ать. - А теперь сосредоточься и
постарайся провести внушение под строгим самоконтролем. Вот тебе задание...
   Ничего с этим самоконтролем не получилось. Можно было подумать, что
Барс, сидя у меня на руках, вместе со мной прочел задание в блокноте.
Только я повернул голову к нему, как он сказал: "Ммяхо, мурра, мам-ма!" -
очень отчетливо и именно в той последовательности, которую наметил Володя.
   - Надо будет выяснить, - сказал Володя, отметив неудачу экспериментов в
блокноте, - всякий ли кот может так легко выговаривать хотя бы эти слова.
А вообще перейдем к другим вариантам.
   Мы в этот вечер перепробовали несколько вариантов. Я внушал Барсу
задание из другой комнаты; это получалось, только Барс очень нервничал и,
еле выполнив задание, кидался на закрытую дверь и мяукал: он вообще не
любил закрытых дверей, а уж если мы с ним оказывались по разные стороны
двери, он немедленно принимался вопить. Но задания он все же воспринимал и
выполнял безошибочно; я только глаза таращил от удивления. Потом-то я
всяких книг начитался и узнал, что у Дурова, например, такие вещи тоже
получались, и большей частью превосходно. Но, во-первых, тогда я этого не
знал, а во-вторых, Дуров великий дрессировщик, знаток зверей, и в какое
сравнение с ним могу идти я, жалкий дилетант?
   Потом Володя попробовал внушать Барсу, но ничего не получалось. На этот
раз Володя не обвинял меня. Правда, я по его инструкциям уходил на кухню и
даже на площадку лестницы. Барс даже не очень нервничал и не рвался за
мной так отчаянно, как в то время, когда я проводил внушение из другой
комнаты. Но и приказов Володи он не выполнял. Не то он их вообще не
воспринимал, не то не хотел выполнять: начинал действовать, но сразу
прекращал и валился на пол, жалобно мяукая.
   - Хватит! - сказал наконец Володя.
   И я с удивлением понял, что он слегка сердится.
   "На кота он, что ли, обиделся, - подумал я, - или все же на меня:
думает, что я мешаю их контакту?" Но, между прочим, я и сам не мог толком
понять - мешаю я или не мешаю. Ведь я о них обоих все время невольно
думал, сидя на кухне или стоя на площадке лестницы, а как эти мои мысли
сказывались на ходе эксперимента, кто его знает.
   Володя еще раньше позвонил Гале, чтобы она приезжала. И пока мы
обсуждали результаты опытов, Галя появилась вместе с Барри. Я прикрыл
дверь в комнату, и Барри, вежливо улыбаясь, аккуратно простучал своими
черными когтями по паркетинам передней. Он был такой большой и пышный, что
в передней сразу стало тесно - не повернешься.
   - Ну, до чего ж ты хорош, братец! - с восторгом сказал я: Барри
восхищает меня каждый раз, как я его вижу.
   Тут за дверью послышался глухой протяжный стон, полный тоски, и я
опрометью бросился в комнату. Барс забился в угол тахты, за подушку. Он
страшно распушился, увеличился вдвое, глаза посветлели, округлились, стали
громадными. Я взял его на руки - он весь дрожал. Что удивительного: ведь
никогда он собак не видел, а тем более в своей квартире.
   - И не стыдно тебе? - сказал я с сочувствием. - Такой ты умный,
взрослый, образованный кот, даже говорить умеешь, - и вдруг такой
передовой представитель кошачества позорно дрожит от страха перед
дружественно настроенным псом! А как же тогда проблема контакта и
всепланетного содружества?
   Я привык в разговорах с Барсом рассчитывать на то, что он воспринимает
общую эмоциональную окраску, интонацию, а не точный смысл слов. Но сейчас
мне показалось, что Барс воспринимает не только интонацию. Во всяком
случае, он перестал дрожать и судорожно впиваться когтями в мою спину,
повернулся, заглянул мне в глаза и коротко мурлыкнул.
   - Ну что, пойдем знакомиться? - спросил я, указывая на дверь.
   Кот вздрогнул и напрягся. Когти его на мгновение опять впились мне в
плечо, но сейчас же разжались. Барс судорожно глотнул и облизнулся - это у
него всегда служило признаком волнения, а потом раскрыл рот и сказал:
"Мам-ма!"
   Подумал и добавил явно вызывающе: "Ммяхо, мурра!"
