накомые ребята закричали:

- Есть!

А я снял шляпу с гвоздя. Она была очень мокрая и тяжђлая.

Я сказал:

- Надо еђ выжать!

И один парнишка взял шляпу за свободный конец и стал еђ вертеть направо. А
я вертел, наоборот, налево. И из шляпы потекла вода.

Мы здорово еђ выжали, она даже лопнула поперђк. А мальчишка, который ничего
не делал, сказал:

- Ну, всђ в порядке. Давайте еђ сюда. Я отдам еђ дяденьке.

Я говорю:

- Ещђ чего. Я сам отдам.

Тогда он стал тянуть шляпу к себе. А второй к себе. А я к себе. И у нас
случайно получилась потасовка. И они вырвали подкладку из шляпы. И всю
шляпу отняли у меня.

Я говорю:

- Я хлебом приманивал лебедей, мне и отдавать!

Они говорят:

- А кто шест достал с гвоздђм?

Я говорю:

- А чей хлястик оторвался?

Тогда один из них говорит:

- Ладно, уступи ему, Маркушка! Его всђ равно ещђ дома выдерут за хлястик!

Маркушка сказал:

- На. бери свою несчастную шляпу, - и наподдал ногой, как мяч.

А я схватил еђ и быстро побежал в конец аллеи, где сидел шахматист. Я
подбежал к нему и сказал:

- Дяденька, вот вам ваша шляпа!

- Где? - спросил он.

- Вот, - сказал я и протянул ему шляпу.

Он сказал:

- Ты ошибаешься, мальчик! Моя шляпа здесь. - И он оглянулся назад.

А там, конечно, ничего не было. Тогда он закричал:

- В чђм дело? Где моя шляпа, я вас спрашиваю?!

Я немножко отошђл от него и опять сказал:

- Вот она. Вот, Разве вы не видите?

А он прямо задохнулся:

- Что ты мне суђшь этот кошмарный блин? У меня была новенькая шляпа, где
она?! Отвечай сейчас же!

Я ему говорю:

- Вашу шляпу унђс ветер, и она попала в пруд. Но я еђ уцепил гвоздђм. А
потом мы выжали из неђ воду. Вот она. Берите... А это подкладка!

Он сказал:

- Сейчас я сведу тебя к твоим родителям!!!

Я сказал:

- Мама в институте. Папа на заводе. А вы, случайно, не Ботвинник?

Он совсем рассердился:

- Уйди, мальчик! Скройся с глаз! А то я тебе подсыплю?

Я ещђ чуть-чуть отошђл и сказал:

- А то давайте сыграем?

Он в первый раз посмотрел на меня как следует. Он сказал:

- А ты разве умеешь?

Я сказал:

- Ого!

Тогда он вздохнул и сказал:

- Ну, садись!

ДГДЕ ЭТО ВИДАНО, ГДЕ ЭТО СЛЫХАНО"

На переменке подбежала ко мне наша октябрятская вожатая Люся и говорит:

- Дениска, а ты сможешь выступить в концерте? Мы решили организовать двух
малышей, чтобы они были сатирики. Хочешь?

Я говорю:

- Я всђ хочу! Только ты объясни: что такое сатирики?

Люся говорит:

- Видишь ли, у нас есть разные неполадки... Ну, например, двоечники или
лентяи, их надо прохватить. Понял? Надо про них выступить, чтобы все
смеялись, это на них подействует отрезвляюще.

Я говорю:

- Они не пьяные, они просто лентяи.

- Это так говорится: "отрезвляюще", - засмеялась Люся. - А на самом деле
просто эти ребята призадумаются, им станет неловко, и они исправятся.
Понял? Ну, в общем, не тяни: хочешь - соглашайся, не хочешь - отказывайся!

Я сказал:

- Ладно уж, давай!

Тогда Люся спросила:

- А у тебя есть партнђр?

- Нету.

Люся удивилась?

- Как же ты без товарища живђшь?,

- Товарищ у меня есть, Мишка. А партнђра нету.

Люся снова улыбнулась:

- Это почти одно и то же. А он музыкальный. Мишка твой?

- Нет, обыкновенный.

- Петь умеет?

- Очень тихо. Но я научу его петь погромче, не беспокойся.

Тут Люся обрадовалась:

- После уроков притащи его в малый зал, там будет репетиция!

И я со всех ног пустился искать Мишку. Он стоял в буфете и ел сардельку.

Я сказал:

- Мишка, хочешь быть сатириком?

А он сказал:

- Погоди, дай доесть.

