еременился  в  лице,  всплеснул  руками  и  закивал
головой!
   - Тише, тише! Вот вы, оказывается, по какому делу.  Стало  быть,  желаете
документ?
   - Именно, и если можно, поскорее.
   - Так-так-так, - человечек усадил Бориса в кресло и забегал вокруг:
   - Значит, блондин, но не светлый, а скорее пепельный, глаза серые, рост?
   -  Скажите,  а  какое  значение  для  документа   имеет   мои   рост?   -
полюбопытствовал Борис.
   - О, вы не понимаете! В таком деле  вес  имеет  значение!  Прежде  всего,
давайте выберем вашу национальность.
   - Что?
   -  Ну.  кем  вы  хотите  быть  грузином,  аджарцем,  турком,  итальянским
коммерсантом.. греком, наконец.
   - Видите ли, в чем дело, - Борис не ожидал  такой  постановки  вопроса  и
несколько растерялся, - вряд ли я похож  на  грузина,  сами  вы  только  что
заметили, что я блондин.
   - Вот если бы вы были рыжий, - мечтательно протянул человечек, - я сделал
бы из вас распрелестного армянина? но, знаете, в Грузии лучше  не  надо.  Из
иностранцев тянете вы на немца, но  немцев  здесь  не  любят?  Вот  если  по
торговой части, турком?
   - Я, уж простите, ни по-турецки, ни по-итальянски не  говорю,  -  прервал
его Борис. - Так что давайте сделаем меня русским.  И  фамилию  какую-нибудь
попроще?
   - Вот это вы правильно! - обрадовался  человечек.  -  Никаких  знаменитых
фамилий, Голициных там или  Юсуповых.  А  то  некоторых  гордыня  обуревает,
заказывают такое! На иного клиента смотришь - ну жулик жуликом, а туда же  -
Юсупов!
   Выбрали фамилию Расплюев. Зеленковский  крикнул  мальчишку  и  велел  ему
отнести все данные Карлу Ивановичу.
   - Вы не сомневайтесь, Карл Иванович - это талант, каллиграф  отменнейший!
Все сделает как надо, а вы, может быть, пока желаете сняться на память?
   - Спасибо, не стоит.
   - Может быть, вы желаете сняться в костюме, который носил  сам  Зелимхан,
известнейший из самых страшных  кавказских  разбойников?..  Вы  не  желаете?
Напрасно! Вы, может быть, сомневаетесь, что этот костюм был на  нем?  Так  я
даю вам честное слово комиссионера, что это - правда!
   - Позвольте, - удивленно проговорил Борис, -  какой  же  вы  комиссионер,
ведь вы - фотограф, это не считая другой вашей профессии?
   Человечек опять испуганно замахал руками:
   - О той, второй, -  ни  слова!..  Я  был  в  Польше  комиссионером,  стал
беженцем, а беженец может стать кем угодно! Я  лично  знал  одного  беженца,
который на родине был клоуном, а в Петрограде  стал  кучером  на  катафалке.
Веселенькая профессия! Как раз наоборот вышло? Я никогда  в  жизни  не  имел
своей фотографической карточки.
   Теперь, когда судьба забросила меня на Кавказ,  я  купил  по  случаю  эту
крошечную фотографию и, работая с мальчишкой-ретушером, имею себя в двадцати
позах!  Вы,   может   быть,   хотите   сняться   на   набережной   на   фоне
?Франца-Фердинанда?? Он как раз только что пришел из Константинополя.
   - Нет, не хочу, - улыбаясь, сказал Борис.
   - Напрасно? Верьте мне,  жалеть  будете.  Белоснежный  красавец  пароход,
синее море? Вы сам -  мужчина  интересный,  так  что  дамы  от  такой  вашей
фотографии окончательно потеряют голову.
   - Благодарю вас, нет желания.
   Зеленковский вздохнул, прикрыл верхнюю губу нижней, насколько мог,  потом
ещ„ раз вздохнул и сказал:
   - Если не желаете на набережной, то снимитесь в горах.
