рок, включился в игру, продолжая наблюдать  за
Перловым.
   Тот азартно рисковал, ставя крупные  суммы.  Иногда  выигрывал,  чаще
проигрывал. Но, похоже, только распалялся от этого.  Дронго  осмотрелся.
Перлов ни с кем не общался, но кто-то еще обязательно должен был быть  в
зале: интеллект Перлова был просто  написан  на  лице  -  додуматься  до
микроволнового детектора он бы не смог, для него это непосильная задача.
   Крупный, широкоплечий, ростом почти  с  Дронго,  с  бобриком  коротко
остриженных рыжеватых волос, широким, чуть  сплюснутым  носом,  толстыми
губами, обвислыми щеками, Перлов был похож на немецкого бюргера, разумно
рискующего здесь своими ста марками в день, если вообще садился  играть.
Но Перлов Делал куда большие ставки, и это существенно отличало  его  от
бюргера.
   В один из эпизодов игры  Перлов  случайно  выиграл  довольно  большую
сумму и от радости даже  вскинул  вверх  кулак.  Дронго  в  этот  момент
получил двадцать очков и  почти  не  смотрел  на  карту  крупье.  Перлов
радостно принимал фишки, которые двигал к нему своей лопаточкой  крупье.
Дронго так увлекся наблюдением за Перловым, что не заметил,  как  крупье
показал на свои карты. У него выпало очко. И это, похоже, совсем его  не
смутило. Дронго посмотрел  на  часы.  Игра  шла  уже  двенадцать  минут.
Офицеры должны были управиться за десять.  Значит,  можно  возвращаться.
Дронго еще раз обвел взглядом собравшихся. Никого знакомых,  но  в  зале
должен быть тот, кто его страхует. Попросив  официанта  принести  стакан
воды, он в который раз обвел взглядом  зал  и  поднял  стакан.  И  вдруг
кто-то толкнул его. Дронго чуть обернулся.
   - Простите, - сказал по-английски прошедший  мимо  человек.  Это  был
подполковник  Олег  Пискунов.   Дронго   запомнил   это   узкое,   почти
мальчишеское лицо седого человека в очках. Это был единственно достойный
противник, способный переиграть любого  наблюдателя.  Теперь  Дронго  не
сомневался,  что  утренняя  встреча  Перлова  с  представителем   группы
Груодиса обязательно состоится.

Глава 9

   В Москве шел сильный дождь. Он начался рано утром, как-то  незаметно,
словно раздумывая, стоит ли. Но, начавшись, постепенно вошел во  вкус  и
развернулся  во  всю  мощь  к  полудню,  устроив  грозовой  концерт  над
Белокаменной, рассекая небо молниями, раскалывая громами.
   Даже самый сильный ливень не сумел бы помешать встрече Матюхина и его
гостей. Сегодня решался очень важный вопрос,  и  на  такие  мелочи,  как
плохая погода, никто просто не обратил внимания. К дому, выбранному  для
встречи, гости начали подъезжать к пяти вечера.  Первым  прикатил  Павел
Бурнаков, один  из  лидеров  самого  крупного  московского  объединения,
"держащего"  большую  часть  торговых  заведений  в  нескольких  округах
столицы. По мнению компетентных источников, у него под ружьем было около
двух тысяч человек, и он считался самым крупным московским  авторитетом,
наравне  с  Матюней,  контролирующим  большую   часть   и   подмосковных
группировок.
   Войдя в комнату, он  демонстративно  любезно  поздоровался  только  с
Матюхиным, не  обращая  внимания  на  его  многочисленных  помощников  и
телохранителей. Впрочем, Матюхин ответил тем же, не заметив приехавших с
Бурнаковым людей. Сразу  вслед  за  этим  прибыл  Хромой  Гиви,  который
действительно  сильно  хромал.  Он  не  стал  демонстрировать  нарочитую
любезность, а лишь коротко кивнул обоим, равным ему по силе и влиянию  в
городе. Но, сев за стол,  он  молча  уставился  в  одну  точку.  Матюхин
недовольно пожал плечами и взглянул на часы.
   Должны были подъехать еще двое, но они запаздывали.
   - Может быть, начнем? - раздался гортанный голос  Гиви  Кобахидзе.  -
Все уже собрались.
   - Не все, - возразил Матюхин. - Мы  ждем  представителей  из  Баку  и
Махачкалы.
   - А зачем мы их должны ждать? -  спросил  Хромой  Гиви.  -  Если  они
захотели опоздать, это их личное дело. Мы пришли вовремя и не  хотим  их
ждать.
   - Да, - поддержал Бурнаков, - чего мы ждем? Когда они подойдут, мы им
коротко расскажем о том, что решили. Не они будут нам диктовать,  что  и
как делать. Это наше право.
   - Тогда прошу  всех  выйти  из  комнаты,  -  твердо  заявил  Матюхин,
останутся только уважаемый Гиви и Павел. Охрану остающихся я  гарантирую
лично.
   Бурнаков разрешающе взглянул на своих людей.  Начальник  его  охраны,
бывший офицер КГБ, вышел одним  из  первых.  Он  знал,  что  в  подобных
случаях хозяину лучше не перечить. Следом за  ним  потянулись  охранники
Кобахидзе, от которых несло ароматом французских одеколонов.
   Когда они остались втроем, Матюхин обвел взглядом свой кабинет:
   - Теперь мы можем переговорить.
   - Ты не доверяешь своим людям? - спросил Гиви. Он был высокого роста,
очень худой, с сильно выпирающим кадыком,  который  судорожно  двигался,
когда Кобахидзе нервничал.
   - А ты доверяешь? - огрызнулся Матюхин. - В нашем деле вообще  никому
доверять нельзя. Лучше, если о нашем разговоре будем знать только мы, да
и предателей быстрее найдем, если что.
   Кадык Гиви судорожно  дернулся,  но  он  промолчал.  Тучный  Бурнаков
нахмурился.
   - Почему нет людей из Баку и Махачкалы? - спросил он.
   - Может, задержались где,  -  посмотрел  на  часы  Матюхин.  -  Скоро
подъедут.
   Не волнуйся.
   - Без них наш разговор просто брехня трех людей, - зашипел  Бурнаков.
- Как груз получать будем?
   - Это пусть Гиви решает, - кивнул на Кобахидзе Матюхин,  -  он  товар
должен получить у них и в Москву доставить. А дальше уже наше дело.
   - Зачем так говоришь? - занервничал Гиви.  -  Получается,  что  вы  в
стороне.
   А зачем тогда ты  сюда  позвал  этих  посланцев  с  Кавказа?  Мне  не
доверяешь, да?
   - Хватит, - разозлился Матюхин, - я тебе доверяю.  Иначе  твои  кишки
давно лежали бы на этом ковре. Сам знаешь, зачем нам  нужен  посланец  с
Кавказа, - нужно наладить с ними более прочные связи.
   - Давайте без шухера, - предложил Бурнаков. - Что нужно делать? Зачем
ты нас позвал?
   -  Наши  друзья  в  Германии,  которые  помогали  нам  несколько  раз
размещать товар, попросили за некоторых людей, -  сказал  Матюхин,  -  и
Гиви обещал помочь.
   И чем это кончилось? Двое отказались, а  одного  мы  даже  не  смогли
убрать.
   Матюхин сказал "мы" и этим несколько успокоил Гиви.
   - Но мы нашли вместо них других, - напомнил Гиви, - и  даже  устроили
одного из них туда, куда просили твои друзья. А второй сейчас там живет.
Его документы уже взяли, чтобы оформить на работу. Но  за  это  мне  еще
платить придется.