   После этого он опять посмотрел на меня и подмигнул.
   Подмигивание, как я уже говорил, означало у него нечто вроде
приглашения действовать, к этому-то я привык. Но вот держать на руках
собственного кота, мирное домашнее животное, знакомое тебе до каждой
полосочки, до зазубрины на ухе, оставшейся после слишком оживленной игры с
Пушком (тот был нервный, вспыльчивый и мог иной раз так цапнуть - будь
здоров!), и видеть, как этот кот раскрывает розовую пасть с черной каемкой
по краям и выговаривает человеческие слова со странным кошачьим
акцентом... Нет, как хотите, можете считать меня слишком чувствительным,
но только я и сейчас - через два месяца с лишним - к этому не вполне еще
привык!
   Но переживания переживаниями, а действовать все равно нужно. Я
решительно вышел в переднюю с котом на руках. Барри вежливо улыбнулся и
вильнул пушистым лисьим хвостом, хотя я убежден, что восторга он при виде
кота не испытывал. Барс опять весь распушился и напрягся, будто внутри у
него струны натянули, но я все внушал ему: "Барри хороший, он добрый, он
друг", - и кот держался внешне вполне спокойно, даже с достоинством.
   Володя и Галя смотрели на все это с интересом. Красивая они пара,
ничего не скажешь! Где-то я читал, что супруги должны быть обязательно
разными по телосложению. Ну, скажем, муж высокий и сильный, а жена
маленькая и хрупкая, или, наоборот, жена большая и толстая, а муж
маленький; иначе мало шансов, чтобы брак оказался счастливым. Но Володя и
Галя как раз одного типа - оба высокие, стройные, элегантные, спортивного
склада. Галя, конечно, поменьше ростом и уже в плечах, но это как раз
соответственно получается. Даже лица у них похожи - большеглазые,
темнобровые, продолговатые. И глаза у обоих карие, и волосы темные, только
у Володи они приглажены, а у Гали - модная стрижка с начесом. И Барри
очень им подходит - тоже большой, красивый, элегантный, и глаза карие и
умные. Все как на заказ.
   - Ты ему внуши, чтобы он поздоровался с Барри, - сказала Галя.
   Но Володя возразил, что это лишнее и что не надо насиловать психику
животных - им и так предстоит большая нагрузка. Мы пошли в комнату. Барс
подумал и устроился у меня на коленях, а Барри разлегся на полу.
   - Начнем с того, - деловито сказал Володя, заглядывая в блокнот, -
чтобы ты попробовал внушить Барри. Простые действия для начала. Вот это.
   Он протянул мне блокнот. Я уставился на Барри и стал представлять, как
он встает, садится на задние лапы, потом подходит к Гале и кладет ей
голову на колени.
   Барри был действительно очень умный, воспитанный, выдержанный пес - не
то что мой импульсивный и анархичный Барс с его кошачьими нежностями.
Прямо чувствовалось, как Барри удивляется своим поступкам, хотя в них
ничего особенного не было. Однако он медленно и с большим достоинством
проделал все, что я ему внушил.
   Тут я посмотрел на Володю. Самообладания у Володи было не меньше, чем у
Барри, но я-то знал: ему очень не нравилось, что я вот так командую Барри,
и терпел он все это только в интересах науки. "Ах, так!" - подумал я, и
мне неудержимо захотелось созорничать. Уж, казалось бы, опыт с Ольгой
должен был отбить у меня охоту к таким фокусам, но против натуры не
попрешь. Сначала я внушил Володе, чтобы он почесал затылок: такой
вульгарный жест, совсем ему несвойственный. Галя очень удивилась, но
промолчала. Мне бы остановиться, но я начал внушать Володе, чтобы он тоже
положил голову Гале на колени, рядом с Барри. И вот тут Володя догадался.
Он слегка даже побледнел. Но сейчас же овладел собой.
   - Ты брось эти штучки! - сказал он мрачно. - Тоже мне Кио! Вольф
Мессинг!
   Когда Галя узнала, в чем дело, она начала кусать губы.
   - И что тут плохого, не понимаю! - тоненьким голоском сказала она, а
потом расхохоталась. - Нет, ты, Игорь, комик! С одной стороны - Барри, с
другой - Володя! Цирк!
   Володя принужденно улыбнулся. Я начал было внушать ему, чтобы он сказал
мне:
   "Здорово! Молодец, Игорь!", но потом бросил - побоялся, что он совсем
разобидится.
