о  подголовник.  О
прошлом сейчас же было забыто. Его пытливый взгляд беспокойно скользил  по
густому темному слою облаков, по грозовой туче на юге. Отличное  прикрытие
для  арабских   самолетов.   Хотя   ближайший   аэродром,   представлявший
потенциальную угрозу, был в Сергеевке - в семидесяти километрах  к  северу
от  Владивостока,  -   расслабляться   не   приходилось.   Фанатики-шииты,
последователи Гасан-ибн-аль-Саббаха, шедшие на  смерть  как  на  праздник,
могут и будут атаковать откуда  угодно  -  в  этом  смысле  они  настоящие
камикадзе. Каждому, у кого есть карта и  циркуль,  понятно,  что  если  не
заботиться о посадке, из Сергеевки можно совершить самоубийственный  взлет
с полным бомбовым  грузом  на  борту.  Вчера  на  военном  совете  адмирал
Фудзита, говоря об этой вполне реальной опасности, в сердцах даже  стукнул
кулаком по столу.
   Тучи между тем сгущались не в фигуральном, а  в  самом  прямом  смысле.
Близился вечер, солнце огненным шаром, перечеркнутым в  нескольких  местах
длинными узкими полосами перистых облаков,  катилось  на  запад,  грозовая
туча громоздилась на горизонте, подобно уставленному в небеса исполинскому
указательному  пальцу,  верхняя  фаланга  которого  горела  серебристым  и
ярко-золотым цветами, а внутри вспыхивали и меркли, как  свеча  на  ветру,
сполохи молний. У Таку эта красота не вызывала восхищения. Не так давно на
траверзе  Островов  Зеленого  Мыса,  когда  "Йонага"  пережидал  такой  же
примерно шторм, его атаковали арабские самолеты. Ураганный ветер  способен
оторвать крылья у бомбардировщика, но он же не дает засечь его радарами.
   Таку медленно повернул голову. Внизу раскинулась новая Япония - страна,
думающая только о материальных благах и удовольствиях, отринувшая истинные
ценности, предавшая великие традиции. На  северо-западе  -  железобетонная
помойка Токио,  забитая  двенадцатью  миллионами  обитателей,  провонявшая
отбросами и  -  несмотря  на  нефтяное  эмбарго  -  бензиновой  гарью.  На
юго-западе - Иокогама, самый крупный порт с бесчисленными доками,  которые
смердят как канализационные трубы. На востоке - полуостров Босо, на севере
- Касива и Токийский международный аэропорт. И  только  на  самом  дальнем
западе  еще  осталась  неприкосновенной  прежняя  Япония:   там,   подобно
исполинскому  храму,  воздвигнутому  в  честь  богов  и  вечных  традиций,
вознеслась на одиннадцать тысяч футов величественная Фудзияма,  казавшаяся
в дымке, таинственно подсвеченной закатным солнцем, совсем плоской,  точно
боги вырезали ее из голубой рисовой бумаги и наклеили на синий свод небес.
Боги не могли найти  себе  лучшего  обиталища.  Конечно,  все  они  там  -
Идзанаги и Идзанами,  брачный  союз  которых  произвел  на  свет  Японские
острова и от  которого  родились  бог  бури  Сусано,  его  кроткая  сестра
Аматэрасу, бог луны Цуки-Йоми  и  целый  сонм  "ками",  живущих  в  каждом
дереве, ручье, реке  и  поле.  Блеснувшая  на  севере  точка,  размером  с
булавочную  головку,  заставила  Таку  повернуть  голову.  Четырехмоторный
"Дуглас DC-6", с ним два DC-3. Забавно,  вся  троица  вылетела  из  самого
брюха  грозовой  тучи,  где  транспортам  делать  совершенно   нечего,   и
присоединилась  к  скопищу  самолетов,  в  ожидании  захода   на   посадку
закладывающих над аэропортом круг за кругом. И при этом  держатся  вместе,
не разошлись и кружатся на одинаковой высоте. Тут что-то не то.
