Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Детская литература
   Обучающая, развивающая литература, стихи, сказки
      Мирер Александр. Субмарина "Голубой кит" -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  -
Александр Исаакович Мирер. Субмарина "Голубой кит" Текст подготовил Еpшов В. Г. Повесть (для среднего возраста) Рисунки Е. Бачурина ________________________________________________________________ ОГЛАВЛЕНИЕ: 1. Двадцать семь двоек 2. Негр с этикетки 3. Явь или сон? 4. Второе перемещение 5. "Леонардо да Винчи" 6. Секрет погиб 7. Квадратик 8. "Бэтискэйфбритн" 9. Чего не знает Катя 10. Вот это фокус! 11. Катя-радиограмма 12. Темно и страшно 13. Как шла депеша 14. Не понимают! 15. Лепесток 16. Лекция Квадратика 17. Четвертое перемещение 18. Столкновение в океане 19. Беспокоить нельзя 20. Тайна корабля 21. Нахожу и настигаю 22. Бабушка Таня 23. Обвал 24. Кусачки 25. Два предупреждения 26. Капитан и старший помощник 27. Очная ставка 28. Все готово 29. Погружение 30. Где Мак? 31. Эриберто Солана 32. Бунт 33. В лаборатории 34. Друзья, прощайте! 35. Свой! 36. Сейф поднят 37. Чай-кофей 38. Нет контакта 39. Благополучное возвращение 40. Игрушки для взрослых 41. Что будет потом 42. Послесловие о кирпичах ________________________________________________________________ 1. ДВАДЦАТЬ СЕМЬ ДВОЕК После уроков к Кате подошла Тося Матвеева и загнала ее в угол между бюстом Ушинского и глянцевитым фикусом. Тося была решительная, рыжая и легко краснела. Когда она краснела у доски, физичка Дора Абрамовна говорила: "Пожар!.." Загнав Катю в угол, Тося покраснела и выпалила: -- Гайдученко, ты получила пятерку! Возражать было трудно. Катя действительно получила пятерку у новой физички Доры Абрамовны, не считая пятерки по химии, и все это за один день. Возражать было очень трудно. Прежний учитель физики уехал, и целых четыре недели физики не было совсем. На пятой неделе, когда седьмой "Б" опять приготовился со вкусом провести пустой урок, пришел завуч. Класс встал в печальной тишине. Завуч привел с собой Дору Абрамовну, и приятная жизнь кончилась навсегда. Кругленькая седоватая учительница неторопливо и вежливо проводила завуча до двери, сказала: -- Прекрасно! -- и неторопливо уселась за свой стол. Она говорила тихо. Так тихо, что никто не решался разговаривать -- даже шепотом. Она смотрела на каждого такими спокойными глазами, что многие поняли сразу: с ней шутки будут плохи. А кто не понял сразу, тот понял через пятнадцать минут. Сначала Дора Абрамовна сделала перекличку. Закрыла журнал, а сверху положила очки. Без очков ее глаза стали меньше, но остались пристальными и такими, будто она видит, что у каждого за спиной. -- Березовский, что было задано на прошлом уроке? Березовский встал с ужасным грохотом, а Тося Матвеева пискнула синичьим голосом, потому что новая учительница вызывала Березовского, глядя прямо на Березовского, а не на Баландину или на кого-нибудь еще на букву "б" или другую букву алфавита! Конечно, Березовский не помнил, что было задано на прошлом уроке -- пять недель назад то есть. И Дора Абрамовна посадила его и сказала очень тихо: -- Прекрасно... -- а потом: -- Тогда вы, Матвеева. Тося даже не покраснела, так она была изумлена странным поведением новой учительницы. Вы только подумайте, последний урок был, когда еще о ледоходе не думал никто, а сейчас все без пальто бегают! И надо помнить, что было задано на то-о-ом уроке! -- Садитесь, Матвеева... -- сказала Дора Абрамовна. -- Может быть, Садов помнит? Так она спросила человек десять, и все не открывая журнала, и никто не