ре росли водоросли, и в течение более сорока лет команда не
испытывала недостатка в пище.
   - Я по-прежнему не могу в это поверить. Даже несмотря на то,  что  стою
на палубе "Йонаги", вижу его, ощущаю, - все это  кажется  сном.  Кошмарным
сном, Брент.
   Брент поднял одну бровь.
   - Они уничтожили  Перл-Харбор,  потопили  "Нью-Джерси".  Разве  это  не
кошмар?
   - Конечно, Кэтрин. Но мы  нанесли  удар  по  Триполи,  разбомбили  базы
Каддафи в Мисратахе и Эль-Карариме и спасли Израиль.
   - Мы? Ага, вы один из них, Брент. После Перл-Харбора  они...  -  Кэтрин
махнула рукой. - Эта банда убила вашего отца.
   Упоминание об отце,  Теде  Порохе  Россе  заставило  Брента  напрячься.
Разозленный, он повернулся к девушке.
   - Моя отец покончил с собой!
   - Вы уверены?
   - Разумеется. Адмирал Фудзита передал мне его последние слова.
   - И вас это удовлетворило?
   - Естественно. - Брент был настроен скептически. - Его честное слово.
   - Вы один из них. Конечно. Еще один самурай. - Сказанные слова брызнули
на Брента кислотой.
   - Я не нахожу это предосудительным, - резко ответил он.
   - Ох, простите, Брент, - извинилась Кэтрин, хватая руку офицера и глядя
вверх на него, словно виноватая большеглазая девчонка, - я не  хотела  вас
обидеть.
   Глядя в мягкие влажные глаза, Брент почувствовал, что ее взгляд мог  бы
растопить льды Антарктики. И снова он ощутил горячее  желание  дотронуться
до нее. Она, казалось, прочла его мысли и прошептала:
   - Однажды мы оказываемся одинокими, Брент.
   Корабль качнуло, и ее бросило к нему. С  трудом  Брент  отвел  глаза  и
продолжил рассказ.
   - Они тренировались.
   - Кто тренировался?
   - Команда. В течение сорока лет не  только  летчики,  но  и  все  члены
экипажа обучались на тренажерах. Цистерны с бензином и бочки с маслом были
опечатаны, и все активно занимались физической подготовкой. Много  старших
офицеров умерло, но оставшиеся члены экипажа старели  медленно,  и,  когда
спустя сорок два года  ледник  раскололся,  более  двух  тысяч  четырехсот
человек в великолепном физическом состоянии заняли свои места на прекрасно
сохранившемся корабле и вырвались из плена.
   - И тогда они вошли в историю.
   - Мадам, - раздался позади них низкий голос. - Ваше время.
   Вздохнув, Кэтрин обернулась и посмотрела на охранника.
   - Я готова, начальник охраны. Снова в башню Тауэр.
   Посмотрев на Брента и  улыбаясь  дразнящей  улыбкой,  девушка  покинула
мостик.


   Напряжение спало, когда "Йонага" наконец обогнул  мыс  Горн  и  изменил
курс на северо-восток в более теплые и дружелюбные широты.
   - Откуда вы  родом,  Брент?  -  спросила  Кэтрин  ясным,  тихим  утром,
наблюдая  за  полетной  палубой,  где  шесть  самолетов  боевого   патруля
готовились к первому за прошедшую неделю вылету.
   - Из Нью-Йорка. А вы?
   - Сан-Бернардино, Калифорния. -  Кэтрин  подняла  глаза  к  энергичному
лицу. - Почему флот, Брент?
   - Бредил морем.
   - Семейное?
   - Да. Мой  отец  был  кадровым  моряком  -  до  офицера  дослужился  из
матросов. Во время второй мировой войны он служил на "Энтерпрайзе",  тонул
на "Хорнете", попал в плен, бежал, ушел в отставку, после войны работал  в
Японии с Марком Алленом в штабе  Сэмюэла  Элиота  Морисона.  Они  помогали
писать "Морские боевые операции США во второй мировой войне".