Я стоял и смотрел, как он ест. Сам маленький, а сарделька толще его шеи. Он
держал эту сардельку руками и ел прямо целой, не разрезал, и шкурка трещала
и лопалась, когда он еђ кусал, и оттуда брызгал горячий пахучий сок. И я не
выдержал и сказал тђте Кате:

- Дайте мне, пожалуйста, тоже сардельку, поскорее!

И тђтя Катя сразу протянула мне мисочку. И я очень торопился, чтобы Мишка
без меня не успел съесть свою сардельку: мне одному не было бы так вкусно.
И вот я тоже взял свою сардельку руками и тоже, не чистя, стал грызть еђ, и
из неђ брызгал горячий пахучий сок. И мы с Мишкой так грызли на пару, и
обжигались, и смотрели друг на дружку, и улыбались.

А потом я ему рассказал, что мы будем сатирики, и он согласился, и мы еле
досидели до конца уроков, а потом побежали в малый зал на репетицию.

Там уже сидела наша октябрятская вожатая Люся, и с ней был один парнишка,
приблизительно из четвђртого, очень некрасивый, с маленькими ушками и
большущими глазами.

Люся сказала:

- Вот и они! Познакомьтесь, это наш школьный поэт Андрей Шестаков.

Мы сказали:

- Здорово!

И отвернулись, чтобы он не задавался.

А поэт сказал Люсе?

- Это что, исполнители, что ли?

- Да.

Он сказал:

- Неужели ничего не было покрупней?

Люся сказала:

- Как раз то, что требуется!

Но тут пришђл наш учитель пения Борис Сергеевич. Он сразу подошђл к роялю:

- Нуте-с, начинаем! Где стихи?

Андрюшка вынул из кармана какой-то листок и сказал:

- Вот. Я взял размер и припев у Маршака, из сказки об ослике, дедушке и
внуке: "Где это видано, где это слыхано..."

Борис Сергеевич кивнул головой:

- Читай вслух!

Андрюшка стал читать:

Папа у Васи силђн в математике,
Учится папа за Васю весь год.
Где это видано, где это слыхано, -
Папа решает, а Вася сдађт?!

Мы с Мишкой так и прыснули. Конечно, ребята довольно часто просят родителей
решить за них задачу, а потом показывают учительнице, как будто это они
такие герои. А у доски ни бум-бум - двойка! Дело известное. Ай да Андрюшка,
здорово прохватил!

А Андрюшка читает дальше, так тихо и серьђзно:

Мелом расчерчен асфальт на квадратики.
Манечка с Танечкой прыгают тут.
Где это видано, где это слыхано, -
В "классы" играет, а в класс не идут?!

Опять здорово. Нам очень понравилось! Этот Андрюшка - просто настоящий
молодец, вроде Пушкина!

Борис Сергеевич слушал и сказал:

- Ничего, неплохо! А музыка будет самая простая, вот что-нибудь в этом
роде. - И он взял Андрюшкины стихи и, тихонько наигрывая, пропел их все
подряд.

Получилось очень ловко, мы даже захлопали в ладоши.

А Борис Сергеевич сказал:

- Нуте-с, кто же наши исполнители?

А Люся показала на нас с Мишкой:

- Вот!

- Ну что ж, - сказал Борис Сергеевич, - у Миши довольно хороший слух...
Правда, Дениска пођт не очень-то верно.

Я сказал:

- Зато громко.

И мы начали повторять эти стихи под музыку и повторили их, наверно, раз
пятьдесят или тысячу, и я очень громко орал, и все меня успокаивали и
делали замечания:

- Ты не волнуйся! Ты тише! Спокойней! Не надо так громко!

Особенно горячился Андрюшка. Он меня совсем затормошил. Но я пел только
громко, я не хотел петь потише, потому что настоящее пение - это именно
когда громко!

...И вот однажды, когда я пришђл в школу, я увидел в раздевалке объявление:

                                 Внимание!
                        Сегодня на большой перемене
                     в малом зале состоится выступление
                              летучего патруля
                         "Пионерского Сатирикона"!
                          Исполняет дуэт малышей!
                               На злобу дня!
                               Приходите все!

И во мне сразу что-то ђкнуло. Я побежал в класс. Там сидел Мишка и смотрел
в окно. Я сказал:

- Ну, сегодня выступаем!

А Мишка вдруг промямлил:

- Неохота мне выступать...

Я прямо оторопел. Как - неохота? Вот так раз! Ведь мы же репетировали? А
как же Люся и Борис Сергеевич? Андрюшка? А все ребята, ведь они читали
афишу и прибегут как один? Я сказал:

- Ты что, с ума сошђл, что ли? Людей подводить?

А Мишка так жалобно:

- У меня, кажется, живот болит.