   - Во всяком случае, решен еще один вопрос, - подчеркнуто деловито
сказал Володя, уткнувшись в блокнот. - Ты можешь внушать и другим
животным, и людям... Впрочем, так и не бывает, чтобы эта способность
направлялась лишь на один объект.
   - И что же из этого следует? - поинтересовался я, почесывая баки коту,
который впал в глубокую меланхолию, когда я начал мысленно беседовать с
Барри, и сейчас сидел очень хмурый и несчастный.
   - Следует то, - сказал Володя, захлопывая блокнот, - что надо будет
показать тебя и Барса специалистам.
   - Слушай, я тебе что - редкая опухоль или полезное ископаемое, чтобы
меня показывать специалистам?! - взмолился я. - И какие тут могут быть
специалисты?
   - Разные. Нейрофизиологи. Парапсихологи. Этологи.
   - Это... это еще кто?
   - Ну, зоопсихологи. Те, кто занимается вопросами поведения животных, их
взаимоотношений с окружающей средой.
   - И ты собираешься им всем меня демонстрировать? Ну, знаешь! Я лично
против.
   - У тебя какой-то удивительно ненаучный склад психики! - сказал
огорченно Володя. - Даже архаический. А как же ты думал? Так это и
оставить - для личного пользования? Для развлечения знакомых? Ты же сам не
выдержишь так, в два счета заработаешь себе хорошенький невроз.
   Володя, как всегда, был прав. Действительно, и я так не выдержу долго,
и вообще нельзя же вести себя по-дикарски. Я хмуро сказал:
   - Я-то ладно, но вот Барс нипочем не согласится на демонстрацию, да еще
и при посторонних.
   - Ты на Барса не ссылайся: он куда спокойнее и толковее, чем ты! -
отпарировал Володя. - Если ты будешь в форме, так и он превосходно все
перенесет! Ты ведь ему внушишь, что не надо бояться и нервничать.
   Тут позвонили, я пошел открывать. Пришли Валерка и Света. Я совсем и
забыл, что сегодня у них очередной урок. Хотел было извиниться и отправить
их домой, но Валерка увидел через открытую дверь Барри, всхлипнул от
восторга и сказал, что он всю жизнь мечтал иметь овчарку-колли. Ну, тут
начался разговор, слово за слово, и Володя сказал, что можно попробовать
эксперимент при них: для Барса будет уже целая аудитория, четыре человека
плюс собака.
   Мне не очень-то хотелось втягивать в это дело ребят, но я сообразил,
что все равно от Соколовых этой истории не скроешь, и согласился.
   Когда ребята поняли, в чем дело, даже и Свету пробрало. Она, правда,
пробовала держаться независимо - мол, я и не такое видала, а вы еще,
может, и разыгрываете, - но этого ей ненадолго хватило. А Валерка и не
пытался фасонить - он прямо захлебывался от восторга и от желания
немедленно включиться.
   Барс вначале не очень смущался, ведь присутствующие были ему более или
менее знакомы, так что проделывал он все четко и послушно. Но стоило мне
опять мысленно обратиться к Барри, как кот начал явно нервничать. Сначала
он отошел в угол тахты и стал демонстративно драть когтями покрышку, а
когда я прикрикнул на него, он вызывающе мяукнул в ответ и улегся,
отвернувшись от меня. Я продолжал внушение. Барри, повинуясь моим
мысленным командам, пошел в другую комнату, принес оттуда номер "Огонька"
и отдал Гале. Барс глядел на все это и постепенно распушался от гнева.
Наконец он подошел к краю тахты, изогнул спину и яростно зашипел на Барри.
Тот посмотрел на кота своими умными глазами и отвернулся.
   - Барс, постыдился бы шипеть на гостя! - ужаснулся я.
   Все смеялись: кот ревнует! А мне было жаль Барса. Я взял его на руки и,
глядя ему в глаза, начал внушать: "Успокойся, я тебя люблю, очень люблю,
ты хороший кот! Они все уйдут, я тебе буду баки чесать, брюхо гладить, дам
трески, дам крабов". Тут Барс не выдержал и рванулся к двери, призывно
мяукая. Дело в том, что крабов он обожал, и если мне удавалось достать
банку, я уж сам не ел, для него берег. Пришлось объяснить, что я пообещал
коту, и пойти на кухню.