   - Не придется, -  возразил  Матюхин,  -  я  сегодня  говорил  с  моим
человеком в Германии. Он сказал, что они готовы финансировать  все  наши
действия.
   - Пять тысяч долларов? - засмеялся Гиви. - Большие  деньги  в  Европе
сейчас пять тысяч долларов. Там президент Ширак получает  в  месяц  семь
тысяч долларов.
   А я такую сумму за три часа в казино проигрываю.
   - Они готовы дать по сто тысяч долларов, - строго сказал Матюхин, - а
ты не валяй дурака. Постарайся устроить второго на нужное место.  У  них
должна быть вся информация.
   - Сделаю, - кивнул Гиви. - Что-то твои друзья наглеют. Уже  указывать
нам стали.
   - Они просят, а не указывают.
   - И щедрые такие, - задумчиво сказал Гиви, - почему они столько денег
платят? За информацию? Здесь что-то не так, они нас обманывают.
   - Это не наше дело. Мы обязаны устроить двоих туда, куда  они  хотят.
Если можешь устроить без денег, действуй сам. А деньги положи  в  карман
или проиграй в казино. А еще лучше поделись с товарищами.  -  И  Матюхин
подмигнул Бурнакову.
   - Ты мне зубы не заговаривай, - кадык у Гиви снова  заходил  вверх  и
вниз, - я деньги из "общака" никогда не брал. Сколько нужно,  столько  и
заплачу, но твоих людей устрою. Одного  выгнали  за  пьянство.  Если  он
по-прежнему пить будет, опять выгонят.
   - Значит, ты объяснишь ему, чтобы  не  пил,  -  рассудительно  сказал
Матюхин.
   - А получится? - недоверчиво спросил Бурнаков.
   - Всегда ты, Бурнак, всего опасаешься, - заулыбался  Матюхин,  -  еще
как получится. Сейчас приедут ребята  с  Кавказа  и  все  расскажут.  За
деньги там может получиться все. У нас еще иногда попадаются  идеалисты,
не отягченные умственной деятельностью. А у них таких  идеалистов  давно
нет. Выбили они их, вывели. Одни "мужики" остались.  А  еще  "паханы"  и
"шестерки".
   - Ты меня уму-разуму не учи, - нахмурился Бурнаков, -  молод  еще.  Я
сам все понимаю. Хочу знать, почему такие деньги за пьяницу платят?
   - Откуда я знаю? - рассудительно сказал Матюхин. - Может, они решили,
что он им подходит. Вот и просят, чтобы  в  управление  охраны  включить
грузина, а другого в милицию устроить, на прежнее место работы.
   - Такие деньги, - раздумывая, сказал Бурнаков, - за  эти  деньги  они
могут десять милиционеров купить. А почему-то хотят именно своих людей.
   - Это не наше  дело,  -  рассудительно  сказал  Матюхин,  -  они  нам
помогают. Мы им. И точка. Я вопросов лишних никогда не задавал,  поэтому
так долго и живой хожу.
   - А среди твоих ребят, наоборот, болтуны появились,  -  добавил  Гиви
Кобахидзе, обращаясь к Бурнакову, - если не суки.
   - Выражайся яснее, - встрепенулся тот.
   - У меня три провала было.
   Трижды моих людей ловили, когда они  свой  товар  сюда  привозили,  -
огрызнулся Гиви, - и все три раза о товаре знали твои люди.  А  когда  я
попросил Матюхина принять товар, все прошло благополучно.
   - Ты думай, о чем говоришь, - шумно  задышал  Бурнаков,  -  ты  лучше
среди своих поищи, может, там кто-нибудь решил с "мусорами" снюхаться?
   - Я своих людей знаю, - гордо возразил Гиви, - если суку найду, убью.
Они это знают.
   - А мои, значит,  подумают!  -  закричал  Бурнаков  бабьим  визгливым
голосом. - Ты моих ребят не знаешь! Кто ты такой, что ты так говоришь?!
   - Я знаю, что говорю! - заорал в ответ Гиви.
