вший  на  мостике  рядом  с  адмиралом
Алленом и старшиной второй статьи Гарольдом Сторджисом,  опытным  рулевым,
испытывал смешанное чувство радости  и  волнения  -  адмирал  назначил  на
сегодня первый пробный выход "Блэкфина" в море. Двигатели  были  прогреты,
аккумуляторные батареи заряжены, назначена "специальная вахта" для  выхода
из базы. Двойные швартовы по команде уже были заменены одиночными, четверо
матросов готовились к отходу от  причальной  стенки.  Список  всех  членов
экипажа - имена, фамилии, адреса и данные о ближайших родственниках -  уже
был передан инженерам из "Электрик Боут", час назад сошедшим на берег.
   На площадке, приваренной к перископной шахте, стояли  с  биноклями  два
впередсмотрящих. Рядом с адмиралом находился на  мостике  и  кэптен  Дэвид
Джордан. Этот кругленький,  тучный  лысоватый  человек  лет  пятидесяти  с
херувимским личиком, отдав подплаву  двадцать  семь  лет  жизни,  вышел  в
отставку.  Он  отличался  независимостью  характера  и  суждений,  которые
облекал,    распаляясь,    в    формы    столь     энергично-соленые     и
красочно-непристойные, что ими в завистливом восхищении заслушивались даже
главные  боцмана  -  признанные  мастера   "большого   морского   загиба".
Поговаривали, что именно невоздержанность на язык стоила ему адмиральского
звания, хотя он был известен на флоте как редкий знаток лодок  и  один  из
лучших американских подводников. На "Блэкфин" он  попал  довольно  сложным
путем: Джордан консультировал работавшую  на  ЦРУ  судостроительную  фирму
"Профайл Боут  Уоркс":  та  заключила  контракт  с  Департаментом  парков,
который и нанял его на неопределенный срок  и  в  неопределенном  качестве
"инструктора и советника".
   - Сэр, - сказал он, обернувшись к  Аллену.  -  Сейчас  начнется  отлив,
течение будет очень сильным.
   - Да, я вижу, - ответил тот.  -  Вон  как  ходят  буйки,  и  у  свай  -
форменный  водоворот.  -  И  с  юношеской  энергией,  о  которой  даже  не
подозревал Брент, скомандовал: - Сходни убрать!
   Боцман отрепетовал команду, и двое матросов вытащили трап на пирс.
   Аллен кивнул Бренту и ткнул пальцем вниз. Склонившись  над  люком,  тот
прокричал в ходовую рубку:
   - Передать в машинное отделение: по местам стоять, к выходу!
   - Второй и третий швартовы - принять! - крикнул Аллен.
   Два  средних  причальных  троса  были  сейчас  же  сняты  с  кнехтов  и
переброшены ожидавшим на палубе матросам, которые  свернули  их  бухтой  и
уложили во вьюшки надстройки.
   - Четвертый швартов - принять!
   Теперь лодку удерживал у пирса один лишь носовой швартов, и течение уже
начало разворачивать корму "Блэкфина". Адмирал все рассчитал правильно  и,
когда корма отошла от причала, приказал:
   - Первый швартов потравить! - и Сторджису: - Самый малый назад!
   Старшина со звоном двинул ручку  машинного  телеграфа,  и  глубоко  под
ногами  у  стоявших  на  мостике   взревели   дизеля.   Слабина   швартова
уменьшилась. Аллен повернулся к матросам на палубе:
   - Выбрать слабину! Первый швартов принять! - И  когда  гибкий  стальной
трос лег на палубу, приказал рулевому: - Лево руля.
   - Есть лево руля! -  повторил  Сторджис,  глянув  на  аксиометр  [часть
рулевого устройства, указатель угла отклонения пера  руля  при  перекладке
руля].
   - Здесь повнимательней, сэр... - произнес Джордан,  увидев,  как  лодка
подалась кормой от причала.
