.
   - Придется ехать в Германию, -  вздохнул  Дронго.  -  Визу  сразу  не
дадут, поэтому проще отправиться в какую-нибудь турпоездку.  Желательно,
индивидуальную. Так будет проще найти Олега Савельева.

Глава 19

   В Берлин они прилетели днем.  Поскольку  у  них  имелась  достаточная
сумма денег, им повезло.  Какая-то  полуподпольная  туристическая  фирма
оформила им визы всего за один день, быстренько включив их в уже готовый
список  для  предоставления  посольству  Германии.  На  следующий  день,
получив готовые визы, они вылетели в Берлин. Правда,  такая  поспешность
обошлась в пять раз дороже положенного, но цель оправдывала средства.
   Потапчука огорчало лишь то, что пистолеты пришлось оставить в Москве.
В Германию с ними проехать было невозможно.  Они  прилетели  в  аэропорт
Шенефельд, который находится в восточном секторе  Берлина.  И  хотя  сам
город уже несколько лет жил без Стены, столь зримо  разделявшей  мир  на
западный и восточный секторы, тем не  менее  незримое  деление  все  еще
сохранялось, и самолеты стран Восточной Европы  прибывали  в  Шенефельд,
тогда как авиакомпании  западных  стран  принимали  свои  авиалайнеры  в
Тегеле. Соответственно в Шенефельде чаще слышалась русская,  монгольская
и польская речь, а в Тегеле - английская и французская.
   Уже в  аэропорту  Дронго  подошел  к  стойке  туристического  бюро  и
попросил забронировать им места в  отеле.  Естественно,  пятизвездочном.
Понявший, что именно говорит Дронго, Потапчук нахмурился.
   - Вы распоряжаетесь только своими деньгами или общими? - спросил он.
   - А вы хотите ютиться где-нибудь на краю города без туалета?  Вы  все
время думаете только о деньгах.
   - Мне все равно, где перебиться, - пробормотал Потапчук,  -  лишь  бы
найти документы. Вот тогда я и заживу.
   - И тем не менее мы поедем в приличный  отель,  -  сказал  Дронго.  -
Обратите внимание, я отказался от "Бристоля". Это самый  дорогой  отель.
Мы поедем с вами в "Хилтон".
   - Можно подумать, это намного дешевле, - огрызнулся Потапчук.
   - Разница в сто марок, - показал Дронго счет. - Я думаю, в  "Хилтоне"
достаточно удобно. И потом  там  мы  будем  недолго,  всего  один  день.
Кстати, знаете, где расположен  этот  отель?  В  самом  центре  Берлина,
недалеко от Бранденбургских ворот.
   - Вы, наверное, перепутали цель нашего визита, решив, что мы туристы,
- нервно заявил Потапчук, когда они выходили из аэропорта.
   Берлинский отель "Хилтон" построили уже после  падения  Стены.  Рядом
находились исторические здания, музеи. Архитекторы выполнили  достаточно
трудную задачу, возведя семиэтажное  здание  таким  образом,  чтобы  оно
вписывалось в окружающий строение ландшафт, не заслоняя соседние здания.
Уже  при  входе  посетителей  встречал  довольно  интересно  выполненный
атриум, при котором  находившиеся  на  разных  уровнях  этажи  создавали
единое многомерное пространство.
   Слева  от  входа  располагался  ресторан  со  своеобразной   системой
самообслуживания, в котором были широко  представлены  и  блюда  русской
кухни. В глубине здания, с правой стороны,  находился  уже  полюбившийся
берлинцам  ресторан  "Феллини",   в   котором   посетителям   предлагали
попробовать итальянские блюда.
   Многочисленные бары и рестораны по всему периметру  здания  создавали
причудливое зрелище единого пояса,  окружавшего  отель.  А  два  верхних
этажа, шестой и седьмой, выполненные  в  стиле  "мансард",  подчеркивали
оригинальность архитектурного решения здания.
   Получив два номера с видом на  площадь,  они  поужинали  в  ресторане
внизу,  решив  попробовать  русскую  кухню.  Им  понравились   пельмени,
приготовленные немецким поваром, и Потапчук даже отправился за добавкой.
   - Вам, кажется, здесь понравилось? - спросил Дронго,  когда  Потапчук
вернулся с новой порцией.
   Тот, не сказав ни слова, продолжал жевать.
