восторга.
   - Это что ж такое делается, батюшки-матушки! Ну и кот, ну и кот!
   Мурчик подошел к ней, положил лапы на колени и умильно сказал:
   - Мам-ма!
   Ксения Павловна ойкнула и покатилась со смеху.
   Тут пришли мальчишки из школы. Герка кинулся к своему любимцу, и тот
сразу ошеломил его заявлением, что мама мало мяса дала. Валерка, услыхав
это, сел прямо на пол и так завопил от восторга, что мать дала ему
подзатыльник. А Герка побледнел, глаза у него заблестели от слез, и он все
смотрел на Мурчика, который ластился к нему изо всех сил.
   - Он... он теперь говорить будет? - хрипло прошептал он наконец. - Все,
все будет говорить?
   Мне очень не хотелось его разочаровывать, но пришлось сказать, что нет,
не все, а, наоборот, очень немного, но что мой Барс еще меньше умеет.
   - Котенька мой!.. Мурчик!.. - шептал Герка, обнимая кота.
   Сцена была трогательная, но посмотрел я на эту парочку, и что-то у меня
сердце екнуло. Конечно, я тревожился, что с ними будет - и с Геркой, и с
Мурчиком - в такой дурацки усложнившейся ситуации. Но сейчас, при дневном
свете, мне очень не понравилось, как Герка выглядит. Я и вечером видел,
что он хиленький и какой-то неустойчивый, и голос странный, и глаза
слишком блестят. А сейчас понял, что мальчишка болен, и похоже, что
туберкулезом.
   Недаром ведь я из семьи врачей. Родители считали, что у меня верный
глаз и легкая рука и что зря я не стал врачом. Туберкулез сейчас у нас
болезнь редкая, про нее сразу и не подумаешь, но неестественный,
лихорадочный блеск глаз, пятна румянца на скулах при общей бледности,
худоба - именно болезненная, а не от быстрого роста, как бывает у
долговязых подростков, - это все смахивало на туберкулез.
   - Герка, ты как себя чувствуешь? - спросил я. - Спал хорошо?
   Герка пробормотал что-то невнятное. А Валерка сказал, что спал он
беспокойно: все стонал, бормотал, кашлял...
   - Ты чего кашляешь и хрипишь? Простудился, что ли? - спросил я, беря
его за руку.
   Пульс очень частил. Рука была горячая.
   - Не-а! - сказал Герка. - Так что-то охрип.
   - А у меня такое впечатление, что ты нездоров, - осторожно сказал я. -
У врача ты давно не был?
   - У нас в школе осмотр был. В апреле, что ли, - неохотно ответил Герка
и, схватив Мурчика на руки, сел на диван; дышал он тяжело.
   - И что тебе сказали? Рентген делали?
   - Рентген всем делали. Ничего не сказали. Говорят, питаться надо лучше.
   Витамины чтобы есть. А я и того не съедаю, что сейчас. Неохота... А что
Мурчик еще умеет?
   Я показал сцену с карандашом и бумагой. Герка обмирал от восторга и
гордости за своего любимца. Валерка плакал от смеха и держался за живот.
   - У тебя какие болезни были раньше? - продолжал я допытываться, когда
окончился "номер" Мурчика.
   - Корь была, - подумав, сказал Герка. - А больше не знаю. Гриппом вот
часто болею.
   - А последний раз когда болел?
   - Перед самыми праздниками.
   - Насморк, кашель?
   - Не-а. Так просто. Жар был, болело все, потом вроде прошло.
   Эпидемии гриппа в Москве в апреле не было. Может, это все же был
вирусный грипп, вызвавший обострение туберкулезного процесса, а может, и
сам туберкулез под маской гриппа. На рентгене, да еще в условиях
профилактического школьного осмотра, могли проморгать небольшое затемнение.
   Впрочем, перед этим "гриппом" затемнения, возможно, и не было. Но
сейчас надо было думать даже и не об этом в первую очередь, а о том, как
уладить семейный конфликт.
   - Лидия Ивановна что сказала? Записку ей передали?
   - Ага. Сказала, что постарается прийти, - отрапортовал Валерка. - Я ей
на перемене все по секрету объяснил про Мурчика и про бабку.
   Ксения Павловна угостила нас всех обедом. Потом ребята сели готовить
уроки, а я пошел к себе. Поговорил с Володей по телефону. Он сказал, что
договорился насчет демонстрации - состоится она 6 июня в одиннадцать часов
- и что в связи с этим он хочет со мной кое о чем посоветоваться. И опять
мне показалось, что тон у него какой-то странный.