помнил, естественно, что было задано на том уроке. Зато все запомнили, что Дора уже знает их всех в лицо и по фамилии. Но саму Дору Абрамовну ничто не могло пронять. Даже общее восхищение ее памятью. Она подняла очки с журнала и вызвала по алфавиту всех. От Аленького до Яковлевой. Тихим голосом. И всем поставила д в а. Кроме Кати Гайдученко. Поначалу никто не испугался. Все думали, что новая учительница только делает вид, что ставит в журнал двойки. Но после повторения пройденного, перед самым звонком, Дора Абрамовна предупредила, обводя класс выпуклыми глазами: -- Предупреждаю... Тем, кто получил двойку, не приходится рассчитывать на хорошую оценку за четверть. Тройка, не более. Получалось так, что весь седьмой "Б" получит за четверть тройку по физике! Правда, кроме Гайдученко. Затиснутая в угол, между Ушинским и фикусом, Катя в тысячный раз вспомнила этот несчастный день, когда она совершила две ошибки. Первая -- сдуру призналась, что помнит заданное бывшим физиком Иван Иванычем, уехавшим в Новосибирск. Вторая -- что она обещала перед всем классом получить двойку по физике и сравняться со всеми: чтоб у всех было по двойке. И тогда Доре придется эти двойки аннулировать. Так выразился Толя Шведов, классный умник и стратег. Витька Аленький утверждал, что Катя влюблена в Тольку. Неправда! Но болтовня Аленького не имела отношения к Катиным мукам. Дора появилась месяц назад. Прошло с тех пор целых восемь уроков физики и еще три дополнительных. Она получила еще две пятерки, а двойки получить не удалось ни одной. -- Ну, Гайдученко? -- спросила Тося голосом завуча Шахназарова. -- Ну, Гайдученко, что будем делать? Гай-ду-чен-ко! Катя невольно засмеялась. Тося стала красной, как снегирь. -- Так я и знала, что ты забоишься, Катька! -- Неправда! -- сказала Катя. Обычно этого хватало. Если Катя говорила свое "неправда", никто обычно возразить не смел, чтобы не схлопотать леща или тычка. Но чаша терпения класса переполнилась, как сказал тот же Шведов. А Тося Матвеева всегда первой показывала, в каком состоянии находится эта самая чаша. Тося не отступила ни на шаг и только пожала плечами. -- Неправда? Не боишься? А почему ты сегодня не сказала, что вот урока не знаю и ставьте мне двойку? Почему? Зубрила! Приходилось вступать в переговоры. Под фикусом, каучуконосным деревом, доставленным на Урал неведомо откуда. Кажется, из Южной Америки. -- Ну хорошо, -- сказала Катя, -- побоялась. А ты бы не побоялась Доре соврать, когда она смотрит? -- Катя показала, как Дора смотрит настойчивыми неблестящими глазами. -- Говори, так или не так? Тося поймала свой рыжий локон, пожевала веснушчатыми губами. -- Ну, предположим. А зачем ты зубрила? Обещала физику не учить? Обещала? -- Антонинушка, -- сказала Катя проникновенно, -- физику-то я не учила вот ни настолечко. Я так запомнила, на уроке. -- Зако-о-он Кирхгофа? Запомнила? Ну уж нет... Согласись, что врешь! -- Тоське очень нравилось слово "согласись", и она совала его ни к селу ни к городу. -- А ты согласись, что Дора отлично объясняет. -- Ну, соглашусь. Она же доцент! -- сказала Тося и с уважением посмотрела вверх, на третий этаж -- в учительскую. -- Но все равно закон Кирхгофа запомнить без зубрежки невозможно. Катя тоже не знала хорошенько, кто такой "доцент". Помладше профессора, кажется. Всех в школе прямо потрясло, что доцент Салтанова, преподаватель института, начала еще учить и в школе. "Говорит, что невыносимо скучает по детям, удивительно!" Это Катя подслушала, когда относила в учительскую сумку, забытую географичкой. -- Она замечательно объясняет! -- оправдывалась