нные ресницы, правильный овал лица. Ей было уже под сорок, но она сохранила и стройную фигуру, и красоту. Интересно, что на своих визитных карточках Мэрриет Меестер снималась босиком и с лебедем в руках.
     Дронго вышел на улицу. Было тепло. Он перешел дорогу и оказался у главного почтамта испанской столицы, напоминавшего дворец. Он взглянул на часы: до встречи с Моникой он еще успеет немного отдохнуть и принять душ.
     Вечером, ровно в семь часов, он стоял в холле отеля "Ритц", ожидая Монику. Дронго успел переодеться и заказать столик. Отель "Ритц" находился рядом с легендарным отелем "Эль-Прадо" и справедливо считался одной из жемчужин гостиничного бизнеса всего Пиренейского полуострова. Ресторан отеля "Ритц", расположенный в саду, был не просто местом, где поглощали вкусную еду. Сюда приходили, чтобы продемонстрировать уровень своего благосостояния. Здесь назначались важные деловые встречи и проводились переговоры. В отеле обычно жили руководители правительственных делегаций, министры, премьер-министры, прибывающие в Испанию во время официальных визитов.
     Было уже десять минут восьмого, а Моника все еще не появлялась. Раздосадованный Дронго вышел на улицу. В ресторан можно было попасть и с проспекта Дель Прадо. Но и здесь никого не было. Дронго обошел ресторан, это начинало его забавлять. Он снова вернулся на исходное место. Было пятнадцать минут восьмого.
     И в этот момент на другой стороне широкого проспекта он увидел идущих вместе Яцека Пацоху и Монику Эклер. Решение было принято мгновенно. Он поспешно пересек проспект и столкнулся с поляками у отеля "Палас". Моника была в другом платье, она успела переодеться. Волосы ее были собраны на затылке.
     - Это вы? - удивилась Моника. - Я не думала, что вы говорите серьезно.
     - Когда я приглашаю даму на ужин, я всегда говорю серьезно. - заметил Дронго.
     - Вот так ты пристаешь к польским женщинам, - полушутя вставил Яцек. Он был в джинсах и легкой полосатой майке.
     - Я вообще считаю, что самые красивые женщины в Европе - это польские женщины. И итальянские. - быстро добавил Дронго.
     - А я считаю самыми красивыми немецких женщин, - заметил Яцек, подмигнув Дронго, - но больше всего красавиц я видел в Москве.
     В группе "Экспресса" ни для кого не было секретом, что Яцек ухаживал за представительницей Германии - Нелли Мёллер, миловидной молодой женщиной. Она училась в Ленинграде, и с Пацохой они часто говорили по-русски. Впрочем, Яцек одинаково хорошо говорил и по-русски, и по-немецки.
     - Понимаю, - серьезно сказал Дронго, - у каждого свой вкус. Но я, кажется, не мешал тебе ухаживать за немецкими женщинами.
     - А я не препятствую тебе ухаживать за польскими, - парировал Пацоха.
     - Господин Пацоха, вы разрешите мне пригласить вашу даму в ресторан? - официальным тоном обратился к нему Дронго. - Или она тоже должна спрашивать вашего разрешения?
     - Ради бога, - поднял руки Яцек, - вы можете идти куда хотите. Если Моника согласна, я не могу возражать.
     - Идемте в ресторан. Моника, - Дронго протянул ей руку.
     Она посмотрела на Пацоху, потом нерешительно кивнула. И подала Дронго руку. Тот благодарно произнес, обращаясь к Яцеку:
     - Ты третий поляк в истории Польши.
     - Почему третий? - удивился Яцек. - А кто первые два?
     - Адам Мицкевич и ваш президент Квасьневский, - пошутил Дронго.
     - Я согласен быть третьим поляком, - засмеялся Яцек. - До свидания. Приятного вам вечера.
     Перейдя проспект, они направились к ресторану. Поспешивший к ним метрдотель провел их на лучшие места. Предупредительно принес меню и карту вин.
     - Выбирайте сами, Моника. Я не знаю испанского языка, хотя многое понимаю.
     - Хорошо. - улыбнулась молодая женщина, - здесь очень интересное меню. И очень хорошая карта вин. Так говорят по-русски?
     - Говорят, - улыбнулся Дронго.