   - Благодарю вас, не стоит.
   - Я,  если  желаете,  поставлю  за  вашей  спиной  Арарат,  у  меня  есть
картонный. Вы не сомневайтесь, я  сам  писал  его  с  натуры,  когда  был  в
Армении? это очень легко? вы напрасно сомневаетесь? Вы берете кусок картона,
делаете на нем два не правильных  конуса  углем  и  все  внутри  замазываете
белилами? И Арарат в снежной одежде как на ладони!.. Желаете?
   - Благодарю вас! - Бориса начал утомлять назойливый человечек, но уйти он
не мог - нужно было ждать документы.
   - Значит, вы - согласны сняться на фоне горы?
   - Нет, значит, не согласен.
   - Напрасно!
   - Может быть!
   - Ага, очень рад, что вы уже  говорите  ?может  быть?,  стало  быть,  ещ„
немножко - и вы со мной согласитесь!
   - Нет, ещ„ очень много до того, чтобы я с вами согласился.
   - Право не знаю, что вам ещ„ предложить? - задумался Зеленковский.
   - Да ничего не надо, - теряя терпение, сказал Борис, -  я  подожду,  пока
принесут документы, и пойду.
   - Вы не волнуйтесь. Карл Иванович  работает  хорошо,  но  медленно.  Сами
посудите: документ должен быть как настоящий?  Ах,  я  забыл  вас  спросить:
может быть, вы хотите купить дачу?
   Борис взглянул в лицо Зеленковского: оно было абсолютно серьезно.
   - Хочу, - сказал Борис, с любопытством ожидая, каково  будет  продолжение
разговора.
   - Ну вот и отлично! - Зеленковский забегал по комнате,  радостно  потирая
руки. - Наконец-то я вас хоть чем-нибудь  заинтересовал!  Возьмем  фаэтон  и
едем!
   - Куда?
   - На дачу Чечулия!
   - Зачем?
   - Посмотреть!
   - Зачем?
   - Ведь вы желаете купить!
   - А разве этого достаточно?
   - Я думаю: раз он хочет продать, то какой тут ещ„ может быть разговор?
   - Денежный.
   - Ну, это само собой: без этого нельзя, не обойдешься без разговора,  так
как без денег тоже не обойдешься? Но вы же хотите серьезно купить?
   - Очень серьезно! - произнеся это, Борис отвернулся,  чтобы  Зеленковский
не заметил, что он едва сдерживает смех.
   - Так за чем же дело стало? - вопрошал Зеленковский.
   - За деньгами.
   - У вас не найдется семидесяти тысяч турецких лир?
   - Я очень рад, что произвожу на вас впечатление  обеспеченного  человека,
но у меня не найдется и половины.
   - Отлично! Я вам предложу за  двадцать  тысяч  прелестную  дачку,  и,  по
совести говоря, она гораздо лучше той, дорогой? И с какой стати покупать  за
семьдесят, когда можно за двадцать?
   - У меня нет и двадцати.
   - Может быть, у вас нет свободных двадцати, так я вам устрою рассрочку?
   - У меня нет и занятых двадцати: не у кого здесь,  в  Батуме,  занять,  -
вздохнул Борис.
   - Я найду вам и деньги, и дачу.
   - Не  проще  ли  будет,  если  вы  найдете  мне  даровую  дачу?  -  Борис
чувствовал, что от энергии Зеленковского начинает теряться.
   Тот задумался, лицо его покрылось тенью. Борис  вздохнул  с  облегчением,
радуясь,  что  припер  назойливого  человечка  к  стенке.  Но   вдруг   лицо
Зеленковского стало светлеть, подобно горам под лучами  восходящего  солнца,
начиная со лба: разгладились морщины, затем прояснились глаза,  и  углы  рта
отошли в стороны в улыбке.
   - Могу! Чудная дачка на Зеленом Мысу,  прекрасный  вид  на  горы,  балкон
стеклянный,  мандариновый  сад,  электричество,  водопровод,  ванна?  Близко
ботанический парк? чудная обстановка и? догадайтесь!
