днялся с кресла  и  пошел  к  дверям,  по
дороге обходя стол и прижимаясь вплотную к старинному  серванту.  -  Вот
здесь он прошел, - показал Дронго.
   - Вы что, эксперимент решили поставить? - спросил Потапчук.
   И вдруг Дронго поднял руку и  достал  из  стоявшей  в  серванте  вазы
какую-то записку,  скорее  телеграмму.  Он  прочел  ее  сам  и  протянул
Потапчуку.
   - Я был прав. Посмотрите. Он держал телеграмму в руках, когда к  нему
постучались.
   В телеграмме оказалось всего несколько слов: "Встречаемся  двадцатого
в три у Андрея". И подпись - "Игнат".
   - Это телеграмма Савельева, -  поднял  изумленное  лицо  Потапчук,  -
значит, он в России, в Москве.
   - Что значит "встречаемся у Андрея"? Вам это что-нибудь говорит?
   - Да. Это церковь такая в Москве. Маленькая церквушка. В  восемьдесят
третьем там служил священником  Андрей,  фамилию  сейчас  не  помню.  Он
работал на контрразведку, давая нужную информацию.  А  рядом  находилась
неплохая пивная. И офицеры, приходившие на  встречу  с  Андреем,  обычно
любили сидеть в этой пивной.
   Так мне рассказывал сам Игнат Савельев.
   - Вы думаете, это его телеграмма? - спросил Дронго.
   - Не знаю, но "встречаемся у Андрея" мог написать только он.
   - Кажется, я понял, почему убийцы появились именно  сейчас,  -  вдруг
сказал  Дронго.  -  Они  сумели  установить  адрес  Лозинского  по  этой
телеграмме. И пришли сразу вслед за ней. Поэтому он и спрятал телеграмму
перед тем, как его убили.
   Наверное, он им ничего не сказал. А вы  говорили  "мямля".  Иначе  он
показал бы эту телеграмму.
   - Он мог просто рассказать словами, - пожал плечами Потапчук.
   - В той ситуации, в которой  он  оказался,  ему  понадобились  веские
доказательства. А лучшим доказательством служила эта телеграмма. Раз она
еще здесь, значит, он им ничего не сказал. Нам придется  возвращаться  в
Москву.
   - А с телом как?
   - Вы же "ликвидатор". Придумайте что-нибудь.
   - Я не гробовщик, - снова возразил Потапчук.
   -  Ладно,  -  вздохнул  Дронго,  -  несите  какое-нибудь  одеяло  или
простыню.
   Нужно его завернуть. А потом вы найдете машину, чтобы мы могли отсюда
уехать. И желательно сделать это как можно быстрее и незаметнее.
   Потапчук ушел в другую комнату и скоро  вернулся  с  большим  цветным
одеялом.
   - Сначала лучше обернуть его простыней,  чтобы  кровь  по  дороге  не
испачкала машину, - деловито сказал "ликвидатор".
   Дронго,  взглянув  на  него,  не  стал  комментировать.  Вдвоем   они
завернули тело в простыню и только потом уложили этот страшный  пакет  в
одеяло. Получился довольно объемистый сверток, к тому же очень тяжелый и
громоздкий.
   - Идите за машиной, - велел Дронго, - и пусть она заедет во двор.
   - А почему я? - возразил Потапчук. - Меня тоже могут запомнить.
   - Вы же прекрасно знаете, почему. Посмотрите на меня и на себя.  Кого
быстрее запомнят? Я уж не говорю о том, что вы украинец.
   - Я русский, - поправил Потапчук, - у меня просто фамилия украинская.
   - Вы пойдете за машиной? - теряя терпение, спросил Дронго.
   Потапчук вышел, сильно хлопнув дверью. Минут через  двадцать  к  дому
подъехали желтовато-грязного цвета "Жигули" четвертой модели.
   - Нашел машину, - бросил Потапчук, войдя.