   DC-6 неожиданно сделал вираж над авианосцем, и  Таку  словно  вышел  из
столбняка. Хорошо хоть, есть связь. Как только транспортный "Дуглас", а за
ним два других вошли, в запретное  воздушное  пространство,  он  перекинул
тумблер на передачу и заговорил в свою кислородную маску:
   -  Сугроб,  я  Снежинка  Один.  Три  многомоторных   самолета,   пеленг
три-один-ноль, дальность сорок, высота три  тысячи  метров,  идут  к  вам.
Прошу разрешить перехват. Как поняли? Прием.
   - Снежинка Один, я Сугроб. Перехват разрешаю!  Атакуйте!  -  сейчас  же
затрещало у него в наушниках.
   Таку вызвал своих ведомых:
   - Снежинки, я - Первый. Пеленг три-один-ноль, дальность  полета  сорок.
Идем на перехват! Следовать за мной! -  Взволнованные  голоса  Танизаки  и
Йосано  подтвердили  прием  команды.  -  Пока  я  не  открою   огонь,   не
ввязываться!
   Глаза Таку неотрывно следили за "Дугласами", а руки и ноги сами  собой,
независимо от его разума, как будто они тоже  были  деталями  истребителя,
делали свое дело:  включили  форсаж,  качнули  ручку  чуть  влево,  легким
нажатием левой педали дали машине продольный наклон.
   -  Попались,  попались...  -  бормотал  он,  разворачивая   самолет   к
приближающимся "Дугласам". - Вот так-то, вот так... - Он положил палец  на
гашетку и улыбнулся - в первый раз за этот год.


   На  авианосце  "Йонага"  царил  хорошо  организованный  хаос:  завывали
ревуны, выкрикивались команды, грохотали  по  стальным  палубам  и  трапам
матросские  ботинки,  свистели  дудки  боцманов,  хлопали  крышки   люков,
лязгала,  втягиваясь  в  клюзы,  якорная  цепь,  звенела  желтая   латунь,
покрывавшая  полированную  сталь  127-миллиметровых  снарядов,  кашляли  и
фыркали, готовясь к разбегу, моторы четырех истребителей.
   Лейтенант Брент Росс, на ходу застегивая ремешок каски, спешил на  свое
место согласно боевому расписанию - к ветрозащитному  стеклу  флагманского
мостика, где по  левому  борту  стоял  впередсмотрящий,  а  по  правому  -
командир авианосца адмирал Хироси Фудзита. Отсюда, с этой узкой  площадки,
поднятой над ватерлинией на высоту  220  футов,  лейтенанту  были  отлично
видны бак, весь левый борт и большая часть правого. Надстройки и массивная
труба почти полностью закрывали от него корму.
   У лейтенанта, высокого, атлетического сложения молодого человека,  была
весьма  располагающая  внешность:   четко   очерченное   лицо   с   крутым
подбородком, белокурые волосы, темные, почти сросшиеся брови и синие глаза
- глаза поэта или убийцы. Выучка экипажа "Йонаги" не переставала  поражать
его: не прошло и  трех  минут,  как  строенные  25-миллиметровые  зенитные
установки на площадках, окружавших полетную палубу длиной 1040 футов, были
приведены в боевую готовность.  К  небу  вытянулись  толстые,  как  старые
сосны, стволы тридцати шести 127-миллиметровых орудий. Комендоры, сидя  на
своих стальных  табуретах,  похожих  на  велосипедные  седла,  лихорадочно
вращали маховики поворотного и подъемного механизмов. Подносчики  снарядов
и заряжающие стояли наготове чуть поодаль. Все были в касках и  в  зеленых
боевых робах.
   Брент, поднеся к глазам бинокль,  навел  его  на  запад,  чуть  откинул
голову,  большим  пальцем  подкрутил  колесико  настройки.  Вот  они!  Три
самолета - тихоходные транспортные "Дугласы" - шли к авианосцу.
