Валерий Медведев. 
   Тридцать шесть и девять, или Мишкины и Валькины приключения в интересах всего человечества. 
 
 
   ПО ТРАВЕ БОСИКОМ
   пролог
   Я приоткрыл немного дверь и затаил дыхание.
   - Здоров! - сказал доктор, выслушивая Мишку.-Абсолютно здоров!
   - Здоров, а температура всегда тридцать шесть и  девять,-сказала  Мишкина
мама.-Вы знаете, меня это очень беспокоит.
   Доктор взял термометр  и  долго  задумчиво  смотрел  на  него,  покачивая
головой, потом положил свою руку на Мишкину и стал в который раз выслушивать
пульс.
   - А может, у него это от электричества? - спросила Мишкина мама.
   - От какого электричества? - удивился доктор.
   - Прыгает вс„ время.
   - Зачем?
   - Вычитал, что какие-то туземцы Кенга...
   - Мбенга,- поправил Мишка свою маму.
   - ...подпрыгивая, заряжаются на десять ампер...
   - На десять  вольт...  и  поэтому  могут  ходить  по  раскал„нным  камням
босиком, не обжигаясь...
   Мишка уже оделся, и для порядка мама провела расч„ской по его голове, при
этом раздался неожиданно громкий треск и волосы у Мишки встали дыбом.
   - Видите? - сказала Мишкина мама.  Доктор,  которому,  вероятно,  впервые
попался  такой  необычный  пациент,  заметно  удивился.  А   Мишка   Кисел„в
подпрыгнул ещ„ несколько раз на месте и стал медленно  сводить  указательные
пальцы. Вдруг раздался л„гкий щелчок и между  кончиками  пальцев  проскочила
искра.
   - Пусть ходит больше босиком по траве,- сказал доктор,- по траве... и как
можно больше...
   "Вс„,-подумал я про себя,-теперь Мишкина мать наверняка  отпустит  его  к
нам на дачу..." А нам  с  Мишкой  только  этого  и  надо  было...  Только  я
вообще-то зря радовался, то есть не зря, а вернее,  раньше  времени,  потому
что если бы я так сильно не радовался, то, наверно, не попал бы  в  историю,
которую я назвал:
 
   ИСТОРИЯ ПЕРВАЯ
   КАЛОРИЙНЫЕ БОТИНКИ
   А вечером в субботу моя мама действительно привезла  к  нам  на  дачу  из
Москвы моего двоюродного брата Мишку, к моей просто неописуемой ра-дости,  а
на утро следующего дня мы с  ним  уже  сидели  в  густых  кустах  на  берегу
Москвы-реки и рыбачили. Хотя я разв„л кост„р и  приготовил  для  ухи  всякую
приправу, Мишкин уговор был таким: всю выловленную рыбу мы  должны  были,  в
интересах всего человечества, съесть без соли, без хлеба, просто так... и  в
сыром виде... Оказывается, Мишка решил готовить себя (и меня,  оказывается!)
к будущим героическим путешествиям в интересах всего человечества, и поэтому
он на сегодня и придумал для  себя  (и  для  меня,  конечно!)  такое  жуткое
испытание.
   А мне очень не хотелось, даже в интересах всего человечества,  есть  рыбу
без соли... без хлеба... да ещ„ в сыром виде... поэтому я на  берегу  громко
кашлял, чихал и даже раза три уронил в воду свою удочку.
   - Тише  ты!-шипел  на  меня  Мишка,  расческой  вышибая  из  своих  волос
невидимые при дневном свете искры.-Всю рыбу распугаешь!..
   А мне только этого и надо было. Я сидел  на  берегу  и  думал  только  об
одном: только бы эта рыба не вздумала клевать сегодня...
   А  Мишка,  конечно,  наоборот,  он  сидел  на  берегу,  как  какое-нибудь
изваяние, и изо всех сил ждал хоть одной  покл„вки.  Очень  уж,  видно,  ему
хотелось поесть сырой рыбы, в интересах всего человечества.