   - Лошади?
   - Нет!
   - Коровы?
   - Нет!
   - Бараны? - теряя терпение, заорал Борис.
   - Нет? Хозяйка!
   - Что?
   - Готовая хозяйка? Одна не очень молодая, но очень богатая дама скучает.
   - Что-о?
   - Послушайте, вы, может быть, думаете, что она  -  грузинка?  -  зашептал
Зеленковский. - Немолодые грузинки все похожи па ведьм,  это  точно,  я  вам
такого ни, за что бы не посоветовал. Но она - русская. Муж был не то  турок,
не то аджарец, но какая нам с вами разница? Важно одно: он давно умер, а был
очень богат. И теперь она одна на такой чудной дачке. Послушайте, что  стоит
вам постоять часочек под венцом? Будь  я  моложе  и  не  женат  -  я  бы  не
задумался!
   - А я вот задумываюсь.
   - Подумайте немножко, если хотите? Если  желаете,  я  поговорю  с  ней  о
гражданском браке? Вот ваши  документы  и  готовы!  Ну,  господин  Расплюев,
оцените работу? Не правда ли, Карл Иванович - исключительный мастер? Так как
же насчет дачки? Куда же вы! Постойте! - Зеленковский вошел в раж  и  кричал
вслед Борису в полный голос.
   - Чудный вид на горы! Мандариновый сад! От счастья отказываетесь!  Больше
пяти процентов я с вас не возьму!
   Он схватил Бориса за руку и бежал по улице, запыхавшись.
   - Да отстаньте же вы, наконец! - разозлился  Борис,  потому  что  на  них
оборачивались прохожие.
   - Но если вы не согласны, то снимитесь хотя бы  в  костюме  Зелимхана?  -
уныло прошептал вслед Зеленковский.

***

   Борис долго оглядывался в  кофейне,  пока  Лиза  сама  не  поманила  его.
Сегодня она была в белом полотняном костюме, в шляпке и выглядела  свежей  и
прелестной.
   - Выйдем на воздух, тут слишком душно.
   Они сели за столик в тени деревьев, Борис взял Лизу за руку  и  дал  волю
своему восхищению.
   - До чего же ты хороша! Как будто не было этих страшных лет!
   По тому, как потемнели е„ глаза, он понял, что сказал жуткую глупость,  и
покраснел от досады. Он поймал себя на мысли, что не знает, как себя вести с
Лизой. Волей-неволей в голову лезли мысли про Самвела,  который  вернулся  в
горы довольный, как кот, объевшийся сметаной, про других  Лизиных  клиентов,
про деньги, которыми он заплатил за паспорт - деньги были  Лизины,  и  Борис
знал, как она их заработала.
   Лиза первой нарушила затянувшееся молчание.
   - У меня есть для тебя новости. Я точно знаю, что Исмаила убил один такой
скользкий тип, господин Вэнс. Это он говорит: ?Шейс-с-с?, - как змея шипит.
   - Да, так и было, - подтвердил Борис. - Стало быть, это  он  работает  на
турок?
   - Ты не хочешь мне рассказать, зачем  ты  приехал  в  Батум?  -  спокойно
спросила Лиза.
   Борис  оглянулся  и  шепотом  поведал  ей  про  убийство  в  феодосийской
гостинице  ?Париж?,  про  то,  как  он  сбежал  из   контрразведки   и   как
контрабандисты привезли его в Батум.
   - Мне очень нужно узнать кое-что у этого Вэнса.
   - Не надейся, что он сам, по собственной воле, расскажет тебе  что-то,  -
предупредила Лиза. - Думаю, что и за деньги тоже ничего от него не добиться.
   - А что ему вообще от тебя надо? - неприязненно спросил Борис.
