- За это хорошо платят, - возразил Владимир Владимирович, - и потом, не надо преувеличивать. Насколько я знаю, ты всего раз работал на мафиози, грузина, у которого пропал сын, но ты делал благородное дело, искал похищенного мальчика. По-моему, ты сегодня просто не в настроении.
     - В последние дни я все время не в настроении. Меланхолия одолела. Не могу жить без идеи. Раньше я знал, во имя чего рискую, а сейчас действую по инерции. Может, это потому, что я ни в чем не нуждаюсь? Может, мне нужно пойти куда-нибудь поработать?
     - Для начала тебе нужно вспомнить свое имя. Порой я испытываю неловкость, называя тебя этой старой кличкой. Почему тебе так не нравится собственное имя?
     - Оно мне нравится. Но после девяносто первого я о нем забыл. Так было лучше для всех.
     - И для тебя тоже? - спросил Владимир Владимирович, поправляя очки.
     - И для меня тоже, - кивнул Дронго.
     - В таком случае подумай о семье. В твоем возрасте это лучшее средство от меланхолии. Или заведи себе новую подружку. У тебя есть женщины?
     - Есть, - кивнул Дронго.
     - Много?
     - Две, нет, три.
     - Значит, нет ни одной, - пожал плечами хозяин, - а ты еще жалуешься на меланхолию.
     - Возможно, вы правы, - согласился Дронго, - ведь мне уже тридцать девять. Кажется, больше, чем Бендеру. "А Паниковского я не воскресил и "Антилопу" восстановить не сумел".
     - Для Бендера, пожалуй, это было не самое главное, - улыбнулся Владимир Владимирович, - впрочем, ты сам можешь поговорить с моими гостями и отказать им, если захочешь. Одного из них, кстати, ты знаешь.
     В этот момент в дверь позвонили. Хозяин дома поднялся и, опираясь на палку, прихрамывая, пошел открывать. Из прихожей не донеслось ни звука. Если там и шел разговор, то, видимо, очень тихо. Наконец хозяин ввел в комнату пришедших, мужчину и женщину. Женщину Дронго сразу узнал и растерялся. Это была Елена Суслова.
     - Здравствуй, - Елена шагнула к нему, - это я попросила Владимира Владимировича тебя разыскать.
     - Здравствуй, - тихо ответил Дронго, глядя ей в глаза, - как давно мы не виделись!
     - Полтора года. - Елена прошла к дивану и села рядом с Дронго. На ней был темный брючный костюм. С тех пор как однажды ее чуть не изнасиловали подонки, она перестала носить юбки, предпочитая узкие, обтягивающие брюки. Ей было уже под сорок, но возраст никак не сказался на ее стройной, моложавой фигуре. Она представила своего спутника:
     - Полковник Руднев.
     - Здравствуйте, - кивнул Дронго.
     - Добрый вечер. Я много слышал о вас, Дронго, - произнес полковник без тени улыбки.
     Дронго понял, что это не комплимент, а всего лишь констатация факта. Чуть выше среднего роста, коренастый, на вид лет сорока с лишним, полковник был мрачным и замкнутым. Редкие волосы и залысины на висках делали его похожим на старика. Когда он разговаривал, узкое, с желтоватой, как пергамент, сухой кожей лицо от скул до самого подбородка прорезали морщины.
     - Садитесь, - указал на кресло Владимир Владимирович, - думаю, вы уже познакомились и я могу уйти на кухню готовить чай. А вы тут пока спокойно поговорите.
     С момента появления Лены Дронго чувствовал себя очень неловко и, видимо, был обижен на Владимира Владимировича за то, что тот не сказал ему, кто именно должен прийти. Возникшая секундная пауза после ухода хозяина квартиры грозила перерасти в томительное молчание, когда Елена вдруг тряхнула головой и, улыбнувшись, сказала:
     - Ты верен себе. По-прежнему твой любимый "Фаренгейт"? Тебя можно определить по запаху.
     Одно время они были близки. Совсем недолго. Но вполне достаточно, чтобы узнать о его пристрастии к "Фаренгейту". Вот уже много лет он пользовался только этой косметикой, предпочитая мыло, дезодоранты, лосьоны и парфюмы исключительно от Кристиана Диора. Женщина, которая хоть раз провела с ним ночь, не могла забыть этот, казалось, въевшийся навсегда в его кожу запах. Запах парфюма в сочетании с запахом конкретного человека образует неповторимый, специфический аромат. У каждого свой, если даже двое пользуются одним и тем же парфюмом. Аромат "Фаренгейта" пропитал не только тело, но и душу Дронго, став для него своего рода визитной карточкой.