   А потом  за  поворотом  реки,  рядом  с  нашей  дачей,  вдруг  затарахтел
земснаряд, да так громко, что, вероятно, разогнал всю последнюю рыбу в реке.
Я сидел и с удовольствием слушал,  как  тарахтит  этот  земснаряд,  очень  я
обрадовался, что мне не прид„тся сегодня есть сырую рыбу. А Мишка разозлился
на земснаряд,  так  разозлился,  что  даже  заскрежетал  зубами...  и  начал
сматывать  удочки.  Я  подумал,  что  Мишка  начал  сматывать  удочки,   как
говорится, в полном смысле этого слова и мы с ним сегодня  не  будем  больше
готовиться ни к каким героическим путешествиям, а  будем  просто  лежать  на
песке, просто купаться и просто загорать,  но  не  тут-то  было...  У  моего
двоюродного Мишки такой характер, что если уж ему  что-нибудь  втемяшится  в
голову, то он хоть лопнет, а довед„т дело до конца. Видно,  и  на  этот  раз
подготовка к героическим путешествиям очень  крепко  втемяшилась  в  Мишкину
голову, потому что, смотав свою удочку,  он  произн„с  следующие  загадочные
слова:
   - Ну что ж,- сказал Мишка,-  раз  сырой  рыбы  под  руками  нет...  будем
тренироваться на ч„м-нибудь другом... В конце концов, т-а-м... (Мишка бросил
свой взгляд в жуткую  даль)  нам  прид„тся  употреблять  в  пищу  не  только
съедобные вещи... С этими словами Мишка перев„л свой  взгляд  на  мои  новые
ботинки с ушками. Эти ботинки мне только вчера подарил папа. Он знал, что  я
уже давно мечтаю о спортивных ботинках с ушками, с белым верхом, на  толстой
кожаной подошве. Поэтому мне папа и подарил именно такие ботинки.  А  Мишка,
говоря про несъедобные вещи, просто глаз не  сводил  с  моих  ботинок,  а  я
думал, что он просто любуется моими ботинками,  поэтому  я  нарочно  вытянул
ноги с фасоном и покачал носками.
   - Сырая рыба - это что,- сказал Мишка.- Самое главное -  это  надо  уметь
есть всякие кожаные вещи и предметы... по методу итальянца Пигафетти...
   С этими словами Мишка опять пристально посмотрел на мои новые  ботинки  с
ушками. Но на этот раз мне почему-то очень не понравился его  взгляд.  Мишка
смотрел на мои ботинки, прямо как удав на кролика. У меня даже под  ложечкой
заныло от такого Мишкиного взгляда, поэтому я взял подтянул ноги под себя  и
на всякий случай спрятал ботинки от Мишкиных глаз.
   -  Кожаные  ремни  надо  уметь  есть,-продолжал  говорить  Мишка  хриплым
ш„потом,-конскую упряжь... ботинки...
   Слово "ботинки" Мишка произн„с таким ужасным голосом, что я теперь  сразу
понял, к чему он в„л свой разговор и почему вс„ это время он не сводил  глаз
с моих ботинок...
   Я так растерялся от своего  предчувствия,  что  даже  не  знал,  что  мне
делать, что говорить и вообще как на вс„ это реагировать... А Мишка  смотрел
на меня, как смотрит в цирке укротитель на хищного зверя, когда тот не хочет
прыгать, скажем,  через  горящий  обруч,  а  я  смотрел  на  Мишку,  как  на
укротителя...
   Так мы сидели на песке смотрели друг на друга,  пока  Мишка  не  произн„с
наконец:
   - Ну что ты?
   - Что я? - спросил я.
   - Давай! - сказал Мишка.
   - Что давай? - спросил я с дрожью в голосе.
   - Давай разувайся!
   - Зачем? - спросил я.
   - Тренироваться будем!-сказал Мишка.
   - На ч„м? - спросил я.
   - На твоих ботинках!
   Я решил скорчить из себя круглого дурака и спросил:
   - А мы как будем на них... тренироваться?