   - А я говорю, что и среди моих людей все чисто!  Ты  в  другом  месте
поищи, почему у тебя товар пропадает.
   Кадык Гиви взметнулся несколько раз вверх. Ему всегда  казалось,  что
все  намекают  на  его  недавнее  прошлое,  когда  он   был   одним   из
осведомителей КГБ.
   Впрочем, это для вора  было  не  так  страшно,  как  быть  пособником
милиции. КГБ считался оплотом государства, и помогать такой организации,
по непонятной логике многих преступников, было даже  почетно.  Очевидно,
истоки этой логики нужно искать в традициях  сталинских  лагерей,  когда
попадавшие туда  заключенные  делились  на  несколько  категорий.  Самые
опасные и презираемые, разумеется, были политические, которых  одинаково
ненавидели и охранники, и воры. Матерые преступники, убийцы, насильники,
воры считались менее опасными, чем учительница, посмевшая  хранить  дома
запрещенные книги, или философ, осмелившийся в своих  лекциях  упомянуть
забытые имена, или  историк,  честно  рассказавший  историю  гражданской
войны.
   Такие традиции нашли свое отражение  и  во  всех  уголовных  кодексах
славной Страны  Советов.  За  хозяйственные  преступления  расстреливали
беспощадно, а за убийство или грабеж могли дать не  больше  десяти  лет.
Это была политика государства, когда преступления против строя  карались
гораздо строже, чем преступления против конкретных людей.
   Именно  поэтому,  зная,  что  Гиви  Кобахидзе  был   в   свое   время
осведомителем КГБ, его принимали в преступном мире, считая,  что  он  не
запятнал свое воровское ремесло, "честно"  рассказывая  контрразведчикам
об интересующих их иностранцах,  торгующих  валютой  и  наркотиками.  Но
некоторая ущербность в подсознании Гиви все-таки оставалась.
   - Опять, - поморщился Матюхин. - Потом выясним все отношения.  У  нас
работа впереди.
   - Он первым начал, - зашипел Бурнаков.
   - Я про тебя говорил или про твоих людей?
   - Все! - прервал Матюхин. - Кончайте ваши разговоры.
   Словно услышав его слова, в комнату вошел один из его людей.
   - Посланцы прибыли, - коротко доложил он, - с Кавказа.
   - Наконец-то, - обрадовался Матюхин, - давай зови их.
   Через три  часа  автомобиль  Бурнакова  -  серебристый  "Мерседес"  -
подъехал  к  одному  из  домов,  завернул  во   двор.   Впереди   сидели
телохранитель и водитель Бурнакова.
   - Подождите меня здесь,  -  сказал,  тяжело  вылезая  из  автомобиля,
Бурнаков.
   Телохранитель равнодушно кивнул. Они  знали  о  единственной  страсти
хозяина, коллекционировавшего  красивых  женщин.  Бурнаков  оглянулся  и
вошел в подъезд, прошел к лестнице  и,  тяжело  отдуваясь,  поднялся  на
второй этаж. Оглянувшись еще раз, позвонил.
   Дверь открылась сразу. Бурнаков вошел в квартиру.
   - Сыро тут у вас, - сказал, морщась.
   - Ничего,  -  ответил  ему  веселый  голос  невысокого  человека  лет
пятидесяти, - проходи в комнату.
   Бурнаков прошел и тяжело опустился на стул, который жалобно  под  ним
заскрипел.
   - Грязно тут, - неодобрительно прошипел Бурнаков.
   - А жизнь вообще грязная штука, - снова засмеялся хозяин квартиры.  -
Что нового? Провели ваше совещание?
   - Провели, - кивнул Бурнаков, - Матюхин сказал, что говорил со своими
друзьями в Германии. Вернее, со своим связным. Это Перлов, тот самый,  о
котором я рассказывал.
   - Это я помню, - кивнул собеседник. - Что дальше?