   Он еще не успел договорить, как  сильное  течение  подхватило  и  стало
разворачивать "Блэкфин".
   - Правый табань! Лево  руля!  Малый  вперед!  -  скомандовал  Аллен,  с
тревогой оглядываясь из-за ветрозащитного экрана на корму.
   Снизу раздались  звонки  машинного  телеграфа  и  крики.  Корпус  лодки
задрожал и затрясся, под винтами вспенилась, словно вскипая, вода, но  вот
корма остановилась, а потом медленно,  одолевая  течение,  пошла  ближе  к
пирсу.
   - Стоп машина! - удовлетворенно крикнул Аллен. - Самый малый назад!
   Лодка обогнула причальную стенку, не задев ее, и задним ходом выбралась
на середину фарватера.
   Внезапно Брент заметил, как из  клубящегося  впереди  тумана  вынырнула
черная тень.
   - По правому борту буксир с баржей, пеленг один-шесть-пять, дальность -
тысяча! - крикнул он, и в ту же минуту последовал доклад сигнальщика.
   - Отлично, - ответил адмирал, бросив быстрый взгляд на баржу.
   - "Медовоз", сэр, - сказал Джордан и пояснил: - Ассенизационная  баржа.
На ней говна столько, что можно бы Каддафи целый год кормить.
   - Вижу, вижу. Мы с ней разминемся, - сказал Аллен и крикнул стоявшим на
полубаке людям: - Боцман, специальную вахту - вниз!
   В ту же секунду палубная команда исчезла в носовом люке и задраила  его
за собой.
   Джордан,  не   перестававший   беспокойно   вертеть   головой,   сказал
вполголоса:
   - В этой луже, мать ее так, копошится больше судов, чем  на  Бродвее  -
проституток!
   Когда лодка оставила за кормой док, а впереди в тумане появился пролив,
Аллен крикнул:
   - Стоп машина!
   Вибрация сразу прекратилась, лодка замедлила ход и слегка закачалась  с
боку на бок, выпускные газы затрещали в воздухе и забулькали в воде.
   - Малый вперед! Право руля. - Аллен взглянув на гирорепитер: - На руле!
Держать один-девять-ноль.  Впередсмотрящие!  Повнимательней!  Судов  -  до
дьявола, а видимость почти нулевая, - он крикнул в люк у себя под  ногами:
- Акустик, не слышу доклада о буксире с баржей по правому борту!
   - Запеленговали, сэр, - смущенно промямлили оттуда. - Держим.
   - Ну, молодцы, раз держите. Поживей только надо соображать.
   - Сильные помехи, сэр, - донеслось снизу.
   - Ладно, ладно, не зевайте там! А то мы здесь,  как  в  молоке  плывем,
видимости никакой.
   - Курс один-девять-ноль, скорость восемь, - доложил рулевой.
   - Так держать.
   - Города, сэр, - сказал Джордан, обводя рукой тонущий в тумане берег: -
Эллис-Айленд, Либерти-Айленд,  Губернаторский  остров  и  статуя  Свободы.
Радары просто вязнут в помехах.
   - Знаю, - ответил Аллен и крикнул в переговорное устройство: - Штурман!
Место!
   -  Начал  прокладывать  линии  положения,   сэр,   -   раздался   снизу
металлический тенорок Каденбаха. - Считываю показания РЛС. Расчислить курс
для прохода узкостей?
   - Нет, отставить. Мы сами сориентируемся. - Аллен показал  на  редеющий
туман. - Ну-ка, Брент, дай-ка  мне  курс  в  створ  между  Эллис-Айленд  и
Губернаторским островом.
   Брент, склонившись над гирорепитером, взглянув на визир дальномера:
   - Один-восемь-пять, сэр.
   - Отлично. Лево руля на один-восемь-пять.
   Брент отрепетовал команду о перемене курса Каденбаху.
   - Сэр, - донеслось из рубки. - На радаре - судно, пеленг ноль-три-ноль,
дальность две тысячи.