   - Не то, что ты думаешь,  -  усмехнулась  Лиза.  -  Ему  нужно,  чтобы  в
пятницу, то есть послезавтра, я провела его в английскую миссию. У меня  там
есть знакомый, переводчик мистер Морли. И вот в пятницу  у  них  там  важное
событие: англичане принимают каких-то важных людей из правительства Грузии.
   - И этому Вэнсу нужно попасть на прием? - недоверчиво спросил Борис.
   - Зная Вэнса, я думаю, что ему нужно  кого-то  из  них  убить,  -  честно
ответила Лиза. - Очевидно, в пятницу, при большом скоплении гостей, в миссию
будет легче пройти, а потом? знаешь, не уплывают  ли  они  в  субботу  утром
на ?Франце-Фердинанде? в Константинополь? Он как раз  уходит  в  субботу?  И
Морли сказал, что в субботу он будет уже свободен?
   - Ты уверена, что это он убил Исмаил-бея?
   - Уверена, - твердо ответила Лиза. - Я видела у него порез  на  руке,  от
стилета, и это  его  шипение.  Нужно  отдать  его  бандитам  из  кофейни!  -
решительно добавила она. - А чтобы они тебе поверили, покажешь им вот это, -
Лиза протянула Борису мужскую булавку с черной жемчужиной,  -  скажешь,  что
нашел е„ возле трупа Исмаил-бея.
   - Лиза, - в отчаянии сказал Борис, - когда  все  это  кончится,  я  увезу
тебя.
   - Куда? - грустно улыбнулась  Лиза.  -  Насколько  я  поняла,  ты  отсюда
собираешься в Феодосию, а там уж мне точно нечего делать. Здесь, по  крайней
мере, при англичанах, хоть какой-то порядок. Людей не хватают на улице и  не
тащат в контрразведку. И какое положение будет у тебя там, в Крыму?
   -  Если  мне  удастся  добыть   доказательства   моей   невиновности,   у
контрразведки не будет ко мне никаких претензий, я смогу  заняться  поисками
сестры, мне помогут, - Борис замолчал, он не  говорил  Лизе  про  Горецкого,
потому что сам не был в нем уверен. - Но тебе не место в этом? в этом аду!
   - Ад был там, - вздохнула Лиза, - а здесь только чистилище?

***

   У входа в ненавистный Лизе развеселый дом ей встретился господин Вэнс.
   "Легок на помине?, - с ненавистью подумала Лиза.
   - Куда это наша девочка ходила в  таком  цивильном  виде?  -  осведомился
Вэнс, улыбаясь одними губами.
   - На фильму, - ответила Лиза, ничуть не смущаясь. -  В  ?Паризиане?  идет
замечательная  итальянская  фильма  из  русской  жизни.  Называется   ?Ванда
Варенина?, не видели?
   - Я ждал тебя, - сказал Вэнс, - пойдем наверх.
   Лиза дернула плечом, но пошла.
   - Как прошло вчера свидание с Морли? - спросил  Вэнс,  запирая  за  собой
дверь Лизиной комнатки.
   - Удачно, - ответила Лиза.
   - Когда он придет в пятницу?
   - Пораньше, хочет успеть перед приемом в миссии.
   - Успеет, - злорадно, как показалось Лизе, произнес Вэнс.
   Он подошел к Лизе очень близко, рассматривая е„ пристально.  Определенно,
в девчонке появилось что-то новое. Возможно, это оттого, что сегодня на  ней
надето не турецкое платье, а приличный костюм, в котором  она  выглядит  как
благородная дама. Но хороша, очень хороша. Приодеть бы ещ„ получше,  камушки
в уши и на шею - будет очаровательна! Жаль, что придется с  ней  расстаться.
Но рисковать нельзя - слишком много знает?
   Заметив, что в глазах его появилась жадная  похоть,  Лиза  сжала  зубы  и
спокойно сказала:
   - Господин Вэнс, раз уж у нас с вами установились деловые  отношения,  то
избавьте меня от всего остального.
   - Я тебе не нравлюсь? - он приблизил свое лицо и оскалил зубы.