   - У нас завтра утром поездка  за  город,  -  напомнил  Дронго,  -  не
забывайте об этом. Хотя я предпочел бы поехать сегодня, но, к сожалению,
нельзя, Германия - это не  Украина,  а  окрестности  Берлина  -  это  не
деревни под Киевом. Если, не дай бог, и здесь мы наткнемся на труп,  нам
вряд ли удастся объяснить немецкой полиции, почему мы  нашли  убитого  в
самый неподходящий момент.
   -  Не  каркайте,  -  рассерженно  сказал  Потапчук,  -  Ще  накличете
несчастье.
   Почему здесь нам не должно повезти? Вообще я ничего не понимаю.  Если
кто-то охотится за этими документами, то почему он избавляется от  всех,
кто может что-то о них рассказать? И кто тот парень которого  застрелили
в пивном баре, когда вы сидели там с Сарычевым?
   - Если бы я знал ответы на все ваши  вопросы,  я  был  бы  комиссаром
Мегрэ, - пошутил Дронго.
   - Уверен, что вы знаете ответы по  крайней  мере  на  несколько  моих
вопросов.
   Я думаю, ваша болтливость всего лишь ширма для дураков. На самом деле
свои  тайные  мысли  вы  скрываете,  стараясь  выведать  все  у   своего
собеседника. Я вам не верю, вы наверняка уже имеете свою точку зрения.
   - Пока у меня нет доказательств, я не могу объяснить, - пожал плечами
Дронго,  -  только  когда  они  появятся,  я  поделюсь  с   вами   моими
предположениями. Я аналитик, а не фантазер.
   - Это я уже понял, - пробурчал Потапчук, отодвигая тарелку.
   Выйдя из  ресторана,  они  прошли  в  небольшой  сувенирный  магазин,
расположенный как раз  напротив.  В  отличие  от  многих  других  отелей
подобной  компании,  в  берлинском  "Хилтоне"  выдавали   не   магнитные
карточки, а настоящие ключи с большими металлическими бирками. При  этом
посетители  получали  и  буклет  с  подробной  картой  центра  города  и
указателем местонахождения ресторанов и баров самого отеля.
   - Что вы хотите купить? - поинтересовался Потапчук.
   -  Не  волнуйтесь,  я  просто  любуюсь.  Вы   видите,   какие   здесь
изумительные вещи! Это самая тонкая работа, посмотрите, какие кружева.
   - Вы издеваетесь? - спросил Потапчук. - При чем здесь кружева?
   - В баре, где я сидел, находилось несколько человек,  и  я  абсолютно
убежден, что молодой человек, которого застрелили, пришел туда не  один,
- вдруг сказал  Дронго,  без  всякой  видимой  причины  сменив  тон.  Он
задумчиво глядел на стекло.
   - Что? - изумился Потапчук.
   - Он был не один. Теперь я понимаю, почему он вскочил. Он пытался  от
кого-то отвлечь внимание. В тот момент я просто  обрадовался,  что  могу
уйти спокойно из бара, а сейчас мне ясно, что там находился кто-то еще.
   - Господи, - прошептал Потапчук, -  может,  там  вообще  сидели  одни
сотрудники ФСБ и шпионы?
   - Вполне возможно. Но  теперь  я  вспоминаю,  как  вел  себя  молодой
человек, и становится очевидно, что он сделал это специально. Он кого-то
там охранял. И этот кто-то дал ему сигнал отвлечь внимание от себя.
   - И вы только сейчас мне об этом говорите, - окончательно  разозлился
Потапчук. - Почему вы раньше молчали?
   - Раньше я об этом как-то не подумал. Мне следовало догадаться сразу.
   Пойдемте погуляем, здесь рядом Унтер ден Линден  -  знаменитая  улица
"Под липами".
   - Я бывал в Берлине часто, знаю, о чем  вы  говорите,  -  пробормотал
Потапчук.  -  Раз  вы  так  настаиваете,  пойдемте,   может,   вам   еще
какая-нибудь умная мысль придет в голову. У вас какое-то  парадоксальное
мышление.
   Они вышли из отеля. На улице  бродячие  музыканты  выводили  какую-то
трогательную и  заунывную  мелодию.  Миновав  Фридрихштрассе,  напарники
вышли к широкой и пустой Унтер ден Линден. Дронго помнил времена,  когда
Берлин был столицей Германской Демократической Республики и  эта  улица,
оживленная и полная людей, служила как бы своеобразной парадной вывеской
государства.  Целый  квартал  занимало   здесь   советское   посольство,
размещенное за высокой оградой. Рядом  находилось  невообразимо  большое
представительство Аэрофлота. Сейчас посольство  уже  давно  закрыли,  на
воротах красовалась другая вывеска, извещавшая о том, что это всего лишь
отделение посольства  России  в  Германии.  Представительство  Аэрофлота
также закрылось. Улица стала тихой и пустой. На ней не было  ресторанов,
только два полупустых кафе в разных концах, здесь  почти  не  появлялись
прохожие,  за  исключением  туристов,  которых   доставляли   автобусами
непосредственно к Бранденбургским воротам. Здесь не  было  даже  стоянки
такси.