   - Пеленг два-восемь-ноль,  дальность  тридцать  пять,  угол  возвышения
тридцать два. DC-6 и два DC-3. Идут  в  строю  кильватера.  Вошли  в  наше
воздушное пространство, сэр! - перекрывая шум, крикнул он  адмиралу.  -  У
них опознавательные знаки государственной авиакомпании Израиля.
   - Отлично, лейтенант! - раздался в ответ надтреснутый голос адмирала. -
У вас орлиный глаз.
   Лейтенант вытянулся:
   - Опознавательные знаки, сэр...
   - Не обращать внимания. Они вторглись в наше пространство.
   - Есть, сэр!
   Маленький, высохший, столетний адмирал Фудзита всегда напоминал  Бренту
египетскую мумию,  виденную  несколько  лет  назад  в  нью-йоркском  музее
"Метрополитен". Выдубленное ветром, соленой водой  и  солнцем,  изрезанное
бесчисленными морщинами, пергаментное лицо было похоже на рельефную  карту
побережья, по которому прокатилась сотня штормов. Однако  он  до  сих  пор
сохранил выправку, держался прямо, а узкие  черные  глаза,  поблескивавшие
как полированные ониксы, светились  живым  умом.  Адмирал  ухватывал  суть
проблемы и выдавал решение с быстротой и четкостью компьютера.
   - Орудия и зенитные установки к бою готовы, БИП [боевой  информационный
пост] готов, дивизион живучести готов, аварийная команда готова,  машинное
отделение готово, за исключением  котлов  третьего,  шестого,  десятого  и
двенадцатого, - доложил телефонист Наоюки.
   - Добро. Взлет!
   - Сэр, ветер слаб. Не  подождать  ли,  пока  не  снимемся  с  якоря?  -
перекрывая все звуки, раздался густейший бас-профундо, способный заполнить
большой концертный зал. Его  обладатель  -  шестидесятипятилетний  адмирал
Марк Аллен - сражался на трех войнах и  участвовал  в  двенадцати  морских
боях. Помимо всего прочего, он был  известным  ученым  и  помогал  Сэмюэлу
Морисону в подготовке  капитального  труда  "Военно-морские  силы  США  во
второй мировой войне". На этом авианосце он вместе  с  лейтенантом  Россом
осуществлял взаимодействие с разведуправлением ВМС США. О  возрасте  этого
высокого, юношески стройного человека напоминали только густые белоснежные
волосы, падавшие на лоб.
   - Скорость ветра - один  балл  по  шкале  Бофорта,  -  заметил  адмирал
Фудзита, глянув на него снизу вверх.
   - Да, сэр, один  узел.  Маловато.  Можем  потерять  самолет.  Не  стоит
рисковать.
   - Нет, в данном случае - стоит.
   - Слушаю, сэр, - нехотя уступил Аллен.
   В эту  минуту  Брент  Росс  заметил  на  западе  поблескивающую  точку,
запрокинув голову, прижал к глазам бинокль, торопливо наводя его на фокус.
Он увидел две пары остроносых самолетов, заходящих на боевой разворот.
   - "Мессершмитты" по правому  борту!  Вижу  две  двойки  Ме-109!  Пеленг
два-восемь-пять, угол сорок, высота пять тысяч, пикируют на наш  воздушный
патруль!
   - Быть этого не может! - воскликнул Аллен. - Им  дальности  не  хватит!
Наверно, это наши P-41!
   - Дать радарное подтверждение! Запросить по системе "свой -  чужой"!  -
приказал Фудзита.
   Наоюки торопливо  заговорил  в  головной  телефон  и  спустя  мгновение
повернулся к адмиралу:
   - Радар подтверждает, господин адмирал! На запрос не отвечают! Идут  на
сближение   с   большой   скоростью.   Пеленг   два-восемь-пять,    высота
четыре-два-два-ноль! Они держались за грозовым фронтом, а потом  влезли  в
чужой коридор!
