Вильям Федорович Козлов.
    Едем на Вял-озеро

     ---------------------------------------------------------------------
     Козлов В. Едем на Вял-озеро. - М.: Детская литература, 1972
     OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 8 апреля 2003 года
     ---------------------------------------------------------------------


     Два  друга,  ученики  седьмого класса,  после  длительной подготовки во
время летних каникул отправляются в экспедицию, где работают мотористами.


СОДЕРЖАНИЕ

 * ЧАСТЬ ПЕРВАЯ *

СУРОВЫЕ БУДНИ ВАНИ МЕЛЬНИКОВА
                             И АНДРЕЯ ПИРОЖКОВА

                     1. Говорящие бочки
                     2. Двое на набережной
                     3. Два Диогена в одном классе
                     4. Бой за гаражами
                     5. Весна, весна
                     6. Две атаки
                     7. Полный вперед!
                     8. Весенние хлопоты

 * ЧАСТЬ ВТОРАЯ *

ВЯЛ-ОЗЕРО

                     9. Под крылом самолета
                     10. Умба
                     11. Сюрприз для товарища Назарова
                     12. Когда мечты сбываются
                     13. Эх ты, Андрей, Андрей!
                     14. Буря на Вял-озере
                     15. Однажды на озере
                     16. Белый город
                     17. Происшествие на Глухой ламбине
                     18. Царский подарок

 * ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ *

БЫТЬ МУЖЧИНОЙ

                     19. Сочинение на вольную тему
                     20. Украли чемпионку мира
                     21. Мальчишеская слава
                     22. Счастливого плавания, капитаны!


                     Н.Страшкова. Об авторе этой книги.