   - Вы мне отвратительны, - ответила Лиза и невозмутимо добавила:
   - Но хорошо, что вы зашли, нам нужно поговорить о деньгах.
   - Вот как? - Вэнс поднял брови.
   - По моим предположениям, вы задумали нечто очень серьезное, связанное  с
мистером Морли, - сказала Лиза, тщательно подбирая слова. -  Стало  быть,  я
рискую, ведь меня видели в миссии, и вообще он часто сюда приходит.  А  опыт
всей моей жизни говорит мне, что если рисковать - то не даром.
   - Ты хочешь денег?
   - Да, денег, - кивнула Лиза. - И много.
   Вэнс задумался. Он не ошибся, девчонка  изменилась.  Исчезло  равнодушие,
она  перестала  увлекаться  гашишем,  теперь  она   производит   впечатление
человека, который твердо знает, чего хочет.
   - Я же сказал, что заплачу.
   - Разумеется, заплатите, -  спокойно  кивнула  Лиза.  -  И  сделаете  это
сегодня, пока я вам нужна, потому что потом, когда  в  пятницу  вы  сделаете
все, что хотели, вряд ли от вас можно будет что-нибудь получить.
   "Кое-что ты от меня в  пятницу  получишь?,  -  злорадно  подумал  Вэнс  и
спросил:
   - Сколько ты хочешь?
   - Десять тысяч турецких лир, - отчеканила она.
   - Ого! - Вэнс поднял брови. - Откуда же  я  возьму  тебе  сейчас  столько
денег?
   - Я подожду до вечера, - согласилась Лиза. - Если к девяти  часам  вы  не
положите на этот столик десять тысяч турецких лир, я приму меры.
   - Пойдешь в полицию? - усмехнулся господин Вэнс.
   - Нет, я обо всем расскажу мистеру Морли. Поверят мне  в  миссии  или  не
поверят, но Морли никак  не  сможет  прийти  сюда  в  пятницу,  и  весь  ваш
тщательно продуманный план сорвется.
   Опять он уставился на не„ в упор. Но Лиза совершенно  спокойно  выдержала
его взгляд.
   - Хорошо, - медленно кивнул Вэнс, - вечером деньги будут у тебя.

***

   Борис  спустился  по  каменным  ступеням  кофейни  Сандаракиса.  Тот   же
сладковатый туман, запах  кофе,  опиума  и  кальяна,  та  же  разноплеменная
публика, но с появлением Ордынцева в кофейне ненадолго наступила тишина.  Ни
один торговец не подошел к нему, никто не предлагал сомнительной  коммерции,
вокруг Бориса образовалась пустота, полоса  отчуждения.  Посетители  кофейни
шарахались от него, как от зачумленного.
   Не обращая на это внимания, Борис направился к  слепому  турку,  который,
как всегда, дремал в углу со своим кальяном.
   - Салям, эфенди,  -  вежливо  обратился  Борис  к  старику,  -  я  пришел
поговорить с вашими друзьями.
   Старик, услышав его голос, удивленно поднял к нему слепые белые  глаза  и
прошамкал беззубым ртом:
   - Шам пришел?
   Затем, видимо,  смирившись  с  непостижимостью  поступков  этих  странных
русских, он щелкнул пальцами. Дверца в стене отворилась,  оттуда,  как  и  в
прошлый раз, высунулась волосатая лапа, Бориса  втащили  в  темноту.  Как  и
прежде, несколько минут его тащили, толкая в спину, и наконец он оказался  в
каморке, освещенной тусклой масляной  коптилкой,  среди  злобных  бандитских
физиономий. Но если в прошлый раз Бориса  встретили  здесь  с  веселым  злым
любопытством, то сейчас злобы вокруг прибавилось вдесятеро, а весельем и  не
пахло.
   Возле Бориса появился рыжий пузатый карлик Черевичка  с  огромным  кривым
ножом в руке и, задыхаясь от злобы, пропищал:
   - Ну, золотой-серебряный, что скажешь? Мало тебе, что  Исмаила  разменял,
ещ„ за чьей-то душой пришел?
