.
   Она подошла к нему совсем близко.
   - Вы очень смелый человек. Как вы смогли вытащить меня из  депутатской  в
Шереметьево, я до сих пор не могу понять.
   - Это я от страха был таким отчаянным. Убегать всегда легче.
   Она улыбнулась. Дронго уловил аромат ее духов. Он был первым  мужчиной  в
е„ жизни  после  Багирова,  который  умел  быть  тактичным,  внимательным  и
сильным. И умным. А самое страшное, между ними была разница почти в двадцать
лет. И не в пользу Багирова.
   - Вы живете не в Москве? - спросила она.
   - Нет.
   - И вы хотите уехать отсюда?
   - Хочу.
   - Домой?
   - Да.
   - Наверное, у вас красивая жена, - печально сказала она.
   Он улыбнулся е„ наивной уловке, но ничего не сказал.  Не  нужно  говорить
этой красивой девочке, что он не женат. Это будет  только  иллюзия  свободы.
После смерти Натали он знает, что ему нельзя быть рядом с женщиной. Он,  как
неразорвавшийся снаряд, который рано или поздно взрывается,  разрывая  всех,
кто находится рядом с ним. Ему нельзя иметь слишком близкого человека. Он  -
Дронго. Бывший эксперт специального  комитета  ООН.  Лучший  аналитик  среди
профессионалов подобного класса.
   Его фотографии есть в Лондоне и Тель-Авиве, Москве и Пекине, Вашингтоне и
Париже. Он человек без имени и без национальности. Он гражданин мира и самый
несчастный человек на Земле. У него нет Родины, в которой он родился. У него
нет жизни, о которой можно  рассказывать.  Он  человек-легенда,  возникающий
неведомо откуда и уходящий неведомо куда. И поэтому он ни за что на свете не
скажет этой красивой девочке, которая смотрит на него, широко  раскрыв  свои
изумительные глаза, что у него нет жены. И никогда не было.
   По телевизору по-прежнему передавали  события  последнего  дня.  В  конце
выпуска диктор  сказал  почему-то  повеселевшим  голосом,  что  война  мафии
продолжается. Он сказал об  этом  так  радостно,  словно  передавал  прогноз
солнечной погоды на  сегодняшний  день.  Показали  труп  Хаджи  Асланбекова,
расстрелянного  вчера  у  своего  дома.  Показали  труп  Артура   Саркисяна,
погибшего во время взрыва своего автомобиля. И в заключении диктор сказал:
   - А теперь новости культуры.
   На экране почему-то появился портрет... Рафаэля Багирова.  Зоя  испуганно
вскрикнула. А диктор трагическим голосом сообщил, что вчера в Лондоне  после
тяжелого   ранения   скончался   всемирно   известный   скульптор,   лауреат
Государственных  премий...  -  он  еще  долго  перечислял  звания  и  титулы
погибшего, а Зоя, стоя перед телевизором и  раскрыв  рот  от  ужаса,  мотала
головой, повторяя одно и то же слово:
   - Нет... нет... нет...
   Выпуск  новостей  кончился.  Пошла  реклама.  Дронго  молча  стоял  перед
телевизором, словно оцепенев. Он  понимал,  как  мог  умереть  от  "тяжелого
ранения" уже встававший и ходивший Багиров. Сомневаться не  приходилось.  На
всякий случай убирали всех, кто мог знать о списках. Всех без исключения.  И
эти преступления, как и десятки других громких преступлений в России, должны
были  навечно  остаться  нераскрытыми.  Потому,  что   невозможно   раскрыть
преступление, если его совершают те,  кто  должен  в  силу  своих  служебных