     - Да, - ответил он, улыбнувшись, - ты не забыла?
     - Конечно, нет. Как только вошла, сразу почувствовала.
     - Ты теперь не носишь темные очки? - спросил Дронго. - Но ведь яркий свет тебя явно раздражает.
     - Они у меня в сумке, - ответила Елена, задержав на нем взгляд.
     Эти несколько фраз растопили образовавшийся было лед недоверия между собравшимися. Но у Елены и ее спутника было слишком мало времени.
     - У нас к тебе важное дело, - сказала Елена, - может быть, самое важное в твоей жизни.
     - Надеюсь, вы не потребуете от меня ничего противозаконного? - пошутил Дронго.
     Елена и Руднев переглянулись. Это не понравилось частному детективу. Ему вообще не понравился их внезапный ночной визит. И срочный вызов Владимира Владимировича. И строгие лица пришедших, никак не реагирующих на его шутки.
     - Трудно сказать, - ответила она, - мы сами пока ничего не знаем.
     - Может, откроете мне наконец секрет? Что случилось?
     - Откроем, - пообещал полковник. - Дело в том, что сегодня утром было совершено покушение на министра финансов. По счастливой случайности он остался жив.
     - Слышал, - кивнул Дронго, - все информационные агентства мира только и говорят об этом.
     - Поэтому мы и приехали, - сказала Лена, бросив взгляд на Руднева. Что-то в этом ее взгляде насторожило Дронго. Он не мог понять, что именно. Боль? Настороженность? Сочувствие? Понимание? Однако он не стал расспрашивать, сказал лишь:
     - Насколько я понимаю, все обошлось, министр не пострадал, только два его сотрудника погибли.
     - Но он может пострадать, - возразила Суслова, - понимаешь?
     - Вы не исключаете повторного покушения? - хмуро спросил Дронго.
     - Нам рекомендовал обратиться к вам генерал Потапов. Он передал вам привет, - сообщил Руднев.
     Дронго, кивнув в знак благодарности, хотел что-то спросить, но в этот момент в комнату вошел Владимир Владимирович с чайником и стаканчиками в виде груш, подаренными ему Дронго.
     - Говорят, в этих стаканах чай долго не остывает, - с улыбкой заметил Владимир Владимирович, разливая чай.
     - Я попытаюсь понять, почему вы вышли именно на меня, - задумчиво произнес Дронго, - тем более после того, как задействовали все имеющиеся у вас резервы. Нашли Владимира Владимировича, передаете привет от Потапова и приехали сюда с Еленой Сусловой, с которой я работал полтора года назад. Очевидно, речь идет не о расследовании, иначе вы не стали бы так поспешно меня искать. Насколько мне известно, следователи ФСБ и прокуратуры ни за что не допустили бы к расследованию постороннего. Если бы сами не зашли в тупик. Значит, дело тут не в расследовании.
     Лена молчала, только смотрела на него. Руднев отвернулся, показывая, что его совершенно не интересуют рассуждения Дронго. Владимир Владимирович, напротив, слушал Дронго с интересом. Как всегда.
     - Судя по ситуации в стране, министр финансов - главная фигура в правительстве, - продолжал Дронго, - завтра он летит в Лондон, а в пятницу выступает в Думе. Значит, вы хотите, чтобы я его охранял. Нет, не совсем так. Вам нужен не просто охранник, для этого у вас есть офицер ФСБ. Вам нужен эксперт, способный предотвратить покушение на министра. Из этого я делаю вывод, что организатора преступления вы уже вычислили и боитесь его. И еще боитесь повторной попытки покушения, когда чуда может не произойти. И наконец, папка в ваших руках, полковник. Очевидно, там досье на преступника, организатора террористического акта. Я угадал?
     Владимир Владимирович перевел взгляд с Елены на Руднева. Полковник пожал плечами, видимо, соглашаясь с Дронго, а Елена закивала и сказала с улыбкой:
     - Все верно. За исключением одного: мы ничего не боимся. Но наши аналитики считают, что организатору покушения нужно противопоставить опыт другого человека, способного предотвратить покушение. Мы знаем, как ты действовал осенью восемьдесят восьмого, когда сумел предотвратить в Нью-Йорке покушение на президента.