Катя. -- Невольно запоминаешь, совершенно невольно! Помнишь, как она сказала про фикус? Что он -- каучуконос и из него делают резину для изоляции? Тося потрогала крепкий лист и сказала плаксиво: -- Да-а, мне бы твою па-амять... -- но тут же справилась со своей минутной слабостью. -- Вот что, Гайдученко. На следующем разе -- контрольная. (Катя сдержалась, не поправила "в следующий раз".) Контрольная!.. Ты ее напишешь на двойку. Понятно? -- Понятно, -- мрачно сказала Катя. Возразить было нечего. Из школы Катя пошла одна-одинешенька. Она прошла через школьный участок и, постепенно прибавляя шагу, миновала новые дома -- высокие, вкусного кремового цвета -- и побежала вниз, к оврагу, по деревянным тротуарам. Здесь начинался старый город, строенный из кедра и ели, с крытыми дворами и сарайчиками на столбах. Во дворах, под щелястыми крышами, задыхались от злости собаки. Катя говорила всем собакам по очереди: "Ну, песик, что ты!.." Собаки словам не верили и грозились поймать и разорвать на части. Почти такими же несговорчивыми были здешние мальчишки. Уборщица тетя Паня называла их непонятно, зато выразительно -- "оторвыши". Этих белоголовых сероглазых мальчишек со странным окающим говором влекло к институтскому городку так сильно, будто они -- железные светленькие опилочки, а институт -- постоянный магнит. И тем сильнее и ревнивее они отстаивали свои права старожилов-уральцев против всех понаехавших из Москвы, Киева и других столичных городов. Мальчишкам из Катиной школы не стоило показываться в старом городе -- не стоило, и все. Девчонок здесь не трогали. Но и друзей здесь у Кати не было. И шла она не в гости, а к речке, протекавшей через старый город, по Зимнему оврагу и дальше, в тайгу, мимо бетонного забора института. Там берег обрывался отвесно и лежали большие камни прямо посреди речушки. Большие светлые каменья, глыбы песчаника, твердого, если об него стукнуться, и мягкого, если поцарапать его железом. Бабушка Таня называла их "скельки", то есть скалы, по-украински. Катя про себя говорила: "Пойдем-ка мы на скельки". Это было хорошее место. Мальчишки сюда не забредали. Рыбачить они ходили вверх по реке, на Верхние Камни. А тут были Нижние Камни, и прямо к обрыву выходили квадратные столбы институтского забора, и желтоватая глинистая вода журчала между скельками. Сиди и думай. Или прыгай с глыбы на глыбу. Сегодня не было настроения прыгать, а было настроение думать. Катя пробралась на середину реки. Залезла на Полудыньку -- глыбу, похожую на половину дыни, -- уселась на портфель. Не только для удобства. Весной был случай: она задумалась и уронила портфель в воду. Теперь можно было подумать о физике, о контрольной и о делах вообще. Дела были грустные. Двойки за контрольную Катя не боялась, если брать двойку как самостоятельное явление. Она с удовольствием повторила про себя: "Двойка как самостоятельное явление". Значит, сама по себе плохая оценка -- чепуха. Но мама и бабушка Таня в особенности не привыкли к тому, чтобы их дочь и внучка получала плохие оценки. К пятеркам они привыкли, а не к двойкам. -- И зачем я их так избаловала? -- спросила Катя. 2. НЕГР С ЭТИКЕТКИ Вздохнув, Катя посмотрела на камни. Они были светлые поверху и темные в воде. Под самой Полудынькой неподвижно стоял, работая хвостом против течения, щуренок. Солнце еще светило в овраг, и горячий воздух дрожал, поднимаясь от камней. За забором простучали крепкие шаги -- сменялась охрана. И вдруг... И вдруг дрожащий воздух побелел, как молоко, и задрожал еще сильнее. Неприятно заныло под ложечкой и стало совсем ничего не