   - Но он был  капитаном  гражданского  судна  "Спарта",  когда  "Йонага"
потопил его.
   Брент поежился.
   - Правильно. После войны отец быстро поднимался по служебной лестнице и
занимал пост атташе во многих странах мира.
   - И поэтому вы стали лингвистом?
   - Да. Не знаю, какой я специалист,  но  мой  отец  настаивал,  чтобы  я
посещал  закрытые  частные  школы,  и   я   выучил   японский,   немецкий,
французский, итальянский и даже немного арабский. В Саудовской Аравии.
   - Вы учились в Аннаполисе?
   - Конечно, где же еще?
   - Извините, энсин. - И они оба засмеялись.
   - "Спарта". Вы не ответили на вопрос о ней. Почему  ваш  отец  стал  ее
капитаном?
   Мысли Брента вернулись к причиняющим боль воспоминаниям, к годам  учебы
в средней школе, когда его любимая,  похожая  на  ангела  мама,  улыбаясь,
медленно умирала, превозмогая боль  от  пожирающего  ее  тело  рака.  И  к
отставке отца, к годам, проведенным у  кровати  матери,  и  наконец  к  ее
смерти, которую она встретила как долгожданное  облегчение.  Но  не  Порох
Росс. Его завертело, понесло, он стал  прикладываться  к  бутылке.  Только
спустя год после глубокого  запоя,  закончившегося  дракой  с  собственным
сыном,  Тед  Росс  вытащил  себя  из  глубокой  пропасти  и   вернулся   к
отрезвляющему очищению морем. Но затем "Спарта" встретила "Йонагу".
   - Моя мать умерла, когда я учился в школе, - кратко сказал он.  -  Отец
вышел в отставку, чтобы ухаживать за ней,  и  после  ее  смерти  устроился
плавать на торговое судно.
   Кэтрин кивнула.
   - Мои родители были дохо.
   -  Дохо  -  дословно  соотечественники.  Так  называют  всех   японских
эмигрантов, всех японцев, живущих за  границей,  -  сказал  он.  -  Япония
всегда помнит о своих сыновьях и дочерях.
   - Очень хорошо. Пятерка, энсин. - И затем с горечью добавила: - Ваши, я
имею в виду Штаты, тоже никогда не забывают своих подданных. Мои  родители
были интернированы в Манзанаре с 1942-го по 1945-й. Они потеряли все.
   - Трагедия. Но у них  было  двойное  гражданство.  Учитывайте  время  -
паника, страх...
   - Это был еврейский заговор!
   - Еврейский?
   - Да.  Рузвельт  сговорился  с  евреями,  чтобы  забрать  собственность
японцев, чтобы пенни обернулись долларами.
   - Вы говорите как арабы, Кэтрин, - резко бросил Брент,  вспыхнувший  от
злости, как чиркнувшая о коробок спичка.
   Мимолетный ужас скользнул по  лицу  девушки,  и  она  постучала  сжатым
кулаком себе по голове, словно наказывая себя.
   - Я не это имела в виду. Я ненавижу Каддафи так же сильно, как и вы.  -
В ее голосе звучало искреннее раскаяние.
   Брент быстро подавил свою злость и сменил тему разговора.
   - Вы геолог?
   - Да. Я окончила ЮКУ - Южнокалифорнийский университет.
   - А-а, - хитро протянул Брент. - На борту есть еще один выпускник вашей
альма-матер.
   Кэтрин насмешливо посмотрела на него.
   - И кто же?
   - Адмирал Фудзита.
   На  мостике  повисло  долгое  молчание,  лишь  глухой  шум  корабельных
двигателей,  свист  рассекаемой  воды  и  порывы  ветра,  дергающего  реи,
нарушали его. Наконец она выдавила:
   - Фудзита?
   Брент рассмеялся так громко,  что  впередсмотрящие  повернулись  в  его
сторону.