   Валерка увязался за мной, и, пока я открывал банку с крабами и угощал
кота, Валерка выкладывал одну идею за другой. Идей у него оказалось
видимо-невидимо, и они были довольно разные. Некоторые вызывали у меня
ужас - например, Валерка считал, что их кружок юннатов должен взять
шефство над Барсом, в частности с той целью, чтобы добиться от него
потомства, которому говорящий кот-телепат передаст свои гены. И эти котята
будут и понимать все, и говорить совершенно свободно. Я замычал в ответ
так отчаянно, что Барс на секунду обернулся ко мне, оставив крабов. Только
мне не хватало юннатов и говорящих котят! Валерку это ничуть не смутило,
идеями он был набит по самую макушку, и они из него непрерывно лезли,
выталкивая одна другую. Я скоро выдохся и перестал слушать, что он
говорит, а зря: потом оказалось, что были у него и ценные идеи. Самая
ценная из них была та, которую он осуществил на следующий день:
познакомить меня с Иваном Ивановичем Коломейцевым.
   Володя пришел на кухню и возмутился: я закармливаю кота, сытый он не
будет работать, и вообще за такие штучки полагается наказание, а не
поощрение.
   - Не могу я его наказывать! - угрюмо ответил я. - А работать он все
равно сегодня не будет. Разве можно так его переутомлять? Ты же сам
говоришь: кот не железный.
   Володя подумал и сказал, что я, пожалуй, прав и что надо целиком
переключиться на Барри.
   - Между прочим, я тоже не железный. И Барри твой тоже, - напомнил я.
   - Ты что же, отказываешься продолжать эксперименты? - удивился Володя,
разглядывая меня с любопытством и недоверием, будто диковинного зверя.
   Я вздохнул и поплелся в комнату. Барс доел крабов, сладко потянулся, но
из кухни уходить не захотел: устроился на одном из своих любимых местечек
- на гладильной доске.
   - Это хорошо, что он здесь остается! - одобрил Володя. - Мешать не
будет.
   Прав на этот раз оказался я, а не Володя. Барри все медленнее и
неохотнее выполнял мои команды, начал сбиваться все чаще, останавливался,
будто раздумывая, что же делать. Наконец он разинул пасть и вывалил язык,
как во время жары. Тут уж Галя решительно заявила, что хватит на сегодня,
- и Володя нехотя согласился.
   - Завтра я организую встречу с нейрофизиологами, - пообещал он на
прощание.
   Я стоял на пороге и глядел, как они уходят, такие умные, спокойные,
уверенные в себе. Устал я немыслимо - и все же не удержался. Володя и
Галя, как по команде, остановились, подняли руки и притопнули левой ногой.
Валерка покатился со смеху, даже несокрушимая Света фыркнула. Володя и не
глянул на меня - пошел вниз по лестнице.
   Мне стало стыдно, я даже покраснел. Догнал Володю и Галю на третьем
этаже и сказал:
   - Ну, ребята, не сердитесь, я же теперь свихнулся чуточку, сами видите!
   Галя заявила, что свихнулся я, по ее мнению, не теперь, а еще в
пеленках, но я видел, что она не сердится, ее эта история даже забавляла.
Володя - дело другое: он сделал вид, что все в порядке, но я знал, что он
мне не простил этих фокусов. Ну ясно: он же солидный человек, нельзя с ним
так.
   Я вернулся на свою площадку. Валерка и Света во все глаза глядели на
меня.
   - Ребята, занятия отложим на завтра, - пробормотал я. - Сегодня я ну
просто не в силах.
   - Еще бы, вы затратили массу энергии, - с уважением сказала Света.
   Валерка на прощание выдал еще одну идею: чтобы с завтрашнего дня
обучать Барса английскому языку.
   - Ладно, - сказал я, неумело изображая энтузиазм. - Английскому языку,
черчению, алгебре, уходу за больными и подводному плаванию.
   Я запнулся. Валерка смотрел на меня широко раскрытыми, восторженными
глазами.
   - Вот будет здорово! Да, Света? - выдохнул он.
   Я уж не стал дожидаться, что скажет Света, и поскорее захлопнул дверь
своей квартиры.
 
 
 
 
                               Глава седьмая 
 
   Мы закрыли дверь, чтобы туда не вошло заблуждение; но как же 
   теперь войти истине?
 
   Рабиндранат Тагор


   Когда природа оставляет прореху в чьем-нибудь уме, она обычно 
   замазывает ее толстым слоем самодовольства.