     - С тех пор прошло десять лет, - вздохнул Дронго, - я был тогда молодым и красивым. У меня были свои волосы и свои принципы. А сейчас я старый, толстый, лысый, уставший от жизни человек. У которого нет ни волос...
     - Ни принципов? - быстро спросила Лена.
     - Я этого не сказал. Не стало страны, которой я служил, и идеалов, в которые верил.
     - Вы не хотите нам помочь? - сухо спросил Руднев. Что-то, видимо, раздражало его в поведении Дронго. - У нас мало времени.
     - Подождите, Виктор, - остановила его Суслова, - он непременно поможет. Но ему надо подумать.
     - Спасибо, что не сразу выгнали, - ответил Дронго.
     - Мы оплатим тебе все расходы, - сказала она каким-то напряженным, не своим голосом. Он поморщился, догадавшись, что Елена пытается сгладить впечатление от нетактичного вопроса Руднева.
     - Не сомневаюсь, - Руднев внушал Дронго явную неприязнь, - а гонорар я, конечно, не получу.
     - До свидания. - Полковник уже хотел уйти, но Елена остановила его.
     - Не надо, Дронго, - сказала она, - ты не в курсе дела, а изображаешь из себя этакого монстра.
     - О ком же это вы говорите? - первым нарушил наступившее молчание Дронго. - Я могу ознакомиться с его досье? Оно ведь у вас с собой?
     - Вы ошибаетесь, - мрачно ответил Руднев, - это материалы по сегодняшнему покушению. У нас нет досье на преступника.
     - Значит, дело обстоит хуже, чем я думал. Кто же мог организовать покушение в самом центре Москвы? Кто-то из бывших "ликвидаторов"? Суперзасекреченные агенты, о которых не принято было говорить даже в КГБ? Офицеры, специализирующиеся на активных мероприятиях за рубежом? Я знаю, их досье под запретом, не подлежат выдаче. Верно?
     Руднев взглянул на Суслову.
     - Говори, говори, не бойся, - спокойно сказала она, - ему можно, он знает о "ликвидаторах".
     - Вы правы, - сказал Руднев, - речь идет о "ликвидаторе". Бывшем сотруднике КГБ, а потом ФСБ. Во время одной операции, когда нужно было вывезти из страны и спрятать сто миллионов долларов, он явно перестарался. Погибли случайные свидетели. Он получил двенадцать лет тюрьмы и воспринял это как вопиющую несправедливость, поскольку считал, что выполнял приказы начальства. Четыре месяца назад кто-то устроил ему побег. За сутки до его перевода в один из сибирских лагерей, подальше от Москвы.
     - Ему помогли? - догадался Дронго.
     - Да, - Руднев говорил монотонно, скрипучим, неприятным голосом, - поэтому нам нужен независимый эксперт, поскольку мы до сих пор не знаем, кто именно ему помог. Нужен специалист такого же класса, как он сам. И таким специалистом в Службе внешней разведки считают вас.
     - Его досье сохранилось?
     - Да. Но с ним может ознакомиться только начальник управления, причем не выходя из службы безопасности.
     - Я не смогу его посмотреть?
     - Нет. Но мы сообщим все, что вас заинтересует.
     - Любопытное поручение. - Дронго отпил из чашки чаю, поднялся, прошелся взад-вперед по комнате, переваривая услышанное. Потом вдруг спросил: - А почему я вам так не нравлюсь, полковник?
     - Что? - удивился Руднев. - При чем тут мои симпатии?
     - Я вижу, вы раздражены? Почему? Мне это кажется странным.
     Руднев взглянул на Суслову, ничего не ответил и отвернулся. Елена ответила ему тревожным взглядом и тихо спросила:
     - Можно, я скажу?
     - Не стоит, - поморщился Руднев, словно от зубной боли, - я сам. - Он помолчал и объяснил: - Один из погибших в автомобиле Полетаева был моим племянником. Извините, Дронго, я весь день сам не свой. Они так обгорели, что труп опознать невозможно. Меня в морг не пустили. Парню было всего двадцать семь.
     Дронго перевел взгляд с Руднева на Елену. Она кивнула, ожидая от него ответа.
     - Двадцать семь, - повторил Дронго, снова садясь, - так как, вы говорите, звали этого бежавшего полковника?