   - Передайте нашим самолетам в воздухе: четыре  истребителя  противника,
пеленг два-восемь-пять. При выходе на  пеленг  два-семь-ноль  атаковать  и
уничтожить! - Фудзита стукнул сухоньким кулачком по ветрозащитному  стеклу
рубки. - Для отражения атаки с воздуха по местам  стоять!  Изготовиться  к
стрельбе! Следить за целью, заходящей с пеленга два-семь-ноль.  Управление
с местного поста.
   Наоюки отрепетовал команду.
   Брент  Росс,  неотрывно  следивший  за  приближающимися   транспортами,
крикнул, точно не веря своим глазам:
   - Бомболюки, сэр! У "Дугласов" открываются бомболюки!
   - Невероятно! - сказал  адмирал  Аллен.  -  Значит,  они  замаскировали
бомбардировщики под невинные транспорты. Фантастика!
   Бомбардировщики один за другим разворачивались,  заходя  для  атаки  на
авианосец. Но бомбометание  требовало  выхода  на  цель  под  углом  в  50
градусов, и до точки сбрасывания тихоходным машинам, медленно  одолевавшим
огромное пространство, раскинувшееся от Токийской  гавани  до  полуострова
Урага и от Йокагамы до Кизарасу, было еще несколько минут полета.  Летчики
Таку Исикавы, как ловчие соколы,  заметившие  добычу,  неслись  на  них  с
юго-запада. С запад приближались, переходя в пике, четыре Ме-109 -  теперь
в этом уже не было сомнений, - которых вел ярко расписанный в красно-белую
шахматную клетку истребитель.
   - Это Иоганн Фрисснер! - закричал Брент Росс.
   - Что за черт?! - недоумевал  адмирал  Аллен.  -  Откуда  здесь  взялся
"убийца Фрисснер"?
   В эту минуту первый А6М2, за штурвалом которого  сидел  Йоси  Мацухара,
командовавший всей палубной авиацией "Йонаги", пролетел по палубе и, убрав
шасси, взмыл в воздух. Второй  "Зеро",  начавший  разгон  следом  за  ним,
проскочил сквозь вяло висящее в воздухе облако отработанных газов,  но  на
носу словно споткнулся - подпрыгнул, вильнул, потерял скорость и рухнул  в
море, взметнув фонтан голубой воды, белой  пены  и  покореженных  обломков
фюзеляжа.
   - Великий Будда! - присвистнул адмирал Фудзита.
   Все, кто стоял на мостике, затаив дыхание, следили за тем,  как  третий
"Зеро", словно прянувшая с тетивы стрела, промчался по палубе, обдав  всех
струей воздуха от винтов, задрал нос и, натужно взревев двигателем,  круто
полез  вверх,  пристраиваясь  в  хвост  к   машине   Мацухары.   Четвертый
истребитель, перевернувшись через крыло, описал крутую дугу, вздымая белую
пену, и сорвался в море. Тело выброшенного из кабины летчика с безжизненно
болтающимися руками и ногами  мелькнуло  высоко  в  воздухе  и  с  громким
всплеском ушло под воду.
   - Якорь встал! - доложил вахтенный.
   - Отлично, - сказал Фудзита и прокричал в переговорную трубу: -  Убрать
якорь  по-походному!  Самый  полный  вперед!  Право   на   борт!   Держать
ноль-один-ноль.
   Брент почувствовал, как  махина  авианосца,  чуть  накренясь,  подалась
вперед.


   Таку Исикава заметил четверку истребителей за секунду до того, как  его
оповестили об этом с авианосца. Но сейчас было не до них.
   - Снежинки, я - Первый!  Перехватить  и  уничтожить  "Дугласы"!  Почаще
оглядывайся, береги хвост. Проверить оружие. Делай как я!
