ходили,  просили его
вызваться отвечать.  Генка  был на все  согласен. Синяя птица пятерка, можно
сказать, была уже у него в руках.
     К сожалению, Алла Борисовна,  которой предстояло пятерку поставить, еще
этого не знала. Она понятия  не имела ни о том,  что Усов задачу решил, ни о
том, что весь остальной класс надеется на Усова. И, стремительно вбежав, как
всегда, в  свой  пятый "Б",  Алла Борисовна сказала,  словно боясь  об  этом
забыть:
     -- Сегодня к нам в класс должны пожаловать гости.
     Сразу  начались  догадки,  вопросы,  пересуды.  Класс,  ухватившись  за
соломинку, целеустремленно  оттягивал  роковой  момент. Время  шло,  Генкина
пятерка  принимала  форму  нолика,  нолик  постепенно превращался в облачко.
Облачко выпорхнуло в окно, растворилось в высоте. И никто этого не заметил.
     Тем временем делегаты солидно шли по коридору парами, взявшись за руки.
Они  с  достоинством осматривали  школу  и лишь  изредка, когда  кто-нибудь,
опаздывая  на  урок,  проносился  мимо них со  скоростью  света,  растерянно
останавливались, натыкаясь  друг  на  друга,  и в испуге  втягивали головы в
плечи. К таким скоростям делегаты  не привыкли и, разинув рты, вопросительно
оглядывались на воспитательницу.  Та щурила глаза: дескать, идите-идите, еще
не то увидите...
     Возле  пятого  "Б"   воспитательница  велела   делегатам  остановиться,
подравняться и подтянуть колготки.
     Света Мельникова шла как раз из буфета, доедая булочку с повидлом.
     -- Ой вы мои миленькие, хорошенькие! -- запричитала она. -- Как вы сюда
попали? Мальчик, давай я тебе носик вытру!
     -- Девочка, ты из пятого  "Б"?  -- спросила  воспитательница. --  Скажи
учительнице, что мы пришли.
     Света влетела в класс. Урок уже шел.
     -- Алла Борисовна! Там вас грудные спрашивают, из детского сада...
     Алла Борисовна побежала к двери приглашать гостей.
     Делегаты  выстроились  у  доски.  Весь  класс  их  разглядывал с особым
удовольствием,  потому что  домашнее задание  становилось таким же ненужным,
как пятое колесо у телеги...
     -- У  нашей группы детского  сада, -- начала воспитательница, когда все
затихли, -- большая к вам  просьба. Ребята очень любят играть,  а вы  все --
мастера -- умелые руки. Сделайте нам, пожалуйста, что-нибудь. Ладно?
     -- Что сделать? Что? -- спросила Мельникова.
     -- Да  уж что сможете! Мы  вам  за это скажем... Что мы скажем, ребята?
Три-четыре!..
     -- Спа-си-бо! -- недружно заявили делегаты.
     Потом воспитательница взяла самого маленького, Вову, за руку и повела к
двери.   Остальные    делегаты,    толкая   друг    друга,   потянулись   за
воспитательницей.  Знакомство  состоялось.  Света  догнала Вову  и  еще  раз
вытерла ему нос.
     -- Давайте  быстро  подумаем, что мы сделаем  для наших  подшефных,  --
сказала Аллочка Борисовна, -- и займемся наконец математикой.
     -- Ясно! -- сообразил Гаврилов. -- Игрушки, конечно!
     -- Игрушки разные бывают, -- философски заметил Усов.
     В классе начался спор.
     -- Куклы всем надоели! У каждого их полно!
     -- Я придумал: сделаем зверей пострашнее!
     -- Верно! Зверей! Подарим зоопарк!
     -- Каждый сделает по зверю...
     -- Я буду  делать лису, -- сказала Мельникова. -- У мамы мех остался от
воротника.
     -- Я сделаю зебру! У меня платье старое, полосатое...