   Сама   жизнь   словно   вытекла   из   этой    улицы,    сделав    ее
уныло-безжизненной.
   Дронго  направился  к   Бранденбургским   воротам.   Когда-то   здесь
возвышалась глухая Стена, и бдительные пограничники никого в другой  мир
не пускали, стреляя в любого пытавшегося проникнуть туда без разрешения.
Сейчас ворота открыли, Стену снесли, а рядом выстроились коробейники  со
своим пестрым и разнообразным товаром - от советских наград и  формы  до
традиционных матрешек.
   Потапчук сердито хмурился. Особенно  его  возмущали  выставленные  на
продажу советская военная форма  и  награды  бывшего  Советского  Союза.
Справедливости ради стоит отметить,  что  продавались  также  награды  и
фуражки союзников. Но они не лежали вповалку, унизительными грудами.
   Завлекали матрешки с карикатурными лицами бывших  и  нынешних  вождей
России.
   Встречались даже портреты Эриха Хонеккера и Леонида  Брежнева.  После
падения Стены минуло уже  больше  семи  лет,  но  бессовестные  торговцы
по-прежнему предлагали растасканные от нее  камни,  которые  никогда  не
кончались.
   Может, распад страны начинается с полного забвения принципов морали и
совести,  когда  награды  и  атрибуты  государства  становятся   дешевым
товаром, выставленным на продажу.
   Торговцы представляли полный интернационал: цыгане и турки,  русские,
украинцы, поляки, даже темнокожие жители Германии, неизвестно  откуда  и
каким образом в эти места  попавшие.  Потапчук  отмахнулся  от  особенно
назойливого продавца и спросил у Дронго:
   - Зачем мы сюда пришли?
   - Подумать, - коротко ответил тот. - Мне необходимо  побывать  именно
здесь, чтобы подумать о том, что будет дальше.  Мне  нужно  увидеть  эти
ворота и эту улицу, когда-то бывшую символом разделения всего мира.
   -  Увидели,  -  пожал  плечами  Потапчук,  подходя   к   воротам.   -
Действительно странно, что здесь можно проходить, - удивленно сказал он,
глядя на стоявшее справа здание бывшего рейхстага. - Я  часто  находился
по ту и по другую сторону Стены, но никогда не  стоял  на  ее  месте,  -
признался он.
   - Поэтому сейчас мы здесь, - нахмурился Дронго. -  Я  хочу  для  себя
понять, что произошло. Может, право народа  на  собственный  выбор  есть
высшие полномочия, которые никому не дано отнимать? Или все  же  кому-то
дозволено решать за народ, как ему жить и в какие идеалы верить?
   - При чем тут наша командировка? - недоумевал  Потапчук,  возвращаясь
из-за ворот. Здесь не осталось ни пограничников, ни  таможенной  стражи.
Только галдели  торговцы,  почему-то  расположившиеся  исключительно  на
восточной стороне Берлина.
   - Я вам потом все объясню, - пообещал Дронго, глядя  перед  собой.  -
Идемте обратно, - предложил он, - кажется, сейчас пойдет дождь.
   Ничего не понимающий Потапчук отправился следом за Дронго, решив, что
у того просто обычная меланхолия. Они вернулись  в  гостиницу,  получили
ключи и разошлись  по  своим  номерам.  У  Дронго  долго  горел  свет  -
очевидно, он решал для себя какую-то трудную задачу. Потапчук тоже почти
не спал в  эту  ночь.  Ему  не  нравились  ни  настроение  партнера,  ни
неизвестные, все время появлявшиеся в  самый  неподходящий  момент.  Как
опытный "ликвидатор", он знал: любой неучтенный фактор в конечном  итоге
может стать самым главным. И самым опасным.

Глава 20

   Сарычева привели на допрос к Алексееву, к этому  времени  подъехал  и
подполковник  Иевлев.  Офицер  Службы  внешней  разведки  уже  слышал  о
случившемся в баре, знал, что попытка идентифицировать труп ни к чему не
привела,  в  карманах  у  молодого  человека   не   обнаружили   никаких
документов, а Сарычев отказывался отвечать на вопросы следователей  ФСБ.
Именно поэтому Алексеев решил сам поговорить с  арестованным,  пригласив
для беседы и подполковника Иевлева.
   Так они оказались в кабинете втроем. Когда конвойный вышел,  Алексеев
представил другого офицера Сарычеву:
   - Это подполковник Иевлев из СВР.  Я  думал,  будет  правильно,  если
разговор состоится с его участием.
   Сарычев молчал.
   - Я  не  собираюсь  обращаться  к  вашей  совести,  -  строго  сказал
полковник, - и напоминать о том, что  в  результате  вашего  преступного
молчания в пивном баре погиб один человек и получил тяжелое ранение  наш
сотрудник. Есть вероятность того, что он выживет, но  останется  на  всю
жизнь инвалидом. А у него, между прочим, семья, дети. Я не буду говорить
вам и о том, что вы, бывший офицер КГБ,  могли  бы  получше  представить
себе все последствия подобных встреч с незнакомцами в пивном  баре.  Все
это вам и так ясно. Я хочу только знать, с кем именно вы там встречались
и почему?
   - Дайте мне закурить, - попросил Сарычев.
   Иевлев протянул ему пачку сигарет.
   - За что меня арестовали? - спросил Сарычев.  -  Я  не  делал  ничего
противозаконного. Или ходить в бар сейчас тоже запрещено?
   Алексеев переглянулся с Иевлевым. Он понимал, что арестованный прав.
   Прямых  доказательств  его  вины  не  было.  Более   того,   применив
знаменитый указ о борьбе с бандитизмом, они  могли  с  большой  натяжкой
продержать бывшего подполковника КГБ в заключении до тридцати дней. Но и
только. Потом им пришлось бы  его  отпустить.  Расчет  строился  на  его
собственной порядочности.
   - Не запрещено, - ответил Алексеев, - но не в каждом пивном баре, где
вы появляетесь, начинается стрельба и случаются убийства. Вам не кажется
странным подобное совпадение?
   - Сейчас развелось много бандитов, - пожал плечами Сарычев.
   Небритый, волосы не причесаны, он имел теперь жалкий вид, не то что в
момент задержания.
   - Послушайте, Сарычев, - вмешался Иевлев, - речь идет о  безопасности
вашего собственного государства. Вы же бывший офицер, черт  вас  возьми,
должны понимать такие вещи. Речь идет о безопасности России.
   - А при чем тут безопасность России? -  удивился  Сарычев.  -  Честно
говоря, не вижу никакой связи.
   Иевлев помедлил, как бы что-то взвешивая, потом сказал:
   - Наша  служба  уже  целый  месяц  прослушивала  ваши  переговоры  по
телефону. Мы знали, что вы связаны с  бывшим  руководителем  специальной
группы по Литве полковником Савельевым. Он исчез в девяносто  первом,  а
вместе с ним пропали и документы, представляющие для нас  исключительную
ценность. Повторяю, речь идет о безопасности России. Два дня  назад  вам
позвонили из Германии и  договорились  об  этой  встрече,  поручив  дать
телеграмму в Киев Лозинскому, чтобы тот приехал тоже.
   - Ловко, - потер подбородок Сарычев, - значит, вы все и так знали.  А
я-то считал, что на меня через них вышли. Это, значит, я, старый  дурак,
за собой "хвост" привел. Молодец, ничего не скажешь.
   - Вы не приводили "хвост", - устало сказал Алексеев, - наоборот,  это
мы  приготовили  засаду  в  баре.  Есть  еще   одно   очень   неприятное
обстоятельство, о котором  я  обязан  сообщить.  Вот  фотографии  вашего
бывшего коллеги Лозинского.
   Посмотрите их внимательно, может, вы что-нибудь поймете.
   Он передал арестованному пачку фотографий, присланных по его  просьбе
из Киева сотрудниками местной милиции,  запечатлевших  труп  Лозинского,
найденный сотрудниками прокуратуры и милиции после звонка Дронго.
   - Кто это сделал? - шепотом спросил Сарычев, темнея от гнева.
   -  Пока  мы  не  знаем.  Какой-то  неизвестный  позвонил  в  Киев  по
междугородному телефону и рассказал, как разыскать труп Лозинского.  Вот
заключение экспертов о дате смерти вашего бывшего  коллеги,  -  протянул
Сарычеву  официальное  заключение  медицинской  экспертизы  Алексеев   и
добавил:
   - Теперь вы убедились, что Лозинский ни при каких обстоятельствах  не
мог встретиться с вами в этом баре.  Вас  обманом  завлекли  в  ловушку.