обязанностей раскрывать  это  преступление.  Стопроцентная  нераскрываемость
возможна только при этом, единственном варианте.
   Он шагнул наконец к телевизору и отключил его.  Затем  подошел  к  Зое  и
обнял е„ за плечи.
   - Нам нужно быстрее отсюда уходить, - сказал он,  -  как  можно  быстрее.
Может, у нас уже не осталось времени.
   Она  смотрела  на  него  непонимающим  взглядом.  Она  действительно   не
понимала, о чем ей  можно  говорить  в  такой  момент.  Зоя  была  словно  в
прострации.
   - Быстрее! - закричал он, словно к ним снова бежали  люди,  как  тогда  в
Шереметьево. - Выходи. Я возьму твою сумку.
   Он схватил е„ сумку, выталкивая женщину за дверь.
   - Ключи! - крикнул он. - Дай ключи. Она вытащила из сумочки ключи, но, не
удержав их в руках, уронила на пол. Он бросился поднимать их. Она  стояла  и
смотрела, словно окаменев. Дронго запер замок.
   - Идем.
   В этот момент открылась соседняя дверь. Он выхватил пистолет  и  наставил
его на выходившую из квартиры невысокую полную седую женщину.
   - Стоять, - закричал Дронго, - стоять на месте! Соседка испуганно  охнула
и замерла, в ужасе глядя на пистолет. Зоя молчала.
   Дронго нажал левой рукой кнопку вызова лифта.
   Соседка с ужасом следила за ним. На этаж пришел лифт, и Дронго  обернулся
к Зое.
   - Входи! - закричал он, - быстрее.
   Втолкнув е„ в лифт, он вошел следом. Створки сошлись. Соседка повернулась
и бросилась к окну. Она не совсем поняла, кто этот человек. То ли он  спасал
Зою, то ли просто е„ грабил. Внизу стояли белые "Жигули".  Соседка  смотрела
вниз и видела, как из подъезда их дома выбежали этот безумный мужчина  и  е„
милая девушка-соседка. Правда, про не„ говорили разные гадости, но никто  не
видел ни одного мужчину у е„ квартиры.
   - Что случилось? -  тревожно  спросил  Иваницкий,  увидев  подбегающих  к
автомобилю Дронго и Зою.
   - Умер Багиров, - сказал Дронго, вталкивая Зою на заднее сиденье.
   - Как умер?  -  не  понял  Иваницкий  и  только  потом,  осмыслив  слова,
сказанные Дронго, с понятным волнением спросил:
   - Когда?
   - Вчера в Лондоне. Было официальное сообщение. В газетах, наверно,  есть,
- Дронго сел рядом с Иваницким на переднее сиденье.
   - Нужно будет взять сегодняшние газеты. Там киоск, - показал Иваницкий.
   Старушка сверху все-таки решилась позвонить  в  милицию.  Она  отошла  от
окна, взяла трубку телефона и, снова подойдя к окну,  посмотрела  на  улицу.
Потом набрала две цифры вызова милиции. Внизу завели "Жигули".  Кажется,  их
там двое. Или трое?
   - Слушаем вас, - раздалось в трубке после характерного щелчка.
   Соседка открыла рот, чтобы рассказать о  случившемся,  и  в  этот  момент
раздался страшный взрыв. Посыпались стекла из окон нижних этажей. Соседка  в
ужасе смотрела вниз, забыв, кому и зачем она звонила.
   - Говорите, - строго попросил требовательный голос в трубке.
   Внизу бушевало пламя.  Со  всех  сторон  бежали  люди,  кричали  женщины,
плакали дети.
   - Вы будете говорить? - спросил в очередной раз строгий голос.
   - Буду, - смогла выдавить из себя перепуганная женщина, - у нас случилось
несчастье. Взорвалась машина.