   - Вижу танкер!  -  крикнул  впередсмотрящий.  -  Пеленг  ноль-три-ноль,
дальность две тысячи.
   - Он идет постоянным курсом?
   - Никак нет, сэр.
   Брент,  вскинув  к  глазам  бинокль,  уставился  на  огромный   танкер,
пересекавший им путь.
   - Вижу ясно, сэр. Мы разминемся.
   Аллен в сердцах стукнул кулаком по ветрозащитному стеклу.
   - Чертов туман! Все одно к одному - туман,  первый  выход,  необученный
экипаж!
   В эту  минуту,  словно  высшие  силы  услышали  адмирала,  туман  вдруг
рассеялся, и в его раздерганных клочьях заиграло  утреннее  солнце.  Аллен
вздохнул с облегчением.
   Через несколько минут "Блэкфин" уже шел посреди Аппер-Бей и потом, чуть
изменив курс, оказался в Нэрроуз. Прямо по носу лежала гавань Нью-Йорка, а
за ней - Атлантика, "оперативный  простор",  -  среда  обитания  подводной
лодки, где  ей  так  привольно  маневрировать,  погружаться  и  всплывать,
поджидать добычу и где, быть может, суждено будет остаться навсегда.
   Когда проходили Нэрроуз, Брент видел слева от себя потоки транспорта  -
больше всего было автобусов - на Бруклинском Белт-паркуэй, а справа - доки
и постройки Стэйтен-Айленда. Потом над  головой  протянулась  великолепная
арка моста Верразано, и он почувствовал, что нос "Блэкфина" - уже в  море:
вода перекатывалась через палубу, лодка  тяжело  поднималась  с  волны  на
волну, словно чуяла родную стихию и нетерпеливо рвалась к ней.
   Оставив слева Нортон-Пойнт, а справа острова Хоффман и Суинберн,  лодка
наконец  вышла   в   открытый   океан   -   многоликий,   переменчивый   и
прихотливо-разнообразный.  Сегодня  он   показался   Бренту   приветливым:
разглядывая  бескрайнее  пустое  пространство,  лейтенант  видел,  как   с
северо-востока  медленно  накатывают  бесконечные  ряды  величественных  и
грузных, маслянисто поблескивающих валов, разбивающихся о корпус лодки,  а
она, тяжеловесная и низкосидящая,  то  по  самую  рубку  уходила  в  воду,
становясь похожей на выныривающего кита, то  лениво  подлетала  кверху  на
покатой волне.
   На востоке солнце уже ярко горело в  чистой  голубизне  неба,  разгоняя
остатки  рассветного  тумана  и   окрашивая   последние   его   клочья   в
нежно-акварельные розовые тона. Однако на севере громоздился, уходя  вверх
тысяч на тридцать футов, длинный ряд грозовых туч, сбитых порывами ветра в
плотную серую пелену. Под ними дождевые облака, подобные сланцевым плитам,
бесцельно поливали океан водой.  Все  остальное  небо  было  чистым:  лишь
кое-где  испуганной  овечкой  пробегало,  подгоняемое  ветром,  прозрачное
перистое облачко. Брент, поворачивая голову из стороны в сторону, впитывал
все это  в  себя  и  чувствовал,  как  растет  в  нем  и  переполняет  его
безотчетная радость, которой он не испытывал уже несколько месяцев.
   Не стесненные больше берегом волны  становились  выше,  снова  и  снова
строя из зеленоватой воды мгновенно разрушающиеся невысокие утесы.
   - Полный вперед!
   Набрав шестнадцать узлов скорости, приземистая тяжелая лодка на пределе
отрицательной  плавучести  перестала  безвольно  качаться  вверх-вниз   на
волнах, а, бросая им вызов, резала носом сине-зеленую воду,  отбрасывая  в
обе  стороны  высокие  фонтаны.  Волны   перехлестывали   через   полубак,
прокатывались по палубе от форштевня до  кормы,  сердито  били  в  мостик.