 * ЧАСТЬ ПЕРВАЯ *

СУРОВЫЕ БУДНИ ВАНИ МЕЛЬНИКОВА
                             И АНДРЕЯ ПИРОЖКОВА


1. ГОВОРЯЩИЕ БОЧКИ

     Капитан  рыболовного  сейнера  СТ-037  Федор  Константинович Скородумов
стоял на  палубе и  смотрел на  пирс.  Под  ним глухо и  монотонно бормотала
машина,  звучно шлепала в черный борт грязная,  с нефтяными разводами волна.
Свободные от вахты матросы тоже столпились у борта.  Только швартовы и узкий
трап  связывали  сейнер  с  берегом.  Через  час  и  эта  последняя  ниточка
оборвется, и корабль надолго покинет ленинградский берег.
     Стоял  солнечный  весенний  день.   В   морском  порту  посвистывали  и
покрякивали мощные краны  и  лебедки,  разгружая и  загружая всякой всячиной
бездонные трюмы  кораблей.  Над  палубами кружили  крупные головастые чайки;
многие  из   них  качались  на  маслянистых  волнах,   оставленных  снующими
взад-вперед чумазыми работягами-катерами.  Большой серебристый ИЛ-18,  креня
сверкающее крыло,  развернулся над  Невой и  пошел в  сторону аэродрома,  на
посадку.
     Взглянув на часы,  капитан хотел было спуститься в каюту, чтобы сделать
запись в  вахтенном журнале,  но тут увидел двух молодых женщин,  бегущих по
набережной.  Моряки  на  пирсе  останавливались  и  провожали  их  взглядом.
"Попрощаться забыли..."  -  подумал капитан Скородумов и вдруг узнал в одной
из  женщин свою родную сестру Тамару.  Она  тоже увидела его  и  еще  издали
закричала:
     - Какое счастье, Федя, что ты еще не уплыл... Это было бы ужасно!
     Сестра тяжело дышала и  говорила с трудом.  На верхней губе ее блестели
капельки пота. Вторая женщина достала из сумочки платок и стала прикладывать
к лицу. Казалось, она сейчас расплачется.
     - Где они, Федя? - снизу вверх глядя на капитана, спросила сестра.
     - Кто - они? - уточнил капитан.
     - Опоздай мы на час - и было бы уже поздно!
     Капитан взглянул на часы и заметил:
     - Мы отчаливаем через сорок две минуты.
     - Федя,  дай мне слово,  что ты  не  уедешь,  пока мы  не найдем их,  -
потребовала Тамара.
     Скородумов бросил смущенный взгляд на матросов и с достоинством сказал:
     - Это поезда уезжают и приезжают, а корабли отчаливают.
     - Уехали бы они или уплыли - нам все равно от этого было бы не легче.
     - Убей бог,  ничего не понимаю,  -  пожал плечами Скородумов.  -  Может
быть, ты объяснишь в чем дело?
     - Какое счастье, что мы все-таки успели! - сказала незнакомая женщина.
     Видя,  что  они  собираются в  туфлях на  высоких каблуках подняться на
палубу  по  шатающимся сходням,  капитан  поспешил навстречу.  Оказавшись на
палубе, женщины стали озираться.
     Матросы с любопытством смотрели на них. Скородумов предложил спуститься
в каюту, но женщины и внимания не обратили на его слова.
     - Они  закопались в  уголь,  -  сказала сестра.  -  Или еще куда-нибудь
поглубже... Федя, где тут у вас самые потаенные места?
     Незнакомая женщина, не дожидаясь, пока им покажут самые потаенные места
на корабле, завернула брезент на баке и заглянула под него.
     - Ванюшка сбежал? - наконец догадался капитан.
     - И мой Андрей, - сказала женщина. - Они прячутся на вашем пароходе.
     И хотя капитану было приятно,  что его скорлупку назвали пароходом,  он
тем не менее заметил:
     - Это исключено.  Я, как капитан этого судна, с полной ответственностью
утверждаю...
     - Погоди, Федя, - перебила Тамара Константиновна. - Не утверждай... Они
оба здесь. Вот почитай... - И она протянула скомканный листок бумаги.
     На листке черным по белому было написано:  "Мама и папа, меня не ищите.
Когда получите это письмо,  я буду в Атлантике селедку ловить.  Целую.  (Это
слово зачеркнуто.) С матросским приветом. Андрей".
     - Я случайно в кастрюле обнаружила эту записку,  -  сказала женщина.  -
Боже мой, а если бы я не наткнулась на нее!
     - Будьте спокойны - уплыли бы, - сказала Тамара.
     - Мы всю ночь глаз не сомкнули, - торопливо говорила женщина. - Звонили
по всем знакомым, в больницы, подняли на ноги всю милицию... Спасибо, Тамара
Константиновна догадалась, где они могут быть.
     - Уж я-то своего Ванюшку как-нибудь знаю...
     - На  моем судне их не может быть,  -  сказал оглушенный водопадом слов
капитан, но прежней уверенности в его голосе не было.
     - Он  наслушался твоих рассказов про  эту Атлантику...  Штормы,  баллы,
киты и акулы. И эти, как их... штили!
     Матросы  прыснули,   но,   поймав  суровый  взгляд  капитана,  стали  с
безразличным видом смотреть на пирс,  хотя видно было, что разговор их очень
занимает.
     - Киты и штиль - это совсем разные понятия, - поправил капитан. - Ты же
все-таки сестра моряка...
     - Нашим мальчикам захотелось стать морскими волчатами,  - ввернула мать
Андрея.
     - Мы их сейчас в два счета найдем, - сказала Тамара Константиновна. - Я
думала, у тебя громадный пароход, а на этом корыте и спрятаться-то некуда.
     - Это не корыто,  а рыболовный сейнер, - обиделся капитан. - И сейчас я
вам докажу, что никаких мальчишек на борту нет... Боцман! - позвал он.
     К  ним подошел невысокий худощавый юноша с черными тонкими усиками.  Он
вежливо поздоровался с женщинами и почтительно уставился на капитана.
     - Моя  сестра  и...  -  Федор  Константинович вопросительно взглянул на
женщину.
     - Анна Алексеевна, - подсказала она.
     - ...и Анна Алексеевна утверждают, - капитан не удержался и усмехнулся,
- что на судне спрятались двое мальчишек.  Один из них мой племянник. Что ты
на это скажешь?
     - Уважаемые гражданки просто над нами шутят,  -  с  одесской интонацией
бойко ответил боцман. - Без моего разрешения на сейнер и крыса не проскочит.
     - Вы,   молодой  человек,  не  знаете  моего  Ваню,  -  сказала  Тамара
Константиновна.  - Может, крыса и не проскочит, а он проскочит и без всякого
разрешения, уж будьте уверены!
     Капитан посмотрел на сестру, потом на боцмана.
     - Это верно,  -  подтвердил он, - племянничек у меня шустрый... Ну, что
же, Геннадий Федосеевич, раз дамы настаивают, осмотрим судно.