   - Да, Кэтрин. Многие офицеры  его  поколения  учились  в  английских  и
американских университетах. В конце  концов  императорский  военно-морской
флот был скопирован с  британских  ВМС.  Фактически  японцы  создали  свою
академию Эта Дзима, заложив английский фундамент, и на  переломе  столетий
английский был официальным языком флота.
   - Я заметила, что все они, кажется, понимают по-английски.  -  Прищурив
глаза, она глянула на Брента. - Брент, а сколько лет этому человеку?
   - Сто.
   - Сто, - недоверчиво повторила Кэтрин.
   - Да. Мы с адмиралом Алленом слышали его официальное представление.  Он
участвовал в Цусимском сражении.
   Девушка оказалась в явном замешательстве и удивленно подняла брови.
   - Цусима находится в Корейском проливе, там в 1905 году японцы  разбили
русский флот, - объяснил Брент. -  Потом  традиционные  курсы  генштаба  и
военно-морской колледж, где он участвовал в разработке  первого  палубного
самолета.
   - Но мой университет?
   - После первой мировой войны он получил степень магистра по английскому
языку. Кажется, в 1921-м.
   - Уму непостижимо.
   - Но на самом деле в этом  нет  ничего  удивительного,  Кэтрин.  Япония
брыкалась и вопила, когда в девятнадцатом веке ее  тащили  из  феодализма.
Она должна была догонять западный мир, брать его идеи  и  технологию.  Это
было замечательно. Японцы разбили Россию спустя всего пятьдесят лет  после
того, как адмирал Перри вынудил их вступить в контакт с Западом.
   Ожил один из самолетов: его двигатель  пробудился  к  жизни,  застучал,
запинаясь и почти останавливаясь, но затем,  после  некоторого  колебания,
когда яростно заработали все его  четырнадцать  цилиндров,  стал  набирать
обороты,  выпуская  облачка  синевато-серого  дыма.  Запустился  еще  один
двигатель. Потом еще и еще, пока все шесть великолепных белых истребителей
не задрожали на швартовах полетной палубы.
   - Я слышала, что большинство  этих  людей  не  покидали  корабля  более
сорока лет, - сказала Кэтрин, показывая на  суетившихся  вокруг  самолетов
воздушного патруля.
   - Трудно поверить, но это правда. Некоторые из них сходили на  берег  в
Токио и нашли омерзительным то, что увидели.
   - А их семьи?
   - Не забывайте, что члены команды  были  застрахованы.  Их  жены  снова
вышли замуж или умерли,  а  многие  погибли  во  время  воздушных  налетов
американской авиации. Семья Фудзиты целиком исчезла в Хиросиме.
   - Боже! Разве он не горевал?
   - Сначала, конечно, да. - Брент постучал по экрану. - Но разум  самурая
понять трудно. - Он  на  секунду  задумался.  -  Кэтрин,  вы  когда-нибудь
слышали понятие "кокутай"?
   Настала очередь девушки задуматься.
   - М-м, мой отец употреблял это слово.  Император  -  у  нас  висел  его
портрет. Он олицетворял Японию. Это, Брент?
   - В общем, да, Кэтрин. Император - это олицетворение сути государства.
   - Какой пережиток!
   - Но не для этих людей. "Кокутай" - их основная движущая сила.
   - И сейчас?  Вы  хотите  сказать,  что  они  по-прежнему  слуги  своего
императора? Мой отец был в сердце настоящим японцем, но...
   - Разумеется. Я говорил вам, что они из средневековья  с  присущей  ему
феодальной преданностью. Для них  Хирохито  остается  Богом  и  его  слова
священны и сомнению не подлежат. Фудзита отвечает только перед ним.
   - Адмирал на мостике, - громко крикнул охранник Кэтрин.