   - Лучше бы другую, - покачал головой  Дронго,  -  труп  в  автомобиле
может пахнуть. Там же нет багажника.
   - Идите сами  и  ищите!  -  огрызнулся  Потапчук.  -  Думаете,  легко
отыскать даже такую развалюху?
   - Вообще-то вы правы. Спасибо и на этом. Берите с другой стороны,  мы
его вынесем.
   Они вытащили из дома громоздкий тюк и стали укладывать  в  машину.  В
этот момент во двор вошла женщина  лет  шестидесяти  с  острым,  мышиным
лицом. Увидев ее, Дронго помрачнел. Это был типичный  образец  сварливой
соседки-говоруньи, все знающей и все видящей.
   - Х Лозинскому приехали? - улыбнулась женщина...
   Как и многие местные жители, она вместо "к" и "г" произносила "х".
   - К нему, - кивнул Дронго, умещая тюк.
   - Небось вещи хрузите, а сам хозяин хде?
   - В доме он, вещи собирает, - терпеливо ответил Дронго.
   Потапчук покосился на нее, но, ничего не сказав, вернулся в дом.
   - Попрощайся с хозяином и скажи, что мы уже едем! - крикнул вслед ему
Дронго. - Пусть замок посмотрит, он что-то барахлил!
   Замок на входной двери они выбили, когда проникали в дом, и теперь он
давал понять своему напарнику, чтобы тот постарался его как-то  привести
в порядок и захлопнуть дверь.  Потапчук  его  понял.  Водитель,  молодой
парень лет двадцати пяти, равнодушно стоял  рядом  с  автомобилем,  дымя
дешевой сигаретой без фильтра.
   - А почему сам хозяин не едет? - допытывалась соседка.
   - Не знаю, - с трудом улыбнулся Дронго, - спросите у него. Но  сейчас
он очень занят.
   -  Это  понятно,  -  закивала  головой  неприятная  особа,   кажется,
собирающаяся уходить. - А вы его друзья или родственнихи?
   - Знакомые. Бабушка, вы нам не мешайте, - строго сказал Дронго.
   - Какая я тебе бабушка?  -  Она  обиделась.  -  Мне  почитай  стольхо
ходхов, схольхо и тебе.
   Несмотря на обиду, женщина уходить  не  спешила.  Из  дома  показался
Потапчук, захлопнувший за собой дверь.
   - Все в порядке, - сказал он, подходя к машине.
   - А хозяин хде? - не отставала любопытная. - Вещей много увозите.
   Потапчук помрачнел и, проходя мимо, как  бы  нечаянно  толкнул  ее  в
лужу. Она полетела прямо в грязь.
   - Что же ты так, тетка, ничего не  замечаешь?  -  укоризненно  сказал
Потапчук, с трудом скрывая довольную улыбку и протягивая ей руку.
   - Што надо, то и замечаю. Ты мне свой дохумент  дай.  Хто  ты  тахой?
Отхуда вы взялись? Я про вас ничаво не слыхала.
   - Поехали! - крикнул Дронго, уже потерявший  терпение.  Он  уселся  в
автомобиль. Потапчук  махнул  рукой  на  женщину  и  тоже  устроился  на
сиденье.
   - Люди добрые! -  запричитала  женщина.  -  Што  же  такое  делается!
Бандиты среди бела дня дом храбят.
   Водитель оглянулся. Потапчук больно ткнул его в спину.
   - Быстрее, мы опаздываем.
   Они выехали со двора под причитания соседки.
   - Через минуту она полезет в дом, - мрачно сказал  Дронго,  -  начнет
искать хозяина. Надеюсь, в ближайшие несколько  лет  мы  на  Украину  не
попадем.