Сообщение ИТАР-ТАСС
   В пятницу на своей даче на Рублевском  шоссе  под  Москвой  на  пятьдесят
пятом  году  жизни  от  сердечного   приступа   скончался   бывший   Министр
безопасности России Виктор Баранников, первый главный  милиционер  России  и
дважды защитник Белого дома. Виктор Баранников был похоронен  в  понедельник
на Ваганьковском кладбище.

Сообщение ИТАР-ТАСС

   Указом Президента назначен новый Директор Федеральной службы безопасности
России.

Сообщение ИТАР-ТАСС

   Указом Президента заместитель Директора Федеральной  службы  безопасности
назначен Первым заместителем Директора Федеральной службы безопасности.




    Чингиз АБДУЛЛАЕВ
    ДРОНГО
    ГОЛУБЫЕ АНГЕЛЫ


    ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru


Анонс

   Эксперт-аналитик Дронго живет в ожидании телефонного звонка. Каждый день,
каждый час. На этот раз его вызвали в США. Целая цепочка загадочных  убийств
и никаких следов. Но Дронго знает: преступник всегда оставляет  следы,  даже
если он человек-невидимка...

ЧАСТЬ I
ВСТРЕЧА

   Преступные организации, организующие торговлю и  контрабанду  наркотиков,
располагают самыми современными техническими средствами,  хорошо  налаженной
агентурной сетью и большим, разветвленным штатом исполнителей. Борьба с ними
в современных условиях становится еще более тяжелой, чем раньше.
   Из доклада Постоянного комитета экспертов по предупреждению  преступности
и борьбе с ней при Экономическом и социальном совете ООН

Белград. День первый

   Самолет взял курс на Белград. Привычно  гудели  моторы,  заглушая  другие
шумы. Пассажиры дремали в своих креслах.  Приветливые  стюардессы  разносили
чай, кофе, соки.
   - Кофе, месье? - обратилась одна из них к пассажиру, сидевшему в  третьем
ряду.
   - Да, пожалуйста. - Он кивнул головой, улыбаясь. Крепкий обжигающий  кофе
сейчас пьют не только на его родине, и он не видел причины  отказываться  от
него здесь, далеко от родного города. Шарль Дюпре - так теперь его зовут.  И
это  имя  будет  с  ним  в  течение  всего  дежурства.  Собственно   говоря,
региональные инспектора сменяются два  раза  в  год  -  так  изнурительна  и
невероятно тяжела их работа. "Больше не выдерживает практически никто, если,
конечно, дотягивает до конца срока, - подумал Дюпре. - Из пяти  региональных
инспекторов, дежуривших  до  меня,  только  двое  вернулись  домой.  Что  за
проклятый сектор "С-14"!" Вот и сейчас он летит  на  место  раньше  времени.
Дюпре вспомнил - в шифровке особо обращалось  внимание:  посланный  до  него
региональный инспектор с двумя помощниками исчез и  до  сих  пор  не  подает
никаких известий, что категорически запрещено уставом.
   Он достал паспорт. С фотографии на него смотрело лицо  молодого  человека
лет тридцати - тридцати пяти. Округлый подбородок, добродушные карие  глаза,
модная прическа делали его меньше всего похожим на суперагента,  которым;  в
сущности, он никогда себя не считал.
   Люди, подобные ему, всегда избегали громких фраз, как  не  любили  вообще
много говорить, потому что сама работа не  располагала  к  словоблудию,  но,
когда они возвращались домой, наступал феномен "реанимации", как его шутливо
называли инспектора. Дюпре дежурил уже дважды, правда, в  других  квадратах,
но каждый раз, возвращаясь домой усталый и счастливый, он, как и другие,  не
хотел быть один. Потребность простого человеческого общения, когда  не  надо
лгать  и  изворачиваться,  хитрить  и  приспосабливаться,   быть   предельно
внимательным и  настороженно  следить  за  своими  собеседниками,  была  так
велика, что ее не могло заглушить даже огромное чувство усталости.
   Шарль помнил свое первое дежурство. Новичков, как правило, не посылали  в
трудные  районы,  понимая,  сколь  сложна  будет  такая  работа   даже   для