     -- Я -- жирафу! У бабушки накидка в жирафьих пятнах...
     -- Погодите! -- сказал Гаврилов. -- Одному подарим лису, другому зебру,
третьему жирафу -- они же все перессорятся. А? Алла Борисовна?
     -- Решайте сами, вы у меня самостоятельные,  -- сказала Алла Борисовна.
-- Что ты предлагаешь, Гаврилов?
     --  А вот что. Старик  Хоттабыч подарил футболистам  двадцать два мяча,
чтобы  не  ссорились. И  нам надо всем  дарить одинаковых  зверей.  Чтобы не
ссорились... Без обиды... И делать легче!
     -- Если одинаковых, -- сказала Светка, -- тогда давайте  делать зайцев.
Зайцев почему-то все малыши любят...
     -- Правильно,  зайцев,  -- поддержали Мельникову  остальные девочки. --
Мордочку  сшить и туловище. Ватой набьем, глаза нарисуем,  уши  пришьем -- и
можно дарить.
     Алла Борисовна, ко всеобщей радости, так и не успела  из-за этих зайцев
заняться математикой. Но домашнее задание все же записала.
     Дома перво-наперво Генка вытащил бабушкино шитье и свои инструменты.
     Заяц обязан быть летом сереньким, а зимой -- беленьким. Но ни серой, ни
белой  материи  у  бабушки не  было. Была розовая,  осталась  от распашонок,
которые бабушка шила для соседского малыша.
     Генка вырезал из розовой материи туловище, голову и одно ухо. На другое
ухо материи не хватило.
     Швейная машинка у  бабушки была открыта. Нитки  в ней  были  заправлены
черные,  но шпульку  вставлять  Усов не умел  и  решил  шить  черными.  Усов
прострочил зайцу живот. Вытащил  его из-под лапки, но  оказалось, что  живот
пристрочился к Генкиной рубашке.
     Генка взял ножницы  и, чтобы  не  портить  зайцу живот,  отрезал  его с
частью своего  рукава. Теперь надо набить живот ватой.  Но как набить, когда
со всех сторон застрочено? Пришлось разрезать, наложить в  отверстие ваты  и
снова зашить. Живот получился первого сорта. Только видно, что зайцу сделали
операцию аппендицита.
     Голова  шилась  легче.  На  этот  раз  он  застрочил  не  все,  оставил
отверстие,  натолкал туда  ваты  и хотел  зашить, но  раздумал.  Это же рот!
Настоящий рот! Ну, подумаешь, из него вата торчит!
     Голову  Генка  пришил  к  туловищу  и  занялся ушами. Первое  ухо вышло
замечательно длинное, но несколько узкое, похожее на чулок. Генка пришил это
ухо к голове и стал думать, из  чего сделать другое ухо. Усов нашел лоскуток
красный  в горошек -- от  блузки.  Из него  он выкроил  второе  ухо, пришил,
нарисовал  чернилами  глаза, но заяц получился  безжизненный. Ему не хватало
усов. Из чего их сделать? Конечно, из проволоки. Стал Генка искать проволоку
и нашел батарейку.  Тут уж идея сама  собой пришла.  Распорол он снова зайцу
туловище,  вату  вынул, засунул  батарейку  и  вставил  в глаз  лампочку  от
карманного фонаря. Глаз  у зайца загорелся. Теперь другое  дело! Надо бы и в
другой глаз вставить лампочку, но больше лампочек нет.
     Заяц  стоял, помахивал ухом в красный горошек, светил одним глазом и не
шевелился. Чего-то в  нем не хватало.  Усова посетила еще  одна мысль,  и он
помчался во  двор. Возле песочницы играли малыши. В  два счета Генка обменял
фонарик без батарейки на  заводной автомобиль без ключа и  вернулся обратно.
Он оторвал  от автомобиля  кузов  так, что осталась одна рама с колесами. На
нее он  привязал  своего зайца. Взял плоскогубцы  и завел ими пружину.  Заяц
затрещал и как бешеный помчался по комнате, светя впереди себя одним глазом.
Он ударился в стену и  повернул обратно.  Так заяц носился до тех  пор, пока
завод не кончился.
     Генка отсоединил провод от лампочки, чтобы не села батарейка,  завернул
зайца  в  бумагу, засунул вместе  с плоскогубцами в  портфель. Задание  было
выполнено. Генка так увлекся, что про задачки, которые Алла Борисовна велела
решить дома, и не вспомнил...
     На  другой день пятый  "Б" тащил в школу  свертки.  Только и разговоров
было, как  пойдут после  уроков  в детский  сад. Гаврилов  проверял, кто что
сделал, и ставил в списке плюсы.
     Генка вынул  из  портфеля сверток и  сунул  Гаврилову под нос. Мишка не
стал разворачивать, нашел Усова в списке  и поставил плюс. Тут  в класс  как
раз вошла Алла Борисовна. Она раскрыла журнал и сразу спросила:
     -- Кто не приготовил домашнего задания? Вчера целый урок проболтали...
     На этот раз задачи решили все. А Генка решил, что речь идет о зайцах, и
закрыл глаза. Зайца он, как известно, сделал.
     -- Гена Усов, прошу с тетрадкой!
     -- Я лучше с зайцем! -- предложил Усов.
     -- С задачами!
     -- Ой... А вчерашнюю задачу можно?
     --  Ну  знаешь ли,  Усов! -- возмутилась  Алла  Борисовна. --  Если  не
сделал, имей мужество сознаться... И получить двойку... Два!
     Если  б не заяц, который лежал  в парте и которым Генка  собирался всех
удивить, день можно было бы считать неудачным.
     После уроков все  двинулись  в  детский  сад.  Девчонки  шли  под  руку
парочками, а мальчишки  сзади, подталкивая друг дружку в сугробы на глазах у
смеющейся Аллы Борисовны.
     Завидев пятиклассников, воспитательница сказала своим:
     -- Быстрей допивайте компот и выходите строиться!..
     Никто не стал допивать компот. Все выбежали строиться. Генка с  грустью
смотрел на  обилие оставшегося компота. Он очень любил  компот  и мог съесть
кастрюлю в один присест.
     Гаврилов вышел вперед, откашлялся солидно  и  произнес:  "Дорогие дети!
Уважаемая  воспитательница!"  Но  в   это  время  уважаемая  воспитательница
сказала:
     -- Сейчас шефы подарят вам игрушки!
     И все испортила. Никакой  торжественности  не получилось, а  просто все
бросились к  малышам  и  стали разворачивать  и  показывать  подарки.  Света
Мельникова  стояла  возле  маленькой  девочки   с  большим  бантом.  Девочка
проверяла, все ли  у зайца на месте. Он был симпатичен, Светкин заяц, только
косоват немножко. Но ведь заяц и должен быть косым.
     Гарик сделал огромного зайца  из воротника своего старого  пальто. Заяц
был темноват, потому что воротник был из крашеного кролика. Но это тоже было
ничего. Заяц и кролик как-никак родственники.
     Тут Генка увидел,  что маленький Вова стоит в стороне и к нему никто не
подошел.   Генка  молча   протянул   Вове  сверток.  Вова  стал   немедленно
разворачивать.
     -- Кто это? -- спросил он.
     -- Это зайцемобиль.
     Генка подключил  проволочку  к батарейке  --  и глаз у зверя загорелся.
Потом он вынул из  кармана плоскогубцы,  завел  пружину и поставил  зайца на
пол. Заяц нервно вздрогнул, тряхнул ухом в красную горошину, отчего лампочка
замигала. Едва Усов  отпустил руку, заяц затрещал и  помчался прямо на Вову.
Испугавшись,  Вова  сперва отступил  на  шаг, но тут  же  бросился  догонять
игрушку.
     -- Зайцемобиль! -- радостно закричал он. -- У меня зайцемобиль!
     Зайцемобиль  остановился,  мигая  глазом.  Вова  схватил  его,  тут  же
рассмотрел, как он устроен, погладил и принес Генке.
     -- Заведи еще!
     Ребята побросали своих зайцев и столпились вокруг Усова.
     -- Теперь дай мне! -- потребовал рыжий мальчик.
     -- И я хочу зайцемобиль, -- сказала маленькая девочка с большим бантом.
-- А просто зайца -- не хочу...
     Усов снова  завел игрушку и вернул Вове. Но у  Вовы ее  тут же вырвали.
Заяц затрясся в воздухе, зашипел и замигал  одним глазом.  Его  выпустили из
рук,  и  он  шлепнулся  на пол.  Тут  на  него  навалились  человек  десять.
Послышался рев.  Воспитательница  с  Аллой  Борисовной  бросились  разнимать
дерущихся.
     Гаврилов стоял посреди комнаты очень сердитый и все  еще держал в руках
открытую тетрадку с речью.
     -- Так я и знал! -- воскликнул он. -- Опять Усов! Если  сам не дерется,
так из-за него драка. Я говорил -- нужно делать всем одинаково, а ты?
     -- Что я? -- спросил Генка. -- Пускай зайцемобиль будет общий...
     -- Усов, Усов! -- повторяла Алла Борисовна. -- Усов, Усов!..
     -- Я всю жизнь Усов, -- пробурчал Генка.
     Но  настроение   у  него  после  двойки  и   после  драки  все-таки  не
испортилось. Подумаешь невидаль, размышлял он. Мне всегда не везет. Выходит,
если мне не везет, значит, все в порядке...

        ГЕНКА, ФЛОРА И ФАУНА

     -- Чего это ты сегодня такой тихий? -- спросила бабушка, входя из кухни
в комнату. -- Здоров?
     И она приложила руку Генке ко лбу.
     Генка  сидел  за  столом  и  глядел  вдаль.  Время  от  времени  что-то
передвигал  на столе и снова задумывался. Бабка очень удивилась, потому  что
такая сосредоточенность находила на Генку не часто. Взрослеет, наверное...
     -- Не приставай. Я думаю, -- отстранил Усов мягкую руку бабушки.
     -- Можно и повежливей ответить. Матери бы письмо  написал,  скучает  по
тебе ведь!..
     Генка промолчал, что само  по  себе тоже являлось признаком болезни или
очень большой его занятости. И бабушка вышла.
     Усов двигал  по столу  марки: то соединял,  то  раздвигал.  Но в  каком
порядке  ни  ставь девять  штук, все  равно  мало.  А нужна коллекция. И  не
просто,  а на  какую-нибудь  интересную  тему.  Как тут  ни  крути, тема  не
придумывается.  Из  девяти две марки  с героями  войны, три -- звери, две --
самолеты, на одной какой-то цветок, и еще одна польская, с гербом.
     Генка  двигал, двигал и все же  соединил  по темам:  герои стали в один
ряд,  самолеты --  в  другой, животные -- в  третий, цветок  повис отдельно.
Самолетов и героев было мало, поэтому  Генка решил  собирать зверей и цветы.
Получалось четыре  марки.  То, что росло,  было флора. Что бегало  -- фауна.
Флора и фауна, фауна и флора. Ничего звучит!
     Бабушка опять не выдержала, вошла.
     -- Уроки сделал?
     -- Почти, -- сказал Генка. -- Все-таки плохо, что ты не домохозяйка.
     -- Что, что?.. Это почему?
     -- Да  потому, что у  всех ребят, у кого матери не работают, они  ходят
днем по магазинам  и покупают марки. Ты хоть и бабушка, а толку что? У всех,
знаешь, сколько марок? А у меня?..