видно -- ни камней, ни солнца, ничего, совсем-совсем ничего: светло, и ничего не видно. "Ну и туман!" -- пробормотала Катя, таращась в светлую темноту. Ей показалось, что туман приподнял ее над камнем. Она схватилась за портфель. Портфеля не было. Катя пискнула: "Мама!" Туман ответил гулким вздохом. И она очутилась в комнате. В чужой комнате. Она стояла посреди комнаты, закрыв глаза. Огляделась и поскорее опять зажмурилась. Но так оказалось еще страшнее: стоять и ждать. "Я просто заснула. Странный сон! Так можно и в воду упасть", -- подумала Катя и приоткрыла один глаз. Прямо перед глазом сверкнуло что-то блестящее, золотисто-коричневое, с цветными пятнами. Похожее на огромную коробку шоколадных конфет. Ресницы мешали смотреть, и она открыла второй глаз. Перед ней было сложное сооружение из коричневого дерева, блестящих латунных труб и зеркал. Высокий деревянный барьер, весь полированный, как гардероб, отгораживал трубы и зеркала от комнаты, а перед барьером стояли в ряд высокие табуретки. Круглые, выпукло обшитые красной кожей с черным узором. "Это винный магазин", -- подумала Катя, потому что по всей высоте стены за барьером, на фоне зеркал, стояли бутылки. Сотни бутылок! Длинные и узкие, пузатенькие, квадратные и многогранные, черные и прозрачные, но все с яркими этикетками и иностранными надписями. Кроме того, на самом барьере стояла квадратная большая бутылка -- отдельно, как генерал перед строем войск. На пламенно-розовой этикетке был изображен толстый белозубый негр, а под негром была английская надпись. Катя прочла: "Rum Jamaika". Непонятный сон с бутылками, смеющимся негром и "Рам Джамайка". Катя знала, что все люди в подобных случаях щипали себя за руку. Чтобы убедиться, сон или не сон. А ну... Щипок вышел крепкий, но сон продолжался. Толстый негр смотрел на Катю насмешливо. Она поскулила: "Ой-ой-ой-о-о-ой-й!" Затем топнула ногой и подергала себя за косичку. Все было напрасно. Никакие меры не действовали. Тогда Катя решила, что глупо стоять и смотреть на бутылочное войско, и решительно повернулась к нему спиной. Комната была отличная. Мама сказала бы: "Мечта!" Папа, конечно, не обратил бы внимания, а просто уселся в кресло с "Нейчер" или другим ученым журналом в руках. А Кате очень понравилось длинное низкое окошко во всю стену, и низкие кресла, и столики с большими фарфоровыми чашками на каждом. На серых -- нет, на серебристо-серых стенах висели яркие картины, изображавшие неизвестно что. А на полу лежал огромнейший ковер, мягкий, как подушка, и шагов не было слышно. Как во сне. Она бродила от стены к стене, рассматривая картины. Кругом все было тихо. Воздух теплый, свежий, с запахом табака и хвои. Перед окном по траве гулял важный скворец. Катя подошла и стукнула ногтем по стеклу. Скворец не обратил на нее внимания. Он гулял с большим достоинством. Она постучала еще. Скворец как бы невзначай повернулся спиной к окну. "Какой задавака!" -- проговорила Катя и вдруг поняла, что в комнате кто-то есть, кроме нее. Она повернулась так быстро, что коса ударилась о стекло. Ой! Негр с этикетки стоял перед барьером. Толстенный -- здоровенный негр в белом костюме и синем фартуке смотрел на Катю. Улыбку он оставил там, на этикетке. Катя прижалась спиной к стеклу. Крик застрял в ее горле -- так стало страшно! Страшнее всего -- бутылка с тем негром исчезла с барьера, а стакан, стоявший рядом, остался! Негр покачал головой и заговорил по-английски. Катя ничего не поняла с перепугу и еще потому, что он говорил быстро, сливая слова. Но приходилось отвечать. -- Good morning, sir. Repeat, please, what