   - Как? Съедим их, и вс„! - ответил Мишка просто, так просто, как будто он
всю жизнь только и делал, что ел кожаные ботинки.
   -  Как-съедим?-спросил  я  со  слезами  в   голосе.   -   Как   настоящие
путешественники! - ответил Мишка грубым голосом.
   Это предложение начин„нного электричеством Мишки  меня  как  будто  током
ударило, и я-как говорится,  боже  мой-как  я  пожалел  в  эту  минуту,  что
земснаряд разогнал в Москве-реке всю сырую  рыбу.  Ведь  если  бы  у  нас  в
вед„рке был хоть какой-нибудь улов, то мы бы  его  сейчас  уплетали  за  обе
щеки, и,  может  быть,  Мишке  в  его  электрическую  голову  бы  не  пришло
предлагать мне есть мои ботинки.
   Нет!  Нет!  Надо  было  что-то  делать!..  Надо  было  каким-то   образом
немедленно спасти жизнь моих  новеньких  спортивных  ботинок!..  Нужно  было
срочно заманить Мишкину мысль в какую-нибудь другую ловушку...  Может  быть,
даже предложить съесть, но что-нибудь  совсем  другое...  скажем,  небольшой
куст сирени с корой, с листьями, с ветвями и даже корнями... Да разве  Мишку
простой корой соблазнишь, если он решил съесть кожаные ботинки... Нет,  надо
есть ботинки, обязательно мои?! Почему не Мишкины?! Прекрасная идея!!
   - Давай есть ботинки!-сказал я.-Только, чур, начн„м с твоих!
   - Пожалуйста! - сказал Мишка.- Только где это ты читал, чтобы умирающие с
голода путешественники употребляли в пищу резиновые кеды?
   Для иллюстрации Мишка вытащил из песчаного холмика свои ноги в  кедах,  в
старых резиновых совершенно несъедобных кедах. Какая неудача!.. Ведь у  меня
тоже есть кеды! Зачем же я в такую  т„плую  погоду  надел  кожаные  ботинки,
фасонщик несчастный!
   - Тряпки и резина,-пояснил Мишка.-Совершенно никаких витаминов. А у  тебя
ботиночки очень даже калорийные! Питательные!
   К сожалению, Мишка был прав:  в  моих  кожаных  ботинках  было,  конечно,
гораздо больше калорий, чем в его резиновых... И вс„ же я сразу не сдался. Я
вс„-таки сделал ещ„ одну попытку спасти жизнь моих "калорийных"  ботинок.  Я
сказал:
   - Хорошо, Мишка! - сказал я.- Если для тренировки нам  обязательно  нужно
съесть ботинки, я согласен!.. Только я думаю,  что  нам  лучше  будет  тогда
начать не с ботинок...
   - А с чего же? - спросил Мишка хриплым голосом.
   - С полуботинок,- сказал я тоже  грубым  ш„потом.-  У  меня  есть  старые
полуботинки, я сейчас пойду принесу, и мы их съедим...
   - Ну что ты!-сказал Мишка.- Полуботинками мы не наедимся.  Я  думаю,  что
нам ботинок и то будет мало!
   - Хорошо! - сказал я.- Если  нам  будет  мало  ботинок,  тогда  я  сейчас
принесу папины старые сапоги, и мы наедимся ими до отвала...
   - Ну что ты! -оборвал меня Мишка  на  полуслове.-Разве  можно  сравнивать
старые сапоги с новыми ботинками. Неужели ты  не  понимаешь,  что  в  старых
сапогах гораздо меньше витаминов и калорий,  чем  в  новеньких  ботинках  из
свежей кожи.
   -  Хорошо!  -  сказал  я,  делая  ещ„  одну  попытку  спасти  мои   новые
ботинки.-Хорошо, Мишка! Мы съедим мои новые кожаные  ботинки  с  ушками,  но
только давай не сегодня...
   - Это почему не сегодня?