     --  Марки?  Да,  во-первых, сам ты  можешь  купить. Если,  конечно,  не
дорого.  А  во-вторых,  зачем  покупать? Поезжай  к  Юльке,  Юле!  У  нее  в
канцелярии каждый день почта приходит!
     Усов сразу смекнул, чем это пахнет:
     -- И ей не жалко?
     -- У нее их столько, что, наверное, не жалко.
     От бабушки тоже, оказывается, польза бывает.
     Юля, старая подруга матери, иногда и теперь еще забегала к ним в гости,
долго крутилась  перед  зеркалом,  спрашивала, что  пишет  мать,  и  просила
бабушку помочь  ей скроить  юбку  или платье.  Когда  у Юльки  было  хорошее
настроение,  пока бабушка  кроила,  она хватала Генку и пыталась  учить  его
танцевать. Из этого ничего не выходило.
     --  Что ты  топчешься, как слон?  -- проиостанавливалась Юля. -- Танцуй
легко: ля-ля, ля-ля...
     Но кончалось тем, что Усов наступал ей на ногу,  она стонала, на  одной
ноге прыгала  в  кухню  и усаживалась пить чай.  От Юли исходил таинственный
аромат духов, и после танца такой же аромат долго чувствовал Усов, поднося к
носу собственные ладони.
     Ища Юлю,  Генка шел по нескончаемому коридору заводоуправления, свернул
налево, как  объяснила бабушка, и  сразу  за  поворотом увидел  дверь, возле
которой висела дощечка:

     Директор

     Усов  остановился и как-то  застеснялся. Но марки  все-таки  нужны,  он
пересилил себя, приоткрыл дверь и просунул голову в щель.
     В комнате  было полно народу, висел дым, стоял гам. А когда много людей
и гам, уже не  так  страшно,  потому что никто на тебя  не обращает никакого
внимания. Генка протиснулся между людьми, которые стояли группками, и увидел
у окна стол,  такой большой, что на  нем можно  было бы играть в  пинг-понг.
Рядом  с  ним еще  столик, уставленный разноцветными  телефонами.  За столом
сидела Юля. Она  держала руками сразу две телефонные трубки и то в белую, то
в красную говорила:
     -- Подождите минуточку... Минутку обождите...
     Потом  бросала одну  из трубок  на  стол,  что-то записывала, снова  ее
хватала.  Тут  звонил  третий  телефон, Юля  говорила  в  обе  трубки сразу:
"Позвоните  позднее", -- вешала обе трубки, снимала третью -- зеленую, -- не
послушав, сообщала:
     -- Директора нет! Кто его спрашивает? Соединяю.
     И Юля нажимала кнопку.
     Генка стоял перед разноцветными телефонами  с разинутым ртом. Он забыл,
зачем пришел.  Юля  подняла голову и обратила  на  Усова внимание, наверное,
только потому, что все вокруг были взрослые, а  он еще не очень. И она сразу
его узнала.
     -- Подождите  минуту! --  строго  сказала Юля в трубки и положила их на
стол.
     Она  протянула через  стол  обе  руки  к Усову, схватила его за  уши  и
притянула к себе.
     -- Усик, здорово, милый! Как ты сюда попал? Что-то я  бабушку  давно не
видела... Случилось чего? Мама письмо прислала? Ей нужно что-нибудь?
     Юля тараторила быстро, и Генка растерялся. Он ничего не ответил, только
головой покачал.
     -- Подожди минуточку, Усик, я сей момент...
     Она снова начала снимать и вешать трубки, говорить  и записывать. Когда
телефоны замолчали, у нее образовался маленький перерыв, и она спросила:
     -- Так тебе чего?
     -- Марок, -- сказал Усов неокрепшим басом. -- У вас нет марок?