   - А кого будем демонстрировать-то? Одного Барса? Барри, что ли, вправду
болен?
   - Барри выздоравливает. Наверное, обоих будем демонстрировать.
Договоримся при встрече. Нужно кое-что уточнить. Зайду к тебе вечером,
часов в восемь.
   Ты где был, в библиотеке? Я тебе уже дважды звонил.
   "В библиотеке, как бы не так! - с досадой на себя подумал я потом. -
Трачу считанные дни отпуска неизвестно на что. Ну, завтра уж обязательно
засяду за чтение! Воспользуюсь, кстати, библиографией Ивана Ивановича...
Ну да, сразу ты, конечно, не додумался это сделать... А все же с Володей
что-то странное творится. Ладно, сегодня поговорим по душам. Я ему,
кстати, Мурчика покажу.
   Можно еще того старого белого кота взять, из пятьдесят четвертой
квартиры...
   как его? Хозяин - Марик, а кот?.. Ага, Пушкин! Нашли же как назвать
этого лентяюгу... а он даже и не пушистый особенно, так полукровка... В
общем, сегодня же вечером я примусь за дело, хватит этого разгильдяйства!"
   Возможно, и прав тот мудрец, который утверждал, что судьба человека - в
его характере (сегодня Славка ко мне приходил, я выяснил: оказалось, это
Корнелий Непот, древнеримский историк, живший в I веке до нашей эры). Но
интересно все же: какую такую роль мог сыграть мой характер вот в этот
вечер, 3 июня? Я действительно твердо решил, что поговорю с Володей, потом
зайду к Ивану Ивановичу, посоветуюсь с ним насчет библиографии, какие-то
книги, возможно, одолжу у него, а остальные завтра буду читать в Ленинке.
И обязательно так и сделал бы... Нет, тут уж скорее подходит что-нибудь из
области религиозного дурмана и всякой мистики. "Человек предполагает, а
бог располагает", например. Или же: "Судьба играет человеком".
   Я это так, шуточки дешевые отпускаю, а все потому, что неприятно и
страшно мне вспоминать тот вечер, и как-то даже ни рука, ни ручка
(авторучка, конечно) не слушаются, писать об этом тяжело. Но никуда не
денешься, писать надо.
   Значит, дальше события пошли так. Часов в пять прибежал ко мне Валерка
и сказал, что пришла Геркина мать, плачет, ругается и требует, чтобы он
немедленно шел домой. А Герка без нас боится идти: как бы с Мурчиком чего
не сделали.
   - Да он бы шел пока один, без кота! - посоветовал я: не очень-то мне
хотелось идти говорить с этой мамашей.
   - Ну, Игорь Николаевич, пойдемте! - умоляюще сказал Валерка; и я,
тяжело вздохнув, поднялся.
   Геркина мама сидела действительно вся заплаканная, вообще замусоленная
какая-то и ужасно злая. Злилась она, как я понял, сразу на всех, без
разбора: и на бабку, и на Герку, и на кота, и на мужа, а заодно и на
Соколовых. Как я пришел, она и меня включила в этот свой комплекс: злости
у нее был вагон, - я так думаю, еще человек на десяток хватило бы. Правда,
злость была какая-то ненастоящая, бестолковая, больше от растерянности.
   Кипятится, кричит, плачет, а чего она хочет и кого винит, толком не
поймешь.
   Бабка такая-сякая, ведьма лютая, а Герка - неслух и фокусник, а кот -
обжора и на черта похож, пришибить его давно пора, это бабка верно
говорит, а муж в доме не хозяин, а мы тут тоже все хороши, сманиваем
мальчонку от родителей, вот Ксения Павловна хотя бы, сама мать, а такое
себе позволяет. Ксения Павловна не выдержала и сказала, что именно она
мать и никогда бы не допустила, чтобы ее сына об стенку швыряли и вообще
вот так терзали. Шуму, в общем, получилось много, а толку мало, а Герка и
Мурчик сидели рядышком на диване и молча вс„ слушали, и глаза у них были
какие-то очень похожие и по цвету, и по выражению. Я тоже молчал, потому
что говорить было без толку: с ней разве столкуешься! Но когда она
завопила: "Герка, паршивец, кому я говорю, домой иди!" - и Герка как-то
весь сж