Глава 13

   От тела они избавились  с  большим  трудом.  Пришлось  трижды  менять
машины, удаляясь все дальше  от  Киева,  чтобы  затем  спрятать  сверток
где-то в лесном массиве, надеясь, что его найдут не сразу. Выкопать  яму
они не могли: не было лопаты, а промерзшая за зиму земля без инструмента
не поддавалась. Пришлось просто положить труп под дерево и забросать его
листьями. Дронго постарался запомнить место, где это случилось, стараясь
отогнать неприятные видения,  как  тело  старого  контрразведчика  будет
гнить в лесу, раздираемое дикими животными.
   Потом они еще  несколько  раз  пересаживались  из  машины  в  машину,
спешили в аэропорт, стараясь успеть на  самолет,  вылетающий  в  Москву.
Утомительная процедура проверок  добавила  нервозности  в  их  ожидание.
Наконец, миновав пограничников и таможенников, они прошли к самолету.
   В  Москву  они  возвращались  в  плохом  настроении.  Сидя  в  салоне
бизнес-класса, Дронго спросил у своего напарника:
   - Вы не помните, у Савельева имелись друзья в  Германии?  В  Западной
группе войск?
   - Вы уже спрашивали, - мрачно ответил Потапчук.
   - А вы не ответили. Так да или нет?
   - Кажется, какой-то знакомый  был.  Нет,  не  знакомый.  Я  вспомнил.
Однажды Савельев говорил, что его кузен находится в Западной Европе. Так
прямо и сказал - кузен. Тогда Семенов его  спрашивает:  "Твой  брат  там
живет?" - "Нет, - смеется Савельев,  -  там  он  работает".  Я  на  этот
разговор не обратил внимания, а сейчас вспомнил.
   - А почему именно сейчас?
   - Мы тогда тоже в самолете летели,  поэтому  вспомнилось.  Точно,  он
сказал, что его кузен в Западной Европе.
   - А фамилию кузена он не называл?
   - Нет, не называл.
   - Плохо, - вздохнул Дронго, - а если он кузен по линии матери,  тогда
ведь и фамилия у него другая. Как же мы его будем искать?
   - Не знаю. Хотя нет, фамилия у него такая же, - нахмурился  Потапчук,
- он еще сказал, что их отцы вместе провоевали  всю  войну.  И  что  они
ближе, чем родные братья.
   - Тогда необязательно родственник, - резонно заметил Дронго,  -  если
их отцы воевали, они могли подружиться, а  он  в  таком  случае  называл
кузеном просто сына близкого друга своего отца. Нет, нужно все  еще  раз
проверить.
   - Двадцатое число уже завтра, - напомнил Потапчук.
   - Знаю, - кивнул Дронго, - нужно раздобыть оружие. На всякий  случай.
Но только так, чтобы ваш племянник не узнал о нашем возвращении.
   - Вы его подозреваете? - повернулся к нему всем телом Потапчук.
   - Обычная предосторожность. Не хочу, чтобы нас встретили у церкви те,
кто так мучил Лозинского.
   - А я бы с ними не отказался встретиться, - сжал кулаки Потапчук.
   - Это мы с вами успеем, - кивнул Дронго, - сейчас главное  -  узнать,
где находится  Савельев.  И  найти  исчезнувшие  документы.  В  процессе
расследования мы еще не раз столкнемся  с  этими  ублюдками.  Необходимо
понять, кто хотел смерти Лозинского и почему они  так  упорно  ищут  эти
документы. Завтра нам нужно встретиться. Ровно  в  час  дня  на  прежнем
месте. Но учтите, оружие можно применять только в самом крайнем  случае.
Москва не Украина, сбежать отсюда гораздо труднее. Хотя я  и  сейчас  не
уверен, что нас не разыскивают. Может еще получиться,  что  нас  выдадут
украинскому государству за убийство Лозинского.
   Напрасно вы так грубо толкнули соседку.
   - Надо было разрешить ей войти в дом? - нахмурился Потапчук.