профессионалов, очутившихся  в  незнакомой  обстановке.  Обычно  инспекторам
давали двух-трех помощников для более успешного ведения  дел.  Но  тогда,  в
первое его дежурство, помощников у Дюпре не было - район считался  спокойным
и тихим.  Если  не  считать  двух-трех  "мелких  происшествий",  можно  было
докладывать, что первое дежурство прошло спокойно. Во всяком случае, в своем
отчете он так и указал, "забыв", что во время этих "мелких происшествий"  он
был ранен в кисть левой руки. Подробности своего ранения  Дюпре  предпочитал
не вспоминать, но региональный комиссар, узнавший об этом (до сих пор  Шарль
не знал, каким образом), сделал ему замечание за излишнюю горячность. Второе
дежурство было куда более трудным, но на этот раз все обошлось благополучно,
хотя эти шесть месяцев были не самыми лучшими в жизни Дюпре.  И  вот  третье
дежурство. Сектор  "С-14".  Когда  он  узнал  об  этом,  прочитав  шифровку,
почувствовал гордость. Туда  посылали  только  самых  подготовленных,  самых
опытных. Одним из двух вернувшихся из этого ада  был  сам  Зигфрид  Мельцер,
ныне региональный комиссар в Северной Америке. И вот теперь его очередь.
   Значит, будем работать, привычно подумал Шарль.  Люди,  посвятившие  себя
этому опасному делу, подобно Дюпре, не думали о  наградах;  сама  жизнь  без
приключений казалась им пресной и скучной. Едва вернувшись с  задания  и  не
успев толком отдохнуть, они снова тянулись туда,  где  опасности  заставляли
сжимать нервы в пучок, где жизнь так бешено пульсировала и не  очень  дорого
стоила. Это не было парадоксом. Подобно наркоманам, раз вкусившим "прелесть"
небытия, подобно альпинистам, раз покорившим  вершину,  они  снова  и  снова
отправлялись в неведомое, потому что чувствовали - иначе  они  уже  жить  не
могут. Человек, по-настоящему полюбивший хоть раз в жизни,  не  сможет  жить
без любви. Человек, однажды  задышавший  полной  грудью,  не  сможет  дышать
вполсилы. Человек, испытавший силу жизни на краю пропасти, должен  постоянно
ходить по этому краю,  утверждаясь  в  собственных  силах  и  увлекая  своим
примером других.
   Так и Дюпре. Смысл своего существования он видел  в  этой  жизни,  полной
неведомой прелести и очарования. Он, вот уже двенадцать лет рискующий жизнью
сначала в органах контрразведки своей страны, затем в  рядах  "голубых",  не
мог и представить, что бы делал, не будь вдруг этой работы.
   Их немного. Совсем мало. Но они всегда идут и побеждают. На смену  одному
приходит второй, третий, четвертый... Даже ценой жизни, но они торжествуют в
споре со своими убийцами потому, что их сменяют другие. Они защищают  правое
дело и потому всегда побеждают. Но  победа  достается  им  нелегко.  Слишком
часто в страну, где они живут, в  город,  где  их  ждут,  приходит  короткая
записка: "Примите соболезнования",  слишком  большую  цену  платят  "голубые
ангелы" и сотрудники Интерпола. И слишком дорогая  плата  -  их  собственные
жизни - становится безмерно малой  величиной  в  сравнении  с  безопасностью
всего человечества.
   "А все-таки "С-14", - вспомнил Дюпре. - Гордость  гордостью,  -  вздохнул
он, - но жизнь, что ни говори, совсем неплохая штука, и отдавать  ее  просто
так не особенно-то хочется".
   "Наш самолет идет на посадку. Желаем  вам  всего  хорошего",  -  объявила
стюардесса  на  нескольких  языках,  и  в  салоне  сразу  наступило  дружное
оживление. Пассажиры  заулыбались,  задвигались,  защелкали  ремнями,  стали
перекладывать газеты, журналы, книги в  свои  сумки.  Яркое  солнце  било  в
иллюминаторы, и мягкий желто-голубой солнечный свет  разливался  по  салонам
самолета. Дюпре щелкнул ремнями. Самолет, плавно снижаясь, пошел на посадку.
Белград. День второй