     - Это и есть корабельный трюм,  где хранится бочкотара,  -  открыв люк,
словоохотливо сообщил боцман.  -  Сейчас,  сами понимаете,  бочки пустые,  а
когда мы вернемся в нашу прекрасную гавань...
     - Не сглазь, - сказал капитан.
     - Федя,  чует мое сердце -  они в этих бочках спрятались,  - прошептала
Тамара Константиновна.
     Из  люка в  трюм падал яркий дневной свет.  Снизу ударил в  нос  острый
запах  селедки.  Огромное  сумрачное  помещение  почти  все  было  заполнено
деревянными бочками.  Сотнями бочек.  Тут и  дня не хватит,  чтобы в  каждую
заглянуть.  Видя,  что лица женщин стали растерянными,  капитан сделал знак,
чтобы они молчали,  и,  спустившись на  несколько ступенек по трапу,  громко
сказал:
     - Боцман,  мы уже два часа в открытом море,  а ты не доложил: хорошо ли
бочки  принайтовлены?  Только что  принята срочная радиограмма:  надвигается
семибалльный  шторм...  Помнишь,  в  прошлый  раз,  когда  началась  большая
болтанка,  десять бочек вдребезги разбило. Сам знаешь, как они в бурю летают
по трюму...
     - Нижним ничего не сделается, а вот за верхний ряд не ручаюсь, капитан,
- ответил сообразительный боцман.  - В такой свирепый шторм корабль швыряет,
как щепку.
     - Что  ж  поделаешь,  опять спишем...  Команде приготовиться к  шторму!
Задраить все люки!  -  гаркнул капитан,  и,  приложив палец к губам,  громко
затопал вверх по  трапу.  Вслед за  ним протарахтел по железным ступенькам и
боцман.  Он быстро вошел в роль и,  поднявшись наверх, стал громко топать по
палубе, изображая аврал. Затем вслед за капитаном снова потихоньку спустился
в  трюм.  Матрос оглушительно захлопнул крышку люка,  и  стало темно,  как в
гробу.
     Корабль  покачивался,   будто  и  впрямь  дрейфовал  в  открытом  море,
явственно плескались в  борт  волны,  которые вполне можно  было  принять за
штормовые  валы,  клокотала  машина.  Наверное,  хитрый  боцман  успел  дать
команду,  потому что палуба сотрясалась от  матросских башмаков.  Кто-то  на
железной крышке люка выбивал настоящую чечетку.
     В  трюме же по-прежнему было тихо.  Никто не шевелился.  Даже не слышно
дыхания стоявших рядом  людей.  Прошло  несколько длинных томительных минут,
пока,  наконец,  в дальнем углу трюма не послышалась какая-то возня,  удар в
днище бочки и не раздался глухой голос:
     - Вань,  а Вань, слышал, мы уже в открытом море! Уже можно вылезать, а?
У меня ноги затекли, и от бочки разит тухлятиной...
     - От моей, думаешь, одеколоном пахнет?
     - Я  теперь на селедку и  смотреть не смогу.  На целый год нанюхался...
Лучше бы  твой дядя кофе из  Бразилии возил...  Лежали бы  сейчас на  мягких
мешках, как господа.
     - А еще лучше было бы лежать дома на диване с книжечкой...
     - Лучше бы, - вздохнула бочка. - Вань, давай вылезем?
     - Потерпим уж до ночи, а потом вылезем.
     - А как мы в этом мраке узнаем, ночь это или день?
     - Там, на палубе, должны склянки бить.
     - Какие склянки?
     - Так на кораблях время узнают... Темный ты человек, Андрей Пирожков!
     Бочки помолчали, потом дальняя, что в углу, снова загудела:
     - Вань, семь баллов - это много?
     - Прилично, - проворчала вторая бочка.
     - Они говорили, что в бурю бочки летают по трюму и разбиваются, а потом
их списывают. А как же мы? Тоже будем летать? И нас спишут?
     - Пока ведь не летаем? Я даже качки не чувствую.
     - А я уже чувствую.  - Немного помолчав, бочка спросила: - Вань, а чего
это они так плохо бочки привязывают?
     - Видно,  боцман у  моего дядюшки -  шляпа.  И  голос у него тонкий.  У
настоящих боцманов не такой должен быть голос.
     - Из-за  какого-то  растяпы боцмана с  тонким голосом мы  должны теперь
жизнью рисковать!
     Такого оскорбления в свой адрес боцман не смог стерпеть. Он откашлялся,
собираясь дать достойную отповедь нахалам, но капитан сжал рукой его плечо.
     - Вань, это ты? - тут же спросила бочка.
     - Что - я?
     Капитан,   боцман  и  обе  женщины,  не  шелохнувшись,  слушали.  Когда
раздавались голоса,  все вертели головами в разные стороны. Почему-то каждый
из них слышал голос из другого места.
     - Вань,  не кажется тебе,  что одновременно плыть на корабле и летать в
бочках по трюму - это слишком много для первого раза?
     - А как же космонавты?  Знаешь, как их на тренировках швыряет на разных
снарядах?  По телевизору показывали... Ты представь, что бочка - это ракета,
а ты - космонавт. И летим мы с тобой, Андрюшка, на Церею...
     - Куда?
     - В общем, на другую галактику.
     - Хоть убей,  не  могу представить,  что  я  космонавт...  Сижу в  этой
ракете,  то есть в  бочке,  как заспиртованный угорь в банке.  Еще и моря не
видел, а уже просолился насквозь.
     - Я ведь не жалуюсь.
     - Может,  в  твоей бочке была хорошая селедка,  а  в моей -  тухлая.  У
твоего дяди тоже бывает брак...
     - Пересядь в другую.
     - Не все равно, в какой погибать...
     Бочки помолчали.  Капитан осторожно шагнул вперед, но тут дальняя бочка
снова загудела:
     - Ты как хочешь,  Вань,  а я вылезу...  Слышишь,  как матросы по палубе
топают?  Может,  корабль дал течь?  И по нам уже крысы бегают?  И потом, моя
бочка  уже  начинает  двигаться.  А  космонавтом в  бочке  я  не  могу  себя
чувствовать. По правде говоря, круглым дураком я себя чувствую!
     Послышалось  кряхтенье,  невнятное  бормотание  и  скрип  задвигавшейся
бочки.  Боцман тихонько поднялся по трапу и встал над люком.  В дальнем углу
тоже загудела, задвигалась бочка.
     - Интересно,  какое лицо будет у  твоего дядюшки,  когда мы  вылезем из
трюма...
     Ваня не  успел ответить:  распахнулся люк,  и  маленький щуплый боцман,
которого незаслуженно оскорбили, громовым голосом рявкнул:
     - Полундра! Брысь из трюма, салажата.