   - Метод насилия не  всегда  срабатывает,  Потапчук.  Я  понимаю,  ваш
личный опыт говорит несколько о другом, но все равно постарайтесь понять
и меня.
   В аэропорту они кивнули друг другу и расстались. Дронго нашел  машину
и поехал в гостиницу - домой ему возвращаться не стоило.  По  дороге  он
остановил машину и позвонил Владимиру Владимировичу.
   - Добрый вечер, - сказал в трубку, - это аптека?
   - Нет, вы ошиблись номером. Здесь никогда не было аптеки, - узнал его
голос Владимир Владимирович, - я живу в этом доме уже восемь лет.
   Дронго повесил трубку. Они  разработали  свою  систему  кода  на  все
случаи жизни. На этот раз Владимир  Владимирович  дал  понять,  что  его
телефон прослушивается, но завтра утром в восемь  часов  в  булочной  на
углу, рядом с его домом, он оставит сообщение для Дронго.
   Без десяти восемь Дронго уже стоял недалеко от булочной, наблюдая  за
магазином. Ровно в  восемь  часов  появился  Владимир  Владимирович.  Он
медленно  шел,  опираясь  на  палку,  по-прежнему  строгий,  сохранивший
армейскую выправку.
   Через минуту он вышел из булочной и так же молча  проследовал  домой.
Дронго внимательно наблюдал, но признаков  слежки  не  заметил.  Тем  не
менее он  знал:  в  таких  случаях  всегда  лучше  немного  перебрать  с
конспирацией, чем чуть-чуть недобрать.
   Он осмотрелся еще раз и вошел в булочную. Под одним из прилавков  для
него уже  было  оставлено  сообщение.  Он  подошел  к  прилавку,  словно
собираясь выбрать, какой именно хлеб хочет купить. Провел рукой с  левой
стороны.  Нащупал  прикрепленную  записку.  Он  забрал  ее  и   попросил
миловидную девушку-продавщицу дать ему одну булку.
   Расплатившись, вышел из булочной.
   Булка оказалась вкусной. Он жевал ее  на  ходу,  быстро  удаляясь  от
магазина.
   Только когда  такси  отъехало  достаточно  далеко,  Дронго  развернул
записку. Так и есть, старик зашифровал ее  привычным  способом.  Значит,
положение гораздо серьезнее, чем считал сам Дронго.
   В номере гостиницы "Россия", где он остановился  этой  ночью,  Дронго
быстро расшифровал сообщение.
   "Меня вызывали на допрос в  ФСБ.  Дело  об  убийстве  Лякутиса  ведет
полковник Алексеев. Его интересуешь ты и  исчезнувшие  документы.  Кроме
Савельева, в группу входили Лозинский, Семенов, Потапчук. Двое последних
- "ликвидаторы". Думаю, они сняли наблюдение, но  все  равно  больше  не
звони.  Будь  осторожен.  Они  начнут  искать  знакомого   Савельева   в
Германии".
   Полученное сообщение подтверждало все то, о чем Дронго уже  знал  или
догадывался. Он сжег бумагу и  долго  разминал  пепел,  задумчиво  глядя
перед собой. Потом взял чистый лист бумаги. Сначала  убили  дипломата  в
Вильнюсе. Потом Лякутиса.  Теперь  это  убийство  Лозинского.  Действует
кто-то безжалостный и страшный, решивший  не  останавливаться  ни  перед
чем. Он задумчиво посмотрел на фамилии уже  убитых  людей.  И  нарисовал
большой вопросительный знак. Кто будет четвертым?
   Сжег и эту бумагу, так же тщательно разминая пепел.  И  только  затем
отправился завтракать, вспомнив, что ничего с утра не ел, кроме  вкусной
булочки, купленной в булочной рядом с домом Владимира Владимировича.
   В час дня он уже ждал у магазина Потапчука.  Тот  пришел  на  встречу
один, пешком.
   - Я взял два ствола, - сообщил деловито он,  -  для  вас,  на  всякий
случай.