   Когда в наушниках прозвучали голоса ведомых, подтвердивших  приказ,  он
включил форсаж, отчего сразу надсадно взвыл двигатель, взял ручку на себя,
дал левую педаль и соскользнул в пике. Поглаживая гашетку на штурвале,  он
дал пробную очередь из 20-миллиметровых эрликоновских  пушек,  укрепленных
на крыльях, и пары 7,7-миллиметровых пулеметов, стоящих на обтекателе. 950
"лошадей" ввели машину  в  почти  отвесное  пике,  разгоняя  ее  с  каждой
секундой все быстрее -  скорость  перевалила  за  четыреста  узлов,  белая
стрелка альтиметра крутилась как безумная и  все  ускоряла  вращение  -  и
бешено завывающий истребитель, содрогаясь  всем  корпусом  от  чудовищного
напора воздуха, несся вниз.
   Таку изо всех сил стиснул вибрирующую ручку, нажал на обе педали  -  на
левую чуть сильней, - чтобы не сорваться в штопор. Почувствовав горечь  во
рту, с трудом сглотнул - горло саднило  от  чистого  кислорода.  Оглянулся
назад. Четыре "Мессершмитта" попарно заходили на боевой разворот, но  пока
еще были вне досягаемости его огня.  Шахматная  клетка  и  кроваво-красная
машина. Это Фрисснер и его ведомый - американский бандит Кеннет Розенкранц
по прозвищу "Рози". Как  только  его  звено  займется  "Дугласами"  -  уже
совершенно ясно, что это бомбардировщики,  -  "сто  девятые"  свалятся  на
"Зеро".
   - Внимание! Атакуем фронтом! Йосано бьет второй  "Дуглас",  Танизаки  -
третий. Прослеживайте, чтобы "сто девятые" не зашли нам в хвост.
   Таку решил заняться головным DC-6, медленно ловя тихоходную  громоздкую
машину в искатель. Нет. Слишком далеко: "Дуглас" не попал даже во  внешний
круг прицела. Метров восемьсот, по крайней мере.
   На  фюзеляже  "Дугласа"  появились  какие-то  искорки  и  вспышки.  Эти
светлячки, оставляя за собой дымящийся след,  понеслись  к  "Зеро"  и,  не
дотянув, погасли. Пулемет на турели. Калибр не  меньше  12,7.  Но  слишком
далеко. "Сопляки", - презрительно хмыкнул Таку.
   Но  за  эти  доли  секунды  дистанция  между   "Зеро"   и   транспортом
сократилась, и следующие очереди легли совсем рядом с  правой  плоскостью.
Мягко отвернув чуть в сторону, Исикава взял упреждение на три четверти  и,
дождавшись, когда  "Дуглас"  грузно  вплывет  в  третий  круг  прицела,  а
светящийся индикатор совместится с центром фюзеляжа, нажал на гашетку.
   Его легкий, весящий всего 6000  фунтов,  самолет  задрожал  от  отдачи,
сбавил скорость на десять узлов, когда  автоматические  пушки  и  пулеметы
открыли огонь, выбрасывая стреляные гильзы. Трассирующие очереди впились в
борт гигантской машины. Таку чуть  довернул  ручку,  едва  заметно  прижал
педаль и обрушил на транспорт еще несколько смертоносных длинных очередей,
прогрызших  металл,  как  пила   прогрызает   тонкую   древесину.   Клочья
алюминиевой обшивки и пулемета на турели брызнули в разные стороны, словно
конфетти.
   - Ну, давай же, давай, загорайся, - бормотал Таку. - Гори, а то у  меня
стволы расплавятся.
   И словно в ответ на его слова, из емкости  под  правым  крылом  ударило
желтое пламя, и над теряющим управление самолетом поднялось  черное  знамя
дыма. Затем крыло отломилось у основания, и  тяжеловесный,  неповоротливый
гигант, с неожиданной быстротой завалившись  вправо,  стал  рассыпаться  в
воздухе, как будто на полном  ходу  врезался  в  кирпичную  стену.  Словно
сбитая влет исполинская птица, "Дуглас", крутясь и кувыркаясь  в  воздухе,
полетел вниз, опережая обломки фюзеляжа и своих четырех летчиков. Один  из
них камнем рухнул в море, дернулся, медленно перевернулся и  погрузился  в
воду, но над головами трех  других,  как  белые  цветы  вишни,  раскрылись
купола парашютов.