     Он заметил, что с верхней террасы на него смотрит Планнинг, стоящий рядом с красивой брюнеткой, одетой в легкое розовое платье. У женщины были красивые большие глаза и чувственный рот. Она улыбалась, слушая Планнинга.
     - Сделайте для меня заказ, Моника. Я сейчас вернусь, - сказал он, выходя из-за стола.
     Поднявшись по лестницам, он вошел в здание отеля. Планнинг сразу подошел к нему. Несмотря на жару на нем был легкий серый костюм. Впрочем, и Дронго был в костюме - появиться в "Ритце" в другом виде было бы просто неприлично.
     - Это Ваша связная? - спросил Планнинг. - Только не говорите, что случайная знакомая.
     - Вы тоже не один, - заметил Дронго, - надеюсь, она не имеет отношения к английской разведке.
     - Послушайте, Дронго, давайте наконец поговорим откровенно. Вы явно готовите какую-то игру вокруг этого "Экспресса". Я не знаю, зачем вам нужно участвовать в этом амбициозном проекте. Но вы понимаете, что затронуты интересы Великобритании. У нас пропал известный журналист, другому журналисту сломали ноги. Неужели вы думали, что мы останемся безучастными к подобным вещам? Что здесь происходит, Дронго?
     - Я собираюсь поужинать с красивой женщиной. Кстати, она польский дипломат, работает в посольстве.
     - В таком случае я - принц Чарльз, - улыбнулся Планнинг. - Зачем вы сюда пришли?
     - Я вам абсолютно серьезно говорю, что это польский дипломат Моника Эклер. Мы собираемся поужинать. Если мне удастся ее уговорить, заберу ее в свой отель. У вас есть еще вопросы?
     - Кто в нас стрелял?
     - Я думал, вы мне ответите на этот вопрос. По-моему, вы остались в Каишкаше объясняться с полицией. Или вы не узнали, кто именно хотел нас убить?
     - Должен сказать, что мне не нравится ни ваше участие в этом "Экспрессе", ни ваше поведение. Я думаю, вы не сомневаетесь, что мы будем пристально, очень пристально наблюдать за вами. И сделаем соответствующие выводы.
     - Надеюсь, обойдется без стрельбы. - пробормотал Дронго. - Кстати, кто эта женщина с вами? Какая-нибудь туземка, готовая отдаться богатому англичанину?
     - Это моя знакомая, - холодно сказал Планнинг, - думаю, мы поняли друг друга.
     - Что было в Каишкаше? Кто в нас стрелял?
     - Не знаю. - пожал плечами Планнинг, - полиции ничего не удалось выяснить. Впрочем, я в этом абсолютно не сомневался.
     Дронго вернулся к столу. Моника заказала галисийский холодной суп гаспаччо, похожий на окрошку, салат из креветок и жареную рыбу. Ужин прошел великолепно. Она выбрала легкое красное вино, которое приятно кружило голову.
     - Я думала, что вы пошутили, - сказала молодая женщина, когда им подали десерт.
     - Вы мне об этом говорили, - усмехнулся Дронго. - Неужели такую красивую женщину не приглашают в ресторан? И о чем только думают ваши коллеги-дипломаты?
     - У каждого из них свои заботы, - отмахнулась Моника. - Вы знаете, как живут дипломатические представительства? Тесный коллектив, все на виду. Мелкие интриги, все думают, как остаться подольше в Испании, как заработать больше денег. Здесь, конечно, лучше, чем в Польше.
     - Вы надолго приехали в Испанию?
     - Нет, в августе я уезжаю. Это называется практикой. Или стажировкой, я правильно говорю?
     - Абсолютно. И кто вы по профессии?
     - Юрист. Закончила юридический, сейчас работаю в политическом управлении нашего МИДа.
     - И с Яцеком вы случайно встретились в Мадриде, - сказал Дронго, поднимая бокал с вином. - Ваше здоровье, Моника.
     - Спасибо, - сказала она, чуть пригубив вино. - Конечно, нет. С господином Пацохой мы знакомы давно. Уже несколько лет. Он иногда приходил к нам в МИД. Кажется, в этом "Экспрессе" он официальный представитель нашей страны. Вы разве не знаете, что должны встречаться с нашим президентом и дважды проезжать через Польшу?
     - Конечно, знаю, - кивнул Дронго. - Вы приехали с мужем?
     - Нет, - чуть покраснела она, - я приехала одна. У меня нет мужа. У меня еще нет семьи.
     - Невероятно. Такая красивая женщина. Вам не скучно жить одной?
     - Иногда бывает скучно, - улыбнулась она. - и грустно, когда хожу в дорогие магазины. Я должна сама зарабатывать себе на жизнь. Разве не здорово, если можно тратить деньги своего мужа? Я люблю поспать по утрам, а мне приходится подниматься и ездить по этой испанской жаре на работу. Я часто думаю, как выгодно иметь богатого мужа.
     - Вы сформулировали свое кредо предельно четко, - улыбнулся Дронго. - Может быть, мы продолжим наш ужин в каком-нибудь баре или открытом кафе? Вы знаете, куда мы можем поехать?
     - Конечно, - кивнула она, - мы поедем на Плаца дель Сол, там столько интересных мест.
     Дронго достал кредитную карточку, чтобы расплатиться. Чуть обернувшись, он увидел, что Планнинг все еще сидит на террасе со своей спутницей. Оба внимательно смотрели в их сторону. Дронго помахал им рукой, но оба отвернулись.
     На проспекте было много такси, и они довольно быстро оказались в типично испанском открытом баре, где бармены готовили немыслимые коктейли, предлагая их всем желающим. Моника заказала себе джин-тоник, а Дронго попросил принести ему мартини. Когда они уже сидели за столиком, мимо прошел Георгий Мдивани. Увидев Дронго со спутницей, он приветливо улыбнулся.
     - Присоединяйтесь, - предложил Дронго, приподнимаясь со стула.
     - Спасибо, - кивнул Георгий.
     Он смотрелся колоритно даже на фоне испанцев. Свободная красивая рубаха, густая борода, закрученные усы.
     - Я ищу своего молодого друга, - пояснил Георгий, - говорят, он зашел в какой-то магазин. Беда с ним. Как только видит хорошие диски, забывает обо всем на свете. Очень любит классическую музыку. Сегодня он выступал в Институте испанской культуры.
     - Мне рассказывали, - кивнул Дронго, - говорят, он произвел оглушительное впечатление на испанцев. Этот мальчик далеко пойдет. Если в двадцать два года его пьесы ставят в грузинских театрах и он отличается таким отменным вкусом, то в сорок он станет классиком грузинской литературы.
     - Верно, - кивнул Георгий, - его спектакли идут в нескольких грузинских театрах. Пойду его поищу.
     Он прошел к другому бару. Дронго сел на место.
     - Почему он не остался с нами? - поинтересовалась Моника.
     - Во-первых, он ищет друга, - сказал Дронго, - а во-вторых, он настоящий кавказский мужчина. Никогда не подойдет к столику, где сидит его знакомый с женщиной, чтобы им не мешать. Такая своеобразная мужская этика.
     - Как интересно, - улыбнулась Моника.
     Неожиданно рядом с ними появилась цыганка, продающая цветы. У нее был букет роз, за которые она просила по пятьсот песет за штуку.
     - Это дурной тон, - поморщился Дронго. - Почему их пускают в бары?
     - Да, - печально согласилась Моника, - но это такие красивые цветы.
     - Подождите, - остановил цыганку Дронго.
     Он взял все цветы, какие были у женщины. Их было десять штук. Он протянул пятитысячную купюру, и потрясенная цыганка взяла деньги, бормоча благодарность.
     - Это вам, - сказал Дронго, оставив один цветок себе.
     - У нас говорят, что нельзя дарить четное количество цветов, - объяснил он вспыхнувшей от радости Монике, - пусть у вас будет девять роз.
     - Спасибо, - прошептала женщина. - Вы всегда такой галантный? - Она видела как за другими столиками обсуждали широкий жест Дронго.
     - Нет, - сказал он, - это я притворяюсь. На самом деле мне было очень приятно провести с вами этот вечер, Моника. Жаль, что вы возвращаетесь в Варшаву. Я бы приезжал в Мадрид, чтобы встречаться с вами.
     - Спасибо, - кивнула она, - но мы можем встречаться и в Варшаве. Я дам вам свой телефон, вы можете мне позвонить, если приедете в Польшу.
     - Обязательно. У меня много друзей в Польше.
     Был уже первый час ночи. Он расплатился с официантом, и они вышли из бара.
     - Уже поздно, - сказала Моника, - и завтра пятница. Мне снова идти на работу. Так не хочется вставать по утрам. Но хорошо, что завтра пятница. Я буду два дня отсыпаться.