   - Надеюсь, они относительно "чистые"? - уточнил Дронго.
   - Этого я не знаю. Какая нам разница! Главное, стрелять из них можно.
Это "ПМУ", новая модель.
   - У вас что, склад оружия? - улыбнулся Дронго.
   Потапчук в ответ только махнул рукой.
   - Сделаем так, - предложил Дронго, - я буду у церкви и потом войду  в
этот пивной бар. А вы находитесь рядом, подстрахуете меня.  Если  убийцы
знали Лозинского и вычислили  его  местонахождение,  значит,  они  могут
знать и вас.
   Поэтому будьте внимательны, если я не выйду через  пятнадцать  минут,
можете входить. Но только не раньше, чем через пятнадцать минут. Давайте
сверим наши часы.
   - Возьмите пистолет, - предложил Потапчук, протягивая оружие.
   Дронго оглянулся.
   - Зайдем в подъезд, и вы  мне  его  дадите,  -  согласился  он.  -  И
запомните: никаких самостоятельных действий. Вы меня поняли? Я  надеюсь,
еще помните, что вы офицер КГБ, хотя и бывший.
   -  Понял,  -  кивнул   Потапчук,   -   не   волнуйтесь,   я   человек
дисциплинированный.
   Подожду ровно пятнадцать минут.
   Когда они вошли в подъезд и Дронго взял оружие, он спросил:
   - А чьи трупы вы показывали вместо Савельева и  Семенова?  Специально
кого-то убили для этого?
   - Это наши водители. Ребята погибли случайно, а Савельев  был  тяжело
ранен, - признался Потапчук, - никого мы специально не убивали. Мы же не
звери.
   - Достаточно спорное утверждение, - пробормотал Дронго, но  возражать
не стал.
   Они приехали к указанному месту в  половине  третьего.  В  малолюдной
церкви было достаточно тихо.
   - Этот священник еще служит? - уточнил Дронго.
   - По-моему, нет, - улыбнулся Потапчук, - он  уже  давно  "Сникерсами"
торгует. Устроился неплохо. Не то что мы.
   Дронго не стал возражать,  кивнув  на  прощание  напарнику,  пошел  в
церковь.
   Будучи  атеистом,  он  с  трудом  мог  поверить  в  гневного  старца,
ожидающего его наверху. Так же он не признавал и  бессмертную  душу.  Но
вот в высший разум или в космическую теорию  появления  человечества  он
верил безусловно.
   Особенно поразило Дронго одно из сообщений английского журнала. Путем
сложных   математических   вычислений   ученые   получили   ошеломляющий
результат. Чтобы из  простейшей  клетки  или  той  протоплазмы,  которая
составляла  сущность  живого  организма  на   Земле,   развилась   столь
высокоорганизованная жизнь,  как  человек  и  его  сознание,  необходимо
время, примерно равное тому, какое затратила бы  обезьяна,  попытавшаяся
построить путем бросания кирпичей Букингемский дворец.
   Ученые просчитали, что для такого развития должно было пройти гораздо
больше времени, чем жизнь существующей Вселенной.
   Это служило и одним из  подтверждений  космической  версии  появления
человечества, что не  мешало  представителям  всех  религий  заявлять  о
существовании высших небесных сил. Впрочем, сам Дронго относился  к  ним
достаточно скептически. Религиозные деятели в массе своей представлялись
ему глупыми и неустроенными  людьми,  зачастую  не  верящими  в  идеалы,
которые они проповедовали. Лишь истинные подвижники  и  немногочисленные
романтики   еще   поддерживали   авторитет   мировых   религий,   сильно
пострадавший от авантюристов и проходимцев всех направлений и мастей.
   Тем не менее Дронго всегда с большим чувством  уважения  относился  к
истинно верующим, понимая, что нельзя отнимать у человека столь желанную
мечту. Более того, находясь в той или иной  стране,  он  всегда  находил
время зайти в костел или мечеть, храм или церковь,  понимая,  что  такие
места  в  конечном  счете  являются  концентрированным  выражением  духа
данного народа и его воззрений.