День первый. Москва.

22 часа 30 минут

     Артем Сергеевич посмотрел на часы. Было половина одиннадцатого. В приемной дежурили офицеры ФСБ и один из его помощников. Внизу вместо одного сотрудника охраны дежурили двое сотрудников милиции с автоматами. Возле министерства, кроме машины с сотрудниками ФСБ, стояла машина автоинспекции. Полетаев поднялся, развел руки в стороны и поморщился, услышав, как хрустнули суставы. Сегодняшний день был, пожалуй, самым тяжелым в его жизни. Мысль о двух погибших угнетала. Он чувствовал себя почти сообщником убийц, словно был виноват в том, что не оказался утром в своей машине и чудом уцелел.
     Он вызвал своего помощника и спросил, есть ли дежурная машина.
     - Есть, Артем Сергеевич, - доложил помощник, - но нам сказали, что вы поедете на другой машине. Вас уже ждут. Приехал новый руководитель группы.
     - Да, да, - быстро проговорил, поморщившись, Полетаев. Он вспомнил, что раненого полковника с грузинской фамилией должен был заменить кто-то другой. Нужно познакомиться - решил Артем Сергеевич и, снова вызвав помощника, попросил пригласить нового руководителя группы к нему в кабинет.
     - Артем Сергеевич Полетаев. - Он протянул руку вошедшему.
     - Полковник Руднев, - представился в свою очередь сотрудник ФСБ.
     Министр замер и тихо спросил:
     - Вы однофамилец или родственник?
     - Погибший был моим племянником, - сухо сообщил полковник.
     - Ясно, - мрачно произнес Полетаев, - мои соболезнования.
     - Спасибо. Передам их его отцу, моему старшему брату.
     - Вы можете дать мне номер его телефона? - вдруг спросил Полетаев.
     - Могу.
     - Давайте. Я должен ему позвонить.
     Руднев продиктовал номер. Полетаев подошел к аппарату, набрал несколько цифр и положил трубку.
     - Не могу, - в замешательстве сказал он, - не могу. Лучше заеду к нему. Он далеко живет?
     - В Митине. Но вам нельзя туда ехать.
     - Нельзя, - повторил Полетаев, снова поднял трубку и теперь уже решительно стал набирать номер. - Как зовут вашего брата? - спросил он у Руднева.
     - Иван Михайлович.
     - Алло. Здравствуйте. Это говорит Артем Сергеевич Полетаев. Мне нужен Иван Михайлович Руднев.
     - Я вас слушаю, - глухо ответил Иван Михайлович. Полетаев слышал рыдания женщин, видимо, доносившиеся из соседней комнаты.
     - Иван Михайлович, - взволнованно сказал Полетаев, - вы извините, что беспокою вас так поздно. Хотя о чем я говорю... Я хотел вам сказать, что ваш сын погиб как герой. Как настоящий герой, - с чувством повторил он, - вам, конечно, не легче от этого, но я буду ходатайствовать перед руководством страны о его посмертном награждении. Он погиб на своем посту.
     - Да, - согласился отец, - вы правы. Мы так его воспитывали.
     - Передайте соболезнования вашей супруге, - сказал Полетаев и, чувствуя, что разговор получается официальным, фальшивым, добавил: - Мне кажется, я виноват в его смерти. Никогда не прощу себе этого. И никогда не забуду о нем, обещаю. Простите меня, если можете.
     - Вашей вины тут нет никакой! - возразил Иван Михайлович. - Но все равно, спасибо на добром слове. Спасибо.
     - И вам спасибо за сына. До свидания.
     Закончив разговор, Полетаев повернулся к полковнику и прочел в его глазах понимание. На душе стало легче.
     - Что я должен делать? - спросил он.
     - Вы поедете домой на нашей машине, вместе со мной. Она ждет внизу. Следом будет ехать такая же машина с затемненными стеклами, поэтому никто не узнает, в какой из двух машин находитесь вы.
     - Согласен. На сегодня я закончил дела. А что будет завтра? Ведь я должен лететь в Лондон. Мне сказали, что вместе со мной полетят ваши сотрудники.
     - Да, - ответил Руднев, - мы полетим все вместе. Я теперь назначен руководителем группы вместо полковника Кикнадзе.
     - Как он себя чувствует? Я звонил в больницу, но мне не сказали ничего определенного.