   - Он говорил об  их  просьбе.  Они  готовы  заплатить  по  сто  тысяч
долларов, но чтобы двоих людей устроить на работу в местные органы. Там,
на Кавказе.
   -  Сколько  они  хотят  заплатить?  -  осторожно  переспросил  хозяин
квартиры.
   - По сто тысяч, - подтвердил Бурнаков, - я сам вначале не поверил. Но
Матюхин говорит, они согласны на все. Но только чтобы обязательно  обоих
устроить на работу.
   - Их имена, фамилии известны?
   - Я не спрашивал. Было слишком опасно. Один из них  грузин.  Его  уже
устроили в управление охраны. В Тбилиси. Он раньше там работал, но потом
переехал в Минск, а теперь его нашли  и  вернули  в  Тбилиси.  Второй  -
азербайджанец. Он много пил, и его выгнали из  органов  милиции.  Сейчас
его устраивают в Управление внутренних дел Баку.
   - Понятно, - кивнул хозяин, - постараемся найти. Но почему зарубежные
друзья так интересуются именно ими?
   - Не знаю. Они сказали, что заплатят по сто тысяч долларов, и  больше
ничего. Матюхин обещал потом все узнать и нам объяснить.
   - Ладно,  -  хозяин  почесал  подбородок,  -  что-нибудь  покумекаем.
Спасибо за информацию.
   - Не за что. - Бурнаков встал, направился к выходу. Потом обернулся:
   - Ты бы хоть место поменял,  Михеев,  а  то  мои  ребята  подозревать
начнут.
   - Не начнут, - усмехнулся Михеев,  -  твои  ребята  привыкли  к  этим
визитам. А насчет квартиры ты прав. В следующий раз встретимся в  другом
месте, в Измайлове. Будешь туда ездить.
   - Ладно, - вздохнул Бурнаков.
   - Подожди, - остановил его Михеев. - Твой груз  разрешили  пропустить
без досмотра. Черт с тобой, говорят, пусть богатеет Бурнаков.
   Бурнаков расплылся в улыбке. Его маленькие поросячьи глаза засияли от
удовольствия.
   - Вот спасибо! - сказал он. - За это спасибо.
   - А ты должен держать всю ситуацию под контролем, - напомнил  Михеев,
- особенно с этими офицерами. Постарайся узнать еще что-нибудь о них.  И
о зарубежных друзьях Матюхина тоже узнай.
   - Ладно, - кивнул Бурнаков,  выходя  из  квартиры.  Бывший  начальник
уголовного розыска майор Михеев уже несколько лет находился на пенсии. И
последние два года был одним из руководителей опорной сети осведомителей
ФСБ.
   Среди его агентов был и один из самых крупных преступных  авторитетов
Москвы - Бурнаков. Взаимные услуги мафии и контрразведки помогали  обеим
сторонам иметь нужную информацию. Сотрудничество было  взаимовыгодным  и
полезным. После ухода Бурнакова Михеев подошел к телефону. Набрал номер,
не забыв включить дуплексный телефонный преобразователь,  шифрующий  его
разговор и не позволяющий постороннему подслушать.
   - Это я, - коротко доложил он, - встреча состоялась.  Они  платят  по
сто тысяч долларов за каждого из двух офицеров.

Глава 10

   Выйдя из казино, Дронго поднялся к себе в номер. Там  уже  его  ждали
Потапов и Забраев,  успевшие  разместить  технику  в  номере  Перлова  и
проверить его комнату. Как только Дронго вошел в сюит,  Потапов  показал
ему лист бумаги со схемой установки приборов.
   - Ничего не нашли? - спросил Дронго.
   -  Нашли,  -  кивнул  Потапов,  -  под  столиком  мы  нашли  детектор
подслушивающих устройств.
   - Какой тип?