   В прохладной полупустой церкви молились несколько старушек.
   Он ждал до тех пор, пока наконец минутная  стрелка  на  часах  встала
ровно на двенадцать. Только тогда он вышел из церкви, пересек площадь  и
вошел в пивной бар, расположенный напротив. Здесь, несмотря  на  дневное
время, было довольно многолюдно.  Громко  играла  музыка.  За  столиками
сидели в основном молодые мужчины, но были и женщины.
   Он прошел в угол и заказал для себя рюмку коньяка, который  не  очень
любил, и  кружку  пива,  которое  вообще  не  пил.  Развязная  молодуха,
принимавшая заказ, презрительно сморщилась. Здесь  клиенты  выпивали  по
десять-двенадцать кружек пива. Она  удалилась,  явно  недовольная  столь
маленьким заказом.
   Дронго оглядел зал. Почему здесь так много  людей?  Все-таки  рабочий
день в разгаре, а в зале полно молодежи. Или ему это просто кажется?
   Через некоторое время в зал вошел высокий человек в светлом плаще. Он
направился к свободному столу недалеко от Дронго, заказал себе  водки  и
пива.
   Когда официантка приняла заказ, к незнакомцу вдруг  приблизился  один
из шумной молодой компании. Дронго услышал, как подошедший спросил:
   - Вы Сарычев?
   И в этот момент все сразу смешалось. Мужчина попытался вскочить, но к
нему  из  разгулявшейся  компании  метнулись  сразу  несколько  человек.
Перевернулся столик, зазвенела разбитая посуда. Мужчина успел выстрелить
из пистолета лишь один раз, в потолок, его тут же прижали лицом к столу,
выворачивая руки.

Глава 14

   Сразу после разговора с Владимиром Владимировичем Алексеев затребовал
дела двух бывших офицеров КГБ  -  Мушкарева  и  Сарычева.  Оба  были  на
пенсии, в отличие от  Локтионова,  сумевшего  приспособиться  и  сделать
карьеру уже при другом режиме.
   Петр Васильевич Мушкарев осенью девяносто первого ушел по болезни.
   Впрочем, подобная формулировка в те  месяцы,  когда  беспощадный  меч
недалекого "прораба" разрушал одну из самых лучших спецслужб мира,  была
достаточно  распространена.  Именно  Мушкареву  Алексеев   и   позвонил,
попросив разрешения приехать.  Старик  охотно  дал  согласие,  и  вскоре
Алексеев уже пил чай в большой квартире, где, кроме самого хозяина  дома
и его супруги, жил сын со своей женой и двумя детьми.  Бывший  сотрудник
КГБ оказался смешливым старичком с хохолком торчащих седых волос.
   - У нас к вам важное дело,  -  признался  Алексеев,  -  хочу  с  вами
посоветоваться.
   - Хорошо еще, что вспоминаете старика, - добродушно сказал  Мушкарев,
- я думал, вы меня уже забыли совсем, списали в архив.
   - Нет, конечно, - несколько лицемерно сказал Алексеев, - просто у нас
возник сложный вопрос, и я хотел бы получить вашу консультацию.
   - Чем могу, конечно, помогу. Все-таки сорок три года службы...
   - В августе месяце вы все время делали доклады у Крючкова, - напомнил
Алексеев, - июль - август, как раз перед самым ГКЧП.
   - Помню. И даже на Кубу вместе летали. Тогда  Крючков  отправился  на
Кубу и меня с собой взял.
   - Кроме вас, основными докладчиками были почти постоянно Локтионов  и
Сарычев. Вы их помните?
   - А как же,  -  оживился  старик.  -  Вы  варенье  себе  кладите,  не
стесняйтесь.
   Локтио