Я говорю:

- Это со страху. У меня тоже болит, но я ведь не отказываюсь!

Но Мишка всђ равно был какой-то задумчивый. На большой перемене все ребята
кинулись в малый зал, а мы с Мишкой еле плелись позади, потому что у меня
тоже совершенно пропало настроение выступать. Но в это время нам навстречу
прибежала Люся, она крепко схватила нас за руки и поволокла за собой, но у
меня ноги были мягкие, как у куклы, и заплетались. Это я, наверно, от Мишки
заразился.

В зале было огорожено место около рояля, а вокруг столпились ребята из всех
классов, и няни, и учительницы.

Мы с Мишкой встали около рояля.

Борис Сергеевич был уже на месте, и Люся объявила дикторским голосом:

- Начинаем выступление "Пионерского Сатирикона" на злободневные темы. Текст
Андрея Шестакова,исполняют всемирно известные сатирики Миша и Денис!
Попросим!

И мы с Мишкой вышли немножко вперђд. Миша был белый, как стена. А я ничего,
только во рту было сухо и шершаво, как будто там лежал наждак.

Борис Сергеевич заиграл. Начинать нужно было Мишке, потому что он пел
первые две строчки, а я должен был петь вторые две строчки. Вот Борис
Сергеевич заиграл, а Мишка выкинул в сторону левую руку, как его научила
Люся, и хотел было запеть, но опоздал, и, пока он собирался, наступила уже
моя очередь, так выходило по музыке. Но я не стал петь, раз Мишка опоздал.
С какой стати!

Мишка тогда опустил руку на место. А Борис Сергеевич громко и раздельно
начал снова.

Он ударил, как и следовало, по клавишам три раза, а на четвђртый Мишка
опять откинул левую руку и наконец запел:

Папа у Васи силђн в математике,
Учится папа за Васю весь год.

Я сразу подхватил и прокричал:

Где это видано, где это слыхано, -
Папа решает, а Вася сдађт?!

Все, кто был в зале, засмеялись, у меня от этого стало легче на душе. А
Борис Сергеевич поехал дальше. Он снова три раза ударил по клавишам, а на
четвђртый Мишка аккуратно выкинул левую руку в сторону и ни с того ни с
сего сначала:

Папа у Васи силђн в математике,
Учится папа за Васю весь год.

Я сразу понял, что он сбился! Но раз такое дело, я решил допеть до конца, а
там видно будет. Взял и допел:

Где это видано, где это слыхано, -
Папа решает, а Вася сдађт?!

Славу богу, в зале было тихо - все, видно, тоже поняли, что Мишка сбился, и
подумали: "Ну что ж, бывает, пусть дальше пођт".

А музыка в это время бежала всђ дальше и дальше. Но Мйшка был какой-то
зеленоватый.

И когда музыка дошла до места, он снова вымахнул левую руку и, как
пластинка, которую "заело", завђл в Третий раз:

Папа у Васи силђн в математике,
Учится папа за Васю весь год.

Мне ужасно захотелось стукнуть его по затылку Чем-нибудь тяжђлым, и я
заорал со страшной злостью:

Где это видано, где это слыхано, -
Папа решает, а Вася сдађт?!

Мишка, ты, видно, совсем рехнулся! Ты что в третий раз одно и то же
затягиваешь? Давай про девчонок!

А Мишка так нахально:

- Без тебя знаю! - И вежливо говорит Борису Сергеевичу: - Пожалуйста, Борис
Сергеевич, дальше!

Борис Сергеевич заиграл, а Мишка вдруг осмелел, опять выставил свою левую
руку и на четвђртом ударе заголосил как ни в чђм не бывало:

Папа у Васи силђн в математике,
Учится папа за Васю весь год.

Тут все в зале прямо завизжали от смеха, и я увидел в толпе, какое
несчастное лицо у Андрюшки, и ещђ увидел, что Люся, вся красная и
растрђпанная, пробивается к нам сквозь толпу. А Мишка стоит с открытым
ртом, как будто сам на себя удивляется. Ну, а я, пока суд да дело,
докрикиваю:

Где это видано, где это слыхано, -
Папа решает, а Вася сдађт?!

Тут уж началось что-то ужасное. Все хохотали как зарезанные, а Мишка из
зелђного стал фиолетовым. Наша Люся схватила его за руку и утащила к себе.
Она кричала:

- Дениска, пой один! Не подводи!... Музыка! И!...

А я стоял у рояля и решил не подвести. Я почувствовал, что мне стало всђ
равно, и, когда дошла музыка, я почему-то вдруг тоже выкинул в сторону
левую руку и совершенно неожиданно завопил:

Папа у Васи силђн в математике,
Учится папа за Васю весь год.