     - Ему уже лучше. Пришел в сознание. Врачи считают, что он будет жить. Ему повезло. Пуля не задела печень.
     - Повезло, - покачал головой Полетаев, - у вас трудная профессия, полковник. - В их отношениях установилось некоторое равновесие.
     - Как и у вас, Артем Сергеевич, - сказал Руднев.
     - Никогда не думал, что быть министром финансов так же опасно, как служить в ФСБ. Мне не хотелось бы оставлять семью дома. Как вы считаете?
     - Вы правы, - ответил Руднев, - у вас возле дома дежурят наши сотрудники, но лучше подстраховаться и отправить куда-нибудь ваших близких.
     - Я полагал, что все обойдется, - тихо проговорил министр. - Ладно. Давайте поедем. Не хочу вас задерживать, а то завтра рано вставать.
     Через пятнадцать минут два джипа с затемненными стеклами отъехали от министерства. Впереди неслась машина ГАИ. По дороге Полетаев вспомнил, что предстоит нелегкое объяснение с Людой. Как ей втолковать, что нужно на два дня уехать из дома и не появляться в Москве? Не говоря уже о том, что они собирались лететь в Лондон вместе, он даже сделал ей визу. А теперь все их планы рухнули...
     Елена осталась у Владимира Владимировича, чтобы поговорить с Дронго, и договорилась встретиться с Рудневым у дома Полетаева ровно в семь утра, за полчаса до того, как Артем Сергеевич выйдет. Суслова обсудила с Дронго детали завтрашней поездки в Лондон, и Руднев надеялся узнать результаты уже в самолете. Он понимал, что кто-то упорно стремится убрать министра финансов до того, как он выступит в Государственной думе по бюджету на будущий год. Слово "бюджет" стало теперь для правительства магическим. Если его не примут, весь кабинет отправят в отставку. Начнется кризис, придется срочно искать нового премьера и составлять новый бюджет, который устроит Думу. Непринятие бюджета повлекло бы за собой недоверие иностранных инвесторов к стране, в которой так бесцеремонно расправляются с министрами и не признают никаких финансовых обязательств. Полетаев становился знаковой фигурой, и от его выступления в Думе теперь зависела стабильность в стране.
     - Днем у меня была подполковник Суслова. Не знаете, почему ее исключили из вашей группы? - спросил Полетаев.
     - Ее не исключили. Она полетит вместе с нами, - сообщил Руднев. Артем Сергеевич закрыл глаза и ни о чем больше не спрашивал.
     Когда машина подъехала к дому, он с удивлением заметил, как вторая машина затормозила рядом и высыпавшие из нее сотрудники ФСБ с автоматами в руках перекрыли все подходы к подъезду.
     - Прямо как в Италии, - тихо произнес Полетаев.
     В бытность свою служащим коммерческого банка он ездил по делам в Италию и видел, как охраняют министра финансов. Тот шагу не мог ступить без телохранителей. Артем тогда даже пожалел беднягу. А теперь сам очутился в таком положении.
     Войдя в подъезд, Полетаев прошел к лифту в сопровождении Руднева и двух офицеров ФСБ и поднялся лифтом на свой этаж.
     - Завтра утром вы должны переехать отсюда, - напомнил Руднев, - семья пусть остается на даче до пятницы, а вам лучше пожить в другом месте.
     - Надеюсь, не в ваших подвалах? - пошутил Полетаев.
     Руднев не понял шутки и очень серьезно ответил:
     - Мне кажется, это самое идеальное место в сложившейся ситуации, но и там я не смог бы гарантировать вам полную безопасность.
     Полетаев устыдился своей шутки и, сразу посерьезнев, потянулся рукой к звонку.
     - Двое наших сотрудников будут дежурить на лестничной площадке всю ночь, - напомнил Руднев, - еще двое - внизу. Не подходите к окнам и никому не открывайте, пока я вам не позвоню. Вообще не подходите к входной двери. Это в ваших интересах. Кстати, все ваши близкие уже дома. В том числе и зять. Он довольно бурно отреагировал на прикрепленного к нему офицера. До свидания. Спокойной ночи.
     Министр изумленно посмотрел на Руднева.
     - Вы верите, что ночь пройдет спокойно?
     - Конечно. Мы примем все меры.
     Дверь ему открыла Людмила. Выражение ее лица не сулило ничего хорошего. Однако надо отдать ей должное. Заметив на площадке посторонних, о