   - Что ты с ним болтаешь, Черевичка? - послышался глухой бас из-за угла. -
Кончай его без разговора, да зашьем в мешок!
   Стараясь сохранить внешнее спокойствие, Борис заговорил:
   - Господа бандиты, я к вам сам пришел, стало быть, у меня  есть  что  вам
сказать. Так будьте любезны, сначала выслушайте. А уж потом решайте, что  со
мной делать.
   В комнате воцарилась на несколько мгновений напряженная тишина. Черевичка
проверил пальцами лезвие ножа и поводил вокруг круглыми  выпуклыми  глазами,
стараясь угадать настроение своих товарищей.
   - Пусть говорит, - пробасил тот же голос, который минуту назад  настаивал
на немедленной казни, - пускай говорит, послушаем, какую пулю он отольет,  в
расход пустить гада всегда успеем.
   - Разумные слова, - кивнул Борис в темноту, - в расход  пустить  меня  вы
всегда успеете, было бы за что.
   - За Исмаила! - злобно пропищал снизу Черевичка.
   - Господа бандиты, уважаемого Исмаил-бея, да будет мир и покой его праху,
- театрально заговорил Борис, надеясь, что  так  будет  доходчивее,  -  убил
вовсе не я. Сами посудите, я искал его долго, плыл  аж  из  самой  Феодосии,
добивался встречи - и для чего? Чтобы  убить  его,  не  успев  перемолвиться
парой слов? Да сами сообразите: Исмаил-бей был  человеком  ловким,  сильным,
опасным - разве мог я справиться с ним?
   Среди бандитов начались негромкие разговоры: хоть и с трудом, но доходило
до  них  очевидное.  Исмаил-бей  был  для  них  непререкаемым   авторитетом,
полубогом, и тут вдруг его прирезали, как  ягненка.  Да  ещ„  кто?  Какой-то
чужак, русский? И хоть на вид он выглядел довольно крепким, но не было в его
глазах той звериной повадки, по которой узнают друг друга  лихие  люди.  Так
что последний аргумент Бориса показался бандитскому собранию убедительным.
   - Кто же убил его? - послышалась из угла саркастическая реплика. - Вы там
были вдвоем! И почему же ты тогда сбежал, если не убивал Исмаил-бея?
   - Господа бандиты! - для  большей  убедительности  Борис  прижал  руки  к
сердцу. - Представьте, что вы застали бы меня возле трупа.  Вы  бы  меня  на
клочки разорвали, не дав и слова сказать в свое оправдание!  А  кто  убил  -
возможно, вы сами ответите. Когда мы разговаривали  с  Исмаилом,  светильник
внезапно погас, в темноте я услышал звуки борьбы,  и  кто-то  прошипел,  как
змея: ?Шейс-с?. Видимо, Исмаил сумел ранить его стилетом. Больше я ничего не
слышал, а когда сумел осветить комнату, Исмаил-бей был  уже  мертв.  Клянусь
вам, то, что я говорю, - чистая правда. Вы ведь видели в тот  день,  что  на
стилете Исмаила была кровь? Он ранил своего убийцу, а у меня нет свежих  ран
и царапин, можете проверить.
   Бандиты загалдели, обсуждая слова Бориса. Теперь гул голосов не был таким
враждебным, как вначале. Желая поскорее склонить колеблющуюся чашу  весов  в
свою пользу, Борис выложил последний, хотя и крапленый, козырь.
   - И вот что я нашел тогда, возле трупа Исмаил-бея! - он раскрыл ладонь  и
показал зажатую в ней булавку для галстука с маленькой черной жемчужиной.
   Бандиты, отпихивая друг друга, проталкивались к нему,  чтобы  рассмотреть
булавку.  Как  и  во  всяком  другом  случае,  вещественное   доказательство
оказалось убедительнее любых слов.
   - Вэнс, - прозвучало глухо. И следом послышались выкрики из разных мест:
   - Вэнс! Вэнс! В