Я даже плохо помню, что было дальше. Было похоже на землетрясение. И я
думал, что вот сейчас провалюсь совсем под землю, а вокруг все просто
падали от смеха - и няни, и учителя, все, все...

Я даже удивляюсь, что я не умер от этой проклятой песни. Я, наверно бы,
умер, если бы в это время не зазвонил звонок...

Не буду я больше сатириком!

ЧЕЛОВЕК С ГОЛУБЫМ ЛИЦОМ

Мы сидели возле дяди Володиной дачи на брђвнах, и папа обстругивал
большенную ореховую палку для моего лука, а я в это время наващивал верђвку
для тетивы.

Всђ было тихо и спокойно, только в переулке тарахтела дорожная машина, и у
неђ вместо колђс было два тяжђлых катка, - она делала в нашем посђлке
асфальтовую дорогу. Сиденье на этой машине помещалось очень высоко, и когда
она проехала мимо нас, над нашим забором проплыла голова дорожного
рабочего. Лицо у него было всђ голубое, потому что у него очень сильно
росла борода. Он еђ брил каждый день,, и от этого лицо всегда было голубое.
Рядом с этим голубым проплыло лицо румяной девушки, его помощницы, с
красивыми чђрными глазами и длинными ресницами.

Я знал, что эти рабочие поехали обедать на свою базу в Сосенки, потому что
работать они начали ещђ ночью, когда все ещђ спали и было не жарко.

Этот дяденька с голубым лицом однажды довольно жгуче шуганул меня прутом по
ногам, за то что я заводил его машину, когда он ушђл. Он тогда здорово
жиганул меня, и я его не любил. Я даже боялся, как бы он не пожаловался
сейчас папе, что я озорую, но он, слава богу, меня не заметил и проехал
мимо.

И мы с папой сидели так рядом на брђвнышках, и я посвистывал, а папа
помалкивал, и мы только улыбались друг другу, потому что нам очень
нравилось жить в этом посђлке. Мы здесь гостили уже шестой день, и я
подружился с соседскими ребятами, и перезнакомился со всеми собаками, и
знал каждую по имени и фамилии. Мы катались на лодках, жгли костры и ходили
по грибы и видели, как вдалеке полем пробежали лосиха и лосђнок. А сегодня
мы с папой собирались пострелять из лука и потом запустить змея -
высоко-высоко, под самое солнце.

И пока я про всђ это думал, вдруг хлопнула калитка, и к нам во двор вошђл
Александр Семђныч, наш сосед, у него есть своя автомашина "Волга". Они с
папой Друзья.

Он сел рядом с нами и сказал:

- Беда.

Папа сказал:

- Что такое?

Александр Семђныч сказал:

- У него, видите ли, свадьба! А мне какое дело? Сегодня свадьба, завтра
крестины, послезавтра именины!... А мне как быть? Сидеть без шофђра? - Он
погрозил кому-то кулаком. - У меня дела поважнее вашей свадьбы!

Папа сказал:

- Расскажите толком.

И Александр Семђныч сказал, что его шофђр Лђша решил жениться на одной
своей знакомой и сегодня у него свадьба.

- Ну и пусть женится, - сказал папа, - вам-то что?

Но Александр Семђныч разгорячился.

- Мне в город нужно, - сказал он, - вот так! Понятно? И он попилил ладонью
себе горло. Мол, позарез.

Но папа молчал.

- Ага, - ехидно сказал Александр Семђныч, - отмалчиваетесь? Палочки
строгаете? А где чувство! локтя?!

- Ведь отпуск, - сказал папа, - надо с сыном побыть.

- Никуда он не денется, - заявил Александр Семђныч и шлђпнул меня по спине.
- Мы просто возьмђм его с собой! Надо парню удовольствие доставить. Пусть
прокатится!

И тут я наконец понял, чего он добивается. И как это я сразу не догадался?
Ведь ездить-то он не умеет. Не умеет управлять своей собственной "Волгой",
А папа умеет. И "Волгой", и "Победой", и "ГАЗ-51", и какой угодно. Потому
что у папы есть водительские права, он даже ездил в автопробег Москва -
Хабаровск. У него только машины собственной нет, а ездит он классно! И
Александр Семђныч подкатывается, значит, к нам, чтобы папа свђз его в город
и обратно.

И хотя я видел, что папе не очень-то охота ехать, потому что он пригрелся
на солнышке, и ему очень нравится сидеть в старых брюках около сарая и
строгать потихоньку палочку, и никуда ему неохота, но сам-то я очень
обрадовался, что можно будет слетать на автомобиле, и поэтому я сразу
заорал:

- Поехали! Какой может быть разговор!