     - Прекрасно, - улыбнулся Дронго. - Где вы живете, Моника? Я вас отвезу домой.
     - Недалеко. Отсюда минут пятнадцать на такси. Может, мы еще немного погуляем? А где живете вы?
     - На Гран Виа, кажется, в отеле "Трип Гран Виа". Отель находится в хорошем месте, но, должен вам признаться, он довольно скромный.
     Ему было хорошо рядом с этой красивой молодой женщиной. Никаких других планов он и не строил. Воспоминания о встрече с Джил были еще слишком свежи в памяти. Кроме того, он узнал все, что хотел. Яцек Пацоха действительно был сотрудником польской разведки и не только не вышел в отставку после известных событий в Польше и прихода к власти "Солидарности", но и стал одним из тех, кто остался в своем ведомстве, несмотря ни на какие потрясения. Это было самое важное, что ему нужно было выяснить.
     Он чувствовал легкий аромат молодого женского тела. Она молча шла рядом по залитому светом ночному Мадриду. Многоголосый шум поздно засыпающего города, крики людей, их громкая речь, бурная жестикуляция делали Мадрид очаровательным в своем ночном сумбуре.
     "Как странно, - подумал Дронго, - почему-то сорокалетние мужчины считаются идеальными любовниками. На самом деле все гораздо проще. К этому времени мужчина начинает понимать жизнь. Молодой задор исчезает, и на смену ему приходит здравый смысл. Заодно исчезает и пылкая страсть, так свойственная молодым мужчинам. В сорок лет желаний бывает меньше, а сил еще достаточно. Вот такая комбинация неспешного и спокойного любовника дает в итоге идеальный образ мужчины".
     - Вы о чем-то задумались? - спросила Моника.
     - О вас. Сегодня утром вы говорили о матери в прошедшем времени. Извините меня, если эта тема вам неприятна...
     - Это было давно. - спокойно сказал Моника, - она умерла молодой. Отец женился на другой женщине. А меня воспитала бабушка. Может, поэтому я такая необщительная. Я росла без сестер и братьев.
     - Извините, - пробормотал Дронго, - возможно, вы правы. Но единственный ребенок в семье бывает и самым любимым.
     - Да, - улыбнулась она, - меня все очень любили. И бабушка, и мои тети, и мой отец. Он недавно приезжал ко мне в Мадрид, мы ходили с ним по этим улицам. А вы верите в гороскопы?
     - Не совсем, - признался он.
     - А я верю, - сказала она, - но у меня плохой гороскоп. Я Козерог по рождению. Все, что я читаю про козерогов, ужасно. Говорят, что они не умеют... как это сказать... фантазировать. Говорят, что они скучные и замкнутые люди. А я совсем не такая. Вот вы - кто по гороскопу?
     - Кажется, Овен.
     - Первый знак зодиака, - кивнула Моника, - сразу видно, что вы сильный человек. Но у овнов с козерогами страшное несовпадение. Вы об этом знаете? Но мы очень хорошо провели сегодняшний вечер, ведь это правда?
     - Конечно. И не нужно думать о гороскопах. Плюньте на них и давайте думать о чем-нибудь другом. Всегда делайте все наперекор своему гороскопу. - предложил он без всякой задней мысли.
     - Это шантаж, - вдруг улыбнулась она.
     - Что? - спросил он все еще занятый своими мыслями о Планнинге, о покушении в Каишкаше, о работе Яцека Пацохи в разведке.
     - Это шантаж, - упрямо повторила она, - вы меня нарочно провоцируете. Давайте поедем в ваш отель.
     Он растерялся. Он не мог себе такого представить. С другой стороны, отказаться - означало серьезно обидеть молодую женщину.
     - Поедем, конечно. - согласился Дронго.
     - Мы выпьем кофе, и вы проводите меня домой, - строго сказал Моника.
     - Обязательно.
     Ночная жизнь Гран Виа была гораздо более бурной, чем дневная, когда во время сиесты закрывалось большинство магазинов. И хотя в полночь магазины также не работали, открытые кафе и бары, множество людей на улице делали картину ночи причудливо разнообразной и полифоничной.
     Дронго остановился в сто шестом номере, окна которого выходили на улицу. Это было и преимуществом и огромным недостатком. Из-за постоянного шума невозможно было уснуть. Они с Моникой вошли в кабину лифта и поднялись на первый этаж. В отеле была традиционная система нумерации этажей, при которой первый не считался первым. Здесь располагались служебные помещения. На втором находился ресторан, и только с третьего этажа начинался отсчет этажей.