Брент крепче вцепился в поручень  ограждения,  поднял  капюшон  штормовки.
Колючие брызги  впивались  в  лицо  сотней  маленьких  стальных  стрел,  а
солоноватый воздух заполнял легкие, вселяя в него ликование, которое  дано
изведать лишь тем, кто вступает в единоборство со стихией.
   - Сэр, не продуть ли цистерну? - сказал Джордан. - Как бы наша старушка
не схватила насморк.
   Адмирал крикнул вниз:
   - Радар! Что там не поверхности?
   - Две цели, сэр: пеленг ноль-девять-семь и ноль-восемь-пять,  дальность
соответственно - восемнадцать  и  двадцать  миль.  И  еще  одна  -  пеленг
два-один-ноль, дальность сорок, - последовал доклад. - Воздух смотреть?
   - Нет, - Аллен нажал кнопку переговорного устройства: - Акустик! Начать
поиск в  режиме  кругового  обзора.  -  Немедленно  раздались  характерные
гудочки подводного поиска. - Пусть попрактикуются, - сказал он Джордану.
   Тот пробурчал что-то одобрительное.
   Аллен повернулся к Сторджису:
   - Самый полный вперед!
   Рулевой двинул ручку телеграфа  до  отказа.  Четыре  могучих  двигателя
взревели на более высокой ноте, синие клубы дыма  вырвались  из  выхлопных
труб, забурлила вода в туче радужной, пронизанной солнцем пены. Схватка  с
волнами сделалась еще яростнее,  форштевень  стал  теперь  не  клинком,  а
дубиной, пустые цистерны издавали низкое гулкое гудение, похожее на  удары
большого храмового барабана. Белый бурун за кормой  протянулся  до  самого
горизонта, полотнища воды взлетали высоко в небо и  потоками  обрушивались
на мостик - все вымокли до  нитки.  Брент  пригнулся  за  стеклом,  крепче
вцепился в него, подпрыгивая на палубе, как  в  седле  несущейся  карьером
лошади. Очень быстро с непривычки заболели  мышцы  бедер  и  икр.  Упоение
исчезло.
   Аллен снова нажал кнопку:
   -  Центральный  пост!  Показания  питометра!  [указатель   скорости   в
погруженном состоянии]
   - Гидродинамический лаг показывает двадцать пять узлов, сэр!
   - Отлично! Машинное отделение!
   - Говорит лейтенант Данлэп, сэр. Двигатели и силовые установки работают
нормально.
   - Отлично. Центральный! Лейтенант Уильямс! Что у вас?
   После небольшой заминки раздался голос старшего помощника:
   - Все посты работают нормально.
   Бешеная скачка ко всеобщему облегчению прекратилась.
   - Я бы посоветовал,  сэр,  сейчас  подзаняться  с  командой,  -  сказал
Джордан.
   - Верно, - Аллен повернулся к Бренту. - Сейчас будем отрабатывать атаки
и тревоги до посинения. И разумеется, борьба за живучесть корабля - пожар,
пробоина, аварии, отказы и все прочее.
   - Всплытие-погружение тоже, сэр?
   - Да, но "всухую": цистерны продувать не будем.
   - Правильное решение, сэр, - одобрил Джордан.
   И битых четыре часа команду мучили учебными тревогами,  снова  и  снова
отрабатывая последовательность действий и доводя их до автоматизма.  Аллен
и Джордан оставили Брента на мостике, потом он спустился на свой  пост,  а
его место по очереди занимали другие офицеры. Аллен и Джордан методично  и
скрупулезно следили за работой каждого боевого  поста,  давали  "вводные",
что-то занося в черные записные книжечки. Наконец, когда солнце покатилось
за горизонт, а экипаж находился при  последнем  издыхании,  адмирал  снова
вышел на мостик и повернул лодку к дому.


   - Милый, прости... Сегодня мы не сможем с тобой увидеться...
   Брент до боли стиснул телефонную трубку.
   - Почему, Дэйл? Что случилось?
   - Меня вызывают в Вашингтон. Срочно. Лечу ближайшим рейсом.
   - А когда вернешься?
   - Не знаю... Не знаю! - голос ее дрогнул.
   - Но контора твоя - в Нью-Йорке?
   - Да, Брент.
   - Значит, вернешься.
   - Вернусь... А когда - неизвестно.
   Брент стукнул кулаком по ящику таксофона.
   - Мы скоро уходим...
   - Да, Брент...
   - Напиши мне или дай радиограмму.
   - Хорошо. Брент... Я хочу тебе сказать:  ты  очень  много  значишь  для
меня. Ты - все! Пожалуйста, будь осторожен.
   - Я все время про тебя думаю, Дэйл.
   - И еще, Брент... Знаешь... Я люблю тебя.
   Крепко прижав трубку к уху, он стиснул челюсти.
   - Я знаю, ты не хочешь, чтобы я произносила эти слова... Мы с тобой оба
старались избегать их.
   - Нет, я хочу, чтобы ты говорила... - Он вздохнул. - И  я  люблю  тебя,
Дэйл.
   - Я так счастлива, Брент... Мне так хорошо!
   - Когда мы увидимся, я сделаю так, что тебе будет еще лучше!
   - Ты обещаешь?
   - Обещаю.
   - Брент, мне пора... Мне надо бежать...
   Выйдя из будки, Брент сунул руки в карманы штормовки и медленно зашагал
назад - на "Блэкфин".


   Двое суток спустя лодка совершила свое первое  погружение.  На  мостике
стояли  Аллен,  Джордан,  Брент  Росс  и  рулевой  Сторджис.  Погода  была
идеальной  -  чистое  небо,  безмятежно-спокойное  море  с  еле   заметным
волнением. Легкий, двухбалльный бриз дул с северо-востока.  Нервы  у  всех
были натянуты  как  струны.  "Блэкфин"  вышел  из  нью-йоркской  гавани  и
добрался до квадрата, где глубина была около ста фатомов [морская  сажень,
равная 1,829 м].
   - Торопиться поначалу не будем,  -  сказал  Аллен  Джордану,  и  старый
подводник кивнул в знак согласия. -  Всем  постам!  По  местам  стоять,  к
погружению!
   Брент, склонившись к люку, ведущему в рубку, отрепетовал команду. В  ту
же минуту подводники в каждом отсеке, на  каждом  боевом  посту  принялись
готовить лодку к погружению, задраивая  переборки  и  клапаны  и  выполняя
десятки других операций, предшествующих  уходу  лодки  на  глубину.  Аллен
склонился над машинным телеграфом:
   - Докладывать о готовности!
   Аллен и  Джордан,  добиваясь  полной,  почти  балетной  согласованности
действий, требовали, чтобы свободные  от  вахты  офицеры  лично  проверяли
готовность каждого отсека к погружению вне зависимости  от  того,  сколько
зеленых огоньков зажглось на "рождественской елке".
   - Носовой торпедный отсек готов! - раздался голос Фредерика Хассе.
   - Центральный пост готов! - доложил Уильямс.
   Затем сообщили о готовности штурман Каденбах и старший механик Данлэп.
   Аллен  произнес  новую  команду,   и   прижатые   к   корпусу   носовые
горизонтальные рули, похожие на  исполинские  листья,  задрожали  и  стали
подниматься, пока их ведущие кромки не оказались в воде под прямым углом к
корпусу.
   - Впередсмотрящие - вниз!
   Оба матроса торопливо скатились с наблюдательной площадки и  юркнули  в
люк. Аллен, оглядевшись по сторонам, заметил, что рули уже слегка  задрали
нос лодки над поверхностью воды.
   - Ну, с Богом! Очистить мостик!