   Все гостиницы имеют свой специфический запах, который остается в сознании
на всю жизнь. Запах крахмала, которым пахнут  простыни  и  наволочки,  запах
старых линяющих ковров и что-то неуловимо напоминающее запах моли  и  старой
древесины.
   Порой можно ощутить терпкий запах человеческого тела. Но если каждый  дом
имеет свой, особый, неповторимый аромат, то здесь, в гостинице,  кажется,  и
люди одинаково пахнут.
   Дюпре занимал 1409-й номер в гостинице "Сербия". Ему давно нравилась  эта
гостиница. Во-первых, она стояла несколько в стороне от оживленного  центра;
во-вторых, автобусные остановки были рядом с  гостиницей;  в-третьих,  здесь
всегда бывали туристические группы, которые менялись почти ежедневно, и одно
чье-то лицо нельзя было сразу запомнить; в-четвертых, с  этой  гостиницей  у
Дюпре были связаны и личные приятные воспоминания.
   Однако сейчас было не до воспоминаний. Он живет здесь уже второй  день  и
не получает  пока  никаких  указаний.  Вчера  вечером  он  снова  побывал  у
Народного музея, но безрезультатно. Сегодня он пойдет в третий раз и  снова,
как и вчера, в восемь вечера будет ждать своего связного. Это была еще  одна
трудная часть их работы - умение  ждать.  От  нее  зачастую  зависело  очень
многое, и Дюпре никогда не торопил время. Телефонный  звонок  вывел  его  из
задумчивости.
   - Господин Дюпре? - послышалось в трубке.
   - Да, - помедлив, подтвердил он.
   - Вас беспокоит портье. Пожалуйста, спуститесь вниз. Вас здесь ждет  один
человек.
   - Меня? - удивленно переспросил Шарль.
   - Да, господин Дюпре.
   - А... Сейчас спущусь... - "Странно, очень странно. Кто  еще  меня  может
здесь ждать?" - подумал Шарль, вставая с кровати. Затянуть галстук и  надеть
пиджак было делом одной минуты. Дюпре уже взялся за дверную ручку, когда ему
показалось, что в коридоре слышен какой-то шорох и чьи-то быстрые  шаги.  Он
неслышно отступил назад, тихо взял туфли и, бесшумно приставив стул  к  краю
двери, взобрался на него, стараясь встать так, чтобы в любом  случае  суметь
отскочить в комнату.
   Над дверью была стеклянная перегородка. Почти все номера в гостинице были
такими. Дюпре неслышно прильнул к  окну,  успев  за  какие-то  доли  секунды
осмотреть коридор. Буквально в трех  метрах  от  него  двое  мужчин,  подняв
пистолеты, целились ему в лицо. Его реакция оказалась  безупречной.  Он  был
уже на полу, когда осколки стекла  посыпались  ему  прямо  на  голову.  "Вот
подонки,  -  невесело  усмехнулся  Шарль,  -   профессионалы.   Стреляют   с
глушителями, чтобы ничего не было слышно".  Раздалось  еще  несколько  сухих
щелчков, очевидно, на этот раз они решили изрешетить дверь.
   "Интересно, что я буду делать,  если  они  попытаются  войти,  -  подумал
Дюпре. - Оружия-то у меня нет".
   Но за дверью было тихо. "Так, - размышлял Шарль, - значит,  они  пока  не
знают, что у меня нет оружия, и боятся войти. А может,  убрались.  Вряд  ли.
Пока не увидят труп, не уйдут. -  Он  приподнял  голову.  -  Что  ж,  начало
великолепное. Кажется, это только завтрак, а обед мне еще предстоит".  Дюпре
пополз к телефону и набрал номер.
   - Да, - послышался голос.
   Уже услышав голос, Шарль мог бы со спокойной совестью положить  трубку  -
это был явно не голос  первого  "портье",  но  он  решил  на  всякий  случай
проверить все до конца.
   - С вами говорят из 1409-го номера. Моя фамилия Дюпре. От вас звонили  ко
мне в комнату минут пять назад?
   - Из 1409-го? Сейчас проверим. Нет, господин Дюпре, вам никто не звонил.
   - Спасибо. Пришлите ко мне, пожалуйста, горничную. - Он  положил  трубку.
Ну что ж, этого и следовало ожидать. Увидев постороннего, они уберутся.  Это
не в их интересах.
   Но кто они и откуда узнали его фамилию и место пребывания?  Налицо  явная
утечка информации. Явная. Как бы там ни было, сегодня ему  обязательно  надо
быть у Народного музея. А может, использовать резервный  канал  связи?  Рука
Дюпре потянулась к телефону. Нет. Надо выяснить до конца с первым вариантом,
а резервный на крайний случай.
   Чьи-то шаги в коридоре. Кажется, женские. Идет спокойно.  Остановилась  у
дверей. Так, вроде бы ругается. Она, наверно, думает, что я от нечего делать
сломал перегородку и искромсал  дверь.  Теперь  надо  спокойно  открыть  ее.
Наверняка те двое уже убрались.  Он  взялся  за  ручку  двери,  прислушался.
Тишина, только  ворчанье  старой  горничной.  Дюпре  рывком  отворил  дверь,
отступая в глубь комнаты. Женщина,  явно  не  ожидавшая  этого,  на  секунду
умолкла, уставившись на Дюпре. Ничего не поделаешь.  Шарль  рывком  притянул
женщину к себе. Та попыталась закричать,  но  уже  через  мгновение  носовой
платок Дюпре сделал эту попытку абсолютно бесперспективной.
   - Я извиняюсь, - чудовищно путая  слова,  произнес  по-югославски  Дюпре,
связывая разорванной простыней  руки  горничной.  -  "Хорошо  еще,  что  она
старая, а то бы подумала, что я пытаюсь ее изнасиловать", - невесело подумал
Шарль. Но в любом случае неприятностей с югославской полицией у него  теперь
будет хоть отбавляй.
   Он окинул взглядом комнату, бережно перенес женщину на кровать,  еще  раз
извинился и тихо вышел из комнаты. Несколько осколков упали  по  ту  сторону
двери. Он осторожно сгреб их ногой в комнату и захлопнул дверь. С  собой  он
взял только маленький чемоданчик.  "Умение  расставаться  быстро  со  своими
вещами - тоже привилегия агента", - вспомнилась одна из заповедей их  школы.
В коридоре ни души. Дюпре, осторожно озираясь, направился к холлу.  Внезапно
в конце коридора кто-то появился.  Один,  нет,  двое,  трое,  пятеро.  Шарль
перевел дух. Туристическая группа. Женщины, дети. Теперь по лестнице вниз, и
как можно быстрее. Выйти надо, конечно, из запасного выхода - он знает здесь
все ходы и выходы.
   Кажется, вышел.  Все  в  порядке.  Берем  немного  правее.  Здесь  киоск.
Спокойнее. Покупаем газету. Пока ничего  необычного.  Вон,  кажется,  такси.
Что-то очень вовремя оно появилось. Пропустим его. Вот второе. Нет, нет, оно
буквально следом за перв