   - Банзай! Банзай! - ликующе выкрикнул Таку,  проносясь  мимо  гибнущего
самолета и парашютистов.
   Однако радость его была омрачена тем, что на "Дуглас"  он  израсходовал
почти весь боезапас - огневой мощи ему  оставалось  всего  на  одиннадцать
секунд. Потом он взял ручку на себя, почувствовал, как закружилась голова,
как затрещало пилотское кресло от перегрузки. В эту  же  минуту  авианосец
открыл огонь.
   - Всем орудиям правого борта - залп!
   - Сэр, в воздухе наши патрульные самолеты!  -  замахал  руками  адмирал
Аллен.
   - Их ведут самураи: они привыкли к риску, - сказал  Фудзита,  сухонькой
ручкой сжимая переговорную трубу.
   Адмирал Фудзита сам  не  признавал  затычек  для  ушей  и  не  разрешал
пользоваться ими своим подчиненным, считая, что это мешает держать  связь,
и потому, когда разом рявкнули двадцать два орудия главного калибра, Брент
Росс, выпустив повисший  на  ремешке  бинокль,  поспешно  зажал  ушли.  От
чудовищного грохота, который немыслимым  количеством  децибелов  вонзился,
как раскаленные иглы, в барабанные перепонки,  молодой  американец  затряс
головой,  застонал  и  выругался:  звук  был  такой  силы,  что   уши   не
воспринимали его, посылая к мозгу только ощущение физической боли.
   Грохот повторялся снова и снова в ритме размеренной  барабанной  дроби,
взмокшие от пота комендоры продолжали  вести  огонь:  каждые  три  секунды
орудие изрыгало пламя и клуб едкого бурого дыма. Все  это  действовало  на
Брента как двойной мартини, как нагота прекрасной  женщины.  Пересохло  во
рту, по спине поползли мурашки,  заколотилось  сердце.  Упоение  риском  и
близостью смерти, которое он испытывал в  бою,  было  сродни  сексуальному
возбуждению и любовной близости.  Дрожащими  руками  он  поднес  к  глазам
бинокль, вглядываясь в покрытое бурыми оспинами разрывов  небо.  Отчаянный
Таку Исикава - прославленный ас прошлой войны - уже успел  сбить  головной
DC-6. Как всегда, комендоры уже не разбирали, в кого  бьют  их  орудия,  а
заботились только о точности. Истребители  Мацухары  и  единственного  его
ведомого, задрав носы,  по  предельно  крутой  кривой  стремились  набрать
высоту. Сверху, подобно пущенным чьей-то невидимой  рукой  копьям,  к  ним
неслись две пары "Мессершмиттов" - один был расписан в  шахматную  клетку,
второй выкрашен в кроваво-красный цвет, а  два  других  -  угольно-черные.
Слоеный пирог, мелькнуло в голове Брента, - смертельная штука.
   Исикава промчался мимо кружащихся в воздухе обломков  уничтоженного  им
самолета, и в ту минуту, когда он начал  выходить  из  пике,  его  ведомые
открыли огонь по двум уцелевшим бомбардировщикам. Однако оба промахнулись,
и "Дугласы",  не  обращая  внимания  на  снаряды  корабельной  артиллерии,
неуклонно ввинчивались в воздух, заходя на цель. Брент  в  ужасе  смотрел,
как трассы очередей "Мессершмиттов" понеслись к  замедлившим  ход  машинам
Йосано и Танизаки.
   - Нет! Нет! Нет!
   - Нет! Нет! Нет! Продолжать пикирование! - закричал Таку, зам