И Александр Семђныч вскочил как ужаленный и тоже завопил во всђ горло:

- Правильно! Урра! Поехали!...

Тут папа совсем сдался и только сказал умоляюще:

- Только, как говорится, взад-назад. Быстро! Чтобы к трђм быть обратно!

Александр Семђныч расхохотался и положил руку на сердце:

- К двум! - И поклялся: - Чтоб мне провалиться на этом месте! К двум часам
мы будем здесь. Как штык!

И мы с папой пошли переоделись, а потом вывели машину со двора Александра
Семђныча, и они сели впереди, папа за рулђм. А меня отправили в заднюю
кабину и защђлкнули за мной обе дверцы. И я сразу стал за папиной спиной,
чтобы смотреть вперђд, на дорогу, на спидометр, на лес, на встречные
машины, и чтобы воображать, что это я веду машину, я, а не папа, и что она
вовсе не автомобиль, а космический корабль, а я самый первый человек,
который полетел на нђбо, к прохладным звђздам.

И так мне интересно было ехать, и приятно, и весело! Вокруг всђ было
зелђное. Трава, и большие деревья, и тоненькие берђзки - всђ было зелђное
вокруг. И ветер был такой сильный, тђплый и тоже пахнул зелђным.

Я стоял позади папы и посвистывал и смотрел вперђд на дорогу; она блестела
как серебряная, и, если пригнуть голову, было видно, как дрожит над ней и
вьђтся раскалђнный воздух.

И то попадалась на дороге доска - видно, грузовик обронил, - то небольшая
охапка сена, и тоже было понятно, откуда она здесь, то шофђрские концы,
какими руки вытирают. И получалось, что дорога как будто рассказывает, кто
по ней проехал до нас с папой и Александром Семђнычем.

А сейчас мы мчались довольно быстро, спидометр показывал семьдесят, и я
наконец начал играть в космический корабль. Я включал приборы, и выжимал
педали, и щђлкал рычажками, и летел мимо Марса и Луны, ещђ и ещђ дальше, и
скоро я решил, что вступил в состояние невесомости, и стал подпрыгивать,
чтобы проверить, весомый я или невесомый.

Но папа сказал, не оборачиваясь:

- Стой смирно!

И я опять стал смотреть вперђд. И только я посмотрел вперђд, я сразу
увидел, что через дорогу идђт девочка! То есть она бежит перед самой нашей
машиной. Бежит и бежит. И откуда она взялась, ведь только что еђ не было.
Просто как будто из-под земли выскочила! Наша машина резко крутанула
вправо, и страшно загудел гудок... И я успел заметить, что девочка тоже
метнулась вправо, опять под машину, и тут раздался какой-то дикий визг, и
лязг, и скрежет, и машину как будто кто-то дђрнул за хвост, и дальше всђ
пошло совершенно непонятно. Мне показалось, что через меня прошђл
электрический ток, и сразу что-то жалобно зазвенело, а потом словно бы
хрустнуло, и гудок непрерывно гудел, а я весь прижался к переднему сиденью,
я ухватился за него руками, и локтями, и грудью и вдруг увидел, что берђзки
в окне упали все сразу налево, как подрезанные, а потом быстро появились
снова и опять рухнули влево... И тут всђ остановилось. Я стоял на
четвереньках. Надо мной было открытое окно, как будто я был в подводной
лодке или на дне колодца. И вдруг, сам не знаю почему, я стал карабкаться,
как кошка, и вцепляться во что попало - в чехлы, в ручки, всђ равно во что,
- и, в общем, я моментально выскочил наружу.

Наша машина лежала под откосом на боку. У неђ не было никаких стђкол.
Из-под мотора вытекал, небольший дымок. Крыша была сплюснута, как старая
шляпа. Машина всђ время, гудела. Колђса у неђ вертелись, как лапки у жука,
когда его перевернђшь.

Из другого окошка вылез человек. Это был Александр Семђныч. Он вылез и
сразу подошђл ко мне.

Он сказал:

- Ты не знаешь, где мой левый ботинок?

И правда, одна нога у него была разута... Он взглянул на машину, схватился
за голову и опять сказал:

- Не могу понять, куда Девался ботйнок.п Поищи.

И я стал шарить в траве.

Ботинка нигде не было, а машина всђ время гудела тоскливым голосом. Я не
мог этого слышать, у меня мурашки бежали по затылку, и я отошђл от неђ
подальше.

Около края дороги остановился грузовик, из него попрыгали солдаты и
побежали вниз, к н