   Первым спустился с мостика в рубку Брент, за ним - Джордан.  Оба  стали
перед компьютером управления  торпедами.  Еще  через  несколько  мгновений
Сторджис занял свой пост у  штурвала  и  пульта  управления,  акустик  Пит
Ромеро сел перед гидроакустической станцией, телефонист Рэндольф  Дэвидсон
надел наушники  с  микрофоном.  Старшина  второй  статьи  Тадаси  Такигути
склонился  над  прибором  радиолокационного  обеспечения.  Штурман   Чарли
Каденбах подошел к маленькому прокладочному столу.
   Спускаясь последним,  адмирал,  взявший  сегодня  на  себя  обязанности
дежурного по кораблю,  всей  ладонью  нажал  на  ревун  боевой  тревоги  и
крикнул:
   - Погружение!
   Всю лодку заполнил звук, похожий на те, что издавали когда-то  клаксоны
первых автомобилей: "Оу-у-у! Оу-у-у!" Адмирал, пятясь по трапу, дернул  за
штертик  [короткий  трос  маленького  сечения,  тросик],  с  металлическим
грохотом захлопнул за собой люк и, энергично  крутя  стальной  штурвальчик
задрайки по часовой стрелке, герметически закрыл его. Потом сошел по трапу
в рубку. Одновременно матросы на посту погружения передвинули рычаги  -  с
лязгом открылись клапаны вентиляции палубных цистерн.
   Для проверки  герметичности  в  лодку  под  давлением  стали  нагнетать
воздух, и Брент почувствовал, как заложило уши.
   - Зеленый!  -  крикнул  матрос,  следивший  за  лампочками  на  панели:
зажглись указатели открытия забортных отверстий и приема балласта.
   - Добро, - кивнул адмирал и  крикнул  в  центральный  пост:  -  Продуть
носовую цистерну! Погружение на шестьдесят четыре фута. Перископ,  значит,
высунется на два с половиной фута, - добавил он, обращаясь к Джордану.
   - Есть шестьдесят четыре фута! - отозвался энсин Бэттл и, склонившись к
своим рулевым-горизонтальщикам, стал что-то им тихо втолковывать.
   Аллен обернулся к Чарли Каденбаху, глядевшему на карту и  вертевшему  в
руках параллельную линейку.
   - Штурман, глубина под килем?
   - Сто десять фатомов, сэр.
   Брент  слышал,  как  гудит  воздух,  вытесняемый  из  главных   цистерн
устремившейся  туда  забортной  водой,  как  зажужжали  генераторы.  Лодка
наклонилась. Вода, забурлив,  поглотила  мостик  и  рубку,  сомкнулась  за
зелеными стеклами маленьких иллюминаторов. Лодка погрузилась, и в  отсеках
мгновенно установилась  странная  тишина:  еще  сильнее  заложило  уши,  и
несмотря на включенную вентиляцию,  в  главном  посту,  тесно  заполненном
людьми, сразу стало жарко и душно,  запахло  потом.  В  красноватом  свете
походных ламп лица приобрели неестественный розовый оттенок.
   - Прошли пятьдесят футов, - крикнул наверх Бэттл.
   - Продуть кормовую и выровнять. Средний ход.
   - Есть продуть кормовую...
   - Так. Перископ поднять!
   Уильямс нажал на  свисающую  с  верхней  переборки  кнопку  на  длинном
проводке  -  послышался  металлический  щелчок  реле,  и  стальная  труба,
погромыхивая подшипниками, скользнула вверх по своей шахте.
   - Шестьдесят четыре фута, сэр, - доложил Бэттл.
   Аллен  согнулся,  ухватил  вылезшие  из  шахты  ручки,  расщелкнул   их
наподобие перекладины креста, приник к  резиновому  наглазнику  окуляра  и
стал плавно  распрямляться,  одновременно  поднимая  перископ  и  описывая
вместе с ним полную окружность.
   - Ничего, - со смешком кивнул он Джордану, сделав шаг от перископа.
   С  повадко