     Дронго вышел из лифта первым. Моника шагнула следом. Он достал ключи, мучительно соображая, что именно нужно говорить женщинам в такой момент. Он даже растерялся, не зная, как именно себя вести. И не потому, что у него не было в жизни таких моментов. Просто он внутренне не был готов к подобным отношениям с этой красивой девушкой. Ему было приятно в ее компании, но на большее он не рассчитывал.
     "Поэтому в сорок лет мы кажемся идеальными любовниками, - с некоторым юмором подумал Дронго. - Кажется, меня зациклило на моем возрасте, но это действительно так. Только к этому возрасту мужчина обретает некую стабильность, что позволяет ему проявлять по отношению к женщине любезную галантность и в жизни, и в постели". Впрочем, отступать было некуда, и он открыл дверь своего номера, чтобы впустить Монику.
     В этот момент он обратил внимание на дверь соседнего номера: она была приоткрыта. Он знал, что там жил Пьер Густафсон.
     - Извините меня, Моника, - сказал Дронго и подошел к соседней двери.
     Он довольно громко постучал, но никто не ответил. Тогда он осторожно открыл дверь. "Почему Густафсон ее не закрыл? Почему оставил свою дверь открытой так поздно?" - подумал Дронго, оглянувшись. Моника стояла в дверях, все еще не решаясь войти в его номер. Дронго заглянул в комнату. Нужно сделать два шага, чтобы пройти небольшой коридор. Здесь дверь обычно закрывалась на ключ, это был старый, еще не перестроенный отель. Изнутри можно было закрыться на задвижку, но снаружи нужно было закрывать дверь ключом.
     Дронго шагнул в комнату. На кровати лежал Пьер. Можно было не проверять его пульс. Он был мертв. Запрокинутая голова и поза, в которой он лежал, свидетельствовали об этом. Дронго наклонился. Убийца выпустил в свою жертву сразу три пули. У Пьера не было ни единого шанса. Дронго наклонился ниже. Красное пятно расползалось по простыне. Очевидно, убийство произошло совсем недавно.
     Дронго замер в нерешительности. Нужно было вызвать полицию или хотя бы проверить вещи убитого. Но в коридоре стояла Моника Эклер. Нельзя подставлять женщину, тем более, дипломата. Если выяснится, что она была ночью в отеле у иностранца, где к тому же произошло убийство, ее немедленно отправят обратно в Польшу, и карьера молодой женщины будет кончена. Нужно было что-то придумать, чтобы не объяснять ей случившееся.
     Под ногами что-то хрустнуло. Он замер, поднял ногу. Кажется, остатки льда. Ничего страшного, через несколько минут на полу будут только влажные пятна. Решение нужно было принимать мгновенно.
     Он вышел из комнаты, захватив с собой ключ от номера Густафсона и закрыв дверь. Моника ждала его у дверей. Как объяснить женщине, что в соседней комнате лежит убитый? Она наверняка не поверит и оскорбится, а если поверит, то может испугаться и закричать. Или начать паниковать, что одинаково опасно. Нужно было сделать нечто неординарное. Неожиданно Дронго подошел к ней и, наклонившись, крепко поцеловал. Женщина замерла от неожиданности. Дронго почувствовал, как она напряглась. Ее неприятно поразила такая поспешность.
     - Не нужно так торопиться, - попросила она.
     Во время второго поцелуя он обратил внимание на ее глаза. Они были открыты. Она все-таки отдавала себе отчет в происходящем. "Надеюсь, больше ничего не будет", - подумал Дронго и, неожиданно подняв руку, легко стиснул ее грудь. Она застонала, но затем резко высвободилась.
     - Нет, - решительно сказала она, - уже поздно. Не нужно так спешить. Я должна ехать домой. Вы можете вызвать мне такси?
     Возможно, она надеялась, что он успокоится. Начнет ее уговаривать, попытается объяснить свою грубость. Но Дронго сразу согласился.
     - Пойдемте, - сказал он, - я вызову вам такси.
     Она взглянула на него, не понимая, почему он так неожиданно изменился. И чем была вызвана подобная поспешность. Он изо всех сил удерживал на лице маску виноватого мужчины. Нельзя было говорить этой девочке, что в со