2. ДВОЕ НА НАБЕРЕЖНОЙ...

     На  шершавых гранитных ступеньках,  спускающихся к  самой  воде,  молча
сидят  двое  мальчишек.  По  набережной Кутузова идут  и  идут  машины.  Они
сворачивают с  Литейного моста  и  выстраиваются в  длинный ряд  у  красного
светофора. Зажигается зеленый - и многоцветная колонна разнокалиберных машин
с шипящим шумом уносится дальше.  Над подернутой свинцовой рябью Невой стоят
пышные  облака.  Это  с  первого взгляда кажется,  что  они  стоят,  а  если
внимательно присмотреться, то видно, как облака, цепляясь рыхлыми щупальцами
друг за друга, вытягиваясь и сжимаясь, медленно двигаются в сторону Финского
залива.
     В  это прохладное весеннее утро никто и  ничто не стоит на месте -  все
двигается:  и люди, и машины, и облака, и желтые ноздреватые льдины на Неве.
Не  двигаются лишь двое мальчишек,  угрюмо застывших на каменных ступеньках.
Давно прозвенел в  школе звонок и  шестой "В"  прилежно пишет диктант.  Нина
Васильевна ходит между партами и ровным усыпляющим голосом диктует...
     Плывут по Неве большие и маленькие льдины. Откуда они плывут и куда? На
одной  расположилась ворона.  Она  вертит  черной головой с  крепким клювом,
раскрывает и  складывает крылья,  изредка  весело  каркает.  Нравится вороне
плыть  на  маленьком белом корабле-льдине.  А  мальчишек на  берегу ничто не
радует.  На душе у  них осень.  Со слякотью и  дождем.  Коричневый и  черный
портфели валяются рядом. Металлические замки пускают в глаза зайчиков.
     - И  надо было тебе эту дурацкую записку писать?  -  с  упреком говорит
мальчишка с  густыми русыми волосами,  в  которые почему-то затесалась яркая
желтая прядь спереди.
     - Вот уж не думал, что она так быстро найдет, - оправдывается приятель.
- В  этой кастрюле давно ничего не  варят.  И  потом,  ты ведь говорил,  что
отчалим рано утром...
     - Подумать только,  как  идиоты всю ночь в  бочках просидели!  От  меня
второй день селедкой пахнет.
     - Меня  мать тоже два  часа в  ванной продержала.  А  пиджак и  штаны в
химчистку отдала...
     - Мне из-за тебя боцман хороший подзатыльник влепил...  Ты его шляпой и
растяпой обозвал, а он почему-то на меня подумал.
     - Зато  твой  дядя  мне  чуть  воротник  не  оторвал,  когда  из  бочки
вытаскивал.
     - Тебя били? - помолчав, спрашивает русоволосый.
     - А тебя?
     - Я первый спросил.
     Мальчишка  отворачивается  и   смотрит  через  Неву  на  сияющий  купол
Петропавловской  крепости.  В  отличие  от  русоволосого,  второй  мальчишка
черный, как цыган. Вьющиеся волосы, лицо круглое, розовощекий, уши большие и
оттопыриваются.
     - Посмотри, - говорит русоволосый, - чайка уселась на шпиль!
     - Какая это  чайка?  -  возражает приятель.  -  Типичный голубь.  Чайки
никогда не садятся на такую верхотуру.
     Мальчишка с желтой прядью - это Ваня Мельников, а черноволосый приятель
его -  Андрей Пирожков.  Сегодня утром,  встретившись,  как обычно,  на углу
Литейного и Чайковской, они, не сговариваясь, повернули к набережной. Совсем
в другую сторону от школы. После того, что произошло накануне, не хотелось и