have you said, -- сказала она, что значило: "Здравствуйте, сэр. Пожалуйста, повторите, что вы сказали". -- Как сюда попала юная леди? -- переспросил негр с этикетки. Правую руку он прятал за спину. -- Мне тоже хотелось бы знать об этом, -- ответила Катя с отчаянием. -- Я очень сильно удивлена. -- О-а! -- сказал Негр, покачивая огромной круглой головой. -- Маленькая мисс не похожа на воровку, но мне придется вызвать полицию. Тогда Катя наконец заплакала. Она презирала плакс, и все равно из глаз посыпались слезы. Этого никто бы не вынес! Согласитесь -- никто! Ведь только что она сидела на Полудыньке! Что случилось, что же такое случилось? И еще -- полиция!.. Она постыдно ревела, прикрываясь рукавом. Негр заметно растерялся -- Катя следила за ним поверх рукава -- и вытащил правую руку, спрятанную за спиной. От изумления Катя перестала реветь. Вот куда пропала бутылка "Рам Джамайка" -- негр прятал ее, а сейчас вытащил и отхлебнул прямо из горлышка, закатил глаза и причмокнул. Он мастерски закатывал глаза, как кукла, если отломить грузик, подвешенный к ее закрывающимся глазам... Глаза закатывает! А она стоит здесь, и ее хотят сдать в полицию! Негр присел перед ней на корточки, обтянул фартук вокруг колен. Маленький его двойник смеялся на розовом квадрате этикетки. -- Как попала мисс в такую нехорошую компанию? -- задумчиво спросил Негр. -- Не знаю! -- всхлипывала Катя. -- Я не знала, что вы -- плохая компания, я сюда не хотела абсолютно! -- Мисс говорит по-английски, как иностранка. -- Это вы -- иностранец, сэр, а я советская... -- О-а! Мисс живет в русском посольстве? В Лондоне? "Какой дуралей! -- подумала Катя. -- Он пьяный, наверное, от своего рома с Ямайки и все путает". Но в то же время снизу, по ногам, на нее пополз новый страх. Раньше был удивленный страх, а теперь -- холодный, как вода в речке. -- Это... это Англия? -- Конечно! -- сказал негр. -- Англия?.. Негр сложил губы трубкой и покачал головой, подозрительно рассматривая Катино школьное платье, фартук и красный галстук, едва заметный над высоким фартучным нагрудником. Неизвестно, кто из двоих удивлялся больше. -- Как называется это место? -- Лучше бы мисс не притворялась и рассказала Джошуа все как есть. -- Я абсолютно не притворяюсь! Даю вам честное слово, я не знаю, как здесь очутилась! -- Мисс, -- строго сказал Джошуа, -- лгать грешно. -- Я не лгу! Негр опять закатил глаза. У него было доброе лицо, и губы совсем не такие толстые, как на картинках. Он, кряхтя, разогнулся во весь рост и сверху посмотрел на Катю, расправляя синий фартук. -- Хотелось бы мне знать, кто заманил такую хорошенькую юную леди в шайку. Он так и сказал "gang" -- шайка, банда! Катя вдруг догадалась, какого признания он добивался. Он подумал, что Катя влезла через форточку, как Оливер Твист или Маленький оборвыш. У них в Англии так принято среди воров, прочтите какую угодно книжку... -- Неправда! У нее прыгали губы. Как теперь объяснить и кто ей поверит? Разве она хотела пробираться в их Англию? Она пришла в такое отчаяние, что негр сам испугался, поставил бутылку и начал уговаривать: -- Сядьте вот сюда, мисс, пожалуйста, я очень вас прошу... Катя мотала головой и твердила: -- Нет! Я не воровка!.. -- Как зовут маленькую леди? -- хлопотал негр с этикетки. -- Успокойтесь, мисс. Джошуа не даст вас в обиду. Как вас зовут? -- Катя, Кэтрин... -- Расскажите Джошуа все, мисс Кэтрин. Вот платок, он чистый. Катя отказалась от платка и попробовала рассказать все по порядку. Она всхлипывала, сбивалась и сама с

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору