стратегических
союзниках и  занимала  исключительно  важное  географическое  положение,
вызов пришлось не заметить. Но выводы политики сделали.
   И  теперь  утверждение   Коллинза   выглядело   логичнее   предыдущих
заявлений.  Чем  рисковать,  пропуская  громадные  запасы  нефти   через
нестабильную Грузию и происламскую  Турцию,  лучше  было  бы  с  меньшим
риском  отправлять  нефть  по  уже  готовой   ветке   через   Россию   в
Новороссийск.  И  затем  по  нефтепроводу  через  Болгарию   и   Грецию,
традиционно хорошо относившихся к  России  и  в  последнее  время  много
сделавших для улучшения отношений с США. К тому же Греция, как и Турция,
была членом НАТО, но в отличие  от  последней  ей  не  грозил  исламский
фактор Эрбакана.
   -  Мы  должны  как-то  пересмотреть  свое  отношение  к   завтрашнему
договору, - все-таки уточнил дисциплинированный посол.
   -  Мы  обязаны  учитывать  реалии  сегодняшнего  дня,  -   нахмурился
Кристофер, - во всяком случае, договор можно рассматривать и  как  аванс
на будущее. А для стабилизации положения в Закавказье он сможет  сыграть
свою роль. Довольны будут все стороны.
   Государственный секретарь, насмотревшийся всяких конфликтов, не хотел
осложнять положение и в этом регионе.  Он  не  хотел  признаваться  даже
самому себе, что очень устал, и хотел просить  президента  не  оставлять
его на второй срок.
   - Но они уже завтра подписывают его в Баку. Для этого  туда  прилетит
президент Грузии, - не унимался посол.
   - А деньги дают наши компании, - засмеялся  Коллинз,  -  это  уж  нам
решать, когда начнется строительство новой ветки нефтепровода. Оно может
быть и заморожено, пока правительство Эрбакана столь демонстративно идет
на улучшение отношений с Ираном.

Глава 20

   Рано утром двенадцатого числа Савельева позвали к российскому послу в
Баку. Прибывший сюда недавно бывший ответственный сотрудник МИДа  Блохин
не был профессиональным дипломатом. Он был одним из тех, кто  выдвинулся
на фоне демократических перемен в конце восьмидесятых. Но  за  несколько
лет в аппарате министерства он хорошо успел изучить  правила  аппаратных
игр.
   - Вы так ничего и не нашли? - спросил Блохин.
   - Мы и не искали, - ответил Савельев,  -  это  дело  местных  властей
обеспечивать  безопасность  в  собственной  столице.  Мы  приехали   как
консультанты.
   - Но с вашей подачи была выдвинута версия о  возможном  покушении,  -
недовольно заметил Блохин. - Вчера мне звонил министр. Спрашивал,  какое
здесь  настроение  после  приезда  вашей  делегации.  Вы  понимаете  всю
сложность ситуации?
   - Наше пребывание здесь согласовано с моим начальством, -  равнодушно
ответил Савельев.
   - Но не с моим, - парировал Блохин, - и если тревога была ложной, вам
придется давать объяснения и моему, и своему руководству.
   Савельев понял,  что  в  Москве  его  уже  заранее  готовят  на  роль
"стрелочника". Но не стал возражать. Просто посмотрел на часы.
   - Кажется, Шеварднадзе прилетает через два часа.
   Я хочу успеть на его встречу.
   - Откуда вы знаете, когда он приезжает?
   - Я попросил грузинского посланника Гумбаридзе забрать меня с  собой,
когда они поедут в аэропорт.
   - Ну-ну, - кивнул Блохин, - я бы на вашем месте так не увлекался. Они
могут посчитать вас за несерьезных людей.
   В этом же здании, но на  другом  этаже,  грузинский  посланник  Зураб
Гумбаридзе громко кричал  в  трубку,  разговаривая  с  послом  Грузии  в
Азербайджане Георгием Чантурия.
   - У вас все в порядке?! Вылетаете по графику?!
   - Да, - отвечал так же громко Чантурия. Связь была отвратительной.  -
Как там обстановка, а эти слухи про террористов...
   - Они все проверяют.  Я  сам  ездил  в  аэропорт...  видел,  как  они
работают.
   Думаю, Эдуард Амосиевич принял верное решение. Откладывать подписание
договора нельзя. Уже все зарубежные  посольства  суетятся.  Англичане  и
американцы закопошились.
   - Через час мы вылетаем. Через два будем в аэропорту. Ты собери  всех
наших ребят, проинструктируй. Пусть работают с нашей службой охраны.
   - Уже все сделал, не волнуйся.
   - Здесь тоже хорошо, - сказал Чантурия, - уже вычислили, кто это  мог
сделать. Такой сукин сын оказался. Полчаса назад его арестовали.  Он  не
успел.
   Это было правдой. После получения информации из российских  посольств
местные власти в Азербайджане установили наблюдение за двумя  офицерами,
на которых указали россияне. Но Узицяд сторона сделала свой ход  первой.
Вахтанг  Мачаишвили  должен  был  лететь  вместе   с   правительственной
делегацией в одном самолете с Шеварднадзе. Рисковать в Тбилиси не могли.
И ранним утром двенадцатого Мачаишвили был арестован. Во время обыска на
его Квартире были найдены изобличающие хозяина бумаги.  В  них  подробно
разрабатывался маршрут движения президентского кортежа и способы  охраны
во время визитов президента в соседние страны. Знавший,  что  Мачаишвили
уже арестован, Чаитурия, тем не менее,  волновался  больше  обычного  Он
лучше других понимал всю Важность этого Визита и подписания договора.  И
сознавал, как много  людей  и  стран  не  хотят,  чтобы  данный  договор
состоялся.
   В десять часов утра Чантурия  сидел  в  аэропорту  вместе  с  другими
членами делегации в ожидании приезда президента. Шеварднадзе  приехал  в
пять минут одиннадцатого. Как обычно  в  критической  ситуации,  он  был
деловит, собран, даже шутил. Увидев Чантурия, спросил:
   - Как погода в Азербайджане? Примут они нас?
   - Да, - улыбнулся Чантурия, - все прекрасно. Ждут.
   - Погода за тобой, - засмеялся Шеварднадзе. - У тебя  ведь  там  весь
город в друзьях ходит. А остальное за нами.
   И первым  пошел  к  самолету.  Шеварднадзе  любил  этого  энергичного
молодого человека, работавшего еще  в  его  бытность  первым  секретарем
горкома комсомола Тбилиси. Уже тогда можно  было  оценить  его  задор  и
хватку. Чантурия, прошедший комсомольскую школу, умел располагать к себе
людей, не боялся принимать нестандартные решения.
   Прибыв в Азербайджан в качестве посла и понимая, как  важно  склонить
на свою сторону общественное мнение, Чантурия наносит свой первый  визит
не в официальные учреждения, а в  Союз  писателей,  демонстрируя  особые
отношения двух народов, взаимодействие их  культур  и  симпатии  друг  к
другу. Он правильно все рассчитал. В кавказском  регионе,  там,  где  из
века в век рождались титаны поэзии, где отношение к слову было  особенно
уважительным, а к его  носителям  почти  благоговейным,  подобный  визит
резко  выделяет  Чантурия  из  среды  других  послов.  Остальные  просто
дипломаты. Этот - друг, уважающий местные обычаи.
   Уже в самолете Шеварднадзе тихо скажет молодому послу:
   - Этот договор для нас очень важен, Георгий. Я не мог не полететь,  -
Вы правильно сделали, - искренне ответил Чантурия.
   Рано утром выехал на работу и Алескер  Самедов,  за  которым  следила
целая  бригада  сотрудников  Министерства   национальной   безопасности.
Самедов, не входивший в дорожное  оцепление  в  обычные  дни,  во  время
визитов официальных лиц, когда не хватало людей, получал  свое  место  у
знаменитого моста, названного "багировским" и находившегося на  Монтино.
Узнав об этом, министр  национальной  безопасности  срочно  распорядился
выслать туда всех специалистов - минеров и  саперов  -  и  проверить  на
месте  мост  на  предмет  обнаружения  взрывчатки.  Машину,  в   которой
находился Самедов, под благовидным предлогом задержали, а мост в течение
часа  проверяли  до  последнего  камня.   Наличие   взрывчатых   веществ
установлено не было. Пустили даже натренированных собак, но и они ничего
не обнаружили.
   Министр,  не  хотевший  принимать  на  себя  и   дальше   все   бремя
ответственности,  позвонил   в   президентский   аппарат.   Нужно   было
посоветоваться с руководителем аппарата, как ему действовать дальше.  Но
тот, поняв маневр министра, раздраженно ответил, что  не  вмешивается  в
оперативные дела министерства. Пусть министр сам принимает решение.
   Едва он положил трубку, как позвонил министр внутренних дел. Он,  как
и его коллега, был в смятении, не зная, что  предпринять.  Но  рисковать
обоим не хотелось. Оба министра в момент встречи делегации из Грузии  по
протоколу должны были быть в аэропорту. Оба одновременно приняли решение
об аресте Самедова.
   Рисковать дальше было невозможно. В десять  пятнадцать  утра  Алескер
Самедов был арестован и отправлен в следственный изолятор КГБ.  Для  его
ареста было задействовано двадцать два сотрудника МНБ и МВД.
   - Выбейте из него все показания, - посоветовал  рассерженный  министр
внутренних дел. Из-за этого мерзавца,  опозорившего  МВД,  ему  пришлось
отчитываться перед президентом. Он всю дорогу к аэропорту сожалел о том,
что Самедова сразу не отдали в его распоряжение.
   В это утро Дронго и Леонидов все-таки решили поехать в аэропорт.
   Рассуждения  Дронго  были  здравыми,  но  и   необходимость   личного
присутствия была обязательной. Машина имела правительственные номера,  и
Дронго надеялся, что  им  удастся  проскочить  быстро.  Они  приехали  в
аэропорт за полчаса до прилета делегации. Но за  всем  происходившим  им
пришлось следить из зала ожидания старого аэропорта,  со  второго  этажа
которого все четко просматривалось.
   Разумеется, пассажиров на летное поле не выпускали, и все можно  было
наблюдать, лишь находясь по другую  сторону  стеклянной  перегородки.  К
тому же, на балконе, выходившем на поле, плотной  цепью  стояли  офицеры
МНБ и МВД, внимательно следившие за всем.
   - Я же вам говорил, что здесь все отработано,  -  показал  в  сторону
летного поля Дронго.
   У ковровой дорожки все было готово  для  приема  гостей.  Выстроились
министры и государственные чиновники, замерли сотрудники службы  охраны.
Последним приехал президент. Выйдя  на  летное  поле,  он  хмуро  кивнул
собравшимся. Полчаса назад ему доложили об аресте Самедова. Обыск в  его
доме только начался, и пока не обнаружили ничего, что  указывало  бы  на
готовность террористов напасть именно на трассе. Но  вероятность  такого
покушения очень нервировала.
   Самолет с грузинской делегацией был уже в небе над аэропортом,  когда
президент  принял  решение.  Он  поискал   глазами   среди   собравшихся
кого-нибудь из близких людей. Свита стояла  вокруг  плотной  толпой.  Он
хорошо знал природу человеческого устройства.  Однажды  прошедший  через
мучительное падение, низвергнутый  в  бездну,  переживший  предательство
бывших  друзей  и  сторонников,  он  помнил,  как  важно  не  испытывать
человеческую  природу,  не  давать  людям  возможности   проявить   свои
низменные качества.
   Вторым человеком в государстве считался спикер  парламента.  Это  был
один из немногих людей, никак  не  отмеченных  еще  в  первое  правление
президента. Он  добровольно,  руководствуясь  собственными  взглядами  и
убеждениями, принял сторону президента и всегда твердо поддерживал  его.
Президент подозвал его к себе.
   - Сегодня все может случиться, - тихо сказал он, внимательно глядя  в
глаза этого человека, - но, что бы ни  произошло,  главное  -  подписать
договор. Что бы ни произошло, - повторил он твердо.
   - Понимаю, - так же тихо ответил спикер.
   - Ты сегодня поработай у себя  в  кабинете,  -  неожиданно  предложил
президент. - Всякое может случиться, пока я буду на переговорах.
   Его собеседник внимательно посмотрел на президента.
   - Мне не принимать участие в переговорах?
   - Ты будешь присутствовать  только  во  время  подписания,  -  устало
сказал президент, - а на банкет и встречу с журналистами не  ходи.  -  И
настойчиво повторил:
   - Всякое может случиться.
   - Может, отменить банкет и вашу встречу с журналистами?
   - Нельзя. Нужно показать им, что у нас все  спокойно.  И  все  должно
пройти по расписанию. Мы так договаривались с Шеварднадзе. Ему это  тоже
нужно.
   Самолет  вырулил  на  площадку.  Президент  пошел  к  трапу.   Сверху
спускался Шеварднадзе. Они знали друг друга много лет.  И  все  понимали
без лишних слов.
   Сегодня,   в   этот   день,    двенадцатого    июня,    было    важно
продемонстрировать все значение  дружбы  и  сотрудничества  между  двумя
странами. Шеварднадзе, улыбаясь, спустился с трапа  и  попал  в  объятия
Гейдара Алиева.
   - С приездом, Эдуард Амвросиевич, - громко сказал Алиев.
   - Здравствуйте, Гейдар Алиевич, - ответил Шеварднадзе.
   Отовсюду за ними следили сотни  внимательных  глаз.  Сверху  смотрели
Дронго и стоявший рядом с ним Леонидов.
   - Отважные люди, - очень тихо сказал Леонидов. - Все-таки решились на
эту встречу.

МОНОЛОГ 1

   Сравнение двух ведущих политиков  распавшейся  Империи  правомерно  и
естественно, учитывая некоторые закономерности их становления. Жизненный
путь Гейдара Алиева и Эдуарда Шеварднадзе уникален.
   Оба родились не в столичных городах. Гейдар Алиев  из  Нахичевани,  а
Эдуард Шеварднадзе - из небольшого селения  Мамати  Ланчхутского  района
Грузии. В отличие от столичных "пижонов", молодые люди знали, что путь к
успеху лежит через настойчивость и упорную работу. Оба отличились еще  в
молодые годы:
   Шеварднадзе делал  стремительную  карьеру  комсомольского  вожака,  а
Гейдар Алиев продвигался в органах госбезопасности.
   Оба женились по любви, и эти браки придали устойчивость жизни будущих
президентов. Уже в зрелом возрасте один из них потеряет супругу,  и  это
станет для него тяжким ударом.
   Оба пришли в большую  политику,  возглавляя  так  называемые  силовые
структуры. Шеварднадзе был руководителем Министерства внутренних дел или
общественной безопасности, а Алиев руководил  республиканским  Комитетом
государственной безопасности.
   Оба  политика  были  сравнительно  честными  людьми.  На  Востоке,  в
кавказских республиках, это понятие  может  включать  в  себя  все,  что
угодно.   От   наглого   взяточника,   "честно"   исполняющего    взятые
обязательства, до партийного проходимца, вещающего с трибун о  борьбе  с
коррупцией и получающего  тайком  невероятные  суммы  взяток.  Однако  в
данном случае  они  оба  были  политиками,  не  запятнанными  связями  с
внутренней мафией и не обязанными играть по ее законам.
   Оба прекрасно  понимали,  что  коррупция,  существующая  в  Грузии  и
Азербайджане, гибельна для самого существования республик.
   Собственно, коррупция в этих местах  была  всегда,  но  именно  перед
приходом  Алиева  и  Шеварднадзе  она  приняла  совершенно  откровенные,
вызывающие формы. Оба генерала знали, насколько сильно коррупция пустила
корни в сознание людей. И оба повели с ней решительную борьбу.
   Шеварднадзе пришлось нелегко. В  Москве  существовала  очень  сильная
грузинская диаспора,  оставшаяся  там  еще  со  времен  вождя.  Слухи  о
причастности к деятельности некоторых коррумпированных кругов  секретаря
Президиума Верховного Совета СССР, всесильного Георгадзе, доходили и  до
Шеварднадзе, но он понимал, что единственный способ наведения порядка  -
беспощадная борьба с  этим  злом.  И  он  повел  борьбу,  объявив  войну
внутренней мафии.
   В середине семидесятых в Грузии даже ходил такой анекдот. Долго глядя
на себя в зеркало и не  получив  никакого  удовольствия  от  увиденного,
Шеварднадзе с угрозой произносил: "Ничего, ничего, дай срок, и  до  тебя
доберемся".
   В Азербайджане все было  немного  по-другому.  Сказывался  менталитет
народа.
   В  Грузии  идеальным  правителем  мог  быть  просвещенный   царь.   В
Азербайджане - только всесильный и грозный падишах. Алиев и  стал  таким
идеальным падишахом, которого  все  боялись.  Не  связанный  с  прежними
партийными кругами, молодой и  энергичный  генерал  КГБ  начал  глубокие
изменения в прежде сонной республике.
   В отличие от Шеварднадзе он чувствовал и мощную поддержку со  стороны
генералов КГБ - Андропова  и  Цвигуна,  собственно,  и  составивших  ему
протекцию при назначении на высокий пост.  Очень  скоро  его  напористую
хватку оценит и сам Леонид Брежнев. Баку стал единственным городом, куда
"вождь мирового пролетариата" прилетал четырежды. Последний раз за месяц
до смерти.
   Он перепутает тогда текст и на торжественном заседании начнет  читать
речь, предназначенную для банкета, а  республику  Азербайджан,  название
которой Брежнев так и не научится выговаривать, назовет Афганистаном. Но
он сделает главное - уже умирающий и немощный  старик  приедет  в  Баку,
отдавая должное работе кандидата в члены Политбюро Гейдара Алиева. Через
три месяца после смерти  Брежнева  Гейдар  Алиев  станет  членом  Совета
Министров Советского Союза. Если учесть, что Председателем был не  менее
немощный Тихонов, то получается, что Андропов выдвигал Алиева на один из
высших постов в стране.
   Именно   Гейдар   Алиев    начнет    в    Азербайджане    "петровские
преобразования".
   Именно   с   его   подачи    начнется    строительство    современных
предприятий-гигантов, определивших  промышленный  потенциал  республики,
преобразование сельского хозяйства. Но, как это часто бывает в  подобных
случаях, преобразования эти  будут  иметь  и  свою  негативную  сторону.
Борьбу с коррупцией Алиев не сумеет .выиграть, несмотря  на  устрашающие
масштабы  репрессий.   Будут   приниматься   даже   антиконституционные,
ненормальные для любого правового государства нормы, так  детям  юристов
Алиев запретит поступать на юридический факультет, отлично зная,  что  в
республике уже действует несколько родственных кланов, прочно  пустивших
корни в правоохранительной системе. Партийным работникам будет  негласно
запрещено приобретать дорогие автомобили  и  дачи,  под  контроль  будут
взяты руководители торговых организаций. Но даже эти "драконовские меры"
не сумеют' выправить ситуацию. Прочно пустившая корни система  "хормета"
- "уважения", как называлась обычно взятка, - останется неискоренимой.
   Шеварднадзе в Грузии ведет  отчаянную  борьбу  с  тем  же  переменным
успехом.
   Для  обоих  будут  ударами  по   самолюбию   любые   происшествия   в
республиках, которые становятся достоянием  мировой  общественности.  Но
вместе с тем оба политика, как это  ни  покажется  странным,  постепенно
начнут проявлять и свой национальный  характер,  отвечающий  менталитету
собственной нации.
   Только три союзных республики - Грузия, Азербайджан  и  Армения  -  в
семьдесят восьмом году запишут у своих новых  конституциях  положение  о
государственном языке, провозгласив его  приоритет.  Сделать  это  в  то
время было практически невозможно. Этого не  разрешали  даже  Украине  и
прибалтийским республикам. Шеварднадзе и Алиев пробивают такое  решение,
понимая что нельзя бросать вызов национальной интеллигенции.
   Именно  Эдуард  Шеварднадзе  окажется   человеком,   по   достоинству
оценившим новую эпоху в грузинском кинематографе и литературе. Именно он
не допустит расправы над Нодаром Думбадзе и даст "зеленый  свет"  фильму
Тенгиза Абуладзе "Покаяние". Шеварднадзе, при первом правлении  которого
присутствует тень Москвы в лице второго секретаря Колбина, тем не  менее
всегда помнит о национальных приоритетах, оказывая  всемерную  поддержку
деятелям культуры и искусства.
   Сходную позицию занимает в Азербайджане и Гейдар Алиев. За  все  годы
его правления ни один  писатель  не  подвергнется  репрессиям,  ни  одно
произведение - не запрещено, никто из деятелей культуры не будет обойден
вниманием. Умный  политик  понимает,  как  важно  заручиться  поддержкой
именно этой части населения.
   И делает это с максимально возможными результатами, всемерно  поощряя
и поддерживая творческие .союзы.
   К моменту  прихода  к  власти  Михаила  Горбачева  оба  политика  уже
достаточно широко известны в мире. Один - Гейдар Алиев - занимает  более
высокое место.
   Другой - Эдуард Шеварднадзе - становится членом Политбюро  и  как  бы
заполняет ту вакансию от Кавказа, которая  раньше  принадлежала  Алиеву.
Оба политика еще не подозревают, что  впе