   Повернувшись  и  вытянувшись,  Брент  увидел  Фудзиту,  сопровождаемого
капитаном второго ранга Кавамото и лейтенантом  Хиронакой.  Фудзита  занял
свое обычное место возле телефона, выжидательно поглядывая из-под шлема не
по размеру, а штабные офицеры приникли к ветрозащитному экрану.
   - Вольно, - сказал адмирал, махнув рукой. - Продолжайте нести вахту.
   - Слушаюсь, сэр, - ответил Брент и поднял бинокль. Кэтрин направилась к
двери.
   - Можете остаться,  мисс  Судзуки,  -  произнес  японец  с  неожиданным
радушием. Улыбаясь, Кэтрин вернулась и  стала  рядом  с  Брентом.  Адмирал
обратился к нему: - Что можете доложить, энсин? - спросил он,  держась  за
поручни и глядя на "Зеро", прогревающие двигатели.
   - Вахтенный по палубе капитан третьего ранга Ацуми. Идем прежним курсом
три-один-ноль, со  скоростью  восемнадцать  узлов,  все  котлы  в  рабочем
режиме, готовность два, согласно вашим приказам и распоряжениям  на  ночь,
сэр.
   - Хорошо. -  Адмирал  выглядел  удовлетворенным.  -  Сегодня  утром  мы
возобновим боевое патрулирование и тренировочные полеты. - Он повернулся к
телефонисту. - Матрос Наоюки,  всем  экипажам:  летчикам  занять  места  в
кабинах.
   Динамик прохрипел команду, и шестеро летчиков в коричневых комбинезонах
помчались по полетной палубе,  прыгнули  в  кабины,  а  техники,  стоя  на
крыльях и склонившись над пилотами, как птицы  над  молодыми  оперившимися
птенцами, помогали затягивать им  ремни,  поправляли  парашюты,  проверяли
замки фонаря и кислородные баллоны. Фудзита посмотрел, как ветер  рвет  на
кормовом  гафеле  боевой  флаг,  на  репитер  гирокомпаса,   затем   отдал
распоряжение телефонисту:
   - Сигнальному мостику: поднять сигнал "курс один-три-ноль".
   Через мгновение флаги и вымпелы засвистели над головой, как миниатюрные
пастушьи кнуты. Подняв бинокль, Брент подошел к  краю  площадки,  за  ним,
словно привязанная, двинулась девушка. Брент увидел  ответные  сигналы  на
реях эсминцев.
   - Корабли сопровождения отвечают на наш сигнал, сэр.
   - Отлично. Сигнал убрать.
   Резким рывком сильной руки сигнальщик дернул вымпелы "Йонаги"  назад  в
кису для флагов. "Флетчеры" отреагировали мгновенно.
   - Принято сэр.
   - Хорошо. - Адмирал повернулся к переговорной трубе. -  Право  руля  на
заданный угол, курс один-три-ноль: - Накренившись и оставляя белый шрам на
голубой поверхности, корабль описал большую дугу, сопровождение  следовало
его движениям, будто танцоры кордебалета на сцене Большого театра.
   - Он поворачивает, мы возвращаемся, - шепнула на ухо Бренту Кэтрин.
   Брент хмыкнул.
   - Становимся к ветру - зюйд-остовому. Самолеты не могут взлетать, когда
ветер с кормы. Он к тому же, кажется, увеличивает скорость.
   - Есть держать один-три-ноль, - пришел ответ от телефониста.
   - Сигнальному мостику: скорость двадцать четыре.
   В течение нескольких минут флаги  и  вымпелы  повторяли  приказ,  затем
исчезли, и Брент после открытия маневровых клапанов  ощутил,  как  сильнее
заработали четыре мощные машины.
   - Почему он просто не передаст команду по радио, а, Брент?  -  спросила
Кэтрин. - Так было бы проще.
   - Да.  И  арабским  радиостанциям  было  бы  проще  перехватывать  наши
сигналы.
   - Даже отсюда?
   - В любом месте, Кэтрин. Даже от Островов Зеленого Мыса.
   - Но вы должны пользоваться радио.