   - Потому что мы с тобой совсем недавно завтракали!.. Как же мы  на  сытый
желудок будем есть обыкновенные кожаные ботинки? У меня сейчас и аппетита-то
никакого нет.
   - Что же ты предлагаешь?-спросил меня Мишка грубым ш„потом.
   - Съесть мои ботинки натощак...
   - Ишь какой хитрый! - сказал Мишка.-  Да  натощак  такие  ботинки  всякий
дурак съест, а на сытый желудок-только настоящий путешественник!
   - Тогда вот что...-сказал я. Но Мишка не стал больше слушать никаких моих
отговорок. Он сказал;
   - Конечно! - сказал он.- Конечно!  Есть  та-кие  жадюги  путешественники,
которым легче придумать миллион отговорок  и  даже  умереть  с  голоду,  чем
съесть без  всяких  рассуждений  свои  кожаные  ботинки  в  интересах  всего
человечества.
   С этими словами Мишка повалился на песок и стал как бы совершенно умирать
от голода на моих глазах.
   А я?.. Разве мог я перенести, чтобы Мишка меня принял за какого-то жадюгу
путешественника, нет, я не мог этого перенести... мне легче было принести  в
жертву свои новые кожаные ботинки, только бы Мишка считал, что я уже  вполне
готов к настоящим героическим путешествиям. Поэтому я, больше не  говоря  ни
слова, стянул с ног ботинки и стал смывать с них в реке пыль... -
   - Сырые будем есть или вар„ные? - спросил я Мишку прерывающимся голосом.
   Мишка подумал некоторое время и сказал;
   - Раз огонь не  кончился,  можно  и  вар„ные...  Вс„-таки  Мишка  хороший
человек... и добрый... Другой бы на его  месте  вполне  мог  заставить  есть
ботинки сырыми. Я подош„л к  котлу,  зажмурился  и  затаив  дыхание  опустил
ботинки в кипящую воду... Потом я незаметно от Мишки подбросил в  кот„л  ещ„
пять картошек, три морковки и две луковицы, но "умирающий от  голода"  Мишка
каким-то образом вс„ это заметил и заставил вытащить всю приправу обратно: и
пять картошек, и три морковки, и две луковицы.
   - Что ты здесь устраиваешь какой-то  суп  с  ботинками?..-сказал  он.-Ишь
какой кулинар наш„лся...
   - Это я-то кулинар?!
   Но Мишка, видно, и сам пожалел, что  он  так  незаслуженно  обидел  меня,
потому что он вдруг сжалился и сказал:
   -  Если  уж   тебе   хочется,   чтоб   ботинки   были   повкуснее,-сказал
он,-пожалуйста, для первого раза можешь... можешь немного  посолить  воду...
Соль у нас осталась,-сказал Мишка,-и перец остался... и лавровый лист...
   "Нет, вс„-таки Мишка-великодушный человек!"-подумал я, подбрасывая вместе
с солью в кипяток ч„рный перец и несколько лавровых листьев.
   Вода в котле бурлила ключом. Ботинки мои крутились в кипятке как белки  в
колесе. То правый выплывет наверх, то левый, то правый, то левый...
   А я мешал ложкой воду, стараясь не глядеть на ботинки, и вс„ время  думал
о том, что моей маме, наверное, будет очень неприятно, когда она узнает, что
я съел свои ботинки уже на второй день... Если  бы  я  их  хоть  немного  бы
поносил и съел, скажем, через месяц или даже через два... тогда бы  это  е„,
конечно, не так расстроило...
   Я так глубоко задумался, что даже не  успел  заметить,  как  мои  ботинки
сварились. Лишь только когда Мишка заорал  "готово!"  и  подцепил  на  вилку
вар„ный ботинок, я отвл„кся от своих грустных к мы слей.
   - Готово! - сказал Мишка, кладя дымящийся ботинок на тарелку и отрезая от
него ушко.
   Мишке достался левый ботинок, а мне правый.
   - В самый раз!-сказал Мишка, глотая с аппетитом ушко от ботинка.