в школу идти.  Нина Васильевна - классный руководитель - уже все знает, да и
ребята, наверное, пронюхали.
     Сидеть и  глазеть на  Неву тоже надоело,  и  потом,  все  больше мучила
совесть: ну ладно, на один урок не явились - еще куда ни шло, а на два - это
уже настоящий прогул.  Ваня смотрит на  Андрея,  а  Андрей на  Ваню.  Как ни
оттягивай встречу с  учительницей и  ребятами,  а  рано или поздно все равно
придется посмотреть им в глаза...
     - Пойдем, что ли? - спрашивает Андрей.
     Ваня отворачивается и смотрит на плывущие льдины.  Когда солнце ударяет
из-за облаков, они тоже иногда пускают зайчики в глаза.
     - Наш сейнер уже шурует по Балтийскому морю,  -  говорит он.  -  Какого
беса ты написал эту записку?  И нашел, куда прятать - в кастрюлю! Потом бы в
море с корабля послали твоей дорогой мамочке радиограмму.
     - Знал бы,  где  упасть,  -  соломки подстелил,  -  к  месту вспоминает
любимую бабушкину поговорку Андрей.  -  Ты не знаешь мою мамашу...  К ней бы
сразу "неотложку" вызвали. У нее ведь сердце больное.
     - Представляю,  как  сейчас  Пирамида обрадуется,  -  говорит  Ваня.  -
Надоели мне его идиотские шуточки!
     - Будет привязываться - мы ему после уроков подкинем.
     - А что нашей Ниночке скажем? Она не терпит, когда опаздывают.
     Пирожков хмурит лоб, задумчиво чешет переносицу.
     - Крути-крути шариками, - подзадоривает Ваня.
     - Скажем: на Литейном в троллейбус с ходу такси врезалось, были жертвы,
а нас свидетелями записали, - говорит Андрей.
     - Уже было...  -  морщится Ваня.  - Помнишь, на два урока опоздали? Ну,
еще когда мы в хоккей обыграли ребят с Чернышевского проспекта?
     - Скажем: троллейбус с ходу врезался в такси...
     - Богатая у тебя фантазия! - усмехается Ваня.
     - Придумай поумнее, - обижается Андрей.
     - Ладно, по дороге соображу...
     Взяв портфели,  они поднимаются на набережную.  Мимо проносятся машины,
спешат  по  своим  делам  прохожие,  и  мальчишки постепенно прибавляют шаг.
Разваливая Неву на  две части,  прошел черно-белый буксир.  Протяжный густой
гудок на миг заглушил все остальные звуки.
     - Дяденька, - спрашивает прохожего Ваня, - скажите, пожалуйста, который
час?
     Прохожий,  не останавливаясь,  бросает взгляд на ручные часы и,  отойдя
шагов на пять, наконец роняет:
     - Четверть десятого.
     - На второй успеем, - говорит Андрей. - Если бегом.


x x x

     К  концу пятого урока в  класс пришла Нина Васильевна и попросила сразу
после звонка всех задержаться.  Ваня с Андреем понимающе переглянулись.  Они
давно ждали этой  минуты и  были  бы  удивлены,  если бы  Нина Васильевна не
пришла.  Второй  урок,  на  который они  пришли,  был  география,  и  Михаил
Андреевич -  географ -  словом не обмолвился о вчерашнем прогуле.  Остальные
учителя тоже ничего не  сказали.  Это  еще больше тревожило.  Если бы  сразу
вызвали к директору,  отругали как следует, наконец, отправили за родителями
- все  было  бы  понятно.   Но  вот  так  просидеть  четыре  урока,   томясь
неизвестностью,  было хуже всего.  Ребята тоже помалкивали,  но они-то могли
ничего и не знать.  Правда,  Пирамида завел на переменк