 
   Г. Лонгфелло 



   Дальше я не буду описывать все вот так - час за часом. Это и слишком
долго, и ни к чему, хотя думалось и говорилось в эти первые дни много
интересного.
   Но, с другой стороны, надо обрисовать, как отнеслись к этим необычным
явлениям представители различных отраслей науки и вообще разные люди.
   Поэтому я кое-что буду пересказывать вкратце, просто для связности
изложения, а некоторые сцены восстановлю более или менее точно.
   Что касается моих личных дел, то надо отметить следующее. Во-первых, я
на следующее утро рассказал все как есть Александру Львовичу и выпросил у
него отпуск на десять дней за собственный счет. Признаваться начальству,
почтенному доктору наук, что ты морочил ему голову, неприятно и рискованно.
   Но в данном-то случае это было вдвойне рискованно. Александр Львович
сразу раскумекал, в чем тут загвоздка, и сказал:
   - А кто может ручаться, что вы больше не будете?..
   Верно, кто может, если я и сам не могу? Соблазн велик, а воля у меня
нельзя сказать чтобы железная. Но я все же ответил Александру Львовичу,
что если б я хотел действовать дальше в том же духе, то внушил бы врачу из
районной поликлиники, что я болен, и он выдал бы мне бюллетень; а я хотел
по-честному. И вообще я, мол, слишком уважаю Александра Львовича, чтобы...
   Но Александра Львовича я и вправду уважал, и прежде всего за то, что он
превосходно разбирается не только в бациллах и вирусах, но и в людях. Что
он мне лишний раз тогда и доказал. Скорчил этакую понимающую и
сочувственную мину и говорит:
   - Ну да, вы слишком уважаете Александра Львовича, чтобы не сообразить,
что он и газеты читает, и с людьми разговаривает, и что до него дойдет,
как вы демонстрируете этого вашего говорящего кота то в одном институте,
то в другом, и при чем же тут бюллетень? А если вы еще и врача уважаете,
то можете сообразить, что и врач газеты читает... а если даже не читает,
то просто зайдет вас навестить, а вы либо где-то выступаете, либо у себя
даете интервью... И опять же я, Игорь, вас слишком уважаю, чтобы
допустить, что вы всего этого заранее не сообразили...
   Но отпуск он мне все же дал. А по существу дела - о телепатии и
говорящих зверях - не высказывался, только хмыкал весьма иронически.
   Кстати сказать, насчет прессы Александр Львович несколько ошибся: пока
появилась лишь эта милая заметочка в отделе происшествий "Вечерней Москвы"
о том, как я спьяну полез целоваться с черной пантерой. Почему спьяну,
когда я не пил в тот день ничего, кроме кофе, - это уж на совести автора
заметки; но ему, видно, и в голову не пришло, что такой номер можно
отколоть в абсолютно трезвом состоянии.
   В тот же день я долго объяснял по телефону маме, что: а) я вполне
здоров; б)
   Ольге все померещилось; в) я действительно чуточку подзанялся гипнозом,
это нужно для одной темы; г) действительно, вирусы и микробы к гипнозу
нечувствительны, но... д) возможно, что я несколько разбрасываюсь; е) я
обязательно зайду в ближайшие дни.
   Я сам понимал, что разговор получился в высшей степени неубедительный,
и ничуть не удивился, когда вечером ко мне примчался Славка и будто
мимоходом сообщил, что говорил сегодня с моей мамой и она-де почему-то
нервничает.
   Я хоть и не пришел в восторг, увидав Славку, но понимал, что от
кого-кого, а от Славки никакая сенсация не укроется, и лучше уж сразу все
выложить. Но я не знал, как начать, да и не хотелось что-то. Поэтому мы
сидели и таращили глаза друг на друга: я, Славка и Барс. А потом я вяло
пробормотал, что Барс научился говорить, - вяло и совершенно
неубедительно. Славка, понятно, воспринял это как безответственный треп и
сказал, что если мне совсем уж не о чем с ним разговаривать, так
воспитанные люди в подобных случаях высказываются насчет погоды и
деятельности Бюро прогнозов. Я даже не смог проявить вежливость.
   - Да ну ее, погоду! - грубо сказал я. - Мне она сейчас ни к чему. Меня
Барс интересует.
   - Или кот, или я! - закатив глаза, противным тоненьким голосом