   - Только когда враг в зоне видимости и в случае крайней необходимости.
   Слова Брента прервала команда Фудзиты:
   - Вымпел на гафель. - Треугольный вымпел с красным кругом на белом фоне
уперся в клотик.
   Кэтрин показала пальцем вверх на вымпел.
   - Сигнал нашему сопровождению, - объяснил Брент. - "Запускаю самолеты".
- "Флетчеры" медленно стали снижать скорость и отстали за  кормой.  -  Наш
телохранитель, - сказал Брент, указывая рукой на впереди  идущий  эсминец.
Он перевел бинокль на кабину первого "Зеро". Мацухара ответил  взглядом  и
поднял руку.
   - Ваши убийцы сегодня настроены дружелюбно, - прошипела Кэтрин.
   - Оставим это, - не оборачиваясь, резко бросил Брент.
   - Полосы за кабиной.  Что  они  означают?  -  быстро  спросила  Кэтрин,
стараясь отвлечь Брента и смягчить его злость.
   Брент принял ее игру.
   - Зеленая полоса -  "Коку  сэнтай",  первая  эскадрилья,  Тихоокеанский
воздушный флот. Голубая - принадлежность к авианосцу "Йонага",  три  цифры
на хвосте - тип самолета и его бортовой номер.
   Брент вновь перевел свое  внимание  на  полетную  палубу,  где  техники
стояли поодаль от самолетов, он увидел  Мацухару,  который,  склонясь  над
приборами, газовал двигателем,  работал  педалями,  рулями  и  закрылками.
Подполковник удовлетворенно выбросил большой палец правой руки вверх.  Тут
же четверо механиков отсоединили крыльевые и хвостовые тросы, только  двое
остались у колодок.
   Глаза всех сфокусировались на регулировщике взлета в  желтой  униформе,
стоявшем на площадке по правому борту полетной палубы и державшем  в  руке
высоко над головой желтый флажок.
   - Взлет! Взлет! - закричал Фудзита телефонисту. - Чего ты ждешь?
   Еще до того, как Наоюки  успел  что-либо  сказать  в  микрофон,  желтый
флажок упал, колодки были убраны, и двигатель самолета  Мацухары  взревел.
Летчик  резко  отпустил  тормоз,  и  элегантный  истребитель  стремительно
рванулся ввысь. Один, потом другой  "Мицубиси"  разбежались  по  палубе  и
взмыли в небо за своим командиром, сделав полагающуюся "коробочку"  против
часовой стрелки, они быстро выстроились в  традиционный  японский  клин  и
стали набирать высоту.
   Фудзита повернулся к капитану второго ранга Кавамото.
   - У нас снова есть острые орлиные клювы. - Он ткнул пальцем в палубу. -
А где наши ястребиные глаза?
   -   Для   поиска   целей   с   воздуха   я   выделил    два    палубных
бомбардировщика-торпедоносца  B5N  и  пару  "Айти",  -  ответил  Кавамото,
показывая  на  кормовой  подъемник,  торчавший  над  полетной  палубой   и
смыкавшийся с ней.  Механики  с  криками  выкатили  моноплан,  выкрашенный
маскировочной краской и имевший впереди необычно длинную  кабину  летчика,
подкатили  его  к  левой  раковине  и  закрепили,  одновременно   фиксируя
складывающиеся  законцовки  крыльев  в  нормальном  положении.  Увлеченные
деятельностью на полетной палубе, Фудзита, Кавамото и Хиронака  подошли  к
краю площадки, ближе к корме; сзади них  маячил  телефонист,  который  уже
переключил свой головной телефон на другой разъем.
   -  Какой  старый  самолет!  -  изумленно   произнесла   Кэтрин,   почти
дотрагиваясь ртом до уха Брента. - Теперь я верю  всему,  Брент,  особенно
после "Юнкерса".
   - Да, Кэтрин, бомбардировщик-торпедоносец - это реальность.  "Накадзима
B5N2" - первый палубный моноплан.  В  Перл-Харборе  он  потопил  авианосцы
"Аризона", "Оклахома", "Калифорния",  "Западная  Вирджиния",  "Теннеси"  и
"Невада".
   - Даже я знаю, что это сделали бомбардировщики, Брент.
   - А вон тот, - продолжал Брент,  указывая  рукой  на  другой  защитного
цвета моноплан с закрепленным шасси, поднимаемый передним  подъемником,  -
"Айти D3A1". Он во время войны  использовался  как  пикирующий  и  обычный
бомбардировщик и потопил  больше  американских  кораблей,  чем  какой-либо
другой самолет гитлеровской Германии и ее союзников. Но  у  Перл...  -  Он
махнул рукой. -  Этот  маленький  красавец  нанес  огромный  ущерб  своими
торпедами.
   - Вы злитесь?
   - С какой стати? Я еще не родился, в то время  мой  отец  еще  даже  не
познакомился с моей матерью.
   - Но вы американец, Брент.
   - Давайте оставим  эту  ненависть  прошлому  поколению,  -  нетерпеливо
ответил он. - У меня нет для нее места.
   - Сейчас она для Каддафи.
   - Да. Он явно псих.
   - И вы попытались уничтожить его.
   - Мы сделали что могли. Но он укрылся в  своем  бункере  в  пустыне.  -
Брент стукнул по ограждению. - Вот такой век, Кэтрин. - Она  вопросительно
посмотрела на него, и он продолжил: - Век сумасшедших: Гитлер, Сталин, Иди
Амин, Каддафи, Хомейни. Предводитель  гуннов  Аттила  был  филантропом  по
сравнению с ними.
   - Может быть, - медленно произнесла Кэтрин, - подобная точка зрения...
   Заработал  двигатель,   потом   еще   один,   скоро   взревели   четыре
звездообразных двигателя самолетов патруля, готовых к взлету.
   - Мадам, - громко, чтобы перекрыть  шум  газующих  машин,  обратился  к
Кэтрин Фудзита, подходя к беседующей паре. - Время возвращаться в каюту.
   - Слушаюсь,  сэр.  -  Она  поджала  губы  и  превратилась  в  маленькую
избалованную девочку. - Адмирал, можно  мне  осмотреть  ваш  корабль?  Ну,
пожалуйста, я не поломаю его. Я схожу с ума в этой похожей на гроб каюте.
   Очевидно,  свою  роль  сыграло  приподнятое  настроение,  и  на   мятом
пергаменте лица старика появилась редко посещавшая его улыбка.
   - Мадам, не в моей власти приказывать своим подчиненным быть гидом  для
кого бы то ни было, но... - он посмотрел на Брента,  -  если  мистер  Росс
согласен, он может сопровождать вас.
   - Я сдаю вахту через несколько минут, сэр, - ответил Брент, скрывая под
маской равнодушия свое возбуждение.
   - Ах, благодарю вас, адмирал, - пробормотала Кэтрин.
   - Верхние надстройки и не ниже ангарной палубы, энсин.


   - Этот подъемник, Брент,  -  сказала  девушка,  когда  закрылась  дверь
маленькой кабины, - должно быть, проектировался для стариков.
   Американец и Кэтрин только что закончили  беглый  осмотр  мостика,  где
Брент  показал  магнитный  компас,   репитер   гирокомпаса   и   мониторы,
фиксирующие характеристики двигателя и частоту вращения винта, а  матросы,
обслуживающие  приборы,  бросали  на  женщину  холодные  и   пронзительные
взгляды. Вахтенный офицер капитан третьего ранга Ацуми едва заметно кивнул
им и поднял бинокль, когда первый "Накадзима" устремился вперед и медленно
ушел влево.
   Идя вплотную за девушкой, Брент показал  ей  УКВ-радиотелефон,  аппарат
внутриэскадренной телефонной связи, установленный над прокладочным столом,
и сейф, где хранилис