   Затем он разрезал на куски кожаный верх и стал уплетать его за обе щеки с
таким вкусом, с каким, вероятно, настоящий умирающий с голода путешественник
и должен есть вкусные калорийные ботинки. Хотя я тоже мысленно по-настоящему
умирал от голода, но есть с таким аппетитом, с каким Мишка ел мои ботинки, я
почему-то не мог.
   Не знаю, если бы это были не мои ботинки, а
   Мишкины, может быть, я бы тоже их ел  с  большим  удовольствием,  но  мои
собственные ботинки мне почему-то совершенно не хотелось есть... Впрочем, не
есть их совсем я тоже не мог, иначе Мишка меня никогда бы не взял с собой ни
в какое героическое путешествие, поэтому я сначала нарезал кожаный  верх  на
мелкие ломтики, как лапшу, а потом, не переж„вывая, начал глотать их  затаив
дыхание.
   Вероятно, Мишка расправился бы со всем ботинком, включая подм„тку и  даже
каблук, если бы в разгар нашего пира в дальних кустах  не  раздался  сначала
треск, а потом не появилась голова моей сестры.
   - Мишка! Валька! - закричала она, подозрительно глядя на нас.-Вот вы где!
А вас мама ждет!
   - Зачем жд„т? - спросил я, вслед за Мишкой  незаметно  пряча  недоеденный
ботинок под перев„рнутую миску.
   - Как-зачем?-крикнула Наташка.-Обедать пора!
   Худшего известия Наташка не могла принести при вс„м сво„м желании. Я  был
уже так сыт своим ботинком, что, казалось, я  больше  никогда  и  ничего  не
захочу есть, а тут ещ„ надо сразу  идти  и  поглощать  обед  из  целых  тр„х
блюд...
   - Ладно! Иди! Мы сейчас прид„м!  Но  Наташка  высунулась  из  кустов  ещ„
больше и сказала подозрительным голосом:
   - Почему это "иди"! Мне мама сказала, чтобы я без вас не возвращалась!
   Спорить с Наташкой было бесполезно, мы поднялись и залили кост„р бульоном
из-под ботинок и под Наташкиным конвоем мужественно зашагали домой...
   Как я ел обед, я не помню.  Мишка,  в  интересах  всего  человечества,  и
второй обед уплетал за обе щеки - это я помню. Ещ„ я помню, что Наташка  вс„
время заглядывала под стол и фыркала при виде моих босых ног. Она делала это
до тех пор, пока под стол не посмотрела мама и не спросила  меня  удивл„нным
голосом:
   - Валентин! А где твои ботинки?.. Почему ты босиком?..
   - М... м... м...-промычал я, размазывая кашу по тарелке.
   - Почему ты без ботинок, я тебя спрашиваю?
   - Он без ботинок... потому что они их с Мишкой съели!  -сказала  Наташка,
не дав мне опомниться и придумать какую-нибудь подходящую версию.
   - Кого-их?-спросила моя мама, побледнев.
   - Валькины ботинки! - пояснила Наташка.
   - Как - съели? - прошептала мама чуть слышно.
   - Очень просто...-сказала Наташка.-И даже с большим аппетитом...
   Папа, молчавший вс„ это время, тоже вдруг побледнел, заглянул  под  стол,
потом приложил руку к сердцу и стал медленно подниматься со стула... а мама,
пока папа поднимался со стула, приложила сразу обе руки  к  сердцу  и  стала
медленно опускаться на стул...
   Как мама с папой побежали на берег и  вернулись  обратно  с  недоеденными
ботинками, что после этого началось в доме, как вызывали на дачу  неотложку,
как мы себя чувствовали вс„ это время  -  я  ничего  рассказывать  не  буду,
потому что мы с Мишкой вс„  это  перенесли  мужественно  и  героически,  как
полагается вс„ переносить настоящим путешественникам... Только один раз наши
с Мишкой ряды дрогнули и пришли в замешательство- это  когда  приехавший  на
"скорой помощи" врач  решил  промыть  нам  с  Мишкой  желудки.  Против  этой
унизительной  процедуры  Мишка  взбунтовался   принципиально,   а   за   ним
принципиально взбунтовался и я...