Кто-то убрал Лозинского и шел с вами на встречу, чтобы убрать  и  такого
опасного свидетеля, как вы.
   - Но я ничего не знал, - прошептал Сарычев.
   - Охотно верю, - кивнул Алексеев, - поэтому и прошу вас помочь нам  в
расследовании. Вот фотографии другого человека. Это  полковник  Лякутис,
может, слышали о таком? Его тоже  убили,  рядом  с  домом.  Как  видите,
убийцы не останавливаются ни перед чем.
   - Я его не знал, - поморщился Сарычев, возвращая фотографии.
   - Теперь вы понимаете, насколько все зашло далеко? - спросил  Иевлев.
- И тем не менее стреляете в своих бывших коллег.
   - Я не предполагал, что они мои коллеги, - повторил Сарычев, - просто
я видел, как ко мне лезут  сразу  несколько  молодых  людей,  и  вытащил
пистолет. И я не мог подумать, что другой молодой человек, с  которым  я
никогда в жизни не встречался, поведет  себя  таким  странным,  если  не
сказать глупым образом - откроет стрельбу.
   - Странным, - повторил Иевлев, - а  действительно,  почему  он  начал
стрелять? Если у него не было документов, это еще ни о чем не говорит.
   Необязательно носить документы в кармане.  Он  мог  предъявить  их  и
потом, а от оружия незаметно избавиться, просто выбросив его под столик.
Почему он начал стрелять?
   - Вы  думаете,  он  отвлекал  внимание?  -  похолодел  Алексеев,  уже
сознавая, какую ошибку допустили лично он и его сотрудники.
   - По-моему, это наиболее логичное объяснение случившегося,  -  кивнул
Иевлев, - он от кого-то отвлекал внимание, кто-то еще находился  в  этом
баре.
   - Кажется, мы теряем свою квалификацию, - в сердцах сказал  Алексеев.
- Конечно, он кого-то прикрывал, но в тот момент  трудно  было  что-либо
сообразить.
   Сначала стрельба,  потом  ранение  нашего  сотрудника...  Мои  ребята
погорячились и застрелили этого "героя" при попытке вырваться на улицу.
   Сарычев продолжал курить. Потом вдруг попросил:
   - Дайте воды.
   Алексеев налил стакан воды бывшему  коллеге.  Сарычев  залпом  выпил,
глубоко затянулся и спросил:
   - А вы уточнили, кто этот молодой человек?
   - Я же сказал,  у  него  не  нашли  никаких  документов,  -  напомнил
Алексеев. - А у вас есть какие-нибудь предположения?
   Сарычев по-прежнему курил.
   - Не молчите, Сарычев, - не выдержал Иевлев, -  каждая  минута  может
стоить жизни еще какому-нибудь невиновному человеку. Неужели вы этого не
понимаете?
   - Я должен был свести Лозинского с одним человеком, - наконец выдавил
Сарычев. Потом спросил:
   - А ваш сотрудник останется жить?
   - Врачи делают все, что в их силах, -  кивнул  Алексеев.  -  С  каким
человеком вам предстояло свести Лозинского?
   - Мне позвонил Савельев и сказал, чтобы я их свел, -  глухо  повторил
Сарычев, - но об этом вы и сами знаете.
   - У вас был обговорен запасной вариант? - быстро спросил Иевлев. - Вы
договорились  с  Савельевым  о  возможном   запасном   варианте   вашего
поведения? Что делать, если Лозинский не приедет  на  встречу?  Вы  ведь
профессионалы, вы обязаны предусмотреть запасной вариант.
   - В таком случае мне пришлось  бы  самому  свести  этого  человека  с
Игнатом Савельевым, - глухо признался Сарычев.
   - Какого человека, черт вас возьми? - не выдержал Алексеев.
   - Резидента литовской разведки в Москве, - наконец вымолвил  Сарычев,
опустив голову. Потом, не поднимая аз, спросил:
   - Мне зачтут эти показания как чистосердечное раскаяние?
   - Вы хотите сказать,  что  стрелявший  в  наших  сотрудников  молодой
человек являлся резидентом литовских спецслужб в Москве?  -  не  поверил
Алексеев.
   - Нет. В зале находился еще кто-то третий. Я тоже подумал о том,  что
этот молодой человек специально рискует своей жизнью,  стремясь  отвлечь
на себя внимание и дать возможность уйти кому-то другому.
   - Кто это был? - одновременно спросили Алексеев и Иевлев.
   - Эт