     Генка  сказал и тут  же  испугался,  что  отрывает Юлю от  работы и что
сейчас  выйдет сам директор и  строго  скажет:  "А  этот мальчишка что здесь
делает?"
     Усова прогонят, а Юле попадет. Он стоял и теребил в руках шапку.
     -- Марки? -- удивилась Юля и задумалась.
     Снова  зазвонили телефоны. Усов вздохнул  и хотел уйти, но Юля  сделала
ему знак, чтобы подождал. Снова он стоял, переминаясь с ноги на ногу.
     Потом Юля вскочила, принесла стул, открыла ящик стола, усадила Генку  в
углу, возле стола, положила перед ним ножницы.
     На  конвертах в ящике  были налеплены марки -- большие  и  малые,  всех
цветов. Усов провел рукой по горе конвертов и растерянно спросил:
     -- И все можно вырезать?
     -- Дурачок, конечно, все! А то уборщицы выбросят.
     Усов  понял, что жизнь  ему улыбнулась. Он не торопясь  вынул  из ящика
первый конверт, не стал вырезать марку, положил на стол так, чтобы не мешать
Юле,  а  затем  начал вырезать все подряд,  складывая  марки  в этот  первый
конверт. На всех конвертах было  написано одно  и  то же:  "Директору завода
Гаврилову  В.  Я.".  Генка  вырезал,  вырезал,  вырезал,  сбрасывая  остатки
конвертов в корзину. Корзина скоро заполнилась,  и  конверты стали  ложиться
горой  в  угол  под  столик  с  цветными телефонами.  А  Генка  все  работал
ножницами, и вскоре конверт с марками раздулся так,  что новые  класть  было
некуда. Тогда Усов взял  второй конверт  и снова стал  вырезать  и заполнять
его. На заводе кончился рабочий день, стемнело, и только директор Юлю еще не
отпускал.  Она сидела,  усталая,  и,  вынув  зеркальце,  подводила  ресницы.
Телефоны звонили все реже. Они тоже устали.
     -- Ну как, годится? -- Юля вспомнила про Генку.
     Он кивнул. Он уже подчищал остатки.
     --  Пойдем,  я тебя выведу  из проходной. -- поднялась Юля. --  А то не
выпустят. Бабушку поцелуй, а маме привет.
     Усов  шагал  по улице,  гордо держа  два больших  конверта,  до  отказа
набитых марками.
     Дома Генка выложил марки на стол.
     Первым делом он налил в  таз  воды и высыпал туда  марки -- целую гору.
Отобрал их, отмокшие, снял с полки все книги, которые только были  в доме, и
между страниц сложил марки.
     Бабушка  штопала Генке носки, если же ей  надо  было пройти,  осторожно
вышагивала по  комнате  зигзагами,  обходя  таз,  и стопки книг  на  полу, и
расстеленные газеты.
     Генка высыпал марки на  стол и отобрал флору и фауну, прибавив изрядную
порцию  к  тем  четырем  маркам,  которые  у  него  были.  Он  только теперь
по-настоящему понял, как много у него марок. Можно собрать на любую тему. Но
пускай уж остается флора и фауна.
     Остальные Генка разбирать не стал -- надоело. Он решил, что обязательно
напишет матери письмо. Как достал марки и вообще как дела.  От Юли привет не
забыть бы  передать... Но письмо успеет. Он  подошел к окну и  стал свистеть
Светке Мельниковой, что жила этажом выше.
     Светка  тут же высунулась  из окна, взмахнула руками,  скрылась и через
минуту спустилась.
     Она вошла и удивленно застыла у стола.
     -- Бери, -- сказал Генка.
     Светка недоверчиво посмотрела на него и загадочно улыбнулась.
     -- Бери! -- повторил Усов и покраснел.
     Мельникова подошла к  столу  крадучись,  как  кошка. У нее  разбежались
глаза. Она сразу обратила  внимание  на  самые большие марки с  космическими
кораблями и тут же решила их собирать.