   Мишка орал, что он ещ„ нигде не  читал,  чтобы  путешественнику,  который
съел свои ботинки, промывали бы после этого желудок!..
   - Во-первых,- сказал папа, хватая Мишку за ноги,-ты съел не свои ботинки,
а ботинки своего  двоюродного  брата!  А  во-вторых,  где  ты  читал,  чтобы
путешественник начинал подготовку к путешествиям с  того,  что  съедал  свои
собственные ботинки?!
   А потом... нас  с  Мишкой  напичкали  какими-то  лекарствами,  уложили  в
постели под папиным и маминым конвоем и заставили заснуть...
   А когда я проснулся, то у рас на даче Мишки уже не было. Его ещ„  вечером
мама на такси, под покровом темноты, увезла к своей сестре в  Москву...  Под
подушкой я обнаружил записку, которую  мне  успел  сунуть  Мишка,  наверное,
перед отъездом.
   "Вс„ в  порядке!!!-писал  Мишка.-Подготовка  к  героическим  путешествиям
продолжается!.. Жди!!! Указаний!!!"
   А потом я опять заснул и проснулся только на другой день к обеду.
   А когда я проснулся, в комнату вош„л папа.
   В руках у него была картонная коробка. Папа  подош„л  к  моей  кровати  и
вытащил из коробки новые ботинки. Ботинки были не спортивные, без ушек, верх
у ботинок был суконный, подм„тка и каблук - резиновые.
   - Я надеюсь...-сказал папа,-я надеюсь...-  повторил  он,  держа  на  весу
ботинки,-что  ваша  дальнейшая  подготовка  к  героическим  путешествиям   с
Мишей... примет несколько иной характер...
   Я ничего не ответил папе и молча отвернулся к стене.
 
   ДЫМ В РЮКЗАКЕ
   В субботу дн„м моя мама опять привезла из Москвы  к  нам  на  дачу  моего
двоюродного брата Мишку.
   Вероятно, об этом приезде и папа и Наташка узнали заранее, потому что ещ„
за час до Мишкиного появления они начали прятать в доме всякие кожаные  вещи
и предметы. Вс„ это складывалось на веранде  в  окованный  железом  бабушкин
сундук.
   А я сидел безучастно на лестнице и  переживал  трагическую  гибель  своих
любимых ботинок.
   Мои грустные мысли от нечего делать  как-то  сами  собой  складывались  в
сообщение, которое обычно печатают на последней  странице  газеты  в  ч„рной
рамочке. Эти сообщения называют, кажется, некрологами.
   "4 июля сего года,-сочинялось в моей  голове,-  скоропостижно  скончались
ботинки Валентина Громова (правый и левый). Они родились на обувной  фабрике
"Восход" и должны были прошагать по туристским  тропам...  не  один  десяток
километров... Но глупая и преждевременная смерть вырвала их из наших  рядов.
Все, кто знал эти  чудесные  спортивные  ботинки,  сохранят  о  них  светлую
память...  Выражаем  сво„  искреннее   соболезнование...   их   владельцу...
Валентину Громову. Группа товарищей".
   - Папа!-закричала Наташка, выходя из  сарая.-  А  мы  с  тобой  охотничьи
сапоги забыли! Они тоже ведь кожаные!..
   - Неси их сюда!-крикнул папа.
   Наташка демонстративно проволокла по лестнице папины  сапоги  и  даже  на
секунду задержала их под самым моим носом. Назло мне. Как  будто  не  знала,
что я, после того как съел свои ботинки,  не  могу  переносить  даже  запаха
кожи. Я сидел не дыша до тех пор, пока Наташка не сжалилась и не утащила эти
вонючие ботфорты на веранду.
   Нет, какая жестокость! Сыпать, как  говорится,