   - "Дорсет". Он  работает  на  любой  частоте  и  полностью  линеен  в
диапазоне обнаружения, - добавил Забраев, - прибор практически не  имеет
мертвых  зон.  А  к  телефону  был  подключен  миниатюрный  детектор   с
вибратором. Его комната неплохо оборудована, как и в "Висбадене". С  ним
работает какой-то профессионал.
   - Я даже знаю, кто именно, -  кивнул  Дронго,  -  они  оба  сейчас  в
казино. Это бывший специалист двенадцатого отдела КГБ.  Он  устроил  нам
встречу в "Висбадене". Очевидно, он  и  здесь  опекает  связного  мафии.
Покажите мне, как вы расставили наши приборы?
   - Вот здесь, наверху, со  стороны  балкона,  за  стеклом,  прикрепили
камеру  наблюдения.  Мы  проверили,  она  нормально  работает,  а   угол
отражения мешает детектору "Дорсет" ее обнаружить, -  показал  на  схеме
Потапов.
   - Понятно, - кивнул Дронго, - что дальше?
   - В розетку под столом  вставили  кварцевый  передатчик,  а  рядом  с
детектором  установили  кварцевый  подавитель.  К  телефону   подключили
разрушитель "жучков". В  общем,  сделали  все,  как  вы  сказали.  Пульт
подавителя у нас.  Мы  проверили  его.  В  нужный  момент  он  отключает
"Дорсет" и посылает импульс нашему передатчику.
   - Прекрасно. Теперь нужно дождаться их встречи, - предложил Дронго, -
судя по всему, они ждут еще одну встречу и  поэтому  бывший  офицер  КГБ
плотно опекает Перлова. Заботится о том, чтобы никто не сумел подслушать
их разговор. Вам вниз нельзя, они знают вас в лицо. А я еще раз спущусь,
может, выиграю потраченные на приборы деньги.
   Потапов рассмеялся. "Ему все-таки нравится эта  игра  в  шпионов",  -
подумал Дронго.
   Он спустился в казино. Народу было больше обычного. Дронго  прошел  к
столу, где сидел в первый раз. Перлов по-прежнему был  увлечен  игрой  в
рулетку, а вот Пискунова нигде не было  видно.  Возможно,  он  вышел  из
казино, посчитав, что главная  встреча  все  равно  состоится  в  номере
связного мафии.
   Усаживаясь, он  уловил  легкий  аромат  духов.  "Долче  Вита",  новая
коллекция фирмы "Кристиан  Диор".  Он  присутствовал  на  презентации  в
Париже в начале года.
   Обычно сразу готовили и продавали не более ста флаконов. А уже затем,
апробированная  на  постоянных  клиентах   и   почитателях,   парфюмерия
расходилась большими партиями по всему миру. Неужели эта молодая женщина
относилась к числу таких клиентов? Он чуть повернул голову. Она стояла в
легком светлом платье, задумчиво постукивая пальцами по столу.
   Он отметил ее  вытянутые  скулы,  большие  раскосые  глаза,  стройную
фигуру, изящный  нос  с  горбинкой.  Она  была  по-настоящему  красивой.
Миниатюрные черты, ровный носик и правильные  четкие  линии  лица  могут
сделать любую девушку привлекательной, но по-настоящему  красивой  может
быть  женщина  с  непропорциональной  симметрией  лица  и   этим   сразу
привлекающая к себе внимание.
   Конечно, природа может ошибиться, и чуть более крупный нос или  очень
большие глаза могут  превратить  несимметричное  лицо  женщины  в  очень
неприятную маску, но, если природа решает установить  гармонию  в  общей
несимметричности, то получается весьма кстати. Ведь трудно не  признать,
что Софи Лорен с ее непропорциональными  чертами  лица,  крупным  носом,
удлиненными скулами также необыкновенно красива  и  сразу  привлекает  к
себе внимание окружающих.
   Собственно, так происходит и с любой по-настоящему красивой женщиной.
От  прихрамывающей   Мерилин   Монро